Сердечные Враги/Cordial Enemies

      Согласно книге Кеннилуорти Уиспа «Квиддич сквозь века», золотой сниджет — это маленькая волшебная птичка. Ее отличительной чертой — шокирующе, учитывая название — является золотистый цвет. Однако единственной очевидно волшебной вещью в этой птичке оказалась ее довольно печальная история.       Еще в тринадцатом веке некоему светлому уму по имени Барберус Брагге пришла в голову идея оживить скучную старую игру под названием квиддич, в которой в то время было всего жалких три мяча, путем выпуска на стадион золотого сниджета с призом в сто пятьдесят галлеонов за его поимку. Конечно, Барберус Брагге никогда не оговаривал, что птица должна остаться в живых.       Золотой сниджет привел к созданию золотого снитча, самого известного и самого потрясающего из всех мячей в этой великолепной игре. К сожалению, прошло довольно много веков, прежде чем снитч стал достаточно популярным, чтобы полностью заменить золотого сниджета в качестве цели.       Как незаменимый работник Отдела магических игр и спорта, Драко Малфой знал о трагической судьбе золотого сниджета и его роли в варварской истории спорта, который он смиренно символизировал. Хотя, может быть, если бы птицы не были такими золотыми, такими шарообразными и такими подходящими для погони, тогда, возможно, маленькие негодники не оказались бы на грани вымирания.       Опять же, действительно ли птицы были виноваты в том, что они такие? Так ли это? Виновата была исключительно эволюция или, скорее, рождение в правильной семье, из-за которой они вынуждены были стать самой разыскиваемой добычей на поле.       — Она ушла? — спросил Драко Блейза уголком рта. Его лицо было так плотно прижато к центральному развороту журнала «Ведьмин Досуг», что он практически целовал его. Очередь в кафетерий была как никогда длинной, а ее черепаший темп продвижения делал его легкой мишенью.       Он чувствовал себя подсадной уткой, гусем для откорма, золотым сниджетом, выпущенным на стадион.       — Тебе действительно нужно выработать стратегию получше, чтобы избежать всех этих нежелательных заигрываний. Я не могу быть рядом все время, чтобы защищать тебя.       — Мне нужен сопровождающий, — Драко оторвал свои глаза от журнала и нашел взгляд Блейза, умоляюще. — Только посмей меня оставить.       Единственным ответом Блейза была поднятая бровь.       — Я никуда не могу пойти, чтобы ко мне не приставали с разговорами.       — О, дорогуша, — сказал Блейз, поднимая другую бровь. — К Драко Малфою пристают женщины. У меня сердце кровью обливается за тебя.       — Эти женщины не хотят меня, они хотят мои деньги.       — Я думаю, ты имеешь в виду свое наследство, — Блейз выдернул издание из сопротивляющихся пальцев Драко. — Вижу, ты попал на первую полосу. Снова, — Блейз звучал настолько же многострадально, насколько ощущал себя Драко.       Собственное лицо отражалось перед Драко — его улыбка застыла, а волосы излишне блестели на глянцевой обложке. Фотография подмигнула ему, и он вдруг понял, почему Гермиона Грейнджер врезала ему много лет назад.       — Я просто хочу знать, почему меня не оказалось в этом списке, — Блейз пролистал журнал до оскорбительной статьи, профессионально слюнявя палец перед перелистыванием каждой страницы. — Разве я недостаточно подходящая кандидатура?       В статье еще раз сообщалось, исключительно для незамужних женщин, которые могли пропустить ее в первый раз, что он, Драко Малфой, был самым завидным холостяком на всех Британских островах, включая Шотландию, Северную Ирландию и Уэльс. На самом деле, в этой новой статье теперь провозглашалось, что изначально была допущена ошибка, и Драко, по факту, был самым востребованным одиноким волшебником во всей Европе. Как и золотой сниджет, он был почти последний в своем роде — молодой, богатый и свободный.       — Может, тебе стоит написать редактору и пожаловаться, — сказал Драко, оглядываясь украдкой.       Кафетерий Министерства магии и в лучшие времена был переполнен, но в час дня он оказался набит битком; так было с тех пор, как какой-то умник написал петицию Министру, чтобы тот настоял на том, что все сотрудники должны обедать в кафетерии, а не устраивать рабочие обеды, которые могли затянуться почти до вечера, что в итоге вело к убыткам. По крайней мере, так он слышал.       Вероятно, смешивание всех отдельных бюрократических уровней и способствовало бы «межведомственному единству» и «сплочению коллектива». Но вместо этого единственное, что связало сотрудников Министерства — это желание уничтожить того идиота, который изначально порекомендовал эту идею Министру.       Не только компания или подозрительная еда заставили Драко бояться ежедневного обеденного ритуала, но и женщины.       — Я не знал, что у тебя есть замок в Шотландии, — сказал Блейз таким тоном, который Драко счел слишком обыденным, учитывая тот факт, что они обдумывали конец его жизни, ну, по крайней мере, он так это воспринимал. Блейз перевернул страницу. — О, смотри, у тебя есть средневековая оружейная.       — Умоляю тебя, перестань болтать.       — И ров.       — Заткнись.       — Ты думаешь, там есть подземелье?       — Пожалуйста.       — Ладно, — сказал Блейз и захлопнул журнал. — Знаешь, если бы ты действительно остепенился и встречался с милой девушкой, то не попал бы в такую передрягу.       — Я встречаюсь…       — Я сказал с «милой» девушкой, а не с этими злобными рыбами-фугу, с которыми ты почему-то настаиваешь на свиданиях.       Какой-то бедняга закончил мучительный процесс выбора блюда, — что-то, что могло быть курицей или, возможно, говядиной вместе с испепеленной кучкой баклажанов и томатной массой — которое бы меньше всего расстроило его пищеварительный тракт, и покинул очередь, позволяя продвинуться вперед на пару шагов.       Блейз посмотрел на что-то, или кого-то, позади Драко. Выражение его лица не выглядело многообещающим и было чем-то средним между гримасой и улыбкой, появляющейся вокруг его рта. Драко знал это выражение. Оно было таким же, каким Блейз пользовался всякий раз, когда разговаривал с их боссом, Гортензием Флетчером, о своей совиной почте. Драко все еще поражался тому, что Блейз на самом деле выполнил столько работы, что навлек на себя излишние расходы за совиную почту.       — Привет, — сказал Блейз, помахав журналом неизвестному существу позади Драко.       Драко почти до смешного замедленным движением огляделся вокруг.        Фух. В настоящий момент это было облегчением, потому что из всех ведьм в мире эта, без сомнений, была единственной, которая точно не хотела за него замуж.       — Добрый день, мисс Грейнджер, — сказал Драко и улыбнулся той самой улыбкой, которую посылал ей через стол каждое утро понедельника на межведомственном совещании. Той самой, которой, казалось, тихо выбешивал ее.       Она на мгновение поджала губы, а потом сверкнула своей более короткой и неискренней улыбкой.       — Малфой. Блейз.       — Я невероятно рад тебя видеть, — сказал Драко, переусердствовав с убедительностью в голосе. — Мы с Блейзом только что горячо обсуждали предстоящую свадьбу. Ты, конечно, будешь присутствовать? — вопрос повис в воздухе, словно удерживаемый левитирующим заклинанием.       — Конечно, — сказала Грейнджер, как будто посещение свадьбы бывшего было такой же естественной вещью, как дыхание.       — Я знаю, что вот-вот взорвусь от предвкушения увидеть одну из моих давнишних подруг замужем за таким честным гражданином, как мистер Р. Уизли.       — Постарайся не взорваться здесь, приятель, — сказал Блейз, толкая Драко под ребра.       Уголок рта Грейнджер слегка дернулся.       — Впрочем, представь себе радость, если бы он это сделал? Каждая ведьма в Британии, наконец, получила бы его частичку.       Блейз, отныне именуемый Предателем, рассмеялся.       — Знаешь, я думаю, это было бы одно из первых событий, за сколько, — он повернулся к Драко, словно ища подтверждения, — десять лет, на котором бы у тебя не было пары.       — У меня была бы пара, если бы я захотел, — сказал Драко и подавил желание показать Блейзу язык.       — Разве считается, что они встречаются с тобой, когда, по сути, ты для них просто ряд цифр со знаком Гринготтса? — Грейнджер звучала почти так, словно действительно старалась поддержать беседу, а не пыталась вырыть ему преждевременную могилу.       Бле… Предатель, казалось, вот-вот протянет руку и даст пять Грейнджер, так сильно он хихикал.       Драко, поскольку он, очевидно, был единственным взрослым человеком в округе, остановил возражение, готовое сорваться с его языка легче, чем ложь.       — Я по собственной воле решил остаться холостяком.       — Это правда, — сказал Блейз с внезапной торжественностью. — Драко восстанавливается. Это самый длительный промежуток времени, когда у него не было бы девушки.       — Не могу представить всю степень страданий, которые это тебе причиняет, — сказала Грейнджер, выглядя неожиданно искренне, что было совершенно на нее не похоже. Драко на мгновение растерялся, пока не понял, что ее сочувствие предназначается Блейзу.       — Я его куратор, — Блейз поднял руку ладонью вверх. — Меня зовут Блейз Забини, и я уже два года одинок.       Драко не считал себя маленьким человеком. Он был не маленького телосложения. Интеллект у него был немалый. И он определенно не был маленьким в любой другой области. Он считал себя гораздо больше среднего, если не совсем большим. Но даже у людей больше-среднего-достаточно-больших есть свои пределы.       — Возможно, — сказал он, проскальзывая между Блейзом и Грейнджер, отдавая ей свое полное и безраздельное внимание, — ты могла бы дать мне несколько советов.       Глаза Грейнджер вспыхнули, а грудь приподнялась под скромной блузкой. Драко пожалел, что уделил ей так много своего безраздельного внимания, поскольку вздымающаяся женская грудь отвлекла бы множество мужчин, но в особенности мужчину, у которого не было свиданий почти две недели.       Она, казалось, тоже оценивала его. Дважды оглядела его с головы до ног, прежде чем подняла бровь.       — Я нахожу, что счастливое одиночество во многом основано на характере, но не уверена, есть ли он, собственно, у тебя, — она отвела взгляд, скорчив на мгновение гримасу, озвучила свой выбор из меню ведьме за стойкой и, приняв протянутую ей тарелку, стала отворачиваться.       Драко поймал себя на том, что украдкой придвигается к ней в попытке исключить из разговора предательский сарказм Блейза.       — Это ты почерпнула из книжки по саморазвитию?       Она взглянула на него.       — А что? Не хочешь ли ты одолжить ее, Малфой?       Драко открыл рот. Он собирался сказать что-то резкое и прямолинейное, что бы оставило Грейнджер в беспомощном состоянии. Это было в его манере, когда он имел дело с конфронтациями, которые были ниже его достоинства, но Предатель снова прервал его.       — Не говори глупостей. Драко не умеет читать, — сказал Блейз. Сунув номер «Ведьминого Досуга» под мышку, он схватил две тарелки с тем, что, вероятно, было курицей и грибами при ближайшем рассмотрении, и толкнул Драко плечом. — Мы должны идти, прежде чем усилия Драко пытаться быть умным причинят ему серьезный ущерб.       Блейз погнал его, как лошадь на национальных охотничьих скачках, к столику в дальнем конце кафетерия. Драко был так раздражен, что едва замечал поворачивающиеся в его сторону головы и шепот, который следовал за ним.       Он обернулся и прищурился, не будучи уверенным, ожидал ли увидеть, что Грейнджер все еще смотрит на него так, как обычно смотрело большинство женщин, особенно в последнее время, или уже совсем забыла о нем, как только он перестал вмешиваться в ее чрезмерно усложненный распорядок дня. Гермиона Грейнджер помахала ему мизинцем и ушла.

***

      Слышим ли мы свадебные колокола на горизонте? Без сомнений, всем вам известно, что мы со скоростью бладжера приближаемся к весьма ожидаемой свадьбе некой мисс Пэнси Паркинсон и мистера Рональда Уизли, которая состоится в День Святого Валентина. Конечно, мисс Паркинсон выбрала самый романтичный день в году для проведения своего торжества, что заставляет автора задаться вопросом, надеется ли мисс Паркинсон, что часть этой романтической ауры передастся ее жениху, игроку Пушек Педдл, Рональду Уизли.       Или, может быть, автор слишком строг: в конце концов, он вратарь.       Самая выдающаяся бывшая девушка мистера Уизли — не кто иная, как мисс (обратите внимание на мисс, дорогие читатели) Гермиона Грейнджер, которая не является ведьмой, известной своей романтической чувствительностью. Так что, возможно, мы сможем простить мистеру Уизли прошлогоднее фиаско на День Святого Валентина, когда его видели в погоне по Косой аллее за торговцем цветами. Автор может вам рассказать по строжайшему секрету, что мисс Паркинсон не принимает ничего меньше 4,8 карат, о чем мистер Уизли узнал позднее в тот же вечер, когда его сфотографировали — исключительно для данного издания — одетым в спагетти болоньезе, которые он даже не успел попробовать.       Возможно, прошлые отношения Рональда виноваты больше, чем мы предполагали. Упорная мисс Грейнджер — или Лучшая сотрудница Министерства магии четыре года подряд — известная холостячка. Такой славы до этого удостаивался лишь один человек в социальной жизни Магического Лондона, хотя, возможно, «печально известный» было бы более подходящим для него описанием.       Мисс Грейнджер не была замечена с мужчиной уже более шести лет, чего достаточно, чтобы объявить кого-то официально мертвым. Автор должен полюбопытствовать, какие именно привилегии у звания Лучшего сотрудника Министерства, потому что, по-видимому, социальная жизнь не входит в их число. — Январь 2009 года, Социальный Стукач для «Ведьминого Досуга»

***

      — Гермиона Грейнджер.       Гермиона поморщилась, перед тем как натянуть на лицо улыбку, и, подняв голову, увидела Кормака Маклаггена, который стоял по ту сторону стола с тарелкой в руке и, казалось, был удивлен, увидев ее в Министерстве.       Она надеялась быстро поесть, чтобы сбежать с межведомственного обеда, новейшей обязанности от Министерства, и ей не пришлось бы ни с кем разговаривать.       — Кормак, — она попыталась выглядеть неуловимо довольной его присутствием. — Чем могу помочь?       Он осклабился ей, широко, обнажая слишком большое количество зубов. Их пути не часто пересекались за прошедшие годы, так как его отдел в Министерстве, к счастью, очень мало соприкасался с магическими существами. Отодвинув стул, он уселся напротив нее, раскинув конечности, как это любят делать мужчины, оглядел ее с ног до головы, словно она была выставлена на аукцион, и остановил свой взгляд на ее груди.       Гермиона крепче сжала вилку.       — Вчера в Гринготтсе я столкнулся с Молли Уизли. Она упомянула, что у тебя нет пары на свадьбу Рона.       Желудок Гермионы сжался, а зубцы вилки стукнулись о тарелку. Ее улыбка угрожающе дрогнула, и она стиснула зубы, совсем немного, чтобы удержать ее.       — Неужели?       Теперь, когда ее младший сын готовился улететь из родного гнезда, Молли нуждалась в хобби и по какой-то непостижимой причине решила, что это будет сводничество. Гермиона недобровольно была выбрана первой, кого она облагодетельствовала.       С тех самых пор как колонка сплетен в «Ведьмином Досуге» сочла необходимым напомнить всему миру о том, насколько именно давно был последний раз, когда Гермиона с кем-то встречалась, ее друзья дружно решили, что она глубоко несчастна и хочет иметь партнера. Молли была решительно настроена найти «кого-нибудь» для Гермионы. Гермиона просто не могла посетить свадьбу Рона одна. Предложенные кто-нибудь варьировались от нелепых до откровенно оскорбительных. Кормак Маклагген, чьи глаза все еще не преуспели в том, чтобы оторваться от груди Гермионы, был и тем и другим.       — Да-а, — Кормак откинулся на спинку стула, все еще разговаривая с ее грудью. — Она вспомнила, как у нас не получилось, будучи в Хогвартсе, и упомянула, что ты ищешь кого-нибудь. Сказала, что ты слишком много работаешь и забываешь заботиться о себе.       Щеки Гермионы начинали болеть от принужденной улыбки, которую она нацепила.       — Неужели?       Кормак, наконец, снова взглянул на ее лицо, словно только сейчас вспомнил, что оно у нее есть. Он вновь осклабился, словно ожидая, что она бросится в его объятия, переполненная благодарностью.       — Говорит, ты забываешь о том, что не становишься моложе.       Гермиона не думала, будто можно забыть, что она не становится моложе. Годичный срок в Отделе тайн означал, что она обладала обширным и глубоким пониманием непрерывного развития существования, и, как будто этого достижения было недостаточно, Молли умудрялась упоминать возраст Гермионы каждый раз, когда они виделись.       Ее улыбка превратилась в гримасу со сжатыми губами.       — Да. Я довольно занята и не слишком забавна. Было очень заботливо со стороны Молли подумать обо мне, и с твоей стороны подойти, но я не беспокоюсь о свадьбе Рона. Я буду там как его друг, больше меня ничего не заботит.       Кормак рассмеялся так громко, что несколько человек поблизости обернулись посмотреть на них.       — Не беспокоишься даже о паре на свадьбу в День Святого Валентина? Ты действительно настолько безнадежна, как говорит Социальный Стукач.       Челюсть Гермионы напряглась.       Он наклонился вперед с горящими от нетерпения глазами.       — Не волнуйся, Молли знала, что ты будешь такой. После того как мы поговорили, она сказала, что посадит нас вместе, как старых друзей, понимаешь? Мы хорошо провели время в Хогвартсе, я до сих пор иногда вспоминаю об этом.       Он поднял брови и провел большим пальцем по нижней губе, скользя языком по кончику, пристально глядя на нее.       Живот Гермионы похолодел, скручиваясь, словно внутри него был узел.       — Неужели? — спросила она в третий раз.       Кормак кивнул и начал рассказывать о своем недавнем повышении в Отделе магического сотрудничества. Казалось, целое отделение Министерства пропало бы, если бы не записки Кормака. Кроме того, он был вратарем внутренней квиддичной лиги Министерства и спас всю свою команду неделю назад. Шестнадцать раз. Шел дождь со снегом. Одновременно. Это был грозовой шторм.       Гермиона отключилась от квиддичного монолога, что вышло уже привычно и непринужденно за девятнадцать лет, и посмотрела вниз на свой «обед».       Она скорее проткнет себя вилкой, чем будет вынуждена общаться с Кормаком, как со своим «псевдо-кавалером» на свадьбе Рона.       — Вообще-то у меня есть пара, — ложь вырвалась прежде, чем она успела ее обдумать.       Кормак прервал свою обличительную речь о распределении очков в квиддиче.       — У тебя есть пара?       — Д-да, — она старалась звучать убедительно, но предпочла бы лучше симулировать страсть к зубной боли.       О боже, теперь ей придется найти пару. Возможно, она смогла бы заплатить своему секретарю Брайану, чтобы он присоединился, он хотя бы займет стул и вынудит Молли пересадить Кормака куда-нибудь в другое место.       Нет.       Это может быть неэтично. Наверняка был кто-то…       — Кто?       Гермиона моргнула.       — Кто? — слабо повторила она вопрос Кормака.       Вот именно, кто? Ее глаза прошлись по помещению, пока она ломала голову в поиске кого-нибудь хоть отдаленно убедительного. Ее глаза метались от лица к лицу, пока не остановились на Малфое.       С тех пор как «Ведьмин Досуг» опубликовал статью с подробным описанием самых завидных холостяков Британии с белокурым заостренным лицом Малфоя на обложке, он едва мог ходить по коридорам, не будучи растерзанным ведьмами. Первые несколько дней было забавно, но за неделю новизна стерлась, и теперь было почти абсурдно продолжать за этим наблюдать.       Семья Малфоев значительно потеряла в благосклонности после войны, но клеймо Пожирателя Смерти, по-видимому, было чем-то, что люди были готовы проглотить, если оно было инкрустировано бриллиантами и недвижимостью.       Она проследила, как Малфой большим и указательным пальцами отцепил руку ведьмы от своей, как будто думал, что она может быть покрыта чем-то свадебно-заразным.       — О, Малфой, — пробормотала она себе под нос, наблюдая за тем, как он сидит, буравя взглядом ведьму, пока она наконец не спаслась бегством с места, где теперь остались сидеть только они с Забини, которому, по-видимому, предназначалось быть телохранителем на протяжении всего испытания.       — Малфой? — абсолютного неверия в голосе Кормака было достаточно, чтобы стремительно вернуть ее на землю. — Малфой — твоя пара?       Гермиона тупо уставилась на Кормака на несколько секунд, прежде чем ее осенило, как он воспринял ее слова. Снисходительного недоверия на лице Кормака было достаточно, чтобы ей захотелось швырнуть ему в лицо остатки своей еды. Она открыла было рот, чтобы разъяснить, что Малфой, определенно, не был ее парой ни в этой жизни, ни в следующей, ни в каких-либо параллельных вселенных, которые могли или не могли существовать. Прежде чем она успела заговорить, Кормак откинулся назад, опуская глаза на ее грудь. Снова.       И рассмеялся.       — Немного амбициозно даже для тебя, Гермиона, — сказал он с самодовольной ухмылкой.       Возмущение вспыхнуло в ее груди, рот захлопнулся.       — Малфой встречается с тобой? — он снова громко расхохотался, заставляя людей поблизости оглядываться на них.       Явного скептицизма, излучаемого Кормаком, было достаточно, чтобы раздуть лучину возмущения Гермионы до адско-пламенной решимости. Как посмел Кормак намекать, что Гермиона недостаточно хороша, чтобы встречаться с Драко Малфоем? Если уж на то пошло, этот скептицизм должен быть обращен в другую сторону. Это она была слишком хороша, чтобы встречаться с таким, как Драко Малфой.       Она сверкнула неискренней улыбкой и встала, позабыв про обед.       — Говорят, что грань между любовью и ненавистью очень тонка.       Она повернулась на каблуках и пошла прочь, лихорадочно соображая.       Малфой. Она сказала Кормаку Маклаггену, что Драко Малфой был ее парой для свадьбы Рона.       Мерлин, во что она вляпалась?