𝗟𝗼𝘀𝘁 𝗶𝗻 𝘁𝗶𝗺𝗲

      Лайя не дождалась его ответа и побежала в дом за сестрой. Но ждать и не нужно было. Бледная кожа Влада будто посветлела ещё на несколько тонов, что казалось невозможным для человеческого тела. Живой огонь в глазах потух, улыбка сползла с лица. Густые брови сошлись, словно мосты. Влад был здесь, но мыслями явно где-то в другом месте… или в другом времени.       Сглотнув тяжёлый ком в горле, мужчина сделал несколько шагов в сторону дома. Каждый шаг давался ему очень сложно. Скрывать эмоции за маской безразличия ещё труднее, но он привык.       Пара шагов, и он уже поравнялся с прогнившим забором. Деревянные доски покрылись мхом в местах, где за многие годы дождь сливал свои ручьи в каналы рек. В некоторых досках были дыры, что ещё тогда проели термиты. Где дощечек вообще не хватало, там красовались большие проёмы, между которыми пройдет даже слон.       Холодные пальцы легли на вершину одной из досок. Они прошли аккуратно, очерчивая контур, не боясь колючих заноз. И после были так же медленно, элегантно сжаты в кулак и прижаты к груди. Втянув такой нужный воздух, Влад пошёл дальше.       Взгляд мужчины оббежал территорию дома. Слева точно был сад, что сейчас зарос сорняками. Фонтан с девой-ангелом покрылся трещинами, а чаша, где наверняка раньше находилась вода, обросла лианами. Сад уже не наполнялся птичьими песнями. Его окутала мёртвая тишина.       Справа был разваленный, сгоревший сарайчик. Весьма полезное сооружение в те времена, но сейчас… Лишь пристанище для насекомых и мелких грызунов, что любят запах палёного.       Влад закрыл глаза, переваривая увиденное. Будто ему было больно смотреть на эту заброшенную лужайку, на сгоревшие доски. Необъяснимо больно, но он шёл дальше. Осталось самое тяжелое, что необходимо пережить и… отпустить.       Шаг. Ещё один. И перед его ботинками первая сгнившая ступенька. Казалось, наступишь, и она проломится. Но она держалась из последних сил, была на последнем издыхании.       Шаг. Скрип. Такой знакомый… но такой чужой. Осталось лишь одно перило и, как удачно, с правой стороны. Пальцы также легко прошлись, едва касаясь, хрупкого дерева, только чтобы не навредить.       Шаг. Хруст. Ступенька не выдержала такой нагрузки, треснула. Влад взглянул на поломку так, словно безмолвно просил прощения.       Шаг. Два. Три. Преграда пройдена. Распахнутая дверь точно манила зайти в этот дом. Но Влад не хотел. Если бы вы знали, как он не хотел туда заходить… Но девичий визг, что донёсся до его ушей из самой глубины дома, заставил его очнуться от наваждения. С последними силами он перешагнул порог.       — Милли, Лайя, что у вас случилось? Кто кричал? — Влад вернулся в реальность окончательно, когда увидел, что девочки стояли в углу потрёпанной гостиной с закрытыми глазами.       — Там… там паук! — Милли снова сорвалась на визг, но пальцем чётко указала на противоположную стену.       Подгоревшая, местами почти до дыр, стена с разбитым окном и опалённым кусочком шторы предстала во всей красе. В углу между стеной и уже давно не белым потолком была узорчатая паутина, в центре которой находился внушительных размеров паук.       — Оставьте паука в покое. Он вам всё равно ничего не сделает. Он только на вид страшный, для кого-то даже монстр, но на деле безобидное существо. Конечно, если вы не похожи на муху или комарика. И фактически вы ворвались в его пристанище без приглашения.       Девочки немного расслабились, отклеились от стены. Они смотрели на паука уже другими глазами. Враждебный взгляд, как и настрой, улетучился, становясь более дружелюбным. И Милли ожила первая.       — Влад, ты же знаешь местные окрестности, как никто другой. Ты знаешь историю этого дома? Почему он такой… такой потрёпанный?       — Если коротко, Милли, то ещё в пятнадцатом веке в этом доме случился пожар. Из-за чего он произошёл доподлинно — неизвестно. Уцелели почти все… — Влад как-то механически произносил эти слова, словно вновь пропадал в другой мир.       Милли и не заметила перемену настроения Влада. Она с интересом рассматривала дом. Как ребенок, увидевший что-то новое, необычное, девочка, не боясь провалиться куда-нибудь или пораниться, ходила по всем комнатам.       Лайя же сразу распознала что-то неладное. Мужчина явно вёл себя как-то по-другому, будто его что-то терзало, но выговориться он не мог. Она хотела к нему подойти и вот уже сделала шаг… Но Влад заметил, стушевался, что очень непривычно для него, и ушёл в другую комнату вслед за Милли. «Что же тебя так гнетёт, Влад? Почему ты не хочешь поделиться этим? Станет легче, стоит лишь попробовать…»       Другая комната, по всей видимости чья-то спальня, выглядела ещё хуже гостиной. Пожалуй, именно здесь и начался этот ужасный пожар. От стен почти ничего не осталось, вещи, что раньше радовали своих хозяев, стали пеплом, большая часть которого разлетелась с потоками ветра. Битые стёкла, доски с потолка, люстра… пройти было невозможно. Но единственная вещь, которая словно не из этого дома, сохранилась идеально. Как будто в тот злополучный день её там не было. Но он точно помнит, эта картина там была. Эта… картина… была там…       — Влад, а что это за картина? Я в книге читала про похожую, но не уверена, что это она. Там говорилось, что на картине изображена семья: отец, мать и трое сыновей. Написана в начале пятнадцатого века. Также история гласит:       «Знатная семья, что считалась идеальной, ведь в их доме всегда царило спокойствие и любовь, являлась примером для всей Валахии. Особенно все любили главную хозяюшку семьи. До безумия красивая девушка. Чёрные, как смоль, волосы и на редкость голубые глаза — почти невозможное сочетание, но тем и прекрасное.       Но однажды беда произошла, несчастный случай. Пожар случился в том доме, да такой, что потушить и нельзя было. Почти все уцелели, но та девушка не смогла спастись. На этом белая полоса в жизни семьи стала чёрной и посеяла раздор и ложь…»       Влад слышал, но не сказать чтобы слушал. Взгляд был направлен в одну точку — на лицо той девушки. Стеклянный, безжизненный взгляд. Но с каждой секундой безэмоциональное лицо наполнялось гневом. Глаза словно приобрели красный огонёк, а зубы скрипнули. Безвольные руки сжались в крепкие кулаки, руки покрылись сеточкой выделяющихся венок. Голос совсем не был похож на того дружелюбного Влада.       — Да, Милли… В твоей истории есть доля правды, но далеко не вся. Люди по своей сути лицемерны. Всегда пытаются утаить истину, дабы выставить себя чистейшими, невинными ангелами, но так только больше очерняют свою душу. А настоящая история гораздо трагичнее:       «Девушка та и правда была неимоверной красы, с этим невозможно не согласиться. Она была лучшей женщиной в этом грешном мире. Настоящим светом в людской тьме.       А мужчина принадлежал знатному роду. Вся знать пропитана ядом тщеславия, он не исключение, явный тому пример. Долги, обман и предательство вывели эту семью на кривую дорожку, предводителем которой был тот мужчина. Он сделал рабами свою жену и троих сыновей. Влез в такие ямы, из которых не выбираются.       Именно он навлёк на свою семью страшную беду. Разгневанная османская знать подослала людей с приказом «уничтожить род этой семьи». В ту ночь случилась трагедия. Пожар. Загорелась спальня, где именно тогда спали три мальчика и их мама. Девушка вытаскивала детей по очереди, пытаясь спасти всех… но не себя. И она спасла. Но… сама она не успела. Дым от огня заполонил всю комнату, а люстра стала последним фактором.       Тогда вся деревня сбежалась посмотреть на эдакое зрелище, но никто даже не попытался ей помочь. Отец приехал только утром. А три маленьких мальчика смотрели, как умирает их мама, как сгорает их дом, как погибает их детство, как начинается взрослая жизнь, полная боли…»       — Не все истории так сказочны, Милли. Это не сказка, а реальность. Здесь чувствуешь всё: и боль, и страдания, и разочарование. И если радостных моментов в твоей жизни больше, чем печальных, тебе несказанно повезло.       Милли была шокирована историей картины. Слёзы наполняли глаза и пытались вырваться наружу, что в конечном итоге получилось. Она стояла, словно пристыжённая, смотрела в пол, не поднимая головы.       Лайя замерла в дверном проёме, вспоминая своих родителей, пыталась не всхлипывать. Молча вытирала слёзы рукавом. Влад же просто смотрел в лицо той девушке, уже без агрессии, без эмоций. Простояв так ещё какое-то время, он обернулся к окну, точнее к тому, что от него осталось. Уже темнело, вот-вот не будет видно дороги.       — Но… Влад, откуда ты знаешь эту историю? Почему она на тебя так влияет? Ты сам не свой…       — Лайя… Это история моих предков. Я не мог не докопаться до истины, узнать все мелкие, но такие важные детали. Не предаст тот, кто не знает, насколько это больно. Так вот я знаю эту боль… И никому не пожелаю её узнать. Пусть лучше знают, что есть такое чувство, что оно до ужаса неприятное. Но никогда не узнают, что именно боль убивает тебя изнутри…       — Влад…       — Я думаю, нам пора в замок. Если вы всё посмотрели, пойдём в машину. Где она, вы знаете.       Он опустил взгляд в пол и вышел из дома. Он шагал медленно, размеренно. Вскоре и эти звуки пропали.