Путь Валькирии: Выжившая

Глава 3

В мире многое устроено несправедливо и по-дурацки. Должно быть, это одна из причин, почему у меня проблемы.

(С.) Эрленд Лу

***

810

Годы обучения на слизерине помогли Гермионе понять — с теми, кто выше тебя, следует быть милой и приветливой. Однако речь не шла о чистокровных зазнайках. Дело в возрасте, опыте, уме, навыках. И будь ты хоть сыном министра, это не имеет никакого значения. Куда важнее, кого ты сам лично из себя представляешь. Благо, конунг и кюна Каттегата заслуживали уважения. Они были мудрыми и сильными правителями. Конечно, не всё было идеально, но местные жители жили куда лучше большинства современных людей. И здесь действовал принцип — не для себя, а для города, для Каттегата. Во имя Каттегата! Северяне были свирепыми, иногда жестокими. Иногда их поступки вызывали противоречивые ощущения, но в общем и целом, они были достойны уважения. Также, судя по всему, думал и Этельстан. Оказалось, что его освободили ещё несколько лет назад, однако мужчина остался, чем немало удивил местных. Впрочем, он пробыл в землях викингов достаточно долго, так что уже давно успел пустить корни. Да и северяне со временем признали в бывшем священнике христианской веры своего. — Всю жизнь провёл я в монастыре, — однажды сказал Этельстан, — всё мое детство и юность прошли там. У меня не было другого дома. А он уже давно разрушен. — Значит, вы не вернулись, потому что ничего не осталось? — мужчина было несколько удивлён. Слышать подобное из уст ребёнка довольно необычно. Впрочем, на деле Гермионе было уже достаточно лет. Она многое повидала на своем веку. Как и у бывшего священника, у неё не было ничего. И возвращаться некуда. Так не лучше ли попытаться построить здесь новую жизнь? Может, ей повезёт и она наконец-то сможет найти людей, которым будет нужна. Нужна именно она…! По крайней мере, стоило попытаться.

***

Королева взяла её себе в услужение. Основной задачей Гермионы было держать чистоту в комнатах наследников, а также выполнять мелкие поручения. Поначалу Этельстан был против, однако подумав, понял, что безопаснее всего как раз в доме конунга. К тому же, экс-слизеринку всё устраивало. Она не могла продолжать слоняться без дела, а так и новые знакомства заводить успевала. Оставшиеся в доме слуги были старше. Женщина, что работала на кухне. Её сын-подросток, который помогал отцу в починке тех или иных вещей. Ещё несколько молодых женщин, которые убирались в других помещениях и стирали одежду. Но, конечно, самым интересным было наблюдать за колдовством, которое творила кюна. Вечерами она сидела в комнате, Гермиона же смотрела в полуоткрытую дверь. Аслауг доставала из красиво оформленной шкатулки, с картинами птиц и цветов, то свечи, то травы какие. Грейнджер завороженно глядела на происходящее, будучи отчего-то уверенной, что женщина чувствует её присутствие. Чувствует, но не прогоняет. Напротив, позволяет смотреть дальше ради… чего-то, в чём Гермионе только-только предстояло разобраться.

***

В один из дней, когда она убиралась, в комнату приполз (она всё ещё не могла привыкнуть к тому, что существо, которое напоминало змею, истерично хихикало и кривилось при её виде, было маленьким ребёнком) младший из сыновей конунга. Как бы Гермиона не пыталась игнорировать его, факт оставался фактом — Ивар был той ещё занозой… в одном месте. Не давал спокойно проводить уборку, всюду пытался залезть, ронял хрупкие предметы быта, после чего приходилось начинать всё с самого начала. В таком возрасте дети обычно вызывают лишь улыбку на лицах взрослых (а по сути, Гермионе было уже почти за сорок!), но не Ивар. Ивар будто специально старался вывести её из себя. И это… раздражало ещё больше. Он словно наслаждался, видя её недовольство, питался девичьим гневом, был его ценителем и самым преданным поклонником. Ко всему прочему, частенько Аслауг оставлял сына на попечение Гермионы. Не самая лучшая идея. Впрочем, выбирать не приходилось. Работа у неё в общем и целом была непыльная. А так кто знает, если откажется, вдруг пошлют скот пасти или ещё что. За годы жизни в приюте Гермиона многое повидала. И одно усвоила хорошо — диких уничтожают с большим интересом. Поэтому ей казалось, если она будет послушной и спокойной, то всё обойдётся. Она просто выполняет свои обязанности и никто её не трогает.

***

812

Два года пролетели незаметно. Гермиона привыкла к местной культуре, подтянула знание языка. Теперь ей не приходилось каждый раз бегать к Этельстану, чтобы уточнить значение того или иного выражения. Общение с иными представителями Каттегата давало свои плоды — девочка быстро всё схватывала, а потому была полезной во многих делах. По этой же причине ей позволили жить в доме правителя, рядом с комнатой Ивара. — Хермайна, — подозвала её утром Аслауг. Девочка склонила голову в знак уважения. — Сходи на источник и найди Ивара, — у младшего наследника была привычка уходить, едва первые лучи солнца начинали пробираться в уголки комнаты. Обычно за Иваром ходили братья, но Сигурд чувствовал себя нехорошо, а Хвитсерк и Уббе готовились к религиозному празднику. В прошлые годы наследники конунга так и не смогли посетить Старую Уппсалу, времена были неспокойные. Теперь трое из сыновей Рагнара Лодброка должны были отправиться вместе с отцом на священные для всех язычников земли. Однако сама кюна, в силу новой беременности, не могла поехать. Да и Ивар, будучи ещё маленьким, не смог бы долго находиться без присмотра матери. По крайней мере, Аслауг настояла на этом, сказав, что никуда не отпустит младшего сына. И хотя сама Гермиона хотела бы посмотреть на виды Уппсалы, ей наказали остаться при наследнике и его матери. Впрочем, вместе с ней должна была остаться и дочь Хельги — Ангрбода, которая была известна своим весёлым нравом. Уж она могла развеять скуку и печаль одной своей улыбкой. Ко всему прочему, Ангрбода также была ещё маленькой. Размышляя о том, что произошло в эти несколько лет, Гермиона заметила, как к пристани стали подплывать корабли. Судя по всему, они принадлежали ярлам, которые обещали прибыть за несколько недель до фестиваля, чтобы уже потом отправиться вместе с Лодброком. Конунг Рагнар имел огромное уважение среди других королей (и даже титул его говорил достаточно). Многие отзывались о нём с теплом, гордились, что живут в одно время с таким могущественным и умным человеком. На мгновение она уловила взглядом фигуру Бьёрна Железнобокого, сына конунга от первой жены. Гермиона никогда не видела Лагерту, но из того, что слышала, могла сделать какой-никакой вывод. Эта женщина была не менее сильной и способной чем Рагнар Лодброк. И нынче правила она сама, заменяя народу Хедебю и конунга, и кюну. Наверняка, в этом году выпадет возможность посмотреть на знаменитую воительницу.

***

Ивар сидел у родника. Флоки смастерил для него подобие тростей, на которые тот мог упираться и, вставая почти что в полный рост, передвигаться на них. И хотя плотник конунга не нравился Гермионе совершенно, так как пытался убить ещё в первую встречу, Грейнджер оценила по достоинству его старания. К тому же, он был отцом Ангрбоды и, конечно же, обожал свою единственную дочь. — Ивар, — она подошла к нему и, не дождавшись ответа, села рядом. Мальчишка же даже взглядом её не удостоил. Мелкий паршивец! Она что, привидение?! Хотя, пару лет назад экс-слизеринка только и мечтала о том, чтобы наследник Аслауг просто игнорировал её. Но теперь, когда это произошло, она чувствовала себя очень некомфортно. — Ваша матушка просила привести вас обратно, — ноль эмоций. А ей что делать? Не тянуть же за уши? Хотя… идея-то заманчивая. — *Отингир Ивар, мы должны вернуться. Ваша матушка… — вот — посмотрел. Очами голубыми врезался, казалось, в самую душу. Словно стеклом острым. Грозно так смотрел и зло. Будто пытался запугать её. Ну, и не так видала она. Не напугал. Перед ним не какая-то маленькая и боязливая девчонка, а волшебница, выпускница школы Хогвартс… была ею… когда-то. И всё равно, пугай-не пугай, а её этим не проймёшь. — Уходи! Пошла вон! — крикнул он. Мальчишка, а столько наглости. «Да как он самого себя выносит?» — Гермиона сжала руки в кулаки. — Ваша матушка отдала мне приказ. Я служу ей. — Я прикажу выгнать тебя. Ей бы прикусить острый язычок, подумать головой. У неё чересчур шаткое положение. Не время ругаться с членами семьи конунга. Кто она, без силы и положения? Но нет — идёт, куда не просят, зная заведомо, что будут последствия. Впрочем, Гермиона почти уверена, что Ивар так не поступит. Кто ещё может выносить его вечные перемены в настроении? — Как вам будет угодно, отингир Ивар! — она встала и в шутливой форме сделала несколько поклонов. — Но сперва спросите разрешения у вашей матушки. Вот зачем? Зачем говорить такое?

***

По итогу её отселили в заднюю часть дома, рядом с кухней. Ладно ещё, не выгнали. — Не расстраивайся, милая. Всё будет хорошо, — ободряюще повторяла та самая женщина, что готовила для семьи конунга. С тех самых пор девчушка помогала с готовкой. На рынок ходила, вещи перетаскивать помогала, отделяла продукты хорошие от плохих. Опять же — работа не шибко пыльная. Да и приглядывать за несносным наследником было куда губительнее для её и без того шаткой нервной системы. — Что ты такого натворила, что Ивар так разозлился? — Боюсь, сам он… ох, простите, великий отингир Ивар, — произнесла она в шуточной манере, что развеселило Хвитсерка, — только и знает. — А если серьёзно? — Не знаю я, — выпалила Гермиона, — то есть, да, наверное, я сделала что-то неправильно. Всё правильно! Давно пора было… найти для этой работы более подходящую кандидатуру. Я не справляюсь. Со вторым сыном кюны она могла свободно говорить на «ты», точно зная, что он не станет вдруг злой букой. У него был весёлый и добрый нрав. Он всегда обращался с ней хорошо. И не использовал ни своё происхождение, ни свою силу. Был… простым. Обычным. Понятливым. А эти качества дорого стоят нынче. Да и всегда стоили. — Но брат теперь к себе никого не подпускает. Говорит, что и сам может со всем справиться. — Удачи великому отингиру, — с усмешкой добавила темноволосая. Ответив улыбкой, Хвитсерк покинул Гермиону. А сама она, закончив с перебиранием крупы, встала и начала ходить по комнате, разминаясь. У неё ужасно затекла шея. Сидеть долгое время в одном положении не только утомительно, но и весьма опасно. Но делать нечего. Ярлы всё прибывали на земли Каттегата, а ударить лицом в грязь конунг не мог. Он был храбрым воином и щедрым хозяином. Столы его полнились закусками, элем и иными вещами, которые встретить можно было как раз по-крупным праздникам. Но думать о приятном пришлось недолго. В скорости пришёл какой-то мальчик, который был в составе делегации ярла Хорика. И, как поняла Гермиона, он же был сыном ярла. Ко всему прочему, весьма неприятным в общении ребёнком-подростком. Он был ровесником Уббе, на три года старше самой Грейнджер. Но силу свою он питал в благородном происхождении, имея наглость частенько задевать скандинавских тир, по сути, тех же рабов. — Что это ты делаешь? «Неужели не видно?» — почти сорвалось с уст, но быстро напомнив себе, что находится далеко не в свободной Англии, а во времени жестоком и суровом, темноволосая тихо и коротко ответила — помогаю на кухне. Но, должно быть, изначальным замыслом мальчишки было поиздеваться над не самым лучшим положением собеседницы, так как столь скромное поведение и вполне чёткий ответ привели его скорее в бешенство, а не успокоили. Он с силой стукнул по деревянной доске, крупинки разлетелись по всему полу. Как назло, рядом не было никого, кто мог вступиться. Впрочем, Гермиона и не была из тех, кто всегда полагается на руку помощи. — Как-то плохо выходит у тебя, тир. — Что я такого сделала, чем заслужила подобное отношение? — в глазах юнца вспыхнул недобрый огонёк. Будто у него была причина так поступать. Причина, которой была верной лишь для него одного. — Ещё наглости спрашивать хватает? Кто ты такая, поганая рабыня?! — пусть она и считалась родственницей Этельстана, всё же была рабыней. И ежели обычно ей об этом не напоминали при каждом удобном случае, то сейчас она, казалось, получит дозу за все годы, проведённые под крышей дома Рагнара Лодброка.

***

О произошедшем дошло и до ушей кюны. Она была обязана вмешаться. Ярл Хорик потребовал извинений, так как по его мнению, Гермиона задела честь его сына. «Была бы у вашего сына ещё эта самая честь…» — недовольно подумала маглорожденная, но вслух лишь сказала, что не может извиниться, ибо не сделала ничего дурного. В приюте она не терпела и не такие издевательства. И ничего — выжила. — Тогда я требую наказать эту мерзавку! Иначе могут подумать, что тир в Каттегате чтят больше, нежели господ благородных! — её судьба была решена после этих слов. Конечно, ярлу Хорику просто хотелось испортить всем настроение и отношения. Он был одним из тех людей, кто наслаждался, наблюдая за тем, как ссоры изнутри губят других людей. Они отравляют душу и сердце, а вместе с ними — тело и помыслы.

***

Её заперли в одной из старых комнатушек, маленькой и пыльной. Без еды и воды. — Ничего, — успокаивала себя Гермиона, — я всё ещё жива! Несколько дней прошли в томительном ожидании, однако никто так и не пришёл. И это было самым ужасным. А вдруг она останется здесь навсегда, всеми забытая и брошенная. Но вот в одно утро (она не могла сказать точно, ориентировалась лишь на яркий свет за дверью) её пришёл навестить Хвитсерк. Конечно, вызволить девчушку он не мог, однако принёс хлеб и новости. Вечером состоится очередной пир. Возможно, он сможет помочь ей выйти ненадолго. — Не стоит рисковать. Не хочу, чтобы у кого-то были проблемы из-за меня, — ей было искренне приятно, что наследник беспокоится. Однако подставлять его не хотелось и вовсе. Не вечность же её будут держать тут. Через неделю викинги отправятся в Старую Уппсалу. Наверняка, тогда же закончится и её наказание.

***

За последние несколько лет она спала, не зная зова сновидений. Однако в эти дни её стал преследовать один и тот же кошмар. Каждый раз Рагнар Лодброк поднимал кубок с вином, а осушив тот, начинал задыхаться. И ей бы хотелось думать, что всё это игра воспалённого воображения, но перед глазами сразу же всплывал образ Джинни Уизли и Полумны Лавгуд. На протяжении месяца ей было видение — как Псы пытают их, а после, вдоволь насладившись муками жертв, убивают. Она полагала, что это всего лишь кошмар, но… в итоге так храбрые ученицы школы чародейства и погибли. Хотя прошло уже достаточно времени, ненависть никуда не делась. Да, она ненавидела всех пожирателей, а особенно — их предводителя. …ты можешь доверять мне… …я всегда буду рядом… …не отпускай мою руку… Но кто из них отпустил руку первым? Ответ у каждого отличался. Но Гермиона бы осталась с ним, имей этот хоть какой-то смысл. Однако… он сам выбрал свою судьбу. Ей ничего не оставалось, кроме как взять себя в руки и идти вперёд. Но вновь — смерть! Смерть конунга! — Нет…! — она резко открыла глаза. Её пробил липкий пот. А чувство страха усилилось, когда она заметила в углу комнаты чью-то фигуру. Человек (или существо?) поднёс свечу к лицу, чтобы Гермиона могла разглядеть его. Она могла ожидать увидеть кого угодно, но… провидец? Что он забыл тут, в комнатушке-тюрьме? Провидец, которого уважали все, от тир и до ярлов, пришёл к ней, девчушке, которую позорно заперли тут. Она вглядывалась в его лицо, покрытое странными пятнами, словно он переболел оспой. А его глаз и вовсе не было видно, напротив, плотно сжатые части век. Гермиона не смела первой начать разговор, ибо перед силой, что скрывалась в провидце, следовало склониться. Но если она думала, что это было простым совпадением или этот человек лишь пришёл посмотреть на неё, то ошибалась. — Что снилось тебе, дочь Валькирий? Путь Богов. Путь Валькирии. Всё уже решено.