听候发落 Как пожелаешь

Troye Sivan — Strawberries & Cigarettes

      На улице стало обжигающе жарко. Душно.       Никто не предполагал, что погода так резко изменится.       Однажды смущённый Сяо Лю пришёл к Сяо Чжаню и рассказал о том, что банкет в честь племянника Президента Ли отменили в последний момент. Задаток возвращать не требовали.       Хоть Сяо Чжань ничего не сказал, сам он знал: день рождения и банкет по возвращении домой бронировала семья Ван Ибо.       Сяо Чжаня собирались повысить. Его менеджер говорил с ним об этом, подчёркивая, что он показал исключительные результаты, и поэтому ему дадут новую должность, а также прибавку к зарплате.       По правде говоря, изначально его родители не были довольны таким выбором профессии. Посылая своего сына учиться заграницу, они рассчитывали, что он сумеет найти что-то более удобное. Работать в сфере обслуживания тяжело, и часто возникают непредвиденные ситуации, из-за которых приходится задерживаться.       Но Сяо Чжаню это нравилось. Он сам по себе был хорош в общении, понимал, как сглаживать конфликты — более подходящей профессии для него и не найти.       После того, как его повышение относительно подтвердили, Сяо Чжань решил съездить домой.       Добираться нужно было два часа на самолёте.       Сяо Чжань прилетел в пятницу днём. Мама знала, что он возвращается, и поэтому закупилась продуктами заранее, а также вместе с его отцом встречала в аэропорту.       Сяо Чжань был в приподнятом настроении, видимо, так как давно не навещал свою семью. Что бы ни происходило в мире, перед этими людьми он всегда чувствует себя маленьким ребёнком. И в сорок, и в пятьдесят лет он всё ещё будет их сыном.       Думая об этом, Сяо Чжань выбрал себе грушу и начал чистить её над столиком.       Втроём они поужинали и теперь смотрели телевизор. Маме Сяо Чжаня нравилось смотреть городской новостной канал, по которому также передавали какие-то местные сводки. Отец не любил это, но всё равно за компанию смотрел.       — Вот, мам, угощайся, — Сяо Чжань почистил грушу и передал её женщине, которая сидела с ним рядом.       — Так мило. — сказала она, принимая фрукт и широко улыбаясь, так, что глаза превратились в щёлочки. Надкусила, воскликнув «как сладко», и обернулась к мужу. — Смотри, мой сын любит меня больше всего.       — Ладно-ладно, твой сын любит тебя больше всего, — он кивнул без всякого энтузиазма, как будто раздражённо, но тоже улыбался.       У Сяо Чжаня была очень счастливая семья.       Он рос, будучи окружённым любовью. Родители стабильно работали, чтобы обеспечить безбедное существование. Они не были безмерно богаты, но могли не волноваться о деньгах. Когда Сяо Чжань был младше и зависел от них, его никогда и ни в чём не ограничивали.       Когда он признался, что предпочитает парней, его мама целую ночь не могла сомкнуть глаз. Как-то вечером, пользуясь отсутствуем его отца, она взяла Сяо Чжаня за руку, раз за разом поглаживая и называя его «сыночек», а глаза её покраснели.       Женщина не понимала. В голове не укладывалось, почему её сын, за которым в юности толпами бегали девчонки, однажды скажет:       — Мам, мне нравятся мужчины.       Для неё это стало огромным потрясением.       Так случилось, что это признание пришлось на выходные в честь Дня образования КНР. Долгожданный счастливый и спокойный отпуск превратился в раскол семьи из-за Сяо Чжаня. Он выбрал не лучший момент для того, чтобы рассказать им о чём-то столь противоречивом.       Начиная с того дня, его отец не разговаривал с ним в течение месяца и не отвечал на его звонки.       Посреди этого бойкота к Сяо Чжаню приехала мама. Она прилетела одна, и парень забронировал ей номер в отеле, затем они вместе поели и походили по магазинам. Только когда они вернулись в отель, она спросила его:       — Чжань-Чжань, что-то случилось? Расскажи мне.       В голосе проскользнула дрожь: женщина безмерно любила своего сына.       — Нет, мам. Всё хорошо: живу, работаю, — он был серьёзен.       Почти всегда Сяо Чжань производил впечатление мягкого, покладистого человека. Но в действительности он был крайне волевым: если решил что-то, уже не передумает.       — Так тебе... нравятся мужчины?       — Да, — подтвердил Сяо Чжань.       После долгого молчания его мать шмыгнула носом и бросила вопросительный взгляд:       — В то время, пока ты учился в Америке... ты когда-нибудь встречался с парнем? — она думала, что Сяо Чжань стал таким только из-за чересчур прогрессивной культуры в этой стране.       — Встречался, — он не стал ничего утаивать.       Тот вечерний разговор ни к чему не привёл. Мама пыталась переубедить его, напрасно теряя время, и сам Сяо Чжань больше не вынес бы этого. Нужно было время, чтобы переварить всё и смириться.       — Чжань-Чжань, можно я спрошу кое-что? — местные новости подошли к концу, и отец Сяо Чжаня отправился в душ перед сном. На диване в гостиной он остался с мамой наедине.       — Мгм?       — У тебя есть партнёр?       — Нет, — он почистил грушу для себя, откусывая от неё. Очень сладко.       — Мой сын такой красивый, как такое может быть, что никто не зовёт тебя на свидание? — будто недовольно протянула женщина, сведя брови к переносице. — Не будь слишком придирчивым. Сынок, если будешь долго приглядываться, никого не останется.       — Мам, что это такое, — он улыбнулся и посмотрел на неё, хрустя грушей во рту.       — Это всё из-за твоей разборчивости, точно! В другое не поверю. Да за таким очаровашкой, как мой ребёнок, они в очередь за километр должны выстраиваться! Даже длиннее, длиннее — словно очередь в ту новую чайную!       Говорят, племянницы походят на своих тёток. Судя по характеру Пэйпэй — так и есть.       — Всё-то ты знаешь, — Сяо Чжань до сих пор улыбался. Доводы мамы его умиляли.       — Ага. В прошлый раз, когда я ходила за продуктами, я видела эту очередь своими глазами. Столько людей выстроились за молочным чаем. У сына тётушки Ши, которая живёт под нами, появилась девушка. Так я слышала, что он отдал торгашам сотню юаней за два стакана, как ненормальный.       Сяо Чжань наблюдал, как его мама жестикулировала, утрируя сказанное, и не мог перестать хохотать. Он заливался смехом, пока глаза не сощурились, и упал на диван.       — Он молодой ещё, — Сяо Чжань, устав от смеха, возразил ей.       — Тот, кого ты выберешь, должен быть таким же.       — Каким? — Сяо Чжань прислонился к спинке дивана и лениво спросил. Каждый раз, когда он попадал домой, его с лёгкостью клонило в сон, наверно, благодаря обволакивающему чувству безопасности.       — Который ради тебя простоит три часа в очереди или отдаст двести юаней за молочный чай. Или все триста.       — Мама... — Сяо Чжань тут же возмутился. Как будто это Пэйпэй на самом деле была плотью и кровью его матери.       Его отец, закончив водные процедуры, вышел из ванной. Сморщив лоб, он просипел:       — Не учи сына такому, станет капризным, как ты!       — А что со мной не так? Где это я капризная? — мама Сяо Чжаня не смирилась бы с этим и, закатив глаза, продолжила:       — Ты, кажется, с радостью делаешь всё для меня.       Мужчина покачал головой, обул тапочки и прошёл в спальню, держа в руках полотенце. С такого ракурса было видно, как сильно вырос его живот. Он уже давно начал набирать вес. Мама Сяо Чжаня проворчала что-то себе под нос, хотя это и не звучало самодовольно.       — Сынок, послушай, что я скажу тебе. Твой отец скорее умрёт, чем наступит на свою гордость. Недавно он спросил — конечно, по секрету — есть ли у тебя кто-нибудь, хорошо ли к тебе этот человек относится. Если нет, он готов пойти и переломать ему ноги. Ах, его даже собственный живот не остановит.       Произнеся такое вслух, его мама, тем не менее, не проявила ни следа неприязни.       Пожалуй, пары, которые провели несколько десятков лет бок о бок, все такие.       Сяо Чжань снова рассмеялся и прижался к ней. В его жизни до этого момента не было, чем кичиться, но родители и семья всегда будут для него сокровищем, без которого он не смог бы.       Он не променял бы их ни на что.       Ещё несколько минут новостей, и Сяо Чжаню захотелось спать. Он принял душ и отправился отдыхать.       Была почти полночь, когда мужчина проверил свой телефон. Заснуть не получалось. Он думал о той истории, которую рассказала ему мама. Выстоять очередь за молочным чаем.       Если не говорить конкретно о молочном чае, то у него тоже найдётся такая история.       В Нью-Йорке постоянно открываются новые модные закусочные и рестораны. В то время появилось новое кафе, известное своим бранчем. Сяо Чжань любил поздно завтракать, но из-за того, что это место было новым и хорошо разрекламированным, то очереди были просто бесконечными.       Тогда он оставался у Ван Ибо.       Тот сидел на диване, купленном в Икеа и рассчитанном на двоих. Он принадлежал хозяину, и был твердоват.       — Я хочу бранч из того кафе, — сказал Сяо Чжань. Одна его нога свисала с коленей Ван Ибо, а другая — с дивана. Это была вовсе не привлекательная поза, но и они были вместе уже год.       Ван Ибо не интересовался этими модными кафешками. Ему не нравилось ходить в многолюдные, пользующиеся спросом места. Склонив голову над телефоном, он поинтересовался:       — Что за кафе?       — Открылось недавно. Я хочу пойти позавтракать туда, — он положил вторую ногу на Ван Ибо, болтая ими и заставляя парня качаться вместе с ним.       — Ну, пойдём, — Ван Ибо согласился, положив руки на чужие бёдра и любовно погладив их, всё так же глядя в телефон.       — Там очередь. Лао Сы и Сиси уже ходили туда. Говорят, очень вкусно, но ждать пришлось часа два, — Сяо Чжань откинулся на диван. Места было немного, как раз для двоих, тесно прижатых друг к другу людей.       — Два часа? Слишком долго. — прокомментировал Ван Ибо. — Это стоит того?       — Я хочу поесть у них, — Сяо Чжань не ответил на вопрос и продолжал говорить, взмахивая своими длинными худыми ногами.       — Раз так — давай завтра сходим.       — Такая холодина. Придётся мёрзнуть, стоя в очереди на улице.       Ван Ибо наконец оторвался от телефона, отложив его на кофейный столик, вскинул глаза на Сяо Чжаня, продолжая гладить его ноги.       — Так что будем делать? Ты же хотел поесть у них?       У Сяо Чжаня всегда было полно идей. Он сощурил глаза и начал хитро улыбаться, впившись взглядом в Ван Ибо. Он молчал, покачивая ногами так, что от этих движений соскальзывали тапочки.       — Понял, — Ван Ибо протянул руку и потрепал его за щёку.       Холодный пирог не вкусный, и после микроволновки — тоже. Его нужно есть горячим прямо с плиты.       На следующий день Ван Ибо встал ни свет ни заря. Он хотел прийти в кафе рано, когда людей будет не так много. Однако он недооценил популярность этого места, и насколько люди любят стекаться в подобные ему. В тот день парню и раскрыли на это глаза.       Он провёл в очереди час, купил пирог и два кофе, потом поехал домой, всю дорогу зевая.       Был ли этот пирог восхитительным? По мнению Сяо Чжаня, он был нормальным. Насколько он мог быть вкусным? Неважно, ведь это всего лишь пирог. Но он съел всё до последней крошки, хотя от сладости болели зубы.       Ван Ибо хотел поспать ещё и, вернувшись в квартиру, он помылся и залез под одеяло. Парень очень любил валяться до обеда.       Сяо Чжань сидел за столиком и завтракал в одиночестве. Закончив с пирогом, он придвинулся к Ван Ибо.       — Было вкусно? — тот ещё не заснул и, полусонный, пробормотал почти не слышно.       — Попробуй.       Сяо Чжань наклонился, целуя чужие губы. В уголках его рта остался мёд и карамельный сироп, сохранилась ароматная сладость пирога. Он вытер следы карамели на губах Ван Ибо, раздвинул его губы и скользнул языком внутрь.       Сначала сладкий вкус был только его, а теперь — он принадлежал обоим.       Оторвавшись от долгого и сладкого поцелуя, Сяо Чжань, пытаясь восстановить дыхание, вскинул голову:       — Вкусно?       К этому моменту в Ван Ибо не осталось ни капли сонливости. Он поднял одеяло, демонстрируя полностью голое тело, а именно стоящий член.       — Родной, он тоже хочет попробовать.       Сяо Чжань посмеялся и запрыгнул в кровать со словами:       — С этим я уж точно справлюсь.       Он склонился между бёдер парня и взял в рот, поднимая на него взгляд. Ван Ибо приподнялся на руках, напряжённо за ним наблюдая. Глаза сделались ошалелыми, пока он громко и надсадно дышал.       Сладость во рту Сяо Чжаня смешалась с естественным вкусом Ван Ибо.       Позднее они подождали, пока ажиотаж спадёт и поехали в то самое кафе вместе. Когда принесли заказ, Сяо Чжань всем лицом покраснел, а Ван Ибо ухмыльнулся, не преминув напомнить ему:       — Сейчас попробуем.       Сяо Чжань не хотел с ним связываться и только вполсилы пнул под столом.       Мужчина ворочался в кровати. Он посчитал, что вспоминать всё это слегка неуместно. В своих воспоминаниях следует искать что-то более повседневное и заурядное, об этом и думать.       Прошла уже неделя, как Ван Ибо улетел в Лос-Анджелес. За этот промежуток они редко связывались друг с другом. Вероятно, из-за разницы во времени, а также того, что Сяо Чжаню нужно было работать. Он не был таким же выносливым, как в студенческие годы, и не мог нарушать свой режим сна ради бесцельных разговоров вокруг да около всю ночь напролёт.       Сяо Чжань взял с прикроватной тумбочки свой телефон, открыл Вичат, заходя на главную страницу.       Он, недолго листая, увидел Ван Ибо. Тот выложил фото зелёной лужайки и неба с россыпью облаков. Собака, держащая в пасти летающий диск, бежала ему навстречу, а рядом стоял маленький мальчик.       Сяо Чжань открыл эту фотографию, поставил лайк и продолжил листать вниз, пока не закончились обновления. Затем он неспеша вернулся, снова рассматривая пса.       Тот хищно оскалил зубы, что никак не назовёшь милым.       Просмотрев свою ленту, он зашёл в личные сообщения, где обнаружил одно новое. От Ван Ибо.       Он прислал две фотографии, сделанные на той же лужайке, с той же собакой, в углу стоял уже знакомый ребёнок. Похоже, их сделали друг за другом.       Сяо Чжань неожиданно для себя занервничал. Он сидел в кровати, не отвечая сиюминутно; положил телефон на тумбочку, затем снова вернулся к нему.       — Довольно милый.       Всё-таки ответил.       Ван Ибо отреагировал не сразу, возможно, до сих пор играя с псом и ребёнком.       Сяо Чжань ждал чуть больше часа. В это время он успел прочесть несколько страниц электронной книжки, проверить Вейбо, и даже зашёл на Таобао, чтобы купить маме рисоварку.       Было уже два часа ночи, когда ему пришло сообщение.       — Ага, хоть и диковат.       Сяо Чжань зевнул и начал печатать ответ.       — По фото и не скажешь.       Новое сообщение не заставило себя ждать.       — Почему ещё не спишь?       Ван Ибо, похоже, был озадачен: Сяо Чжань не любил сидеть допоздна.       — Не спится.       Сяо Чжань ещё раз зевнул, выбираясь из постели, и на цыпочках прошлёпал в гостиную, чтобы попить воды. После этого он вернулся к себе и закрыл дверь.       — У меня тоже не получается заснуть, — ответил Ван Ибо.       Сяо Чжань взглянул на их переписку и не увидел в ней никакой логики. Он никогда бы не подумал, что в мире есть люди, которые разговаривают о такой бесполезной ерунде.       Мужчина кусал губы, долго колебался, взвешивая все за и против. Наконец-то он нажал голосовой вызов.       — Что-то случилось? — Ван Ибо быстро взял трубку. У него было тихо, как будто он зашёл в помещение.       — А, ничего. — что могло быть не так? Он сам не знал. — Почему не можешь заснуть?       — У тёти дома слишком мягкий матрас. Неудобно. — ответил Ван Ибо. — А ты?       Сяо Чжань молчал, потому что пытался придумать приличную отговорку — таким он был уже не первый год.       — Я объелся, — спустя немало времени он озвучил это.       — Что ты такого съел? — тихо спросил Ван Ибо.       — Приехал домой к родителям. На ужин было много всего, — Сяо Чжань откинулся на спинку кровати. На самом деле, его уже — очень сильно — разморило.       — А, ты приехал домой?       — Мгм.       Окно в комнате было приоткрыто; виднелось пятно ночного неба, стрекотали цикады, а лёгкий ветерок проносился мимо. Стояла летняя ночь.       — Сегодня мама рассказывала про магазинчик, куда стоят в очереди часами, и где спекулянты продают два стакана молочного чая за сто юаней, — Сяо Чжань вдруг заговорил. Он сам не понял, почему решил сказать это: в голове помутнело от сонной дрёмы.       Ван Ибо, скорее всего не до конца понял его, поэтому долго хранил молчание. Дольше, чем обычно. И тогда он уточнил:       — А дальше?       — То кафе в Манхэттене, где подавали поздний завтрак. Я помню, там тоже приходилось очень долго ждать, — голос Сяо Чжаня становился всё мягче, и говорил он, не торопясь.       — Мгм.       Ван Ибо с телефоном в руках поднялся с дивана и направился в свою комнату. Ему вслед заголосил племянник, который упрашивал поиграть с ним, но мужчина делал вид, что не слышит.       — Потом они закрылись, объясняя это тем, что скоро обанкротятся. Как жалко, — Сяо Чжань говорил не совсем связно, даже запинаясь.       — Правда? — переспросил Ван Ибо по пути в спальню. Он шёл в тапочках по ковролину, не создавая шума.       — Да.       Мужчина вошёл в выделенную ему комнату, запираясь. Здесь было окно с видом на сочную зелёную лужайку. Её только что оросили: повсюду сияли, словно кристаллики, капли воды, полные жизни в лучах солнца.       Сяо Чжань, высказавшись на эту тему, снова замолчал. Ван Ибо было слышно лишь чужое размеренное дыхание. Он поднёс телефон поближе и затих, стоя у окна и поглядывая на улицу.       Человек на другом конце дышал громче и, казалось, послышался храп.       — Сяо Чжань, — позвал Ван Ибо. Он слушал тишину в трубке вот уже десять минут.       Ответом послужило только мерное дыхание Сяо Чжаня, который, по-видимому, уснул.       Ван Ибо прижал телефон к уху. Опустив голову, он прокручивал в голове недавнюю историю Сяо Чжаня, слушая раздающиеся звуки.       Прошло много лет с тех пор, когда он слышал, как засыпает Сяо Чжань, быстро проваливаясь в сон.       Когда Ван Ибо был младше, дядя брал его с собой, чтобы играл где-то поблизости. Они ездили загород, на ферму, которая недавно открылась для туристов и почти полностью сохранилась в первозданном виде.       Ван Ибо был поистине неугомонным ребёнком, он сам убегал подальше в поля. И тогда его лодыжку оплела змея-медянка. Мальчик стоял, не смея сдвинуться с места, пока все тело не онемело, стало влажным от холодного пота.       Это была его первая в жизни встреча с холодной как лёд змеёй, которая вилась вокруг, пугая до слёз.       В конце концов владелец фермы поспешил к нему, избавился от змеи, поднимая ребёнка на руки и неся обратно. В тот день Ван Ибо так испугался, что плакал, не прекращая. Ему ещё долго снились кошмары.       Даже повзрослев, он до сих пор боялся змей и не любил всё, что напоминало их.       — Сынок, это называется бояться десять лет верёвки после одного укуса змеи. Она тебя даже не укусила, чего ты дрожишь? Всего лишь змея, — отец Ван Ибо напоминал ему об этом эпизоде с целью привить бесстрашие, говоря, что в жизни бояться нечего.       Он всегда учил его таким методом. Наверное, все бизнесмены одинаковые.       У смелых всего в достатке, трусливые же — голодают. Это его отец повторял постоянно. С самого детства и до сегодняшнего дня, с чем бы Ван Ибо не сталкивался, он говорил ему, что «это пустяки, это пустяки, сын, это всё пустяки, ах, ну, чего ты испугался?».       Снизу доносился детский голос. Племянник звал его, чтобы начать игру.       Молчаливый звонок длился уже сорок минут, только пятнадцать из которых приходилось на разговоры.       Ван Ибо глубоко вдохнул, горло как будто сжало. Слишком во многом он не был уверен.       Он не был уверен в себе, в Сяо Чжане, в том, что изменилось за эти пять лет.       Однако он всё равно сказал это. Он подумал об излюбленных словах своего отца «это пустяки, сын».       Ван Ибо обратился в пустоту, к уже спящему человеку:       — Сяо Чжань, ты что, скучаешь по мне?