Любовью чужой горят города

~ʘ~ѻ~ﮦ~ѻ~ʘ~ Охрана привычно рассыпается по периметру лунапарка Йокогамы, сливаясь с тенями и отчаянно делая вид, что её здесь нет. Шагающий по аллее мафиози усмехается краешками губ. Умные ребята. Знают, что Дазай не прощает никого из тех дураков, что видели его вне привычного амплуа и осмелились проговориться об этом. В конце концов, их жизни — невелика потеря. Портовой Мафии не нужны ни болтуны, ни глупцы. Осаму прекрасно осведомлëн, что об этих его ночных прогулках ходят жуткие слухи. Шестёрки шепчутся, что он, мол, здесь устраивает охоту на людей, что берут сюда лишь провинившихся, что сторожа в сговоре… Верного в их шепотках немного. Лишь то, что сторожа действительно в сговоре. Почтенный старичок и его юный напарник очень хотели жить. А раз в год пустить горстку прилично себя ведущих молодых людей в лунапарк после закрытия — не самая высокая цена за жизнь. Тем более, что ведут они себя и правда хорошо: охрана маскируется, Дазай… Дазай сидит на скамейке. Он не сдвинется с неё до самого рассвета, и плевать, что в эту ночь, как и во все остальные, на его стол падают груды бумаг, требующих немедленной реакции. Осаму заслуживает выходной. Единственные свободные сутки в году. Тем более, детективы всё же порою бывают полезными, и нужно иногда давать Фукудзаве шанс поговорить с Огаем-Мори-временным-боссом-мафии, а не Огаем-Мори-боссом-мафии-в-отставке. Порту это в любом случае несёт только чистую выгоду — так почему бы не предоставить им одни сутки на заключение каких-нибудь соглашений, которые Дазай обязательно разорвёт, как только это будет нужно? (Справедливости ради, стоит сказать, что уболтать Мори по телефону на что-то более-менее стоящее гордому Серебряному волку до сих пор не удалось ни разу.) Осаму раскидывает руки по деревянной спинке скамейки и кладёт ногу на ногу. Прямо перед ним — метрах в десяти — карусель за невысокой оградкой. Один из наиболее любимых детьми аттракцион лунапарка сейчас выключен. Пластиковые лошадки, пегасы, единороги, ещё какие-то непонятные твари бессмысленно пялятся во тьму чёрными нарисованными глазами. «В гости к сказке» — гласит разноцветная надпись над калиткой. Даже иронично. Потому что прямо за каруселью — в просвете между деревьев — виднеются небоскрёбы штаб-квартиры мафии. Окна на самом верху до сих пор светятся. Где-то там не спит Мори… Этажом ниже всё уже черным-черно. Впрочем, теперь там всегда черным-черно. Дазай устало прикрывает глаза. Он помнит. Помнит, как однажды зашёл к напарнику и застал его стоящим у окна. — Скоро в Йокогаме будет свой лунапарк, — сказал ему тогда Чуя. Спокойно-спокойно, деланно безразлично сказал… Осаму, как обычно, услышал другое, настоящее. Накахара был в восторге. Рыжему мафиози жутко нравилось смотреть, как строятся аттракционы и павильончики, как высаживаются деревья, как на глазах вырастает колесо обозрения… Он никогда не был в подобных парках — Королю Овец было не до того, исполнителю Портовой Мафии — тем более. А ребёнку-эксперименту никто развлекательных прогулок не предлагал. — Хочешь, сходим? — спросил в ответ Дазай. Насмешливо, почти издевательски спросил… Чуя, как всегда, услышал другое, настоящее. Осаму тоже никогда не был в парках аттракционов. — Как достроят — обязательно, — серьёзно кивнул рыжий мафиози. А потом резко перевёл тему на текущие дела. Вот только сходить поразвлекаться они так и не успели. Задания сыпались, как из проклятого рога изобилия, Накахара доводил себя до истощения, работая без выходных, Дазай потихоньку зверел, не чувствуя в себе желания не то что жить — существовать в принципе. Держала его на этой бренной земле одна только вечно холодная ладонь Чуи — после обнуления Порчи рыжего мафиози часто морозило. Ну, и, наверное, возможность хотя бы ночью выцарапаться в Люпин на стаканчик виски со льдом. Ода и Анго поначалу шли приятным бонусом. И Осаму сам не знал, когда и как успел так сильно привязаться к проклятому Сакуноске. К Сакуноске, которого в ряды мафии вообще непонятно что завлекло. К Сакуноске, который Порт ненавидел всеми силами души. К Сакуноске, который до самого конца так и не осознал одной простой истины — то, что для него самого было бы спасением, для Дазая оказалось ядом. Цветок, распустившийся во тьме, не сможет жить на свету. Любимая присказка Озаки-сан, применимая ко всем детям Порта, к совершеннолетию уже зарабатывающим себе отдельный комфортабельный котёл в аду. Ода пришёл в мафию взрослым, ему было не понять. А Осаму, дьявольский вундеркинд, в один момент оказался совсем не «вундер» и поверил не пылающему праведной яростью Чуе, а воистину блаженному Сакуноске. Согласно плану, после взрыва машины ненависть Накахары, подпитываемая гордостью, должна была продержаться долго — как минимум до конца жизни. Неважно, чьей из них. Гордости у исполнителя хватало на обоих. И потому Дазай даже не сразу поверил своим глазам, когда спустя четыре года ему на телефон пришло смс со знакомыми опечатками — у Чуи явно тряслись руки, и, если бы Осаму не был его напарником столько времени, расшифровать координаты, скинутые исполнителем, было бы почти невозможно. Правда, он всё равно опоздал. Впервые опоздал… В тот день многое произошло впервые. Рыжий мафиози, мгновенно обмякший после обнуления Порчи, впервые не открыл глаза. Дазай, еле успевший подхватить его безвольное тело, впервые почувствовал такую явную панику. Йосано-сан впервые на его памяти отказала кому-то в помощи. — Это Накахара Чуя, — произнесла она сурово, — Исполнитель Портовой Мафии, убийца, эспер. Будет лучше для всех, если он умрёт. Иногда смерть одного спасает жизни многим. Так что, даже не проси. А Вооружённое Детективное Агентство впервые увидело настоящего Осаму. — Вот как? — проговорил он без своей обычной улыбки, — Это ваш окончательный ответ, Йосано-сан? — Да, — Акико была непреклонна. — В таком случае, вы пожалеете, — спокойно уведомил её Дазай, ласково улыбнувшись Рампо. А потом бережно прижал изломанное и каким-то чудом ещё дышащее тело Чуи к себе и вышел из офиса. Странное дело — никто даже не подумал выстрелить ему в спину. Глупая беспечность. Хотя, может, это и было пресловутое «доверие»… Впрочем, какая теперь уже была разница? После его ухода в Агентстве на несколько секунд повисла напряжённая тишина. А спустя минуту Эдогава тяжело вздохнул и горько усмехнулся. Он понял. Он всё понял. Вечером этого дня Фукудзава уже звонил в Америку. А через несколько суток в аэропорту Йокогамы приземлился самолёт, и на землю сошла странная фигура, прячущая лицо под чёлкой и несущая в руках упитанного пушистого енота. Но Осаму этого не видел. Ему, в сущности, было всё равно. Чуя, его Чуя лежал, привязанный к куче каких-то пищащих аппаратов и находился в глубокой коме. Сам же Дазай стоял на одном колене перед тем, от кого четыре года назад с таким трудом ушёл. — Думаю, ты знаешь, что я хочу услышать, Дазай-кун, — голос Огая сочился мёдом. — Да, босс, — Осаму коротко кивнул, склоняя голову. — Что ж. Я рад, что мы друг друга поняли, преемник, — Мори жестом поднял его на ноги и усмехнулся, — Можешь идти. У тебя есть два дня выходных. И… Рекомендую заглянуть к Акутагаве-куну и Озаки-сан. — Понял. Огай, лично осмотревший Накахару, печально констатировал, что помочь исполнителю можно было лишь способностью Йосано в первые пару часов, а сейчас шок перешёл уже на тот уровень, когда остаётся лишь молиться о том, чтобы больной хоть на минуту вышел из забытья и смог попрощаться с этим миром. Поддерживать жизнь в потерявшем свою ценность мафиози он согласился лишь при условии, что Осаму вновь перейдёт в Порт и станет следующим его главой. Светлое пальто, купленное несколько лет назад специально по случаю будущего вступления в Агентство, сгорело в ровном ярком пламени. Рюноскэ, в кои-то веки не отвратительно пафосный, а собранный и серьёзный, молча кивнул, выслушав план мести. Коё горько тряхнула рыжей чёлкой и предупредила, что ещё один такой промах, и она лично порежет Дазая на кусочки. И на два дня они стали самой странной командой Портовой Мафии. Командой, членов которой объединяло лишь одно. Каждый из них по-своему, но любил Накахару Чую. Одна — как сына, которого у неё никогда не будет. Второй — как старшего брата, чью роль всегда исполнял сам. А третий — как Чую, кусочек огня и жизни, друга, напарника и абсолютно противоположную родственную душу. Эдогава Рампо был обречён. — Привет Детективному Агентству, — сказал Осаму, хищно скалясь со взломанных мониторов бывшего места работы. — Я предупреждал, — с фальшивой грустью вздохнул он, глядя на ещё ничего не понимающую Акико. А потом отошёл в сторону, открывая обзор на то, что происходило за его спиной. И вот тогда женщина вскрикнула, расширившимися глазами глядя на экран. — Ничего необходимого, — Дазай усмехнулся, — Только личное. Вы любили его, я любил Чую. Я забрал у вас то, что вы забрали у меня. Равноценный обмен, не правда ли, Йосано-сан? — Что ты сделал с ним?! Дазай! — Куникида отмер, гневно глядя на то, как бессознательного детектива укладывают на больничную койку неприметные люди в белых халатах, — Он жив? — Пока, — мафиози наклонил голову набок, — Но в любой момент может умереть. Как и Чуя. Собственно, если умрёт Чуя, умрёт и Рампо. Очень полезная способность оказалась у нашего ирландского друга. — Ирландского… — По, сидящий за столом Эдогавы, нахмурился и вдруг вскинул голову, — Только не говори, что ты… — Именно! — Осаму почти рассмеялся, — Оскар Уайльд, способность: «Портрет Дориана Грея». Создаёт связь между оригиналом и человеком, назначенным его копией. Если что-то случается с настоящим, то с фальшивкой происходит то же самое. — А сейчас они оба… — в глазах до сих пор не верящей в происходящее Акико читалась острая болезненная тоска. — В коме, — любезно просветил её Дазай и добавил, глядя на По, — Я рад, что вы нашли способ остаться всё же детективным агентством, но даже не надейтесь отыскать свою главную звезду. Бесполезно. Всего вам наилучшего, мои бывшие коллеги. Катай не смог отследить сигнал. По не сумел найти ни одной зацепки. Анго если что-то и знал, то не сообщал, отводя глаза и каменея лицом. Осаму как сквозь землю провалился. А спустя несколько лет нашёлся. В кресле босса Портовой мафии. — Передача полномочий прошла позавчера, — сообщил лучащийся довольством Мори Фукудзаве, когда тот, наконец, принял предложение нового детектива хотя бы попытаться объединиться с мафией в борьбе против внезапно прибывшей в Йокогаму и непонятно что ищущей Американской Гильдии, — Я бы не рисковал с ним связываться. Впрочем, дело ваше. С Гильдией практически в одиночку разобрались Ацуши и Акутагава — подобранный где-то на улице мальчишка-тигр оказался идеальным напарником для владельца Расёмона. За глаза их уже начали называть новым Двойным Чёрным. Дазай в союзе отказал. А через двадцать три дня прислал соболезнования в связи со смертью Эдогавы Рампо. Тихой, мирной и безболезненной смертью в коме, совсем не подходящей ни рыжему мафиози, ни гениальному детективу. Как давно это было… Осаму всё ещё помнит всё в мельчайших подробностях. Не сказать, что его это всегда радует. Кое-что он бы с радостью вычеркнул из своей памяти. Например, холодную — просто ледяную! — ладонь Чуи в тот, последний день, когда из него попытался вырваться почуявший слабину Арахабаки. Или адскую боль в области груди, когда Исповедь вместо усмирения демона неожиданно просто перетянула его внутрь новоиспечённого босса Мафии. Или липкие чёрные кошмары, навеянные древним божеством, — поначалу Дазай никак не мог понять, как успокоить внезапное приобретение. Или осознание того, что эти кошмары ушли только под воздействием Исповеди — Арахабаки, генерирующий энергию, и способность, эту энергию пожирающая, образовали вполне гармоничный тандем в теле Осаму — а, значит, четыре года Накахара страдал в одиночестве. Или церемонию прощания… Рыжего мафиози похоронили в серый, пасмурный день, под вечер которого разразилась жуткая гроза, обесточившая весь город. Кроме лунапарка, оборудованного новейшими генераторами. — Из этого мира ушёл его свет, — сказал тогда Дазай Акутагаве. А потом направился в закрытый лунапарк, и просидел всю ночь на скамейке, бездумно глядя на включенную специально по его приказу карусель. В дальнейшем он наловчится включать её силой гравитации, отныне ему подвластной. С той ночи это стало своеобразной традицией — раз в год, в очередную годовщину похорон Чуи, коварный и жестокий босс мафии Осаму Дазай приходит в лунапарк Йокогамы после закрытия и долго-долго, до самого рассвета сидит на скамейке, в какой-то момент включая карусель и часами наблюдая бессмысленный бег разрисованных лошадок. Никто уже ничего не говорит — всем говорливым нашлось местечко на менее престижных местах кладбища, чем у Накахары. На страшные слухи Осаму плевать. А оставаться в кабинете, в квартире — да в небоскрёбе в целом! — в эту ночь ему просто невыносимо. Глушить тоску алкоголем больше не вариант — глава не может быть уязвимым. Тонкие сигареты — такие же, какие курил Чуя, — только ещё больше навевают уныние. И пусть зияющая пустота внутри, толкающая его на грань, наконец заполнилась яростной энергией демона, Дазай совершенно не может поклясться, что не совершит ничего непоправимого, если не придёт сюда. Если не представит, что Накахара где-то рядом, просто скрыт от взгляда деревьями — бродит по аллеям, костерит на все лады вечно исчезающего напарника, хохочет… Исполняет свою мечту. Если не внушит себе самому ещё на год иррациональную надежду на то, что однажды за окном снова мелькнут знакомая шляпа и тонкие руки в чёрных перчатках, а всё происходящее окажется дурным сном или огромной ошибкой. Осаму всегда дожидается рассвета, выключая карусель, как только горизонт начинает светлеть. Улыбаться, планировать, готовиться к худшему, при этом заряжая подчинённых оптимизмом и благоговейным трепетом, он будет завтра. А пока можно запрокинуть голову на спинку скамейки и горько-горько рассмеяться, глядя из-под ресниц на ало-рыжее восходящее солнце. — Доброе утро, Чуя, — шепчет Дазай, — Я знаю, что ты тоже смотришь. Ты же любишь рассветы. И лунапарки. И меня… Так смотри, во что я превратился, смотри, Чуя. Смешно, правда? Оптимист Осаму, надеющийся на чудо. Смешно… Шёпот смешивается с ветром и разносится по аллеям неясным сухим шелестом. Огненный рассвет на глубоко-лазурном небе за чёрными силуэтами деревьев и домов навевает воспоминания об огненных кудрях, глубоко-лазурных глазах и чёрных перчатках. Утро окрашено в цвета Накахары, и Дазаю правда очень хочется верить, что это означает что-то хорошее. Жаль, на самом деле это значит только то, что настало время уходить. Пришла пора открывать лунапарк.