Низвергнутый

Сегодняшний день с самого своего начала предвещал что-то странное. По крайней мере, нехорошее предчувствие, что преследовало Ши Тоу с самого утра, никак не желало отступать, и трудно было сказать навскидку, в чём именно тут было дело — в тревожных ли слухах о кончине Властелина Камня, или же торговец всего-навсего сегодня встал не с той ноги. Ситуация начала понемногу проясняться лишь тогда, когда к нему в лавку вдруг нагрянули два богато одетых, молодых господина, без лишнего обмена любезностями попросившие показать самый лучший полуночный нефрит, что у него только есть. Покупатели, определённо, солидные, буквально во взгляде их можно было прочитать — сегодня без товара они уходить не намерены. Вот только кто мог знать, что сам процесс покупки затянется на столь долгое время? — Прекрасный образец, — Чжун Ли, склонившийся над витриной, жадно изучал взглядом каждую трещинку на камне вот уже, кажется, около часа. Ши Тоу, что сперва, безусловно, был рад новым покупателям, за такое долгое время успел заметно приуныть. Хоть деньги у молодых людей, несомненно, водились, все его советы и рекомендации были пропущены темноволосым господином мимо ушей. Если говорить точнее — мягко отклонены, однако суть была именно такова. И торговец, конечно, с лёгкостью пережил бы подобное уязвление собственной гордости, если бы самостоятельное изучение нефрита пожаловавшим к нему мужчиной принесло бы хоть какие-то плоды. А сейчас ему уже понемногу начинало казаться, что его время тратят понапрасну, причём самым что ни на есть прескучнейшим образом. Ши Тоу уже было хотел воззвать к чувствам другого клиента, надеясь, что в глубине души тот утомлён придирчивостью своего спутника не меньше, однако того, похоже, всё устраивало. Тарталья хоть и чувствовал себя сейчас малость растерянным, времени почти не замечал, а только и делал, что наблюдал за консультантом ритуального бюро, с невероятной педантичностью и непоколебимой принципиальностью выискивающим среди множества образцов полуночный нефрит самого высочайшего качества. Будь на его месте кто другой, Чайльд бы уже давным-давно на стену полез бы от скуки, но с Чжун Ли всё было совершенно по-другому. То, насколько был сосредоточен его внимательный взгляд, как в задумчивости касался он изящными пальцами подбородка, то, с какой чёткостью и дотошностью оценивал он вслух каждый предложенный образец, будто бы каждый кусочек нефрита был особенным, нёс в себе что-то своё — всё это, признаться, завораживало Предвестника, приводило его в полный восторг. Никогда он не думал, что его может поразить что-то подобное — Тарталью всегда интересовала только сила и ничего больше. Но прямо сейчас ему казалась привлекательной необычайная эрудированность Чжун Ли — то, чего он никак не мог понять, сколько бы не старался, но всё же был до глубины души восхищён. — Пожалуй, я готов остановиться на этих трёх, — наконец промолвил тот, отчего у Ши Тоу с губ сорвался полный глубочайшего утомления вздох. — Их сияние безупречно, это образцы высочайшего качества. Даже мне трудно на первый взгляд определить, какой из них лучше подойдёт… — Так вы хотите взять все три? Отлично! — оживившись, хлопнул в ладоши торговец. — Глядя на вас, я ни секунды не сомневался, что вы настоящий ценитель! Самые драгоценные диковинки стоят своих вложений, разве не так? Его слова отчего-то пошатнули решимость Чжун Ли, и он, украдкой бросив неуверенный взор на Чайльда, несколько призадумался. — По правде говоря… Для проведения Церемонии нам хватит и одного образца. Однако, как я уже говорил, моих знаний, к сожалению, недостаточно, чтобы определить, который из них обладает наивысшим качеством. Если бы только у меня было больше времени и подручных средств… — Нет-нет, что вы, не стоит! — мягко рассмеявшись, поспешил приободрить его фатуи. — Мы можем приобрести их все, без проблем. Какой-то из них ведь точно должен подойти, правда? — Да, именно так… Благодарю, Чайльд, — от его слов Чжун Ли вновь приободрился, хоть и не утратил былой задумчивости. Зато для Ши Тоу эти слова были как бальзам на душу, и радости его не было предела. «Похоже, сегодня банку северного королевства придётся понести кое-какие убытки… — думал парень, пока отчислял торговцу весьма внушительную, кругленькую сумму. — Но это лишь мелочи. Цена моего триумфа гораздо более существенна… Как и его улыбка». — Ещё раз спасибо вам, — вдруг начал Чжун Ли, стоило им наконец отойти от торговца на достаточное расстояние. — Это очень любезно с вашей стороны, привносить в организацию Церемонии столь большой вклад… Любой другой на вашем месте бы поскупился. — Что вы, не стоит благодарности! –только и сделал, что великодушно отмахнулся Предвестник. — Разве терпит это дело хоть какой-либо экономии? Отнюдь! — Что ж, думаю, вы правы. Однако всё равно считаю своим долгом хоть как-то отплатить вам за оказанную помощь. «М-м? Ох, вот это уже очень интересно!» — Тарталья мгновенно воспрял духом, а сердце, казалось, забилось чуточку быстрее. Несмотря на немой вопрос в его глазах, Чжун Ли, однако, решил сохранить интригу и лишь загадочно улыбнулся. И это раззадорило любопытство Предвестника ещё сильнее. Следующей целью их визита оказалась цветочная лавка. Выбор нужных сортов шелковицы занял не так много времени, но процесс оказался не менее занимательным. Сомнения у Чайльда отпали окончательно — Чжун Ли действительно был самым настоящим докой в проведении Церемонии. Даже у торговца, что многие годы занимался продажей шелковицы, челюсть отвисла от глубины его познаний, что уж говорить о Тарталье, что до сегодняшнего дня и о существовании такого цветка-то не знал? Странное, в самом деле, было ощущение: хотелось одновременно и назвать Чжун Ли редкостным занудой, и, внимательно заглянув ему в глаза, со всей искренностью сообщить, насколько же он восхитительный. И отчего-то парень так и продолжил балансировать где-то на грани, не в силах определиться. — Вы любите цветы, сенсей? — решил поинтересоваться он, когда они, решив немного отдохнуть, устроились на лавке рядом с набережной. Атмосфера здесь была какой-то по-своему чарующей: солёный воздух щекотал ноздри, лёгкий ветерок ласково играл прядями волос, а полуденное солнышко мягко грело макушку и золотило едва заметную рябь на воде. Чжун Ли отчего-то улыбнулся его вопросу, аккуратно перехватил охапку из трёх букетов шелковицы, что пестрили разными оттенками — от насыщенно-алого до нежно-розового, — и легонько, особенно ласково коснулся одного особо крупного бутона указательным пальцем. — Наверное, можно и так сказать. Есть в них что-то особенное, отчего на сердце становится тепло. Вам так не кажется, Чайльд? — Думаю… думаю, да, — фатуи, честно признаться, даже и не знал, что сказать в ответ. Любил ли он цветы? Ему никогда не приходилось задумываться о таких вещах, но ранее он, скорее, сказал бы, что они его совершенно не интересуют. На его родине их почти не росло, а те, что и были, распускались лишь в самом начале лета, и увядание их наступало столь же быстро, сколь мимолётным было цветение. Чайльд никогда не придавал им особого значения, воспринимал как что-то совершенно не заслуживающее внимания, не понимал, что такого могут находить в них его мать и сестра. Однако теперь, глядя на роскошный букет в руках Чжун Ли, как контрастируют яркие, огненные лепестки с его фарфоровой кожей, и вдыхая этот чарующий дурман, что витал в воздухе, вызывал чувства, о существовании которых Чайльд и не знал вовсе, он вдруг ощутил себя по-другому. Будто только сейчас в полной мере осознал их красоту. И красоту тех чувств, что они способны пробуждать. — Какие из них ваши любимые? — спросил он, и сам не осознавая, для чего конкретно. Но отчего-то вдруг понял, что и правда хочет это узнать во что бы то ни стало. — Ох… честно говоря, затрудняюсь ответить. В Ли Юэ много цветов, и, воистину, все они по-своему прекрасны. Глазурные лилии невероятно изящны, преисполнены символического значения, воплощают собой роскошь и красоту. Цветки цинсинь — одиноки и нежны, отдалены от мирской суеты, предпочитают уединение, точно чувственные, благородные леди. Стеклянные колокольчики — полны восхитительной свежести, хрупки и редки, но их аромат тонок и приятен, словно нежный морской бриз. Шелковица же яркая, всегда радует глаз и навевает мимолётное чувство радости, — он нежно приподнял один из цветков и, прикрыв глаза, с наслаждением вдохнул его запах. — Каждый сорт обладает уникальным ароматом. Таким, что невозможно встретить более нигде. Но также шелковица считается и проводником усопших. Вот почему её с незапамятных времён применяют на похоронах… — Она вам очень подходит, — Чайльд не знал точно, как выглядит большая часть этих цветов, но слишком уж был очарован своим спутником, любующимся букетом щелковицы, чтобы считать как-то по-другому. — Ну, мне так кажется. — Вы думаете? Мне трудно судить со стороны, — легонько рассмеялся мужчина в ответ. — Хотя вы всё же отчасти правы. Слишком уж часто мне приходится иметь с ней дело по работе, чтобы она не занимала особого места в моём сердце… Но однозначного выбора в её пользу я всё же сделать не могу. — И что же? Неужели у вас совершенно нет любимчиков? — Пожалуй, что так, — едва заметно подёрнул плечами консультант ритуального бюро, но тут же задумался. — Хотя… у вас на родине есть один цветок. Их называют «инеевыми лилиями», кажется? — Инеевые лилии? Никогда не слышал… — Что ж, это не удивительно. Они растут только в дикой природе, и, насколько мне известно, их уже почти не осталось. Какая жалость, — он с досадой покачал головой. — Знаете, Чайльд, это удивительной красоты цветы. Абсолютно белоснежные, холодные, точно ледяные изваяния, и растут лишь в удалённых местах, покрытых вечными снегами. Довольно парадоксально, что растения вообще выживают при столь низких температурах, но для них это совершенно естественно. Холод питает их, тепло же, напротив, действует пагубно — лепестки их меняют цвет и становятся алыми, словно кровь… после чего цветы начинают постепенно увядать. Самое настоящее чудо, пускай и зиждущееся на смерти… В этом есть какая-то странная ирония, вам так не кажется? — Так, выходит… это ваши любимые цветы? — Тарталья, хоть и казался несколько удивлённым предоставленным ему описанием, вдруг преисполнился необычайным энтузиазмом. — Звучит восхитительно! Сенсей, как только вернусь домой, готов нарвать для вас целый букет, только попросите! — Я… мне очень приятно ваше рвение. Но, как я и говорил, сейчас они необычайно редкие и быстро погибают вне климата Снежной. К тому же… не сказал бы, что эти цветы и правда мои любимые. Они, безусловно, прекрасны, но… Боюсь, склонны навевать на меня не самые приятные воспоминания. Чжун Ли вновь заметно погрустнел, и Чайльд почувствовал себя в этот момент самым настоящим идиотом. Вроде бы и не сказал ничего такого, но всё равно не покидало ощущение, что ляпнул что-то не то, и даже и не представлял теперь, как вернуть разговор в прежнее беспечное русло. Благо, с этим отлично справился кое-кто другой. — Господин Чайльд! Это и правда вы?! Секунды не прошло, как к ним подскочила темноволосая девочка в очках с парой тугих косичек. Для Тартальи не составило никакого труда узнать в ней свою новую знакомую. — Ох, это же Чан Чан! Приветик, как твои дела? — расплывшись в ласковой улыбке, фамильярно поздоровался с ней он. Девочку, однако, это ничуть не смутило — наоборот, столь тёплое приветствие её заметно подбодрило, и она стала казаться куда менее стеснительной. — Всё хорошо! Спасибо ещё раз большое! Ну… за тот случай, — она немного удручённо опустила глаза. — Дедушка и правда очень переживал, когда я ему всё рассказала. И сказал, что мы обязательно должны вас как-то отблагодарить! Вот… — О, так вы знакомы? Гляжу, за столь короткий срок пребывания в Ли Юэ вы уже успели завести друзей, — улыбнулся Чжун Ли, с толикой интереса наблюдавший за их разговором. Малышка в ответ живо закивала: — Господин Чайльд спас меня от бандита! И вернул мне деньги, которые тот украл, представляете? А ещё оплатил все лекарства! — Надо же… Выходит, я совершенно верно подметил — благородства господину Тарталье не занимать, — он обратил любопытный взор на парня, да так, что ему, право, даже стало неловко. — Ну ладно, перестаньте! Это всё пустяки, правда! — Он ещё и сама скромность. Воистину, наилучшее сочетание качеств, что только может встречаться в человеке. «Эти двое намеренно пытаются вогнать меня в краску, да?» — поворчал про себя Предвестник, осознавая, что, похоже, и правда выглядит со стороны весьма смущённым, вызывая тем самым задорные смешки со стороны своих собеседников. Он ведь на самом деле никогда не упускал возможности лишний раз похвастаться собственными свершениями. Так что же изменилось теперь? Чайльд чувствовал себя отчего-то совершенно странно, быть может, то был… стыд? Такой едва ощутимый, но всё же горячий, точно раскалённая сталь, что медленно, но верно прожигал в груди дыру. Всеми силами он старался скрыть внутреннее замешательство за беспечной улыбкой, зарыть где-то глубоко в недрах собственной души. Впрочем, делом это для него было совершенно обычным. — Ох, кстати! Дедушка просил, чтобы я обязательно пригласила вас на ужин, если встречу! Хотите пойти? Пожалуйста-пожалуйста! Сегодня будут шарики с креветкой, я очень хорошо их готовлю! — Чан Чан заявила это с такой гордостью, что невозможно было не улыбнуться. Определённо, убедительности ей было не занимать. — Я бы с радостью, правда! Но у нас с господином Чжун Ли сегодня очень много работы. Но в следующий раз обязательно постараюсь заглянуть, обещаю! — Тарталья из всех сил старался передать словами всё своё сожаление — меньше всего ему сейчас хотелось расстраивать эту искреннюю малышку. Девочка и правда выглядела удручённой, после чего, чуть склонив голову вбок, поинтересовалась: — А сейчас? Сейчас вы тоже работаете? — В каком-то смысле. Мы просто присели передохнуть ненадолго. Наберёмся сил — и снова за работу! Чан Чан отчего-то хитровато ухмыльнулась, после чего вдруг выдала: — Больше похоже на то, будто у вас свидание… Увидев, как мгновенно вытянулись лица обоих молодых людей, она задорно захихикала. И Чжун Ли, и Тарталья в свою очередь тут же поспешили отвести друг от друга взгляд. — Ты подумала так из-за цветов, верно? — взял на себе инициативу разрешить повисшую в воздухе неловкость консультант ритуального бюро. — Возможно, — протянула малышка. — Они очень-очень красивые! Как и вы, мистер… «Чертовски верно подмечено…» — пронеслось в голове у Тартальи, который всё ещё не мог отойти о предположении о «свидании» и, как мог, боролся с разлившимся по щекам румянцем, стараясь дышать глубже. Получалось не особо хорошо. — Ах! А можно… Позвольте, я вас сфотографирую? — опомнившись, Чан Чан потянулась ручонками к собственной шее, продемонстрировав висящий на ремне маленький фотоаппарат. Чайльд уже не раз сталкивался с данным чудом фонтейнской разработки, даже без труда смог определить, что аппарат уже видал лучшие дни и являлся одной из самых бюджетных моделей. Такая как раз хорошо подходила детям — компактный и простенький, он и сам подарил Тевкру такой на один из его дней рождения. Однако, стоит ли говорить, что к фотоаппарату прилагалось ещё с десяток прочих подарков? — Что?.. Ох, большое спасибо за комплимент, — теперь настала очередь Чжун Ли заливаться краской. — Конечно, я не имею ничего против. Только не совсем уверен, что буду выглядеть так уж хорошо… — Что за глупости, сенсей! Вы выглядите потрясающе! — с наигранным возмущением отозвался Тарталья. Чан Чан энергично закивала головой в знак поддержки. — Ха-ха… Ну если вы оба так считаете, то, кажется, у меня нет выбора. Повторять дважды было не нужно: Чайльд, определённо довольный собственной убедительностью, демонстративно пододвинулся поближе, а девочка принялась усердно выбирать подходящий ракурс. Руки её, определённо, немного тряслись — не то от волнения, не то от непривычки, — но, кажется, она была намерена во что бы то ни стало сделать всё как подобает. — Вот так! А теперь — улыбочку! — вскоре скомандовала она. Тарталья без всяких пререканий последовал её указаниям, а, увидев краешком глаза, чуть сдержанную, но такую невероятно искреннюю и очаровательную улыбку Чжун Ли, едва удержался от того, чтобы захохотать. Сложно сказать, почему именно — просто переполнило его в тот момент какое-то необъяснимо приятное ощущение счастья. — И-и… готово! — Чан Чан, очевидно, довольная собой, продемонстрировала молодым людям свежераспечатанную фотографию. — Вот эта вам! А вторую я заберу домой! Хоть я ещё только учусь, но уже собираю свою собственную коллекцию. Дедушка говорит, так все хорошие фотографы делают. — И твой дедушка прав — у тебя самый настоящий талант! — похвалил её Чайльд, с интересом рассматривая фотографию. — По-моему, вышло просто замечательно! — Хе-хе, спасибо! Надеюсь, вы всё-таки придёте в гости. И тогда я вам её покажу! — она радостно захлопала в ладоши. — И всё-таки зачем вам столько шелковицы? Если это не подарок… — Она нужна для приготовления масел, — пояснил Чжун Ли. — Ты, случайно, не знаешь кого-нибудь, кто занимался бы в Гавани чем-то таким? Нам бы не помешала консультация профессионала. — А как же! — решительно ответила Чан Чан без всякой тени раздумья. — Госпожа Ин Эр! Она так много об этом знает! И даже приготовила духи мне и другим девочкам, представляете? Она обязательно вам поможет! Хотите, я вас провожу? «Вот, оказывается, как полезно заводить новые знакомства!» — присвистнул Чайльд, но всё же почувствовал лёгкий укол разочарования. Ибо судьба только что дала ему знатную оплеуху, заставив вспомнить, что это всё-таки не свидание.

***

Солнце уже начинало клониться к закату и вот-вот грозилось скрыться за ровной линией горизонта, погрузиться в синеву вод и потухнуть, погрузив целый мир во тьму. Алый небосвод постепенно затягивало облаками — разноцветными и бесформенными, словно торопливые, небрежные мазки художника по холсту, ветер практически стих, но несмотря на это в воздухе начало веять приятной вечерней прохладой. И если вчера в Ли Юэ бушевала ненастная гроза, то сегодня Тарталье наконец удалось узреть воочию всю красоту местных пейзажей — и небо, и море словно бы были охвачены пламенем, с трудом верилось, что то были лишь просторы залитые последними лучами заходящего солнца. День выдался довольно насыщенным. Позади был и урок по приготовлению масел, и их же подношение статуе Гео Архонта, и визит в средоточие местного травничества — Хижину Бубу. Довольно познавательно, однако Чайльд был вынужден признать, что все эти «походы по магазинам» его порядком утомили, так что теперь он с чистой душой расслаблялся, играя с Чан Чан на набережной близ городской пристани. Трюки, что умел проделывать Предвестник с водой, вызвали у девочки неподдельный восторг, но, когда речь зашла о соревновании по пусканию «блинчиков» по воде, глаза загорелись уже у них обоих. Долгое, суровое противостояние, где были лишь победа или поражение — гальки на берегу Гавани заметно поубавилось. Однозначный победитель так и не определился, зато и Чан Чан, и Чайльд вдоволь надурачились и насмеялись. Чжун Ли, что всё это время внимательно наблюдал за их поединком с лёгкой полуулыбкой, кажется, тоже насладился столь ребяческим времяпровождением, хоть и бросал периодически полный едва улавливаемой меланхолии взор куда-то в сторону заката. Не успело солнце сесть, как малышка тут же заторопилась домой, чтобы успеть вернуться до темноты, напоследок всё-таки взяв с Чайльда обещание заглянуть когда-нибудь к ней в гости. Без неё на набережной стало непривычно тихо — остался лишь шум прибоя, такой размеренный и убаюкивающий, что хотелось просто сесть у воды, прикрыть глаза и долго-долго вслушиваться в плеск волн… Точно так же, как делал он дома, когда был ещё мальчиком. Такая приятная, сладостная ностальгия, что приносила радость, но при том оставляла после себя лишь тягучую тоску. Прощаться не хотелось. Ни с Чан Чан, ни с Чжун Ли, ни со спокойным морем — вообще не хотелось, чтобы этот день подходил к своему концу. Так что Предвестник изо всех сил хватался за оставленное им приятное послевкусие, находя в виде вечернего моря какое-то своё утешение. — Вы, похоже, очень хорошо поладили, — из мимолётного транса парня вывел голос Чжун Ли. Он, кажется, тоже уловил эту воцарившуюся на набережной атмосферу тёплого умиротворения и как и Чайльд теперь задумчиво вглядывался в глубину синих вод, кажется, находя в этом схожее удовольствие. — Да, так и есть. Она очень славная! Чем-то похожа на моего младшего братишку… — Так, выходит… у вас большая семья? — Именно так! — живо кивнул Предвестник. — Ещё есть старшие брат и сестра. Ну и родители, конечно же, куда без них! — Это… так здорово, — мужчина тепло улыбнулся одними лишь уголками губ, словно бы ему стало радостно от того, как приободрился Тарталья от воспоминаний о доме. — Наверняка вам с ними очень повезло… — Да, они замечательные! Эх… давненько я их уже не видел. Очень сильно соскучился… Как только представится возможность, сразу поеду в Снежную — очень хочу повидаться!.. — Тарталья вдруг замешкался, всего лишь на один миг в его виде проскользнула несвойственная робость. — А что… что насчёт вас, сенсей? У вас есть семья, или… Кто-то, кто был бы особенно вам дорог? Чайльд и сам не знал, зачем спросил. Отчего-то его вдруг переполнила решимость — сейчас или никогда, он просто обязан это узнать. Конечно, сердцу его было неспокойно, ибо просто физически не готов был он получить отказ. «Да, у меня есть возлюбленная», — простой, наиболее вероятный ответ, что оставил бы глубокие кровоточащие раны где-то внутри, пресёк бы на корню все те ростки чувств, что успели зародиться в нём. Но… быть может, это было бы даже к лучшему? Если не вырвать вовремя сорняки, то они разрастутся в нечто куда большее — огромное дерево, что невозможно будет выкорчевать, как ты ни старайся. Однако Чжун Ли молчал. Едва заметно поджал аккуратные губы, отрешённо опустил взор куда-то в сторону, не то в раздумьях, не то — в смятении. Ослепляющие лучи закатного солнца лились потоком на его стройный силуэт, заставляли переливаться кончики тёмных волос, колышущихся под дуновением тёплого ветерка, а глаза — пылать чистейшим золотом. Чайльд был абсолютно околдован, поглощён его образом, внимал ему всем своим естеством, горя надеждой из самых последних сил. В конце концов Чжун Ли отчего-то улыбнулся — робко и горестно, а бархатный голос его едва уловимо дрогнул: — Нет… никого. Тарталья протяжно выдохнул, изо всех сил стараясь сохранять прохладное спокойствие. А на душе при том творился полный хаос — сорвавшаяся с цепи надежда вознеслась к самым небесам, разлилась по телу приятным облегчением и жаром, заставила сердце биться ещё пуще, чем раньше. Только сейчас, в момент облегчения он вдруг понял суть душевных порывов, что никак не находили выхода, тревожили его снова и снова. Ему открылась светлая сторона этого города, воплощённая в полных радости мгновеньях: ласковое, тёплое море, добрая девочка и восхитительный молодой человек, что полюбился ему с первого взгляда… Образы, ни к месту перебивавшиеся совершенно иными — мрачными, жестокими, но при том пробуждающими в глубине души нечто первобытное — необузданное дикое желание. Вроде его собственных рук, по локоть окроплённых кровью только что уничтоженного противника… И именно поэтому Тарталье было стыдно. Стыдно от собственного мышления, собственных страстей, от одной только мысли, что все, кто ему дорог, увидят в нём это. Прямо сейчас ему был дан шанс, и он должен держать это под контролем, не допускать осквернением своей внутренней тьмой всего хорошего, что есть в его жизни. Оградить от этого свою семью, всех людей, что были к нему добры… Всех, кого он так сильно любит. Он должен быть кем-то лучшим. Если не ради себя, то ради него…