The Light of Lebanon

Саммари: Джон и Дин связываются друг с другом за день до потенциально монументальной миссии. Или же… Классические автомобили выводят на чувства. ------------------------------------------------ Крючки. Крючки. Это первое, что он видит. Они выступают сквозь его лопатки и икры, как будто он кусок мяса, который нужно нарезать для раздачи. Боль не похожа на то, что он когда-либо чувствовал, но Джон никогда не был глупцом. Он знает, что это только начало. Но даже если он это знает, что скрепляет эту конкретную сделку, в себе его держит вид высокой фигуры, пробирающейся сквозь густой влажный зеленый смог. Его бледная восково-серая кожа обвисает с костей, из-за чего скулы выступают наружу, а пустые черные глазницы достигают поверхности. Пальцы у него удлиненные, пожелтевшие, ногти со сколами. Зубы, как оно показывает Джону, когда улыбается в нескольких сантиметрах от его лица, залиты кровью. Но Джон знает, знает всем, что в нем есть, что, как бы демон ни резал, не подталкивал, не трахал и не ел его, он не уступит и не станет умолять о пощаде. Он пытается сохранить эту решимость, когда Федора через сорок лет заменяет демон, который смотрит на него бесконечными лужами белого цвета. Когда Джон таки заставляет себя не теряться в его взгляде, его взгляд падает на молодого человека, стоящего за демоном. — Адам? — задыхается Джон. — Уже нет. Джон просыпается с криком на губах, он тяжело дышит и сжимает мокрые от пота волосы. — Это был просто сон, — бормочет себе Джон, его сердце колотится в груди, — Это был просто сон, это был просто сон, это был просто сон. Ему нужно мгновение, чтобы полностью вырваться из этого. Он успокаивает себя, быстро включив прикроватную лампу и глянув на часы. Они гласят 3:32 утра. Рано или поздно, тут уж как посмотреть, но он наконец смог заснуть около 9, так что немного отдохнул. Он заснул в постели, в бункере, со своими мальчиками и Клэр в одном коридоре с ним. Он не в аду. Он снова со своей семьей, они найдут Мэри и будут счастливы. Как бы сильно он ни ненавидел Джека, он мог бы иметь с ним дело, еще немного уж точно, особенно если бы он вернул девушку Сэма. А Дин? Кас может быть мертв, но, возможно, это и к лучшему. Наверное, есть другие мужчины, настоящие мужчины, которых Дин встретит и сможет влюбиться, тогда когда мальчик начнет чувствовать себя лучше. Все было бы хорошо. Они пройдут через это. Все время, пока твой забытый сын гниет в клетке. Джон знает этот голос, но не может определить его. Все, что он знает, — это то, что на это у него по спине пробегает холодок и его почти тошнит. — Адам, — шепчет он, выдыхая имя, — Адам, мне так жаль. Так Жаль, он даже не пытаясь скрыть это. Он встретил ребенка только когда ему исполнилось двенадцать, и он уже умер к его шестнадцатилетию. Джон пытался восполнить это потерянное время, за то, что был таким дерьмовым отцом для Дина и Сэма, но он был каплей от отца для Адама в лучшем случае. Он никогда не заслуживал ни одного из них. — Я вытащу тебя, — шепчет Джон в тускло освещенной комнате, как будто Адам действительно слышит его, — Я сделаю все возможное, чтобы вытащить тебя оттуда. Как только слова выходят из его уст, они кажутся ложью. Он знает, что сегодня уже не заснет, поэтому собирает свежую одежду и идет в ванную, чтобы принять душ. Он едва не ошпаривается под горячей водой и заставляет свои глаза открываться каждый раз, когда понимает, что как только он их закрывает, на него нападают образы ужаса, насилия и боли. Он стоит в душе, пока вода не станет достаточно холодной, чтобы вызвать дрожь. Когда Джон входит на кухню, он находит Дина. Мальчик всегда рано вставал, и, хотя он знает, что Дину нужно как можно больше отдыхать, его почти утешает то, что он все же встает, а не остается в своей комнате до одиннадцати. — Что ты делаешь? — бормочет Джон, садясь за стол. Дин бросает на него мимолетный взгляд, прежде чем продублировать его: — Я могу и тебя о том же спросить. Ты дерьмово выглядишь. — Да ладно, мы все не можем довести наши утренние ритуалы по уходу за кожей до уровня искусства, — ворчит Джон. Дин на самом деле фыркает слегка усмехаясь на это, звук, от которого сердце Джона становится на пару унций легче: — Да уж, новинки Сэмми — все об органических и натуральных домашних средствах, которые я проверял в последний раз. Джон качает головой, затем пожимает плечами: — Что ж, мальчик выглядит неплохо, так что, возможно, что-то он делает правильно. После этого наступает тишина. Дин молча протягивает Джону чашку кофе, прежде чем сосредоточиться на своей, и это дает Джону возможность поближе взглянуть на своего сына. Дин не так плох, как когда он впервые увидел его, но его глаза выглядят обеспокоенными, как будто что-то недавно всколыхнуло кучу плохого дерьма. — Ты уверен, что не хочешь снова лечь спать? — спрашивает его Джон: — Еще рано. Дин качает головой: — Не смогу, ненадолго. Джон вздыхает: — Дурной сон? Дин колеблется мгновение, затем кивает: — Не хочу об этом говорить. Джон вздыхает: — Это… Возможно, стоит поговорить об этом, сынок. Я… Блять, Дин. Я не буду судить тебя или ничего такого. Дин изучает его и поджимает губы: — О, ты говоришь. Вообще-то, нет. Ты никогда не умел разговаривать. Так почему же два тигра должны менять свои пути так далеко в игре? Эти слова жалят, даже если они звучат правдоподобно. Потому что Дин прав. Они никогда не разговаривали, когда становилось плохо, они просто прятали это под ковер и уходили. Иногда Джон пил, как рыба, и набрасывался с такими криками, что Дин начинал трястись и почти плакал, пока он пытался убрать разгромленную комнату и уложить своего долбаного старика в постель. Он так сильно облажался. Он должен убедиться, что никогда больше не станет этим человеком. — Если игра не велась должным образом тогда, может стоит начать сейчас, — говорит Джон, прочищая горло. Однако Дину нечего на это сказать. Он просто стучит пальцами по столу в такт тиканью часов на стене. Именно тогда Джон заставляет себя принять то, что он будет первым поделиться и позаботиться. — Мне приснился ад, — заставляет себя сказать Джон, глотая ком в горле, — А-Адам был в нем. Но я не думаю… Я не думаю, что видел его, когда был в аду. Думаю, он появился только потому, что я думал о нем. У Дина перехватывает дыхание, но он не говорит ни слова. Все, что он делает, это ждет, пока Джон продолжит. — Там было так плохо, — выдыхает Джон, — Я знаю, что пока касаюсь только поверхности, что есть столько вещей похуже, которых я не помню, но я не знаю, что может быть хуже, чем то, что я видел во сне. То, как они рвали меня и… и насиловали меня… это потрясло меня, и мне нужно было время, когда я проснулся. Но что меня убивает, что меня убивает, так это то, что вам и Сэму пришлось пройти через это, что Адам все еще переживает это. Вы мои мальчики, и я в ярости от того, что вы пережили нечто настолько непостижимо ужасное. Джон выдыхает. Первый инстинкт у него — убежать. Запереться в своей комнате на день или два с бутылкой виски, чтобы больше не говорить об аде и не подвергаться жалости, которую, вероятно, испытывает к нему Дин. Но когда он, наконец, смотрит на Дина, да, мальчик выглядит грустным, но его выражение также представляет собой странное сочетание шока и понимания. — Я эээ… — начинает Дин, прежде чем сглотнуть, — мне годами снились кошмары об аде. Это довольно подпортило меня. У меня больше нет воспоминаний, но ранее, они заставляли меня просто замирать на месте или у меня случались приступы паники, пару раз на охоте. Еще пару месяцев назад мне время от времени снились кошмары. Глаза Дина становятся пустыми после последнего предложения, и его пальцы сжимаются в кулак на столе. Джон скрещивает руки и делает пару вдохов, прежде чем ответить. — Кошмары, которые у тебя сейчас… они о Касе? Дин смотрит в сторону: — … Ага. Они о нем. Мама и Люцифер тоже иногда появляются. Упоминание его жены и дьявола в одном предложении возвращает чувство тошноты, но если он и выглядит зеленым, Дин ничего не говорит. — Мама, — продолжает Дин, — она ​​крепкая как гвоздь. Наверное, лучший охотник, чем мы с Сэмом вместе взятые. Ты… Ты знал об этом? О ней? Джон невесело смеется: — Недолго. Мне потребовались годы, чтобы соединить все точки. Но нельзя просто ездить туда-сюда по пересеченной местности бесчисленное количество раз и никогда не встретить кого-нибудь, кто знает Кэмпбеллов. Дин хмурится на эти слова: — Какого черта ты никогда ничего не говорил? Джон вздыхает, сосредотачиваясь на коже вокруг ногтей: — … Мне было больно. Мое сердце просто разбилось, когда я понял, что она могла заключить какую-то сделку. Не могу сказать наверняка, сделала она это или нет, но в последний раз, когда я проверял, похоже, это могло быть именно так. Когда я понял, что она охотница, мне не хотелось в это верить… Не знаю почему. Думаю, потому что это не соответствовало виденью, в моих воспоминаниях. Потому что, выходит, она недостаточно доверяла мне, чтобы сказать. Я чувствовал себя преданным и не хотел, чтобы вы, ребята, чувствовали то же самое. — Так что, даже несмотря на то, что она совершенно не похожа на женщину, которую, как ты думал, ты знали, ты все равно собираешься ее спасти. — Да, — резко шипит Джон, стуча кулаком по столу. — Конечно. Она все еще твоя мать и моя жена. Все это значит, что мне нужно с ней познакомиться. Она может отличаться от той женщины, которую я знал, но я знаю, что буду любить ее так же сильно. Дин больше ничего не говорит о Мэри, предпочитая промолчать и налить себе еще одну чашку кофе. — Через пару дней мы с Сэмом отправляемся в Эврика-Спрингс, Арканзас, — внезапно вспоминает Дин. — В последнее полнолуние туристы постоянно сообщали об ярком просвете, похожем на трещину, излучающую свет из воздуха. В последний раз, когда мы отправлялись в путь, ничего не произошло, но мы надеемся, что, поскольку полнолуние снова приближается… — Это может заставить его снова открыться, — заканчивает Джон. Дин кивает: — Честно говоря, мне осточертело смотреть книги. По крайней мере, я могу что-то сделать, может быть, найду маму или хотя бы тупых пьяных детей, которые вообще решили пройти через портал. — Это лучшая зацепка на данный момент. Сегодня мы успокоимся, а завтра на рассвете отправляемся, — заявляет Джон, вставая со своего места. — Мы? — недоверчиво спрашивает Дин. Джон поворачивает голову и смотрит вниз на сына: — Да, Дин. Мы. У тебя проблемы с этим? Дин проводит рукой по волосам: — Вообще-то, да. Ты годами не охотился. Есть еще вещи, о которых ты не знаешь или которые для тебя совершенно новые. Ты обуза. — Прошу прощения? Ты хочешь сказать мне это еще раз, мальчик? — рычит Джон, возвышаясь над Дином. Но Дин не выглядит напуганным. Часть Джона этому рада, потому что он не хочет пугать мальчишку, но Иисус Христос. Кем, черт возьми, Дин себя возомнил? Дин выдыхает: — Я говорю только о том, что ты можешь получить травму. Веришь или нет, но это последнее, чего мы хотим. Я также не собираюсь тебя терять. Джон смягчает свой подход к беседе и тому, как Дин каждый раз отворачивается от него. Хотя он понимает точку зрения Дина и логически знает, что мальчик мог бы попросить Джона остаться, но также он знает, что не может отступить от этого. — Я понимаю твое беспокойство сынок. Но если я не пойду и что-то случится с тобой и Сэмом? В любом случае, какой смысл мне оставаться? Дин не отвечает на вопрос, так что Джон знает, что он попал в точку. — Ты последуешь нашему примеру, — наконец тихо говорит Дин, — и ты не станешь задавать вопросов, если мы отдадим тебе приказ. Что бы это ни было, солнышко с ромашками или в ад на Земле. Мы повидали оба. А если мы все-таки найдем то место, где сейчас мама? Это скорее лестница. Ему требуется все, чтобы не возражать мысли о том, что он не берет на себя ответственность, это действительно так. Но Дин прав. Он и Сэм знают об этих местах больше, чем Джон. — Хорошо, — ворчит Джон, — пока ты не наделаешь глупостей. Дин криво усмехается на это: — Ох, пап. Ты когда-нибудь встречался с нами? --------------------------------------------- Понятия Дина об отдыхе не подходят большинству. Джон надеялся, что его сын немного отдохнет, хотя трепет Дина относительно сна был более чем разумным. Но вместо этого Джон обнаруживает, что следует за Дином через лабиринто-подобные залы бункера на большую автомобильную стоянку. Он действительно рад этому. На участке много великолепных автомобилей и мотоциклов, выпущенных до 1960 года. — Они все были здесь, когда вы нашли это место? — спрашивает Джон, присвистывая и проводя рукой по Кайзер 1953 года выпуска. — Ага. Довольно сильно над этим поработал, — фыркает Дин, подходя к шкафу, набитому инструментами, — Сэм не ценит искусство, как мы, но даже он решил, что это довольно круто. — Ты их восстанавливаешь? Дин кивает: — Я закончил несколько мотоциклов. Я не умею ездить, черт возьми, но они немного проще. Подумал о продаже парочки из них, так как они просто простаивали здесь, а мама умеет ездить. Ты знаешь о Митче Скофилде? Джон смотрит на Дина и рычит: — Мы не говорим о Митче. И, к удивлению Джона, Дин смеется. Настоящий смех, не принужденный или грустный и ироничный. — Она сказала, что у вас двоих какое-то соперничество. — Митч был придурком и хотел только залезть в штаны твоей мамы, — неохотно отвечает Джон, подходя посмотреть на инструменты. — Она встречалась с ним летом, пока у нас был перерыв, и он научил ее ездить. Пока трахал все, что движется за ее спиной. Я вернул ее, и она рассталась с этим жалким ублюдком. Дин пытается серьезно кивнуть головой, но только снова смеется, к большому раздражению Джона. — Так над чем ты здесь сейчас работаешь? — спрашивает Джон, отчаянно пытаясь сменить тему. Дин указывает на другую сторону стоянки: — Крайслер 300 и Порш 356 Спидстер, оба 1955 года. Я модернизирую их и делаю более безопасными и надежными. Дин должен видеть возмущенное выражение лица Джона, потому что он закатывает глаза. — Крайслер для Клэр, а Порш для Алекс. Через несколько недель у Клэр день рождения, а Алекс только что закончила среднюю школу и осенью пойдет в колледж на медсестру. Подумал, что они оценят красивые машины. Джоди убила бы меня, если бы она могла даже подумать, что они смертельная ловушка. Так что я поставил новые двигатели, насколько это не убило меня. Установил кондиционеры, датчики давления в шинах, новые тормоза, утеплил пол, добавил ремни безопасности. В основном я нахожусь на том этапе, когда убеждаюсь, что все находится там, где должно быть, и кое-что улаживаю. Они должны были быть выполнены к тому времени, когда Алекс закончит учебу. Мы с Касом планировали отвезти их в Су-Фолс, чтобы удивить ими обеих девочек. Но что-то пошло не так, а потом… Дин закрывает рот и пожимает плечами, затем смотрит на инструменты. — Ты действительно любишь этих девочек, не так ли? Дин не решается ответить, затем кивает: — Они семья. Наверное, у меня никогда не будет собственных детей. Пару раз думал, что у меня был шанс, но это… не получилось. Я ближе с Клэр, но Алекс, как правило, вызывает у меня меньше сердечных приступов. У Алекс были свои проблемы, а Джоди каждую неделю звонит насчет Клэр, сообщая мне, что она снова сбежала чтобы самой ганкнуть какого-нибудь монстра, или что она вернулась домой под кайфом, или что она сломала нос и несколько ребер местному пьянице за то, что он распускал руки. На самом деле не вижу проблемы с последним. — Она действительно произвела впечатление свободолюбивой оторвы, — отвечает Джон. — Да, но не могу ее винить. Ей было тяжело, — вздыхает Дин, — она вроде как немного бродяжничала и боится сближаться с людьми. Оставила проклятую записку на холодильнике, сообщая, что она уехала, вместо того, чтобы хотя бы разбудить меня, чтобы попрощаться. Что бы ни было. Джон немного жалеет своего сына, но бросает этот вопрос, снова глядя на инструменты: — Над какой машиной мне поработать? — Хм? — спрашивает, немного сбитый с толку, Дин. — Мы закончим их быстрее, если будем работать вместе, — рассуждает Джон, хватая ящик для инструментов, — Дай мне испытать Крайслер и прочее, что еще нужно сделать. Дин, кажется, удивлен предложением Джона, но также испытывает облегчение, когда перечисляет, что он хочет проверить и сделать с машиной. И после этого Джон приступает к работе. Одна его часть чувствует вину за то, что не погрузился в исследования, но он знает, что мальчики ничего не сделали, и надеется что они совершат прорыв, когда поедут в Арканзас. Другая его часть чувствует, как напряжение в его теле уменьшается, пока он работает над транспортным средством. Она красавица, с блестящей черной краской и шикарным коричневым кожаным салоном. Несмотря на то, что ему хочется содрогнуться от кондиционера, установленного в приборной панели, он признает, что Дин проделал здесь безупречную работу и позаботился о том, чтобы он не выделялся. Он время от времени проверяет Дина, посмеиваясь, когда его сын ворчит на европейские машины. К десяти часам утра все готово. Дин, кажется, шокирован тем, что его долгие проекты завершены, и Джон должен напомнить ему, над сколь многими автомобилями он уже поработал. Сэм находит их буквально через несколько минут, одетых в рабочую одежду, и кажется искренне счастливым, что они провели утро, подготавливая машины для девочек. — Я немного пытался помочь Дину, но он выгнал меня и сказал, чтобы я не прикасался к ним, — вспоминает Сэм, с легкой улыбкой. — Ты все время все ронял, — усмехается Дин, — ты знаешь, как много Гектор Гутьеррес сделал, чтобы это произошло? Это более легкий момент с его мальчиками, и Джон рад этому, но когда Сэм спрашивает их обоих о Джеке, видели ли они его поблизости, Джону удается тонко извиниться и уйти от разговора, сказав, что он не видел. И да, он действительно не видел его больше суток. Но он знает, что должен сказать что-нибудь Сэму. Подготовить Сэма ко всему, что произойдет. Но он не хочет давать мальчику напрасных надежд на шанс что Эйлин вернется, и он не видит необходимости вызывать у Сэма панику из-за того, что Джек попадет в ад, особенно если пацан все равно принадлежит именно этому месту. Он бродит по гаражу и понимает, что в нем три этажа с классическими красотками. Если бы все было не так быстро, он мог бы проводить здесь дни, работая с Дином, восстанавливая их все до единой. Охвачены модели с конца 1800-х до конца 1950-х годов, все разных цветов и брендов. Джон не может вспомнить Небеса, не имеет даже самого малейшего воспоминания о них, но он чувствует, что его Небеса будут включать Мэри, его мальчиков и что-то в этом роде. Он видит ее только в самом конце участка. Сначала он думает, что это могло быть совпадением. Нэш-Амбассадоры были популярны, когда он был ребенком, особенно красные. Его отец купил новый за два года до его рождения. Когда ему исполнилось четыре года, Джон вспоминает, как его старик усадил его к себе на колени, когда он ехал по переулку, позволяя ему думать, что это был он. Но даже несмотря на то, что здесь было много машин, похожих на машину его отца, не у всех из них была царапина на бампере в том месте, где миссис Николсон врезалась в их машину со скоростью 2 мили в час, и при этом у них не свисали четки на зеркале заднего вида. И особенно у всех них на заднем сиденье не было плюшевого кролика Джона, которого он подарил отцу перед командировкой, чтобы Генри вспоминал о нем. — Папа? Джон поворачивается и видит, что Сэм спускается на нижний уровень, Дин следует за ним. Выдохнув, Джон поворачивается к своим мальчикам и пытается им улыбнуться. Должно быть выходит не убедительно, потому что Сэм хмурится наклоняя голову. — Все хорошо? — спрашивает Сэм, подходя немного ближе. Джон пожимает плечами и жестом указывает в сторону машины: — У тебя, э … У тебя есть ключи от этой? Сэм смотрит на Дина, ожидая ответа, и Дин откашливается: — Да, наверное. Там сейф с кучей висящих наборов. Я пробовал только некоторые из них, но может быть набор и для Нэш-Амбассадор. Что, ты хочешь увидеть, работает ли он? Джон качает головой: — Эта была моего отца. После этого ни один из его сыновей не задает больше вопросов и не произносит неловких слов утешения, за что Джон благодарен. Дин немедленно идет за ключами, в то время как Сэм солидарен с ним. Солидарность и тишина длятся еще долго после того, как Джон открывает дверцу машины, берет несколько фотографий из бардачка и забирает кролика, чтобы унести его в свою комнату, не задумываясь. За это Джон тоже благодарен. -------------------------------------------------- --------- Несмотря на напряжение, которое они все испытывают по поводу завтрашнего дня, когда дело доходит до их настроения, это лучший день в их жизни. Дин действительно попадает в неприятную ситуацию в обеденное время, хотя Джон не уверен, что именно ее вызывает. Дин, казалось, был готов есть, когда Сэм подталкивал его к этому. Но затем в конечном итоге отрицает что-то столь простое, как бутерброд с арахисовым маслом и желе, бутерброд, который Дин бросает в мусор, прежде чем умчаться в свою комнату. — Что, черт возьми, вывело его из себя? — гаркает Джон, как только дверь Дина захлопывается. Кажется, Сэму требуется время, чтобы понять это, но затем осознание, разочарование и чувство вины заметно поражают мальчика. — Не беспокойся об этом, — вздыхает Сэм, — я сглупил. Хотя он тоже ведет себя глупо. Ради бога… В конце концов, Сэм заставляет Дина взять что-то другое, но он сидит за дверью в течение двух часов, затем выходит из своей комнаты, немного смущенный, и выбрасывает и это тоже. Дин присоединяется к ним в библиотеке, берет книгу и садится рядом со своим братом. — Извини, — бормочет он себе под нос обращаясь к Сэму. Сэм просто толкает его плечом, и вопрос закрыт. -------------------------------------------------- Все доходит до апогея только через пару часов после ужина. Джон должен был этого ожидать. Ожидать, что Сэм не будет всё время просто случайно спрашивать, видел ли, слышал ли кто-нибудь из них что-нибудь от Джека, периодически проверяя свой телефон. Сэм ненадолго исчез, оставив Джона и Дина смотреть «Буча Кэссиди и Сандэнса Кида» наедине, а через час вернулся, чтобы выключить телевизор. — Какого хрена ты мне не сказал? — рявкает Сэм дрожащим от чистой ярости голосом, указывая пальцем на Джона. Сначала Джон даже не понимает, о чем спрашивает Сэм, будь то запоздалая реакция по поводу Адама или что-то еще. Но пока Джон сидит там и в замешательстве смотрит на Сэма, Дин встает, присоединяясь к своему брату, и кладет руку на плечо младшего брата стабилизирую его. — Сэм, что происходит? — бормочет Дин, слегка отталкивая его от Джона. Сэм рычит и показывает на Джона: — Я спросил его! Я, блядь, спросил его, видел ли он Джека или слышал ли он от него что-нибудь, и он солгал мне, черт возьми, прямо в лицо! Клэр тоже, как будто они в сговоре, чтобы убедиться, что он падет… — Воу, воу, воу, — перебивает Дин, — Ну же, Клэр не хочет, чтобы с Джеком что-то случилось. Она может и считает его невероятно раздражающим и вроде как злится на него, но она не хочет, чтобы с мальцом случилось что-то плохое… — Он спустился в ад, Дин! — ревет Сэм, вцепившись себе в волосы: — Он младенец и сам спустился в ад! Я позвонил Алекс, чтобы узнать, слышала ли она что-нибудь, потому что я знал, что она сообщит мне, если она услышит, и она просто перезвонила мне и рассказала, что она узнала от Клэр! Папа и Клэр знали, потому что Джек сказал им прямо перед отъездом, а его не было почти два дня. Ты знаешь, как долго это для ада! Сэм делает глубокий вдох, но затем сгибается пополам. Дин держится за одну сторону Сэма, в то время как Джон подпрыгивает и держится за другую, пока они заставляют его сесть. — Не трогай меня, — выдыхает Сэм, вырывая руку из хватки Джона, но наклоняясь к прикосновению Дина. — Сэм, Клэр не хотела упоминать об этом, потому что думала, что ты будешь беспокоиться о нем, — сообщает ему Джон. — Что касается меня, я не хотел вселять в тебя надежду на то, что он пытался сделать, если он говорил правду с самого начала. В любом случае, мы не смогли бы остановить его попадание в ад. — Ну, ты и не хотел, не так ли? — выплевывает Сэм: — Ты только что списал его со счетов как злого и не даешь ему шанса, даже несмотря на то, что он так старался доказать, что ему не все равно, и он хочет быть хорошим. — Он не такой, Сэм! — взрывается Джон, чувствуя, как дрожат его кулаки: — Никто с такой силой не может сделать ничего хорошего! — Ты этого не знаешь! — кричит Сэм: — Ты многого не знаешь! На нашей стороне были люди с необычайными способностями. Кас! Он был мне как брат и знал Дина лучше, чем он сам себя знает, и мы были бы мертвы, если бы не то, что он мог делать. Но ты, наверное, и его списал, черт возьми. — Сэм, — вмешивается Дин, прежде чем Джон успевает сказать еще одно слово. — Иди, сделай передышку. Успокойся. Папа может и не прав в том, что такое Джек, но он прав в том, что не может его остановить, даже если бы он этого хотел. Думаю, ты знаешь, что этого ребенка трудно остановить, если он чувствует, что делает что-то хорошее. — Что хорошего он делает в аду? — задыхается Сэм, прижимая ладони к глазам: — Он младенец, Дин. Он не похож на ребенка и иногда не ведет себя так, но он дитё, и от мысли о нем там, внизу, мне дурно. Дин вздыхает и обнимает Сэма. — Хочешь прогуляться? — спрашивает Дин, притягивая брата ближе: — Пойдем пройдемся. Только мы вдвоем. Эти слова причиняют боль, но Джон знает, что лучше держаться на расстоянии, пока Сэм не остынет. Поэтому он отступает и позволяет Дину самому поднять Сэма на ноги и смотрит, как его мальчики поднимаются по лестнице и идут к выходу. Он сидит в тишине, погруженный в свои мысли и заботы, целых полчаса. В лучшем случае они противоречат друг другу. Самодовольный, но в то же время с чувством вины. Обеспокоенный, но оправданный в своих рассуждениях. Ему не нравится процесс, и тишина нисколько не помогает. Но как только Джон подумывает снова включить телевизор, чтобы не потерять рассудок, два человека появляются из воздуха и падают прямо перед ним. Он приставил к ним ружье еще до того, как успел осознать, кто они такие. — Я спас Эйлин от мучений, — шепчет Джек на коленях, странное сочетание гордости и подавленности, когда он держит на руках бессознательную женщину. — Я… я бы очень хотел увидеть моего папу сейчас. Джон опускает пистолет, когда мальчик тихо начинает плакать, нижняя губа дрожит, а глаза широко раскрыты от травмы. И бог знает, почему сейчас он чувствует боль в груди из-за Джека, но достает телефон, придумывает, как набрать номер так быстро, как только может, и звонит Сэму.