The Light of Lebanon

Саммари: Сэм рассказывает отцу об ангелах и приносит плохие вести. Или же... Никогда не ведите неловких разговоров в движущейся машине. ------------------------ Осторожно ведя машину по асфальту, Сэм рассказывает отцу больше, чем все что он сказал ему с тех пор, как встретил этого человека у Миссури. Джон в основном молчит, слыша подробности. Сэм не может смотреть на него, когда говорит, что Дин продал свою душу, чтобы воскресить его из мертвых. Сэму было достаточно тяжело узнать о том, какого его брату было в аду, но теперь, когда он заботиться о Джеке, он знает, как больно, должно быть, слышать, что ваш сын попал в ад и пострадал от всех видов пыток… Хотя Джек, несмотря на свою милую невинность, вероятно, мог бы стереть их с лица земли, если бы ему было нужно. Сэм не говорит ему о том, что Дин сломался, и не упоминает демонскую кровь. Это решать Дину: должен ли их отец знать о том, что произошло, когда Дин согласился подвергать пыткам других, чтобы самому этого избежать. Что касается демонской крови, Сэм воображает, что Джон Винчестер предпочел бы услышать, что его младший сын употреблял героин. Но даже несмотря на то, что он скрывает эти аспекты истории, это не мешает его отцу побледнеть и тяжело дышать. Когда он доходит до того, что Дина все же вытаскивают из ада, он не может собраться с духом, чтобы сказать, что его спас именно Кас. Он не знает почему. Может быть, потому, что Джон принял тот факт, что Кас был человеком намного лучше, чем ожидал Сэм, и постоянно серьезно беспокоился о Дине. Так что да, Сэм гордится удивительно заботливой версией событий, которую он преподнес. Если бы Дин знал, что Сэм признался их отцу, что, по его мнению, Дин был влюблен в Каса, и при этом не переходил сразу в режим отрицания, то Сэм хотел бы думать, что его брат был бы тронут и, возможно, открылся бы им, узнав, что его семья не осуждает его. Но на самом деле, если Дин все же узнает, Сэм уже прекрасно понимает, что ему это совсем не понравится. Кроме того, Джон мог бы начать осуждать, если бы узнал, что Кас не был человеком, мог бы даже прийти к выводу, что Дин был подвергнут некоторому типу манипулятивного заклятия, точно так же, как он думает, что Сэм находится под контролем Джека. Он оставит это Дину — решать, говорить ли о Касе с их отцом, какие бы темы разговора не были затронуты. Но эта решимость длилась недолго. Его отец умеет задавать правильные вопросы. Это после объяснения сосудов и того, что некоторые ангелы были за Люцифера, в то время как другие были за Михаила, еще горстка вообще не выбрала сторону, и только очень немногие — в основном только один — присоединились к ним. Вот когда Джон спрашивает: — Ангелы, которые были на вашей стороне, кто-нибудь из них жив? — Нет, — бормочет Сэм, теребя торчавшую нить на джинсах, — они все мертвы. Джон кивает: — Ну, похоже, что нынче мертвое остается мертвым не очень часто. Ангелы мощные существа, может, мы что-нибудь найдем. Как их звали? Сэм выдыхает: — Папа, это не имеет значения. Их нет. — Я хотел бы знать, — Джон сердито смотрит на него. Что бы ни было. — Габриэль, — начинает Сэм, — он какое-то время оставался в стороне, притворялся обманщиком, так как ненавидел то, что его братья буквально хотели убить друг друга, но в конце концов он встал на нашу сторону. После этого погиб довольно быстро. Сэм прерывисто вздыхает: — Другой… тот, кто восстал против Небес, потому что Дин убедил его. Тот кто присоединился к нам, помогал и тогда, и годы спустя. Тот кто до последнего не давал Дину сказать «да» Михаилу. … Его звали Кастиэль. Он внимательно следит за лицом отца и видит, что сначала он не понимает, и Сэм задается вопросом, не пронесет ли… ? Но Джон Винчестер никогда не был идиотом. — Кас… Кастиэль, — сглатывает Джон, проверяя имя, — Кас — это сокращение от Кастиэль, не так ли? Сэм кивает, затем смотрит в сторону. — Так твой брат… он влюбился в ангела, у которого был какой-то бедный ублюдок? — Это было не так, — возражает Сэм. — Кас был тем, кто вытащил Дина из ада, пап. С самого начала он так сильно заботился о Дине, что ангелы регулярно пытались… Я не знаю, исправить и перепрограммировать его, или что-то в этом роде, просто потому что он слишком заботился о человечности. Они сказали, что Дин был его слабостью, и, черт возьми, вероятно, так оно и было. Но сосуд Каса — Джимми, набожный человек давший свое согласие — его тело принадлежало исключительно Касу с тех пор, как Рафаэль впервые убил его несколько лет назад… — О, так какая по счету эта — последняя — смерть? — с сарказмом спрашивает Джон. Сэм пожимает плечами: — Я сбился со счета. Джон фыркает: — Ты сбился со счета. Не пойму, почему ты так расстроен, если он просто вальсирует. Сэм скрипит зубами: — На этот раз все было подругому. У нас никогда не было тела, мы никогда не видели, чтобы его крылья были выжжены на земле, а благодать выгорела. Но на этот раз все было именно так, мы похоронили его недалеко от бункера. Джон качает головой: — Вы его похоронили. Какого черта ты сделал это, Сэм? Я думал, ты умнее этого. Сэм открывает рот, но сразу закрывает его обратно. По правде говоря, Сэм хотел сжечь тело Каса. Он не поднимал эту тему, пока они ехали обратно в бункер, пока Джек сидел на пассажирском сиденье, обильно извиняясь за то, что не знал, как вернуть Каса, в то время как Дин сидел сзади, положив тело Каса на колени, поглаживая волосы ангела, а тихие слезы, скатывались по его челюсти. Он дал Дину три дня, как только они вернулись, попытался предоставить ему возможность взять на себя инициативу в похоронах. Но он ничего не сделал, просто отнес тело Каса в свою старую комнату и сидел там, в ожидании. За это время тело Каса окоченело и от него начал исходить слабый запах разложения. И Сэм действительно давал Дину возможность сделать что-нибудь, что угодно, позаботиться об этом самому. Но он этого не сделал. За это время Дин не сказал всего несколько слов, и его, похоже, не беспокоило то, что он больше не мог правильно держать Каса за руку, как еще тогда, в машине. Сэм мог бы справиться с этим лучше. Он начал с мягких уговоров в первые два дня, но все только обострилось, когда он услышал, как Дин сказал Касу, что тот может лежать там, на этой проклятой кровати, столько, сколько ему нужно. Это вывело Сэма из себя. Он заботился о нефилиме, который чувствовал себя виноватым, несчастным и взволнованным, потому что он «слышал, как душа Дина плачет и кричит от боли». Так что это, наряду с его чертовым беспокойством, привело к решению войти прямо внутрь и завернуть тело Каса в простыню, чтобы отнести его к костру, который он сам собрал в тот день. Дин хрипло орал, толкался и бил его, его глаза были совершенно дикими, налитыми кровью от недостатка сна и стресса. Потребовалось время, чтобы его уговорить, заставить увидеть причину. И в конце концов Дин сказал, что похоронит его, но отказался видеть, как Кас горит. Сэм был настолько рад этому компромиссу, что не пытался логически объяснить, что сосуд ангела, который неоднократно перестраивался самим Богом, может быть очень даже ценным. В тот момент он был готов иметь дело с потенциальными последствиями, если это означало, что Дин мог начать преодолевать произошедшее. Дин построил импровизированный гроб и сам вырыл могилу, несмотря на то, что еле стоял на ногах от голода и истощения. Им удалось закончить похороны Каса рано утром следующего дня, а затем они молча отвезли его грузовик обратно в бункер. Он смотрел, как Дин взял бутылку виски, несколько стаканов и сел. Как Дин налил одну Сэму, одну себе и еще одну. [— Кас, — выдохнул Дин, наливая коричневую жидкость в стакан, его рука задрожала, — за тебя, дружище.] А потом Дин уронил бутылку и зарыдал. Плакал так надрывно, чего Сэм еще никогда и ни с кем не видел. Высокие, истеричные, безутешные, душераздирающие вопли, вырывающиеся из его груди сквозь губы. Сэм, не колеблясь, придвинул свой стул ближе к Дину, чтобы обнять его, дать что-то осязаемое, и не стесняясь плакать вместе с ним. [- Я не могу больше этого делать. Я не могу не могу я не могу…] Сэм не спрашивал, что он подразумевал. Было ли это неспособностью потерять или похоронить кого-то еще, кого они любят, или нежеланием жить такой жестокой жизнью, или и тем, и другим, он не был уверен, что готов это услышать. [- Ты, наверное, думаешь, что я сумасшедший. Я чувствую, что схожу с ума прямо сейчас.] Сэм не знал, что ответить. Слово «сумасшедший» никогда не приходило ему в голову, пока он наблюдал за Дином сидящим у постели Каса на протяжении трех суток. В любом случае ему никогда не нравилось это слово, а когда его ментальная стена была сломана, оно стало нравится ему еще меньше. Однако такие термины, как «кризис» и «нервный срыв», «отрицание» и «диссоциация» часто приходили ему в голову, до такой степени, что история браузера на его телефоне была завалена сайтами о психическом здоровье и горе. [- Ты не сумасшедший. Ты… Ты только что достиг своего предела, Дин.] — Сэм. Ты хоть слушаешь? Какого черта вы его похоронили? И обращай внимание на чертову дорогу! Сэм вырвался из своих мыслей и вернулся на правильную полосу движения на дороге. — Так было лучше для Дина, — наконец отвечает Сэм, — Если бы я отказался от этого решения после того, что ему потребовалось целых три дня, чтобы вытащить тело из бункера, я не знаю, как это могло бы повлиять на него. Джон ворчит, но позволяет сменить тему. — Итак, ты, Дин, и… и Кастиэль… вы убили Люцифера и Майкла и спасли мир. Сэм пожимает плечами: — Не совсем. Мы понимали, что будут некоторые жертвы. Я сказал «да» Люциферу, а Михаил заполучил другой сосуд… — Ты что?! — рычит Джон, ударяя кулаком по приборной панели. Оу. А вот и Джон Винчестер, которого он знает и любит. — Мы открыли клетку, — продолжает Сэм, — и я смог восстановить контроль над своим телом, ненадолго, но этого хватило, и бросился в клетку взяв Михаила с собой. Я был там… долгое время. Кас и меня вернул, вот только вытащить кого-то из клетки гораздо труднее, поэтому были некоторые проблемы, и моя душа была в клетке намного дольше, чем мое тело. Он видит, что его отец охвачен гневом, ужасом и разочарованием. Сэм чувствует это костями, предвкушая, что сейчас отец устроит ему глобальную взбучку за «чертову глупость». Прошло много времени с тех пор, как он готовился к противостояниям со своим отцом. — Кто был сосудом Михаила? — неожиданно спрашивает Джон. …Дерьмо. Дерьмо. ------------------------------ Когда Клэр возвращается в бункер, Импалы нигде не видно. Возможно, Сэм припарковал ее на автостоянке, но он обычно не заботиться об этом. Дверь не заперта, так что дома должен быть хотя бы один человек. Оказывается, это Дин, который все еще сидит носом в книге, его глаза выглядят тусклыми и невнимательными, как будто его мысли находятся где-то совсем в другом месте. — Дин? — кричит она, пластиковые пакеты начинают врезаться в ее пальцв: — Ты поможешь мне? Он не сразу реагирует, Дин смотрит на нее, уставившись на сумки в ее руках, затем все же встает чтобы помочь ей. Он берет половину сумок из ее рук и, не говоря ни слова, относит их на кухню. — Я закупилась чтобы приготовить нормальный обед, — небрежно упоминает она, — Конечно, на деньги Сэма. Я аж устала. Взяла крабовые ножки, которые были немного дороговаты, из-за чего я купила путассу вместо лосося. Я обжарю все это во фритюре. Мы можем сделать жареный картофель и кукурузу в початках, и посыпать все это маслянистой цедрой лимона. — Ладно, Красный Омар, — фыркает Дин, кладя последние продукты на прилавок, — нокаутируй себя. — На самом деле я думала, — быстро выпаливает Клэр, хватая Дина за запястье, чтобы осторожно оттащить его назад, — я думала, что мы могли бы приготовить это вместе. Это может быть как связь или еще какая-то хрень. Дин на самом деле, очень слабо улыбается на ее слова, что почти раздражает, так как она не видела, чтобы мужчина улыбался искренне хоть кому-то с тех пор, как Сэм позвонил и сообщил ей новость о смерти Каса. — Давай, пожалуйста? А потом мы посмотрим фильм. Я, вероятно, вернусь к Джоди завтра или послезавтра, надеюсь, после этого найду следующую охоту. Это игра на эмоциях Дина, совсем чуть-чуть, и ей действительно становится плохо, когда его глаза слегка наполняются грустью из-за этой информации. Может быть, это потому, что Сэм был озабочен воспитанием Джека, или потому, что она была своего рода связующим звеном с Касом. Но иногда ей кажется, что Дин думает о ней как о семье настолько же, насколько она привыкла думать о нем. Она знает, что так думать глупо, знает, что слишком привязывается к людям. Ей нужно завязывать с этим. Она знает, что она одна, когда доходит до дела. Слишком близких людей слишком тяжело терять, когда они ее бросают. Быть одной в дороге все чаще становится ужасающе одиноко, ну, по крайней мере, она не обманывает себя, думая, что люди, которых она любит, в безопасности и захотят остаться в ее жизни навсегда. Тем не менее, кивок Дина много значит для нее. — Хорошо, — мягко отвечает Дин, глядя вниз, — я думаю, что справлюсь с этим. Время приготовление ужина не заполнено игривыми подколами и закатыванием глаз, как в прошлые разы, когда они делали что-то вместе, но также и не заполнено перетаскиванием Дина в его комнату, потому что он слишком пьян и в отчаянии, чтобы идти по прямой. И это не Дин держащий все за непроницаемой оболочкой и не подпускающий ее к себе. Будто он пытается удержать ее целой, пытается не дать ей стать такой же сломленной и разваливающейся, как он. Здесь тихо, но приятно, и приятно видеть, что Дин чувствует что-то кроме депрессии или одержимости. Когда ужин почти готов и Дин накрывает на стол для пяти человек, входят Сэм и Джон. Она слышит тяжелые, быстрые шаги Джона, проходящего мимо кухни. — Папа. Папа! Черт возьми, мне очень жаль. Я не хотел, чтобы ты узнал об этом. Мне так жаль, что ты… Да блять! Почему, папа? Почему ты нам никогда не говорил? Но что бы там Джон не должен был рассказать, и почему, остается несказанным. На мгновение все затихает, затем Дин вздыхает. — Удивлен, что у них ушло так много времени на настоящую ссору, — бормочет он, — Дом, милый дом. Но Дин все же направляется к общей гостиной. Он даже не успевает выйти из кухни, как Сэм врезается в него. — Хей, — более мягко приветствует Сэм, — подожди, ты готовишь. Ты… ты будешь есть, да? Клэр должна задаться вопросом, как глупо она должно быть выглядит, размахивая руками в воздухе, пытаясь этим самым сказать Сэму, чтобы он не сглазил проимходящее. — Что у вас случилось? — прямо спрашивает Дин, полностью игнорируя вопрос Сэма. — Ты решил вспомнить старые добрые времена? — Нет, — вздыхает Сэм, проводя рукой по волосам, — я рассказал ему об ангелах. Дин не реагирует мгновенно, но Клэр все равно готовится к этому. — … О, — в конце концов почти настороженно говорит Дин, — как он это воспринял? — Ну, по крайней мере он больше не думает, что тебе нужен психиатр, — бормочет Сэм, — Вышел на улицу, беспокоясь о тебе, и сказал, что думает, что ты … Сэм прерывается, и тело Дина напрягается, совсем немного, но достаточно, чтобы Клэр заметила это. — Он сказал, что думает, что ты нездоров. Психически. Думает, что ты, я не знаю, страдаешь иллюзиями. Дин раздраженно фыркает: — Что ж, вам всем не о чем беспокоиться. У меня не было ни одной уже пару месяцев. И Клэр думает, что это шутка, безвкусная, но, тем не менее, шутка. Но лицо Сэма сникает в озабоченный и почти виноватый нахмуренный вид, последствия его реакции и временные рамки заставляют ее живот скручиваться. — Итак, папа злится, что есть ангелы, да? — спрашивает Дин: — Наверное, он чертовски зол, что они не помогли раньше. Ты рассказал ему о Боге? — Не в деталях, — вздыхает Сэм, — просто подразумевалось, что он был. Но я рассказал ему об Адаме. — … Черт, Сэм, — бормочет Дин, — это… Черт, я не знаю, как он мог это воспринять. Я ни дня в жизни не видел его с Адамом. Сэм садится за стол: — Он раздавлен, Дин. Он чувствует себя виноватым. Я предполагаю, что он пытался удержать Адама и Кейт подальше от этого, когда очнулся. Не как нас и нескольких других охотников, видимо, решил, что они оба ненавидят его за исчезновение. Но дело в том, что мы могли бы им сказать. Если бы папа сказал нам, что у нас есть брат, и они бы знали, может быть, даже подготовились к тому, что произошло позже. — К чему подготовились? — вмешивается Клэр: — У вас есть еще один брат? Дин полуоборачивается к ней лицом и кивает: — Ага. Сводный. Клэр кивает: — А он…? Сэм судорожно вздыхает: — Он в клетке. С 2009 года. Он совсем не виноват, а его затянуло в это, просто потому что он был сыном Джона Винчестера. — Вряд ли, — тихо говорит Дин, — Адам вообще немного о нем думал. Не могу его винить. — Он пытается, Дин, — подчеркивает Сэм, наклоняясь и зарываясь пальцами в свои волосы, — прежде чем я рассказал ему об этом, он так разозлился на меня, потому что считал, что нам нужно сбавить скорость и позаботиться о тебе. — Ах да, — усмехается Дин, — мои иллюзии. Не могу забыть об этом. Сэм рычит: — Знаешь, если я плохо говорил о нем, прям как ты сейчас, когда мы были детьми, то ты защищал его до смерти. Черт, ты сделал бы то же самое и в 30. Дин апатично пожимает плечами: — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Я не знаю, — стонет Сэм, — просто дай ему проявить себя. Думаю, все это сильно его изменило. Он всегда был хорошим охотником, но я думаю, что сейчас он пытается стать лучше в других отношениях. Иногда Клэр действительно ненавидит Сэма. Ладно, не совсем так, потому что сказать Дину, что их отец теперь знал о том, что еще один его сын находится в аду, важно. Но в то же время Дин был вроде как немного счастлив. Не полностью, но достаточно, чтобы пообедать с ней относительно долго, а потом даже посмотреть фильм. Но не сейчас, не после того, как Сэм пришел и поговорил с ним о серьезных вещах. Теперь Дин снова надел эту маску, которая, по его мнению, заставляет его выглядеть так, будто ему все равно, но очевидно, что это не так. — Послушайте, я хочу поесть, — прерывает серьезный семейный момент Клэр, театрально сжимая живот, — Давайте поедим. Сэм смотрит на своего брата, как будто ждет, что Дин согласится. Дин долго задерживает взгляд, но затем поворачивается и садится за стол. — Давай, Сэм. Угощайся. Клэр даже сделала салат и все такое. Когда их тарелки наполняются, Клэр спрашивает, могут ли они пойти и сообщить Джону, что ужин готов. Оба брата качают головами. — Не думаю, что он сейчас в состоянии, — мягко отвечает Сэм. — Кроме того, я почти уверен, что он вообще не спал и ему нужно отдохнуть. Я сообщу ему, что в холодильнике есть остатки еды. Все трое едят, даже Дин. Мужчина ест мало, но это больше, чем он съел за последние пару дней вместе взятые, поэтому Клэр как бы мысленно похлопывает себя по спине. Несмотря на то, что Сэм чувствовал себя виноватым из-за того, что сообщил отцу плохие новости, он осторожно оптимистично смотрит на небольшое повышение аппетита у Дина. Но на самом деле они не разговаривают. Во время ужина Дин молчит, его мысли находятся где-то далеко, так что эта привилегия остается только Сэму и Клэр. И Клэр болтает с ним, но Сэм периодически проверяет свой телефон. — Грубо сидеть в телефоне за столом, — саркастично отмечает Клэр. Сэм приподнимает бровь: — Правило Джоди, наконец, начинает действовать на тебя, да? — Кто счастливица? — дразнит Клэр с невозмутимым лицом, игнорируя замечание. Сэм закатывает глаза, но затем немного хмурится: — Я пытаюсь достучатся до Джека. Он не отмечался весь день. При этих словах у Клэр скручивается желудок. Она знает, что должна сказать ему. Сказать ему, что его псевдо-сын отправился в ад, чтобы спасти женщину, которую Сэм совсем недавно потерял, вероятно, Джек собирался сообщить ей, что она будет его новой матерью или кем-то еще, поскольку он, по-видимому, имеет привычку просто выбирать тех, кто будет его родителями и семьей. Но Сэм волнуется, и, похоже, у него уже более чем достаточно забот. Вместо этого она наклоняет голову и спрашивает: — А где, черт возьми, Джек носит телефон? Сэм дает объяснение о скрытых частях ангелов (и, по-видимому, нефилимов), которые существуют на разных планах существования, и бла-бла-бла. Ни разу за обедом они не говорят о реальных проблемах, с которыми сталкивается кто-либо из них. Они просто откладывают все, о чем должны говорить, и вместо этого сосредотачиваются на других вещах. Игнорирование обстоятельств, кажется, дается им всем естественно, что-то вроде общей дурной семейной черты, из-за которой они не могут общаться нормально. Это вовсе не помогает Клэр оставаться здравой и кочевой, точно так же, как объятия Джоди или Алекс, всегда готовая выслушать, тоже не помогают. Но она знает, что это к лучшему, поэтому собирает сумку, сразу как только Дин и Сэм ложатся спать.