Факультеты Хогвартса

«Философский камень»

      

Чему нас учит, так сказать, семья и школа? 

      

В. Высоцкий

             Равенство факультетов, декларируемое Минервой Макгонагалл накануне торжественного распределения 1991 года, эквивалентно уклончивой формулировке о том, что «у каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы». Согласитесь, что выдающимися можно считать и гриффиндорца Альбуса Дамблдора, и слизеринца Тома Реддла, и пуффендуйца Ньюта Скамандера, и когтевранца Гаррика Олливандера, но это же не означает, что каждому из них полагается одна и та же хвалебная ода.       Если обратиться к первоисточнику, судьбу перепуганных первогодок поручено вершить Sorting Hat, получившей более нейтральное имя в российских печатных домах. Распределяющая Шляпа – не то же самое, что Сортувальний Капелюх, которым старинный магический артефакт нарекли, например, украинские переводчики. Руководствуясь высказываниями героев саги, мы докажем, что речь идёт не столько о распределении студентов, сколько о их непосредственной сортировке.       Профессор Макгоннагал, подчёркивая исключительную значимость отбора, компетентно просвещает детей, что «с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей», но при этом не говорит ни слова о том, что Хогвартс – наш общий дом.       Образовательный процесс (в духе Салазара), выстроенный на принципах сепарации, легко умещается в голову идейной сподвижницы седобородого миротворца Дамблдора. <i>«Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведенной для вашего факультета», – говорит Макгоннагал. И если ночёвка по разным спальням оправдана расположением факультетов, то дирекция, позиционирующая себя как open-mind, могла бы и не обрекать учеников на безальтернативное существование в специально отведённом для них гетто, но Альбус Дамблдор, следуя средневековым заветам, идёт на поводу примитивного долженствования, в котором учение К. Маркса правильное, потому что оно верное.       Рональд Уизли, выросший в лояльной к маглорождённым волшебникам семье, искренне поражается, что фотография может не двигаться, что волшебник может не знать, кто такой Альбус Дамблдор, а общий уровень его вопиющего незнания иллюстрирует абсурдный по своей сути вопрос: «Какие они вообще?». Это значит, что ни мистер Уизли, ни миссис Уизли, ни старшие братья за одиннадцать лет не удосужились объяснить ребёнку, что маглы – это такие же люди, только они лишены возможности колдовать. Чистокровный Уизли, рассказывая о двоюродном брате мамы – единственном магле в их семье, подчёркивает, что о нём они даже не говорят.       Обратите внимание, что уровень знаний Рона о мире маглов примерно на таком же катастрофически низком уровне, что и у Драко. «Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из наших семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не знают. Представь, некоторые даже никогда не слышали о Хогвартсе до того дня, как получили письмо», – говорит Малфой Гарри в магазине мадам Малкин.       Если лесничий Рубеус Хагрид прав и главная задача Министерства магии действительно заключается в том, чтобы скрыть от маглов факт существования ведьм и колдунов, то ксенофобия консервативных чистокровных семейств по отношению к маглорождённым не такая уж и беспочвенная. «Я думаю, что в Хогвартсе должны учиться только дети волшебников», – резюмирует бледнолицый мальчик, очевидно никогда в своей жизни не общавшийся ни с маглами, ни с маглорождёнными волшебниками, потому что вся его семья веками училась на Слизерине и он заранее знает, что тоже там окажется.       —Представь, если определят в Пуффендуй, тогда я сразу уйду из школы, а ты?       — М-м-м, — неопределенно промычал Гарри, жалея, что не может сказать что-нибудь более содержательное.       Вынеся за скобки провалы в гуманитарной политике Министерства магии, заставляющие маглорождённых мычать, когда с ними в Косом Переулке заговорит очередной бледнолицый мальчик, в сухом остатке увидим, что равенство хогвартских факультетов – не больше, чем декларируемая и неисполняемая на деле блажь.       Вводить Гарри в курс дела берётся Хагрид, сходу подкидывая зашуганному мальчишке пищу для ума. «Про Пуффендуй говорят, что там самые тупицы учатся…», – делится наблюдениями великан.       — Готов спорить, что я попаду в Пуффендуй, — мрачно заметил Гарри.       — Лучше в Пуффендуй, чем в Слизерин, — еще более мрачно ответил Хагрид. — Все те, кто потом плохими стали, они все из Слизерина были.       «Орден Феникса» рукоплещет! Мистер Поттер теперь знает, откуда растут ноги того вселенского зла, что сделало его сиротой, ведь «Ты-Знаешь-Кто тоже оттуда».       Следующим человеком, доходчиво и ненавязчиво объясняющим Гарри who is who в магическом мире, была Гермиона, своевременно подчерпнувшая сверхценную информацию из книг для дополнительного чтения. «Я уже кое-что разузнала, и хочется верить, что я буду в Гриффиндоре. Похоже, это лучший вариант», – в слух размышляет Грейнджер. И, надо сказать, её расчётливости и прагматизму в этом вопросе позавидует любой слизеринец. «Я слышала, что сам Дамблдор когда-то учился на этом факультете. Кстати, думаю, что попасть в Когтевран тоже было бы неплохо…», – резюмирует девочка.        Интересно, чей же факультет предпочтёт Гарри Поттер? Добряка с серебряной бородой, нарисованного на карточке в коробке с шоколадной лягушкой, или того таинственного тёмного волшебника, сделавшего его в младенчестве круглым сиротой?!       «Орден Феникса» рукоплещет!       Примечательно, что для студентов из чистокровных семей факультет имеет чуть ли не сакральное значение. В этом смысле аргументация Рона ничем не отличается от аргументации Драко, потому что семейство Уизли, как Малфои, только их факультет – Гриффиндор.       Рыжий мальчик в обносках братьев грустно говорит другу: «Не знаю, что будет, если я попаду на какой-нибудь другой» факультет. Вспомним, что любитель растягивать слова, имеющий за спиной влиятельного отца, в аналогичной ситуации собирается попросту пренебречь школой, если его распределят на факультет, в котором «самые тупицы учатся».       Заметьте, что антирейниг Малфоя возглавляет не Гриффиндор, веками служащий надёжным пристанищем для предателей крови, а беспонтовый Пуффендуй, на корабль которого никто из опрошенных взойти не хочет. «Неплохо было бы попасть в Когтевран, но не представляю, что будет, если меня определят в Слизерин», – говорит Рон, когда они с Гарри ещё едут в поезде.       «Орден Феникса» рукоплещет!       Бьемся об заклад, что младший из братьев Уизли к одиннадцати годам успел наслушаться столько страшных историй про чистокровных слизеринских снобов, что предпочитает усердно грызть гранит науки с креативными когтевранцами, чем оказаться на факультете, ставшим известным в его семье только благодаря дурной репутации.       Декан Минерва Макгонагалл, годами увлечённая соперничеством со своим главным визави Северусом Снейпом, уверяет первогодок, что победа в межфакультетском соревновании столь почётна, что каждому полагается быть «достойным членом своей семьи». И ни слова о человечности, чести, порядочности.       Толстый Проповедник делится при первой встречи, что Пуффендуй – его любимый факультет, потому что он сам оттуда, и побитая жизнью Шляпа готовится разбросать детей по корзинам, как только допоёт о тех счастливцах, которых не иначе как «cunning folks» (дословно – «хитрый народец») и не назовёшь! Сегрегация как морально-нравственная основа образовательного процесса (теперь под покровительством Альбуса Дамблдора) после войны никуда не девается и «после того, что Гарри услышал о Слизерине, все, кто попадал туда и, кто сидел за их столом, казались ему неприятными личностями».       Гермиона, которая «с нетерпением ждала своей очереди и не сомневалась в успехе» надевает Шляпу одной из первых. И в этом она похожа на зазнавшегося Малфоя, что «вышел из шеренги с ужасно важным видом…» и за слизеринским столом «выглядел необычайно довольным собой».       Когда Шляпа перечисляет добродетели Гарри, мальчик решительно повторяет: «Только не в Слизерин!» и аргумент о том, что факультет «поможет тебе достичь величия…», как мёртвому припарка, ведь Поттер испытывает «сильное облегчение» от того, что «он попал не в Слизерин». Несладко было и его другу. Мучительно ожидающий своей очереди Рональд, по наблюдениям Гарри, «даже позеленел от страха», прежде чем час пробил.       — Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его Перси Уизли.       Обратите внимание, что чистокровный ребёнок из семьи обедневших Уизли, как и Малфой, очень хочет попасть именно на тот факультет, в который ещё его дед с бабкой очки в зубах приносили, потому что в противном случае они оба на семь лет, если не навсегда, окажутся сепарированными от семьи или друзей детства.       Почти Безголовый Ник, без прелюдии подтягивая своих первокурсников к межфакультетской борьбе, доводит до сведения новобранцев, что «шесть лет подряд победа достается Слизерину» и Кровавый Барон из подвала за эти годы «стал почти невыносим». Значит, место Привидения в иерархии соотносится с результатами факультета в командном зачёте. Кроме того, именно Кровавый Барон имеет власть над Пивзом, который не подчиняется старостам.       Ночью психика Гарри переосмыслила произошедшее с ним за день, потому «во сне он расхаживал в тюрбане профессора Квиррелла, а тюрбан беседовал с ним, убеждая его, что он должен перейти на факультет Слизерин, поскольку так ему предначертано судьбой», но предварительно прозондированный агитками мальчик «… категорично заявил тюрбану, что он ни за что не перейдет в Слизерин…».       Безголового Ника Поттер считает союзником, потому он «всегда был счастлив показать первокурсникам, как пройти туда, куда им надо». Примерно так же, по слухам, к слизеринцам относится и профессор Снейп.       — Говорят, что он всегда и во всем на их стороне, выгораживает их перед остальными преподавателями и ставит им лучшие отметки.       — Хотел бы я, чтобы Макгонагалл всегда заступалась за нас, — задумчиво произнес Гарри.       Покровительство в умах детей, вынужденных с первого дня включиться в ожесточённую борьбу за очки, сравнимо с жаждой защиты, которая в Хогвартсе, очевидно, нужна до самого выпускного, в какую корзинку Шляпа бы тебя не бросила. Поскольку в первой части саги нет никаких указаний на то, что слизеринцы шесть лет подряд завоёвывали первенство школы каким-то нечестным способом, видимо, они умеют не только идти по головам и третировать слабых, но Хогвартс полнится предрассудками, самовоспроизводящимися по щелчку, которые берут верх.       Практика коллективной ответственности настолько результативна, что Гермиона пытается остановить Гарри, когда тот уже хватает метлу, чтобы отобрать у Драко напоминалку Невилла. Если мадам Трюк приказала стоять на месте, значит, «из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности». Примечательно, что Малфой ведёт себя гораздо наглее и больше беспокоится о том, что Поттер неплохо держится на метле.       Учитывая, что межфакультетское состязание для Минервы Макгоннагал – чуть ли не holly war, она готова убедить Дамблдора сделать исключение для первокурсника, «потому что нам нужна более сильная команда, чем в прошлом году». Кроме того, декан Гриффиндора не отказывает себе в удовольствии сгустить краски. «Слизерин буквально растоптал нас в последнем матче», – говорит она и сразу же добавляет: «Я потом несколько недель не могла заставить себя посмотреть в глаза Северусу Снейпу…». Согласитесь, что даже с очень большой натяжкой это нельзя назвать здоровой конкуренцией.       Примерно из таких же невротических побуждений выходит и Грейнджер, яростно негодуя по поводу назначенной Малфоем дуэли. «Если тебя поймают, Гриффиндор получит штрафные очки, а тебя обязательно поймают», – уверена девочка. Она настолько проникается межфакультетской борьбой, что идёт вслед за удирающими из гостиной Гарри и Роном, чтобы обвинить мальчиков в эгоизме. «Вы не думаете о нашем факультете…», – шипит она и доходчиво объясняет свои мотивы, рассержено заявляя: «… я не хочу, чтобы Слизерин снова выиграл соревнования между факультетами».       Обратите внимание, что Гермиона, как и профессор Макгонагалл, скорее стремится вырвать кубок из лап слизеринцев, чем выиграть его. Зато Оливер Вуд, убедившись в талантливости Гарри как ловца, со счастливой улыбкой произносит: «В этом году на Кубке школы по квиддичу выгравируют название нашей команды».       К слову, о двух других факультетах – Когтевране и Пуффендуе информации в первой части саги почти нет. Разве что «ученики из Пуффендуя оправдывали репутацию своего факультета: они потерянно столпились в одном из коридоров и мешали пройти остальным», в то время как в Большом зале шла эвакуация.       Матч Гриффиндора против Слизерина судила мадам Трюк, подчеркнув перед началом игры, что «… от всех и каждого из вас… нам нужна красивая и честная игра», но «Гарри показалось, что она обращается не ко всем игрокам, а лично к капитану сборной Слизерин…»       Оробевший от психологического террора Долгопупс переживает, что он не соответствует высокому морально-нравственному стандарту своего факультета, но Поттер утешает его в своеобразной ксенофобской манере.       — Не надо объяснять мне, что я недостаточно смел для того, чтобы быть членом Гриффиндора. — Невилл всхлипнул. — Малфой мне уже это доказал.       — Ты стоишь десяти Малфоев, — произнес Гарри. — И ты достоин того, чтобы быть в Гриффиндоре, — ведь Волшебная шляпа сама отобрала тебя на наш факультет. Ну а где оказался этот Малфой? В вонючей дыре под названием Слизерин — вот где.       Итак, если верить Гарри Поттеру, факультет, который шесть лет подряд выигрывал кубок школы, – это «вонючая дыра», а Грифиндор, проваливающийся из года в год, – дом достойных.       Очевидно, что слизеринцы не являются образцом моральности, открыто выражают неприязнь и, как змеи, пытаются ужалить врага побольнее.       — Кажется, я понял, по какому критерию в Гриффиндор набирают сборную по квиддичу, — громко заявил Малфой несколько минут спустя, когда Снегг снова наказал Гриффиндор штрафными очками, причем абсолютно без повода. — Жалость — вот чем они там руководствуются. Вот возьмем Поттера — он сирота. Возьмем близнецов Уизли — они абсолютно нищие. Так что странно, что они не взяли в команду тебя, Долгопупс, — ведь у тебя начисто отсутствуют мозги.       Достопочтенный директор Альбус Дамблдор, имеющий уши по всей школе, не может не знать, что на Слизерин из года в год отсортировываются самые амбициозные и безнравственные дети, которым не мешало бы привить доброту и порядочность, но такие пустяки здесь никого не заботят, личное то и дело смешивается с учебным. Например, одиннадцатилетний Гарри, принёсший команде победу, «… сделал то, что должен был сделать, он показал этому Снейпу…»       Если смотреть под другим углом, то Малфой тоже со своими едкими комментариями на трибуне «сделал то, что должен был сделать», он показал этим гриффиндорцам…       Интересно, что поступки студентов чаще всего оцениваются в зависимости от факультета. Гарри и Рон, например, нисколько не удивляются, что Драко вместо того, чтобы прийти на дуэль натравил на них Филча. Ну, слизеринец, что с него взять? Всё иначе, когда Макгонагалл обвиняет Поттера в том, что тот скормил Драко Малфою «идиотскую историю про дракона, рассчитывая, что он посреди ночи выйдет из спальни и наткнется на кого-то из преподавателей», а на байку повёлся ещё и Невилл Долгопупс. Её возмущению нет предела, потому что такое поведение призираемо с их колокольни. Обращаясь к Поттеру, она укоризненно говорит: «….я думала, что принадлежность к факультету Гриффиндор значит для вас куда больше…» и отнимает у своих подопечных беспрецедентные 150 очков. «Мне никогда в жизни не было так стыдно за Гриффиндор</i>!» – гневно подводит итог декан.       Бьёмся об заклад, что Снейп, разоблачив Драко в похожей ситуации, очевидно не был бы столь категоричен, ведь подлость не противоречит философии той корзины, в которую Шляпа, как кукушка, подкидывает беспринципных хитрецов. Стало быть, декан Слизерина может вычитывать их за благородство и порядочность. Чтобы Снейп закричал: «Мне никогда в жизни не было так стыдно за Слизерин!», надо явно сделать что-то другое.       Примечательно, что межфакультетское состязание настолько значимое, что «Гарри, еще вчера бывший самым популярным учеником школы и всеобщим любимцем, в одно мгновение превратился в самого презираемого и ненавидимого». Даже пуффендуйцы и когтевранцы «резко изменили свое отношение к нему, потому что всем хотелось, чтобы Слизерин наконец уступил школьный Кубок кому-то другому…». Заметьте, что им, как и Макгонагалл с Грейнджер, абсолютно всё равно, кто же окажется этим счастливчиком. Только не Слизерин, как говорится!       Отдельного внимания заслуживают методы, которыми Гарри Поттер получает отовсюду по шапке. «Куда бы Гарри ни пошел, на него показывали пальцами и во весь голос, даже не пытаясь перейти на шепот, произносили в его адрес всякие обидные слова». К слову, подлые «… школьники из Слизерина при виде Гарри начинали рукоплескать…» со словами: «Мы твои должники, Поттер!»       Интересно, с каких это пор трусливые перешептывания за спиной человека, ими недавно воспевающегося, лучше, чем остроумное глумление, которое по крайней мере высказывается открыто?       Чувство стыда приводит Поттера к Вуду, но капитан команды, к счастью для факультета, умеет размышлять по-слизерински цинично.       — Отчислить?! — громовым голосом переспросил Вуд. — И что нам это даст? Если мы не будем выигрывать в квиддич, как же нам тогда зарабатывать очки?       Оливер видит, что Гарри –подарок бога, курица, что несёт золотые яйца, но «на тренировках с ним никто не разговаривал, а если кто-то был вынужден обратиться к нему, то называл его просто ловцом…». Гриффиндорцы, очевидно, не пытаются преуспеть ни в чём другом, ведь Поттер отлично умеет добывать снитч, когда речь идёт о чести родного факультета.       Обратите внимание, что к наказаниям за проступки своенравные слизеринцы относятся гораздо критичнее, чем гриффиндорцы. Когда Филч и Хагрид требуют от провинившихся пойти ночью в лес, только Малфой начал сопротивляться       — Я в лес не пойду, — заявил он, и Гарри обрадовался, услышав в его голосе страх.       — Пойдешь, если не хочешь, чтобы из школы выгнали, — сурово отрезал Хагрид. — Нашкодил, так теперь плати за это.       — Но так нельзя наказывать… мы ведь не прислуга — мы школьники, — продолжал протестовать Малфой.       Если вынести жестокость по отношению к прислуге (домовым эльфам) за скобки, то возражения Драко не лишены смысла. Гнать одиннадцатилетних учеников в чащу, где полоумный злодей в капюшоне убивает единорогов – небезопасно, но бравые гриффиндорцы вопросов не задают, ведь критическое мышление ни к чему, если рядом друг?!       Подводить итоги межфакультетского соревнования имеет честь Альбус Дамблдор. Гриффиндор, лишившийся 150 очков, ожидаемо оказывается внизу турнирной таблицы с результатом – 312 очков. Перед ним Пуффендуй – 352 очка, Когтевран – 426 очков, Слизерин – 472 очка. «Стол, за которым сидели слизеринцы, взорвался громкими криками и аплодисментами. Гарри видел, как Малфой победно стучит по столу золотым кубком. И тут же отвел глаза: ему не понравилось это зрелище». С помощью простого математического исчисления убедимся, что даже опрометчиво потерянные гриффиндорцами баллы не помогли бы им выиграть. Если слизеринцы не жульничали, значит, «вонючая дыра», как назвал Слизерин Гарри, в седьмой раз завоевала Кубок.       — Да, да, вы прекрасно потрудились, — произнес Дамблдор, обращаясь к сидевшим за столом Слизерина. — Однако мы не учли последних событий. — Зал затих, за столом Малфоя улыбались уже не так радостно.       Представьте, что вам одиннадцать лет, и долгожданная победа маячит на горизонте, но тут встревает директор и раздаёт троим гриффиндорцам, злостно нарушившим школьные правила, по 50 очков каждому. Уравняв счёт, он десятком очков оценивает вклад мистера Долгопупса, рухнувшего на пол от заклятия Грейнджер, и не принимавшего в операции по защите камня никакого участия.       Если рассуждать о произошедшем на церемонии максимально трезво, Альбус Дамблдор сознательно пренебрёг чувствами своих самых амбициозных и злопамятных студентов, чтобы Гриффиндор, Пуффендуй и Когтевран наконец-то «возликовали по поводу поражения Слизерина». И с помощью незатейливого директорского хлопка «свисавшее со стены зелено-серебряное знамя стало ало-золотым». Никто из учителей не воспротивился. «Снейп протянул руку профессору Макгонагалл и начал трясти ее с вымученной улыбкой».