Низвергнутый

Пристань сегодня была на удивление пустынной, но оттого производила впечатление тихой, уединённой обители, нежданного уголка безопасности в самом центре гудящей, словно улей, Гавани. Свежий ветер мягко развевал волосы, щекотал кожу, обдавая приятной прохладой. Однако раздумья Тартальи были слишком тяжелы, чтобы просто развеяться по воздуху, наконец освободив его от этой гнетущей ноши. Ничего не помогало: ни спокойное море, созерцаемое им вот уже некоторое время, ни яркое солнце, игриво золотящее рябь на воде, ни крики взбалмошных чаек, напоминавших ему о доме. Он не знал, сколько уже сидел здесь, на подмостках, в тени моста, вдалеке от посторонних глаз, да и, честно говоря, ему было всё равно. Хотелось побыть одному, найти для себя какую-то отдушину, понять наконец, что же с ним творится. Или, во всяком случае, переварить поскорее эту ничем не мотивированную злобу, вернувшись к прежней жизни — с запятнанной совестью, но всё же притвориться, что всё нормально и ничего из этого не было. Продолжить делать свою работу, улыбаться Чжун Ли, постараться в случае чего принять его выбор и поладить с Венти… притом прогнивая изнутри всё сильнее и сильнее, преумножая разверзающуюся в душе пустоту. — Что же, Царицы ради, с тобой не так?.. — тихо спросил Чайльд у собственного отражения в воде, будто надеясь, что получит хоть какое-то подобие ответа. Однако ни одна мышца на омрачённом тяжёлыми думами лице не дрогнула, а тонкие губы так и остались досадливо поджаты. Что тут можно сказать? Не на кого надеяться, если даже он сам не может ответить на свой же вопрос. Тарталья давно не чувствовал себя настолько потерянным. Ему всегда казалось, что лишь он по-настоящему властен над своими эмоциями и, когда необходимо, может контролировать их, точно строгий командир. Но вот теперь, столкнувшись лицом к лицу с реальной проблемой, он оказался совершенно беспомощен. И от этого становилось действительно тошно. «Не так уж ты и хорош, да?» Колкая мысль, отдававшаяся в подсознании, гневила ещё пуще, больно царапала казавшееся до сих пор неуязвимым эго. И оттого томящаяся где-то глубоко внутри тёмная жажда медленно, но мучительно впивалась когтями в горло. Пред глазами вдруг помутилось, взор перекрылся красной пеленой, и всего лишь на миг в голове встала картина чего-то тревожащего. Будто все переполнявшие его чувства вдруг слились воедино, вырисовывая в подсознании болезненный узор. Бегло узрел он чью-то тонкую, скорчившуюся фигуру, беспомощно распластавшуюся на полу. Некогда прекрасное, подобное ангелу создание, ныне изуродованное и разбитое: светлая, изувеченная кожа, пропитанное тёмной кровью одеяние, переломанные крылья с выдранными перьями. В зелёных, глядящих прямо в душу глазах отражается боль, но они всё же продолжают излучать уверенность, необъяснимую непокорность, от которой всё нутро сжимается, переполняется слепящей яростью, всепоглощающей жаждой крови. И лицо — красивое, такое смутно знакомое… Этот бард… Чайльд сжал зубы и влепил самому себе пощёчину. Внезапная, жгучая боль заставила видение улетучиться, будто его и не было вовсе. Перед взором вновь стояла лишь синяя вода, лениво бьющаяся о деревянные подмостки и собственное отражение с искажённым от страха лицом. Что это вообще было? Всё так явственно, будто взаправду. Щекочущий ноздри, тяжёлый запах крови, перекошенное от боли лицо Венти с лучащимися неповиновением глазами… Всего лишь плод ли это его воображения? И даже если так, с чего бы его воображению рисовать столь пугающие образы? Тарталья вскочил на ноги, торопливо спустился поближе к морю и, зачерпнув ладонями как можно больше воды, судорожно умыл лицо. Прохладные ручейки стекали вниз по шее и волосам, даря долгожданную бодрость, вытаскивая парня из дебрей этого странного кошмара. Лучше стало не сразу, но всё же он почувствовал то самое желанное освобождение: и дышать, и даже думать стало значительно легче. Только теперь Тарталья понял, что изнурён, чувствует себя совершенно выжатым и обессиленным. Ощутил он и скребущую в горле жажду, и сковывающую тело слабость, и сводящий всё нутро голод. И правда — он ведь ничего не ел со вчерашнего дня! Неудивительно, что сейчас чувствует себя настолько паршиво. Сходить перекусить было хорошим вариантом. Сейчас Чайльд был намерен всеми силами уцепиться за этот проблеск в собственном сознании, всё что угодно, лишь бы не падать вновь в эту липкую паутину тревожащих мыслей, не вспоминать и не думать ни о чём случившемся. Именно поэтому он, не теряя ни секунды, направился прочь из своего убежища в поисках ближайшего ресторана. Так вышло, что им оказался «Народный выбор». Чайльду как-то раз уже доводилось проходить мимо него, Чжун Ли тогда весьма высоко отзывался о качестве местной кухни, называя её чуть ли не достоянием всего Ли Юэ. Шеф Мао, владелец, по его мнению, был весьма достойным человеком, а его дочь Сян Лин он и вовсе называл едва ли не лучшим поваром, что только можно было отыскать в Гавани. И если уж искушённый в таких вопросах, стремящийся к абсолютному совершенству в мелочах Чжун Ли дал сему заведению столь высокую оценку… При мысли о нём Тарталья вновь почувствовал, как на душе с новой силой заскребли кошки. Только вот теперь воспоминания о случившемся отдавались в сердце не болезненной ревностью, а печалью, запоздалым чувством вины. К несчастью, около прилавка была очередь. Впрочем, «к несчастью» — весьма громкое слово для одного единственного человека. Правда эта странно разодетая девушка сконфуженного вида уходить явно не спешила, вместо того бурно о чём-то спорила с хозяином, невольно привлекая к себе внимание зазевавшихся прохожих. — Это ведь для вас просто копейки! Чего вам стоит? Такой скандал из-за какой-то сотни моры! — девушка вздёрнула носик кверху, недовольно скрестив руки на груди. Чайльд хорошо знал этот тон — столь раздражённый и напыщенный. Так обычно звучали люди, что, очевидно, были не правы, но своё были намерены получить во что бы то ни стало и какими угодно средствами. Впрочем, опыта ей явно не хватало — в её голосе прослушивались едва уловимые нотки неуверенности. Да и широкополая шляпа, будто нарочно, спадала на глаза, руша тот решительный образ, который так отчаянно пыталась выстроить её обладательница. — Мона… — шеф Мао терпеливо прикрыл глаза, тяжело вздохнув. — Мы с тобой уже это проходили, и я уже объяснял, что не могу сделать скидку. Я и так уже пошёл тебе навстречу. Так, может, уважишь меня и будешь приходить лишь тогда, как сможешь оплатить свой заказ целиком? — Я-я… У меня с собой были деньги, честное слово! — она вдруг резко смягчилась и теперь выглядела уже так, словно отчаянно молила о чём-то. — Всего лишь одна монета! Архонты знают, куда она запропастилась! — Ну ты ведь астролог. Почему бы тебе не погадать, где её потеряла? — мужчина усмехнулся, впрочем, без особого веселья в голосе. — Ах… Ну скажете тоже! Очень смешно! — Послушай, могу уверить, что дешевле ты купишь только нечищеную рыбу на рынке. Так что, будь добра, оплачивать полную сумму. Если думаешь, что мора на меня с небес падает, то сильно ошибаешься. Не все в Ли Юэ вольные птицы, как ты, многим, вообще-то, ещё семью кормить… — Как будто эта сотня что-то изменит!.. — Сотня тут, сотня там, и вот — я уже без прибыли, дорогая. Я понимаю твою ситуацию, но, прости, работать себе в убыток не намерен. — Н-но!.. — Я извиняюсь, — до сих пор безмолвно наблюдавший за конфликтом Чайльд вдруг решил вмешаться, вытащил из кармана позолоченную монету и демонстративно положил на прилавок. — Вот, позвольте. Речь, кажется, шла о сотне? — Именно так. Благодарю, господин, — на лице шефа Мао проступило невероятное облегчение. Он учтиво кивнул Тарталье и строго посмотрел на Мону: — Ничего не хочешь сказать? Девушка фыркнула и едва заметно надула губы, отведя взор куда-то в сторону, но всё же выдавила из себя сухое «спасибо». Стоило ей получить свой заказ, как она тут же сложила его в сумку и заторопилась убежать восвояси. — Прошу прощения за эту сцену, господин, — поспешил учтиво извиниться мужчина. — Благодарю, что вмешались. Это уже начинало… изматывать. — Нет проблем. Это мелочь, — кинул в ответ Тарталья, натянув непринуждённую улыбку. «Не подай я ей, простоял бы тут вечность», — подумалось ему, но он тут же отвлёкся, принявшись изучать меню. И всё же невзначай поинтересовался: — Вы, кажется, давно знакомы?.. — С Моной-то? Да, она иногда заходит. Покупает всегда мало… И редко когда может оплатить свой заказ, — добавил шеф Мао, безрадостно вздохнув. — Она астролог. Предсказательница. Кажется, дела у неё совсем плохи, раз моры даже на еду не хватает. Впрочем, наверное, не моё дело. Девушка-то она неплохая… Предсказательница. Одно это слово заставило Чайльда поморщиться. Он до сих пор не забыл ту странную старуху, что встретил в день своего прибытия в Ли Юэ. И отчего он никак не может перестать прокручивать ту сцену у себя в голове? И это её предсказание — вроде и сбылось, а вроде и нет. Туманное, но не настолько, чтобы считать его откровенной ложью. Так или иначе, по итогу оно теперь оставило лишь горький осадок, ничего более. Он повернул голову, будто надеясь вновь увидеть удаляющийся силуэт той девчонки. Но, к своему удивлению, помимо неё, обнаружил среди толпы бродящих по улице зевак и кое-кого другого. Фатуи? Да, совершенно точно. Молодой, светловолосый парень, облачённый в их униформу, крался среди прохожих, словно хищник в ночи, нервно поглядывая по сторонам. Со стороны это казалось крайне подозрительным, впрочем, ему самому, кажется, это было невдомёк. И Чайльд бы мог оставить этого парня в покое… вот только в тот момент в нём что-то взыграло. Любопытство ли? Или чувство неведомой, надвигающейся из ниоткуда беды? — Прошу прощения, у меня появились кое-какие дела. Я зайду позже, — бегло улыбнулся он владельцу ресторана и поспешил ретироваться. В ответ он только и успел услышать его горестный вздох: — И чего сегодня мне так с клиентами не везёт?.. Тарталья следовал за парнем ровно до поворота и, заметив, что тот прислонился к стене, старательно что-то высматривая из-за угла, стремительно нагнал. — Увидел что-то интересное? — обратился к нему он. Фатуи вздрогнул и едва не вскрикнул от раздавшегося за спиной голоса и вжался в стену так, точно та должна была защитить его от неведомой опасности. Чайльд в ответ лишь расплылся в лукавой улыбке, сложил руки за спиной и медленно приблизился. «Совсем ещё новичок. Никто более опытный в здравом уме не стал бы совершать столь серьёзные проколы». — Ох, в-вы… Вы ведь господин Тарталья, верно? Сам Одиннадцатый Предвестник? Ох, какая честь! — выдавил из себя он, судорожно поклонившись. Чайльд отнёсся с сему жесту внимания весьма безразлично, но продолжил в такой же нарочито дружелюбной манере: — Ты, кажется, на задании? Парень, поверь, что бы ты ни пытался сделать и кого бы ни пытался выследить, это не возымеет никакого успеха. Хоть представляешь, насколько подозрительно ты выглядишь со стороны? — Я-я… пожалуй, нет, господин. Вы правы, я не шпион. И, честно говоря, с трудом представляю, как это должно делаться… — Погоди. Ты кажешься мне знакомым, — Предвестник остановил взгляд на лице юноши. И хотя он не мог видеть его глаз из-за маски, что лицо, что причёска Фатуи вызывали стойкое ощущение дежавю. — Мы нигде раньше не встречались, м-м? — Ох… прошу прощения, честно говоря, никак не могу припомнить… Тарталья несколько секунд вглядывался в его лицо, в хищнической манере склонив голову набок, после чего вдруг досадливо хлопнул себя по лбу, не по-доброму рассмеявшись: — Точно! Вспомнил! Ты ведь из свиты этого кровопийцы Скарамуша, верно? Мы, кажется, виделись вчера? Юноша замялся в нерешительности, стоит ли отвечать на поставленный вопрос, но, кажется, всё-таки сдался, покорно опустив взгляд, и коротко кивнул. Значит, Скарамуш? Предчувствие чего-то дурного разгорелось с новой силой. Не стоит оставлять всё это на самотёк: если приказ этому рекруту в самом деле отдал Скарамуш, чем бы он ни занимался, это дело явно куда темнее, чем кажется на первый взгляд… И, возможно, даже несёт в себе потенциальную угрозу. Скарамушу Тарталья не доверял. Он ничем не отличался от других Предвестников, что словно ядовитые, ленивые пауки плели свою сеть из заговоров, предательств и интриг. Только вот, в отличие от остальных, тот никак не мог оставить его в покое, не желая признавать своё поражение, что Чайльд превосходит его во всём. Именно поэтому он должен был откопать правду. Знать намерения своего врага — ключ к победе над ним. — Вот оно что? Любопытно, любопытно… Как тебя звать? — Я Дмитрий, господин. — Скажи-ка мне, Дмитрий, — Чайльд повелительно облокотился об стену, заставив паренька сжаться, словно ходячий комок нервов. — Что же всё-таки ты тут делаешь? Неужто выслеживаешь кого-то по приказу Скарамуша?.. — Я… простите, господин, но мне не велено говорить об этом. — Надо же! Настолько секретное задание, что даже Предвестнику Фатуи нельзя о нём знать! — Тарталья с притворной досадой покачал головой, но тут же переменился в лице. — Какие нынче абсурдные порядки… Когда я только-только заступил на службу, за своенравность рекрутам отрубали пальцы. С губ Дмитрия сорвался жалобный всхлип. Тарталья навис над ним, словно смертоносная грозовая туча, смотрел, точно на жертву, что намерен был в ближайший миг растерзать в клочья. Широкая улыбка, за коей стояло что-то совершенно ненормальное, садистское, пустые глаза, горящие синим огнём… Было в этом что-то нечеловеческое, тревожащее до самой глубины души. — Простите, простите! — взмолился парень. — Просто… господин Скарамуш меня за это прикончит… — Это точно, — усмехнулся Чайльд, задумчиво приложив пальцы к губам. — Он никогда спокойствием не отличался. Вечно строит из себя невесть что, а стоит чуточку надавить… взрывается, как пиро-слайм. И пусть земля будет пухом всем, кто окажется в тот миг рядом. Но ведь ему не обязательно знать, верно? Просто скажи мне то, что я хочу знать, и сделаем вид, что никогда друг друга не видели. Несмотря на очевидное желание прекратить этот неприятный разговор как можно скорее, Дмитрий всё же колебался. Но в конечном итоге всё-таки смирился со своей участью, поняв, что выбора у него, в общем-то, немного. — Я мало что знаю, господин Предвестник. Только то, что господин Скарамуш следит за этой девчонкой-астрологом… Моной, кажется. Но, клянусь, я не имею понятия, с какой целью! Мне просто приказано отслеживать её передвижение вот и всё. Мона? Что такого она сделала, чтобы ей заинтересовался сам Предвестник Фатуи? Что в ней такого? Якобы предсказательница, да ещё и, судя по всему, бедная как церковная мышь — в чём такая, как она, могла провиниться? С другой стороны, Чайльду удалось углядеть у неё Глаз Бога, а значит, она, возможно, представляет из себя больше, чем кажется на первый взгляд. Но всё-таки и он не является чем-то из ряда вон выходящим. Так в чём же тут всё-таки дело? Что ж, похоже ему предстояло это выяснить.

***

Выследить её оказалось куда проще, чем Чайльду думалось — хотя Мону к тому времени он упустил из виду, прямо от «Народного выбора» по улице тянулся отчётливый элементальный след. Кто знает, сколько времени он потратил бы на поиски, если бы не собственный Глаз Бога: хоть первое время после его получения жизнь Тартальи и окрасилась в серые тона, сейчас тот для него стал исключительно благом, что заметно упрощало жизнь, не говоря уже о обретённой с его помощью мощи. След привёл его к спуску под мост, на старые безлюдные подмостки. Чайльд сам просидел там сегодня не менее пары часов, но всё же выбор Моной сего места вызвал у него удивление. Едва ли туда стал бы хоть кто-то ходить, если бы не хотел спрятаться от чужих глаз… или сделать что-то, вызывающее ненужные подозрения. Медленно спустившись по лестнице, Чайльд застал Мону сидящей на подмостках, лениво болтающей ногами и доедающей заработанную тяжким трудом жареную рыбу-тигра. Заслышав его шаги, она обернулась, расплывшись в едва заметной, спокойной улыбке — совершенно не та реакция, которую парень ожидал узреть. — А, вот и ты наконец, — скучающе протянула она. — Что-то припозднился. Я уж думала, до вечера тут ждать буду. — Что?.. Только не делай вид, что ждала меня, — Тарталья скептически фыркнул, недовольно сощурившись. — Именно так. Я ждала тебя. Просто потому что знала, что ты придёшь. Девушка встала, выпрямившись в полный рост и обернулась к Тарталье, эффектно уперев руки в бока. Горделивый взгляд серых глаз, выпрямленная, словно тростинка, величавая фигура, большая остроконечная шляпа — всё это излучало какую-то ауру превосходства, завораживающей таинственности, пред которой все обыденные вещи сами по себе меркли. Только вот Чайльда сложно было пронять чем-то таким. Для него это было одним только фарсом, за которым он видел лишь простую девчонку-мага, ничего более. — Ах, верно! — Тарталья недобро рассмеялся. — Шеф Мао сказал, ты предсказательница. Что ж, видимо, они в Ли Юэ на каждом шагу… Стало быть, мне не нужно представляться? — То, что я астролог, не значит, что я знаю о тебе всё, — фыркнула Мона в ответ. — Во всяком случае, пока звёзды не покажут мне твою судьбу. Предлагаю всё же представиться. Я Мона Меджистус, астролог, специализирующийся на гидромантии. — Тарталья. Ну или же зови меня просто Чайльдом. Так зачем ты ждала меня? Что, по-твоему, мне от тебя нужно? — Я вижу, что ты пришёл сюда в поисках ответов на вопросы… Но у меня нет того, что ты ищешь. Зато я способна помочь тебе несколько иначе… — Ты так в этом уверена? Я ведь ещё даже ничего не спросил. — Разумеется, — Мона гордо вздёрнула подбородок. — Это, конечно же, касается того человека, что посылает ко мне шпионов? Полагаю, ты хочешь выяснить что-то об этом — о его мотивах, быть может, целях, что он преследует. Но у меня нет для тебя никаких сведений. Можно сказать, я сама бьюсь в догадках. Единственное, в чём я уверена: каковы бы ни были его намерения, вряд ли их можно назвать добрыми… «Так она знает, что за ней следят? Интересно…» — Вот оно как… А ты не боишься, что мы с ним друзья? — ухмыльнулся Чайльд. — Нет. Потому что это не так, — Мона победно улыбнулась. — Даже не обращаясь к звёздам, я вижу многое… Посему могу сказать, что твоя аура не несёт в себе однозначно негативных отголосков. Ты пришёл сюда без злых намерений. Кроме того, я вижу, что ты сильно страдаешь… От её последних слов сердце невольно сжалось, а брови сами по себе съехали к переносице. Как смеет она копаться у него в голове? И какое ей вообще до этого дело? Всё, что происходит с Чайльдом сейчас — не её забота. Так чего она вообще хочет от него добиться? — Какая тебе разница? По всему Тейвату полно грустных людей, почему бы тебе лучше не приставать к ним? — Это не просто грусть, — голос Моны отчего-то просел, а она сама посмурнела. — Это нечто куда страшнее. Я чувствую это в тебе, но не знаю, как передать словами. Ты словно… медленно разлагаешься изнутри. Твоё естество настолько разрознено, что диссонирует само с собой. Даже твой Глаз Бога… он будто чужой тебе. Перед глазами Чайльда вмиг пронеслось всё его детство: все моменты, когда он отчаянно пытался добиться хоть какого-то отклика от своего Глаза Бога, все испытанные сомнения и горькие слёзы… и заискивающий голос Скирк, что предлагала решить все его проблемы в мгновение ока. И при одной только мысли об этом, сердце камнем рухнуло куда-то вниз, а на лбу проступила испарина. — Что… ты знаешь об этом? — Не так много. На самом деле, мне о тебе рассказала моя старуха, — Мона, кажется, не поняла сути его вопроса и решила, что тот интересуется совершенно иным — Твоя… старуха? — Она моя… наставница, — сконфуженно пояснила девушка. — Она недавно рассказала, что встретила молодого человека с невероятно искажённым балансом внутренней энергии. Такой порой встречается у безумцев, одержимых демонами и тех людей, у которых забрали Глаз Бога… Вот только твой случай, по её словам, имеет совершенно иную природу. А ещё она сказала, что если хочу узреть это воочию, то могу встретить тебя сегодня утром… И теперь я вижу, что она была совершенно права. «Мы с ней… встречались?» На Чайльда внезапно снизошло озарение. Неужто и правда не бывает случайных встреч, а та старуха, что гадала ему по приезде в Ли Юэ — наставница Моны? Но если так, к чему было рассказывать сказки про деньги и любовь, если та видела, что он буквально гниёт изнутри? — Так что ты хочешь от меня? — спросил Чайльд, тяжело вздохнув и устало прикрыв глаза. — «Твоя старуха» права, я… чувствую себя совершенно паршиво. Словно моё тело и мои чувства противятся разуму… — Я бы хотела помочь. Хотя бы попытаться понять, в чём тут дело, и вернуть твоей душе покой. — Даже не знаю… Зачем это тебе? Неужто ради моры? — Как ты только можешь! — Мона демонстративно отвернулась, ахнув от возмущения. — Будто меня только деньги интересуют! Астрологию нельзя измерить ни морой, ни драгоценностями! — У всего есть цена, — Тарталья непринуждённо пожал плечами. — Но если не это, то что? Зачем тебе это? — Можешь считать это научным интересом, если тебе так уж нужна причина. А ещё я благодарна за помощь в «Народном выборе», — она неловко рассмеялась. — Так что, ты согласен? Подумав всего лишь мгновенье, Предвестник решительно кивнул. Правду ли сказала Мона о своих мотивах или же нет — на самом деле, всё это было не так уж и важно. Ведь сейчас ему наконец представился шанс, которого он в глубине души ждал, пускай призрачный, но всё же вполне реальный. Это нелегко было поначалу признать, но скрепя сердце Чайльд всё же принял горькую правду. У него действительно проблемы. Разрозненность ли то его души, непринятие его собственным Глазом Бога или же просто проблемы с головой — он не мог сказать наверняка. Но точно знал, что не хочет больше так мучиться, желает разобраться с этим раз и навсегда, запереть отравляющих его душу демонов как можно глубже. Ибо слишком многими вещами он дорожит, чтобы дать самому себе всё это разрушить… И слишком многими людьми.