Для лжи нужны двое

      Открыв глаза, Мишель первым делом улыбнулась, увидев, что соседка по комнате самозабвенно вытанцовывала в одном белье, подпевая Джастину Тимберлейку. Утренний свет лениво полз по бежевой стене гостиничного номера, медленно подкрадываясь к кровати.       — Наплачь мне речушку… Оу, — Клэр тихо выводила мелодию, доносившуюся из её наушников. Выходило скверно, от чего Мишель не смогла скрыть доброй улыбки. Пошарив рукой по своей кровати, она нащупала вторую подушку и, не раздумывая, бросила ту в горе-певицу. От неожиданности Мэйсон вздрогнула, резко развернулась и рывком дёрнула провода наушников вниз, избавляясь от них. Джастин продолжил страдать без бэк-вокала где-то в районе подтянутого девичьего живота.       — Танцуешь ты лучше, чем поёшь, — зевнув и потянувшись, нараспев произнесла Мишель.       — Признайся, ты пялилась на мою попку и вообще завидуешь, — с этими словами Клэр встала вполоборота, изящно выгнув поясницу, и выпятила пятую точку. На смуглом лице заиграла озорная ухмылка, и она сделала пару движений бёдрами. Стоило отдать ей должное — зад был что надо.       — Я завидую лишь твоему умению тусоваться до ночи и вставать с петухами, как ни в чём ни бывало.       После их случайной встречи в супермаркете, подруга всё же пробралась в крыло парней, где и провела почти всю ночь. Вернулась она с рассветом, глупо хихикая, и ещё долго стояла в дверях, шёпотом переговариваясь с Карлосом, который тоже по голосу был более чем доволен проведённым совместным временем. Мишель слышала, как открывалась дверь, уловила сквозь сонную дымку, как свет из коридора тонким лезвием разрезал комнату по диагонали, но предпочла женскому любопытству — выспаться и отвернулась к окну, с головой укрывшись одеялом. Поэтому вид цветущей и свежей, беззаботно танцующей Клэр вызывал восхищение и совсем маленький укол горечи от несправедливости жизни — кому-то нужно было спать по восемь часов минимум, правильно питаться и соблюдать режим, а Мэйсон удавалось обойти естественные процессы и показать природе средний палец.       Не успела Мишель оторвать голову от подушки, как телефон у самого изголовья завибрировал, оповещая о входящем сообщении. Беглого взгляда на мгновенно потухший экран хватило, чтобы узнать отправителя — Эффорт. Девушка приподнялась на локтях и лениво потянулась за смартфоном.       «Доброго утра, Прима! Надеюсь, спала хорошо. Сегодня твой звёздный час!», — такое обращение вызвало на губах робкую улыбку, но в остальном же Мишель была уверена — подобное фамильярное общение с руководителем не приведёт ни к чему хорошему, кроме пересудов в труппе. От этой мысли неприятный спазм скрутил живот, и она, нахмурившись, поморщилась.       — Ну что там? — требовательно спросила Клэр, раскапывая со дна чемодана свои вещи. — Вид, словно тебе собачьего дерьма к носу поднесли, — её брови взметнулись вверх, а карие глаза прожгли подругу внимательным взглядом, в ожидании ответа.       — Эффорт, — отбрасывая телефон и выбираясь из-под одеяла, пробормотала Мишель. — Справлялся о качестве моего сна.       — Каков козёл! — Клэр закатила глаза. Она знала о том, что хореограф неровно дышит к Фергюссон с самого первого дня, как отобрал её в труппу, но даже для неё подобное сближение и настойчивость со стороны мужчины казались неуместными. Он был старше, в конце концов, причем намного. — Я бы уже давно врезала ему за эти кошмарные домогательства. Детка, одно твоё слово, и он останется без яиц, обещаю, — девушка пылала жаром праведного гнева, накаляя до этого спокойную обстановку.       — Я разберусь, честно, просто сейчас неподходящий момент, — Мишель прошла мимо взбудораженной подруги в сторону ванной и остановилась, вцепившись в дверную ручку, будто та была шеей Эффорта, — и оставь его яйца мне.       С этими словами она вышла из комнаты, отсекая себя от небезосновательного возмущения лучшей подруги. Казалось, недовольство Клэр заполнило не только их спальню, но и просачивалось сквозь узкую прореху под дверью. Девушка с силой зажмурилась, вслушиваясь в мягкий щелчок замка за спиной, досчитала до десяти и шумно выдохнула. Мишель знала, что эти странные смс-переписки и чрезмерное участие Эффорта были неправильными, противоестественными, но не могла найти в себе того нужного ресурса, чтобы прекратить происходящее между ней и хореографом. В конце концов, она точно знала, чего хочет добиться с помощью Дина, а он, казалось, был не против. Игра была опасной, запретной, но стоила свеч. Так ей казалось. И Клэр не обязательно знать всё.       При этой мысли девушка открыла глаза и шагнула к умывальнику. Включила воду, даже не посмотрев, в какую сторону был выкручен вентиль, и тихо шикнула от того, как кипяток полился в ладони. Она успела отдёрнуть руки, прежде чем они достаточно сильно покраснели от горячей воды, и вскинула взгляд на собственное отражение в зеркале. Сквозь клубящийся завитками пар лица было не разглядеть, но настойчивый огонь, горящий в её серых глазах, пылал уверенностью.       Дин — всего лишь мужчина, который положит мир к её ногам, стоит только немного подыграть, не шарахаться по углам, как загнанный в ловушку зверь, а взять всё в свои руки. Она будет благоразумна и рассудительна, точно выверяя каждый свой шаг навстречу блистательной карьере. Да, Клэр безумно хороша, она будто бы родилась в пуантах, существуя на сцене столь органично, насколько может позволить себе танцор, но для неё это всё — потеха собственного самолюбия, очередная галочка в череде побед этого пылкого огня, но не более. Танцы никогда не были для неё смыслом самого существования, в то время как для Мишель они значили больше, чем собственная жизнь. Она сама была танцем.       Пока она витала в собственных мыслях и облаках из пара, валившего из раковины, зеркало совсем запотело и скрыло её даже от собственного хмурого взгляда. Никто не растил её расчётливой сукой, но вкус победы, моменты триумфа, вспышки фотокамер кружили голову похлеще чистого, неразбавленного алкоголя.       Мишель закрутила вентиль и перевела его на холодную воду. Белая дымка стала лениво рассеиваться, постепенно возвращая зеркалу прежний вид. Девушка провела ладонью по прохладной поверхности, оставляя длинный след — там, где отражение смотрело на неё. В груди неприятно застучало сердце, подпрыгивая где-то в горле. Так бывало перед важными выступлениями, поэтому она не придала этому значения. В отличие от настоящей Мишель, у её зеркального близнеца по щекам катились слёзы.       «Это просто конденсат», — сама себя упрекнула в излишней мнительности девушка и принялась умываться как ни в чём ни бывало. Судя по звукам, доносившимся из спальни — Клэр продолжила слушать свои попсовые песенки, подпевая невпопад. Мишель уверила себя, что должна усыпить бдительность лучшей подруги для их общего блага и держать её план в отношении Эффорта в строжайшем секрете даже от Мэйсон. Пусть думает, что это руководитель подкатывает к молодой протеже, но никак иначе. В противном случае, это разобьет сердце Клэр — она не готова узнать, что её всегда благоразумная подруга выросла и обменяла удачу на холодную расчётливость по выгодному курсу.       Да, в девятнадцать нужно брать от жизни всё: флиртовать с парнями, пробовать новое, учиться всему, рисковать… Но в случае с Мишель — Дин Эффорт становился главным риском. Тёмная лошадка, зеро — то, на что делала ставку она. И как же некстати появился этот парень из «Гладиаторов». Она не должна о нём думать каждую минуту с момента их встречи прошлым вечером. Мимолётная влюблённость без шансов на продолжение только продлит время реализации её маленького хитрого плана, ни капли не приблизив к заветному месту Примы, возможно, в лучший труппе Америки.       «Господи, как же всё сложно», — прошептала она в полотенце, которое с силой прижала к лицу, пытаясь взять себя в руки. Мишель с силой потерла и без того заалевшие щеки. Жгучее, тянущее вниз чувство стыда затапливало её, подобно вышедшей из берегов реки. Она — хороший человек. Хороший. Хороший.       «Просто всё так чертовски не вовремя.»       Мишель покачала головой, вернула полотенце на хромированное кольцо-держатель, пригладив складки одну к одной, и выровняла мягкую ткань по длине, чтобы края соприкоснулись и образовали единую горизонтальную линию.       Быстро ополоснулась в душе, предоставив воде право смыть весь неприятный осадок от тревоживших мыслей, хоть сама и не переставала думать о нахальной улыбке Брэндона. Парень был чересчур настойчив, но скорее то было чертой характера, приросшей к его природному обаянию в качестве бонуса. В конечном счёте, именно таким и сдавались девчонки — тем, кто брал от жизни только то, что хотел, не размениваясь на случайно подкинутые судьбой лёгкие цели. Да, этот парень, определённо знал себе цену, но и умел по достоинству оценить девушку. Мишель грустно ухмыльнулась, подумав о том, что ей все же льстило внимание танцора, но играть с ним не имело смысла. Нужно было думать глобальнее, наперёд. Ради своего будущего.       Когда она вышла из ванной, комната уже ожидаемо опустела. В воздухе висел цветочно-цитрусовый сладкий аромат духов Клэр. Мишель не без удовольствия втянула воздух носом, чувствуя, как разливаются ноты парфюма и оседают лёгкой мандариновой кислинкой на рецепторах.       «Хорошо, что она ушла», — подумала девушка и прошла к своей не заправленной кровати, на которой молчаливым свидетелем лежал телефон. Откинув крышку и снова прочитав сообщение от Дина, она быстро написала ответ: «Всё ок. Встретимся в репетиционном холле через десять минут». Палец застыл над кнопкой отправки, пока Мишель задумчиво жевала собственную нижнюю губу — ужасная привычка, от которой, казалось, невозможно избавиться. Немного подумав, она добавила смайлик, посылающий воздушный поцелуй в самом конце сообщения, и немедленно отправила. С силой захлопнув крышку телефона, девушка бросила тот на кровать и с гулко бьющимся сердцем продолжила собираться на тренировку.       Через четверть часа она уже спускалась по широкой белой, словно из алебастра лестнице, от которой слепило глаза. Гостиница, где они остановились, была и вправду роскошной, но обилием белого цвета местами смахивала на корпус какого-нибудь госпиталя. Пока Мишель шла к назначенному месту тренировки перед финальным выступлением, она размышляла о том, насколько правильно Дин расценит её сообщение. Ей хотелось, чтобы он понял всё правильно, но в то же время, боялась его ответных действий. Колоссальная, как ей виделось, разница в их возрасте могла как погубить карьеру Эффорта, так и вознести его на пьедестал среди балетмейстеров, а заодно, на силе инерции, вытащить на пик славы и её саму. От нескончаемой карусели мыслей её начало мутить, кончики пальцев похолодели, а кожу немного покалывало, словно всё её тело было опутано электрическими проводами.       Родители всю жизнь учили её быть последовательной, избирательной в своих решениях и уметь брать всю ответственность за то, что она делает. Каким бы сложным ни был выбор — его необходимо было делать, не сожалея. А затем просто смириться с последствиями и жить дальше, ведь каждый день состоял из череды совершённых и не совершённых поступков. «Я должна так поступить ради себя, ради мамы и папы, ради нашего общего благополучия», — твердила она себе, пытаясь нащупать ту самую унцию, которая заставит чашу моральных весов склониться к необходимому варианту. Но мысли снова и снова уносили её к льдисто-голубым, почти прозрачным под солнечным светом, глазам.       — А вот и наша звезда, — ласково проговорил баритоном Дин, заглушая внутренние терзания Мишель и возвращая её к реальности. Стоявшая у большого арочного окна Миранда фыркнула, скрестив руки на груди, и демонстративно отвернулась, якобы занимаясь растяжкой. Клэр на подобный выпад сокомандницы злобно зашипела, взглядом прожигая в золотистой коже танцовщицы и припечатывая клеймо «Редкостная сука». Прямо между тощих лопаток.       Эта девушка зарекомендовала себя как задиристая выскочка, хоть и присоединилась к труппе относительно недавно — в прошлом сезоне, но уже успела сполна испить крови остальных участниц коллектива. Если бы у высокомерия был маскот— им бы без преувеличений была Миранда. Её целеустремленность граничила с наглостью, а острый язык никогда не мог держаться за ровными белыми зубами. Они с Клэр были чем-то похожи, но никогда бы этого не признали. Кому хотелось смотреть в собственное отражение из кривого зеркала?       Вот и они предпочли режим холодной войны, изредка перекидываясь колкостями на тренировках, но не более. Подкладывать стекло в пуанты обе считали верхом дурновкусия и мещанской банальщины, поэтому ограничивались грязными ругательствами, которые становились изощрённее с каждым разом. Эффорт же был уверен, что таким образом мы «поддерживаем дух здоровой конкуренции, типичной для любого женского коллектива». Мишель же думала, что рано или поздно они вцепятся друг другу в волосы и удача будет точно не на стороне Миранды. Эта мысль позабавила её, и она не смогла сдержать улыбку.       — Думаю, многие не согласятся с такой формулировкой, но спасибо, Дин, — кокетливо проворковала Мишель, обогнув подтянутую и изящную фигуру хореографа, и прошла к станку.       Эффорт стоял перед танцовщицами, прямо и с расправленными широкими плечами, на которых мягко, даже немного небрежно лежала льняная ткань рубашки. Несколько верхних пуговиц оказались не застегнуты и обнажали треугольник едва загоревшей кожи. На его губах играла лёгкая улыбка, но взгляд — пристальный и оценивающий, гипнотизировал своей глубиной, заставляя робеть и отворачиваться. Дин был мужчиной. В меру властным, в меру строгим, в меру жестоким. Его взгляд переставал быть скучающим и безразличным, как только в комнату входила Мишель, и скрепя сердце она признавалась себе в том, что ей это льстило. Иногда даже нравилось. И гораздо больше — пугало. «Но кто не рискует, тот обрекает себя на проигрыш», — уверяла она себя.       — А теперь приступим к тренировке, — он звонко хлопнул ладонями, и звук разнёсся по пространству холла, служившего им репетиционным залом, — от сегодняшнего выступления зависит очень многое, — хореограф плавно двинулся между рядами станков, внимательно наблюдая за правильностью выполнения элементов, пока не подошёл к Мишель. Пока остальные девушки были заняты и не замечали, а, может, только делали вид, будто не видят, Дин встал почти вплотную к подопечной: — Этот вечер может стать трамплином к блестящей карьере, — его прохладная сухая ладонь легла на талию Мишель. Внутри у девушки в этот момент всё будто бы перевернулось. Она летела на огромной скорости куда-то в пустоту, отключая сознание от тела, словно бы это происходило не с ней. Всего на секунду она вся одеревенела, неуклюже покачнувшись на пуантах, а затем глубоко вдохнула, когда рука Эффорта двинулась вверх — по позвонкам достигла открытого участка спины и замерла между лопаток, настойчиво поглаживая. Она повернула голову в его сторону и встретилась глазами насыщенного цвета зелени после дождя. Горло сдавило спазмом, и она просто уставилась на Дина, не в силах пошевелиться.       «Ты знаешь, для чего всё это делаешь. Соберись, Мишель!» — колокольным звоном раздавалось в голове, пока губы Эффорта расплывались в сальной ухмылке.       — Вы должны понимать, что стоит на кону и какова реальная цена победы в этом конкурсе, — его слова горчили настолько, что даже имей Мишель возможность подсластить их, не смогла бы проглотить истинный смысл. Вместо ответа она глуповато кивнула и продолжила разминаться. Рука Эффорта оторвалась от окаменевшей спины девушки, и он продолжил как ни в чем не бывало расхаживать по холлу, раздавая указания и подмечая ошибки в технике исполнения того или иного па. Лицо Мишель горело, а сердце, будто вновь перезапустили дефибриллятором, и она с болью в грудной клетке, наконец-то, выдохнула. На долю секунды в уголках глаз неприятно защипало, но удалось подавить эту слабость, посильнее ухватившись за гладкую древесину станка.       Не считая этого инцидента, дальше тренировка шла своим чередом. «Движения плавнее, ногу выше! Ты что, блестяще тупая, Люси?! Где ваши улыбки, девочки?», — требовательный голос Эффорта, окрашенный нотами сарказма, вибрировал в каждой клеточке тела. Пот стекал с висков, струился прерывистыми дорожками по спине, а легкие жгло так, будто их облили керосином и поднесли горящую спичку. В эти моменты Мишель любила и ненавидела балет всем сердцем.       После пары часов изнуряющих повторений номера, её голова уже совершенно опустела, а тело работало только благодаря инерции и мышечной памяти. Тем контрастнее и громче показался звук приближающихся мужских голосов. Эффорт дал подопечным десять минут отдыха, который каждая использовала одинаково — прислонившись спинами к стенам под широкими подоконниками, они сидели, уронив головы на колени. Измученная и уставшая, Мишель смогла только повернуть голову в направлении шума.       Девушка лениво улыбнулась, завидев массивные фигуры «Гладиаторов». Парни выглядели не в пример свежее и менее потрепанными, но по их растрёпанным прическам, поблескивающих на рельефных руках и улыбающихся лицах капелькам пота было ясно, что они тоже совсем недавно закончили тренировку.       Брэндон шёл позади всех с нечитаемым выражением лица — то ли раздражённым, то ли уставшим или вовсе глубоко-задумчивым. Его светлые волосы были мокрыми на висках, несколько потемневших от влаги прядей падало на лицо, губы были поджаты, а высокие скулы явственно выделялись, ожесточая красивое лицо. Мишель бросила быстрый взгляд на Дина, что стоял и мило беседовал с одной из организаторов конкурса, затем снова посмотрела на парня. Почти все «Гладиаторы» уже прошли в соседний длинный коридор, ведущий к концертному залу, громко шутя и переговариваясь, и только двое задержались всего на минуту — Карлос, заметив Клэр, в несколько широких шагов подлетел к ней и поднял на руки. Мэйсон спрятала лицо на его груди и тихо рассмеялась, ухватившись посильнее за мощную шею парня. Он оставил на её лбу невесомый поцелуй, который Клэр тут же вытерла ладонью с притворным возмущением: «Фу, ты же весь потный!»       — Привет, — раздалось справа, и Мишель повернулась на звук. Брэндон стоял, нависая сверху, словно огромное дерево, в тени которого было приятно укрыться от палящего полуденного солнца. Его голова склонилась набок, а на лице играла фирменная улыбка. Он был хамелеоном, который менялся так быстро, что девушка не смогла скрыть собственного удивления, но, несмотря на всё, жадно ловила эти перемены в его внешности, мимике, эмоциях.       — Привет, — она подняла ладонь в знак приветствия и быстро её опустила, скинув на колени. По кончикам пальцев пронеслось тепло, а кровь прилила к щекам.       — Перерыв окончен, пчёлки мои! — властный и явно недовольный Эффорт разрезал зарождавшуюся уютную атмосферу напополам сталью своего голоса, возвращая всё по своим местам. — Все личные вопросы нужно решать в свободное от работы время, Мэйсон, — прорычал он. Впрочем, даже если бы он побагровел и лопнул от недовольства, Клэр на это только рассмеялась бы и плюнула, перешагнув через бездыханное тело, не оборачиваясь.       — У-у-у, какой он у вас грозный, — состроив испуганную гримасу, сказал Брэндон так, чтобы Дин точно услышал. «Чёрт, только не это!» — взмолилась Мишель. Ей захотелось сжаться и стать абсолютно невидимой, только бы не встретить разочарования или негодования во взгляде преподавателя.       — Простите, мистер, — продолжил Карлос, спуская Клэр с высоты своего исполинского роста, — ваши девочки — настоящее сокровище, — с этими словами он, ни капли не смущаясь, шлёпнул Мэйсон по ягодице и издевательски присел в реверансе. Мишель стала осторожно подниматься, надеясь, что прирастёт к широкому подоконнику, сольется с совершенно белым интерьером, потому что с неё успел сойти весь румянец, и Эффорт не увидит её рядом с Брэндоном. Вместо того, чтобы и дальше не накалять обстановку, парни заговорщически переглянулись и направились к выходу из холла, скрестив руки и засеменив ногами, обутыми в кроссовки, будто бы исполняя партию в «Лебедином озере».       Клэр не скрывая веселья, засмеялась в голос, совершенно игнорируя раздувающиеся ноздри Дина, а Мишель изо всех сил сжала губы, не давая им расплыться в улыбке, и опустила голову.       «Придурки», — подумалось ей, но глубоко внутри она находила эту дерзость привлекательной.       — Увидимся вечером, пчёлки! — с издёвкой в голосе в унисон прокричали парни, скрываясь за массивными белыми дверями.