История одного аромата

      Врач заполняет документы о выписке, счастливый отец наконец едет домой к своему беременному мужу, попутно печатая смс сыну о том, что вещи лучше бы собрать до обеда, так как после будет выписка, бумажная волокита и прочий геморрой, из-за которого будет совершенно не до вещей. После нескольких дней, проведенных в больнице, даже в основном в кабинете врача, альфе совершенно не верится, что он сможет лечь на мягкую удобную постель, разделив ее со своим любимым, и прижать того настолько сильно, насколько позволят силы. Теперь все лучше. Теперь определённо все будет лучше. Сын вернётся домой — тот альфа не имеет никакого отношения к хрупкому состоянию молодого омеги. Врач сумеет взять под контроль течку Юнги, и наверняка вскоре после этого каким-нибудь волшебным образом у него получится понять и устранить причину отсутствия запаха. И тогда все будет как нельзя лучше. Альфа верит в это. Всем сердцем и всем его родительским нутром чувствует, что все будет именно так.       Наверняка он был бы прав, если бы не одно «но», которое минуту назад перечеркнуло все его планы одной лишь встречей с тем самым хрупким омегой — с Мин Юнги. — Юн, ну же, стой на ногах ровнее, я же не могу незаметно провести тебя по коридорам, когда ты буквально ползешь одной левой. В тебе столько подавителей, они же должны еще хоть немного действовать! Я читал про них, они должны… — Нет, они не… Я их… — Что? Что значит твое нет? Что ты их? Соберись ты уже наконец! — Чим~и, они не должны, прошло четыре, — выдавливал из последних сил Юнги, — прошло четыре часа. — Черт, да ты бредишь, каких четыре часа, ты принял их перед приходом в палату, вспомни, ты писал мне, что… — Я соврал. — Какого х… Но зачем, боже, что ты натворил?! Ты хоть понимаешь, что сам себе сделал хуже, ты же… — Не ори, я это не специально, я должен был выпить их, но пришли с напоминанием о времени и я… Я смыл их в унитаз, я правда не хотел. Отпусти меня, я должен быть от тебя на расстоянии. Иначе ты… Ты ведь… — Да, на меня может это подействовать, но уже поздно. Мой организм тоже это чувствует. Чувствует нашу связь, будто ты реально мой… Мой… — Истинный, знаю, похоже на бред, и этот бред, кажется, сыграл с нами злую шутку. Прости, — прошептал омега и шлепнулся в обморок из-за безумно болезненной течки, накрывшей его с головой.       Чимин был безумно сильным и порой, казалось, бесчувственным, но только не сейчас, когда в метре от него лежало хрупкое тельце омеги, с которым, как распорядилась судьба, у них должно быть совместное будущее.       «Что же мне с ним теперь делать, глупый ребенок… Он назвал меня так… Ласково? Как же он там говорил? Чим? Чим-а?.. Чим-и! Фак, с его уст это сорвалось так небрежно и так красиво. Кажется, только бабушка звала меня так, да и то лишь в детстве. Но даже у нее не выходило сказать это столь ласково, как это сделал он. Стоп! Я теряю рассудок. Какое мне дело до его слов, истинности не существует, это все бредни стариков, чтобы люди создавали семьи и оставались верны друг другу, свято ценя эти их выбросы гормонов к конкретному лицу. Так и есть! Но его лицо… Его голос и все его существо такое притягательное, как такое возможно? Нет-нет, так нельзя! Это неправильно!»       Пока Чимин мысленно пытался разобраться в ситуации, Юнги, сжавшись калачиком, пытался успокоить свое тело посредством пускай и не крепкого, но все же хоть какого-нибудь сна. Он находился в полудреме (или, если говорить точнее, в полуобмороке) и думал обо всем и обо всех, дабы хоть как-то отвлечь себя от мыслей об альфе, находящемся очень близко, но, как казалось на тот момент, недостаточно близко к омеге. Как там папа? Что будет дальше с лечением? Куда же подевался его единственный и самый дорогой друг — Чон Хосок? Что бы он сказал об этой ситуации? На чью сторону он бы встал, узнав о ситуации все в мельчайших подробностях? Все эти вопросы копошились в голове Мина, но нисколько не помогали в данной ситуации. — Ты… Можешь дать мне воды? — просил он, практически скуля при каждом слове. — Я умираю от жажды. — Конечно, секунду, я сейчас, — подскочив с места, вскрикнул Пак, но, затормозив через пару шагов, произнес. — Но я же не смогу подойти к тебе ближе метра. Мне ведь нельзя! — Пожалуйста. Можно, мы аккуратно, мне очень нужно попить и, наверное, выпить очередной подавитель. Я не могу уже это терпеть.       Пак не хотел этого делать и понимал, что, подойди он к нему хоть на расстояние вытянутой руки, станет лишь хуже, но в таком состоянии омегу он оставить не мог, поэтому, томно выдохнув, сказал «ладно» и повернул в сторону ванной.       «Просто подам воды! Просто подам, и ничего больше не будет! Я не животное, и никакие инстинкты мне не указ, я и пальцем не трону Мина, я уверен, что справлюсь!»       Набрав воды, Пак измерил её температуру губами, чтобы не довести омегу еще и до ангины, и уже было подошел к выходу из ванны, как вдруг услышал томное неразборчивое мычание, больше походящее на жалобный стон. Зайдя в комнату, он выронил стакан воды прямо себе под ноги, не в состоянии держать себя в руках после увиденной картины.        На кровати, все так же сжавшись калачиком, лежал тот самый крохотный нетронутый беззащитный омега, сжимая у носа чиминову футболку… Кажется… Трогал свою воспалившуюся точечку. — Пак, п-прости… Я не… Ах-м-м… Не смог… Я увидел ее и… Твой запах… Ты… М-м-м… Черт, как приятно. — Юн, пожалуйста, не надо, ты же сделаешь хуже, тебе же самому не понравится, когда ты придешь в себя, — говорил Пак, ощущая в это же время тяжесть и сильное желание в паху. — Пожалуйста, я не хочу трогать тебя, умоляю, — упав на колени, продолжал он упрашивать. — Я не могу вот так, я не позволю желанию испортить все. — Я не… Прошу тебя, просто прикоснись, т-там все… Все горит и… Намокло… Я не… Не м-могу, пожалуйста.       Чимин и сам уже не мог терпеть, ведь он чувствовал безумное желание прикоснуться к омеге, потрогать его, заняться с ним любовью, говорить ему про любовь, про них, но его воспитали иначе — он не хотел касаться омеги, особенно своего, пока их отношения не будут зарегистрированы как положено. Он метался и на знал, что ему делать, не хотел приближаться, но в то же время медленно двигался к кровати, то и дело останавливаясь, до тех пор, пока расстояние не сократилось до пары десятков сантиметров. — Я не… Не буду тебя… Я сдержусь… Я помогу.       Пак потянул ладонь к лицу Юнги и почувствовал невыносимый жар и очень частый пульс, который, как казалось, ощущался даже на щеках. Нежно проведя пальцами по щеке, он спустился к шее и, еле касаясь, довел пальцами до ключиц, прикрыв от ощущений глаза. Все происходящее дальше было как в тумане.