Лев, дракон и дворцовый тюльпан

Лайя спит и видит сны о жизни, на которую никак не может повлиять. Полулежит на тахте, смежив плотно веки, и проживает чужие годы, наполненные печалью, радостями и потерями. Дышит безмятежно и глубоко, лишь изредка дёргая пальцами правой руки так, словно продолжает писать очередную картину, за которую столетия назад могла бы лишиться головы. Лайя красива во сне. Расслабленная, безмятежная и такая светлая, что прикоснись – обожжёшься, заразишься её внутренней силой. Брови её не сходятся обеспокоенно на переносице, закладываясь мимической морщиной, как часто бывало в последние дни. Ладони не сжимаются в кулаки от злости, а скулы и линия челюсти не выделяются остро, как случается, когда она неосознанно скрипит зубами. Нервное напряжение оставляет на ней свой отпечаток, и бодрствующая, Лайя всё реже улыбается, позволяя селиться в своём сердце тревоге и страху. Она пьёт много лавандового чая, часто держит на коленях присмиревшего Носферату, плетёт Сандре косички, играет в «три-в-ряд» на смартфоне и даже смотрит невидящим взглядом в экран, пока Милли с Кэти пересматривают в сотый раз «Рождённую луной». Если ей нечем занять свои руки, то Бёрнелл начинает мять и щипать пальцами всё, до чего способна дотянуться. В ход идёт собственная одежда, ткань гардин и покрывал, скатерти, салфетки, полотенца, колени сидящего рядом Лео Нолана или борта и рукава услужливо подставленного пиджака Влада. Никто из мужчин её странные порывы не комментирует, позволяя дёргающейся от каждого шороха Лайе снимать стресс любым доступным способом. Лайя медленно истаивает, как забытый на солнце кубик льда. Сильная, смелая, но слишком человечная и хрупкая для того, чтобы вынести на своих узких острых плечах весь груз покрывавших её тайн. Османская империя её прошлой жизни, Румыния и Америка настоящей – она будто живёт между двух реальностей, принимая близко к сердцу каждое неосторожное слово или действие. В голове её целый рой беспокойных мыслей, непрекращающееся Броуновское движение частиц, сталкивающихся между собой в неожиданных местах и комбинациях. Она делает ошибки, она спотыкается на очевидных вещах, теряясь в собственной голове, как в лабиринте. Лайя не просит о помощи. Она держится стойко, как маленький солдат наперевес с винтовкой, набитой холостыми. Она анализирует, пытается понять и принять весь тот сверхъестественный и паранормальный кошмар, в котором находится третий по счёту месяц. Пытается не замечать, как меняют свой цвет глаза Лео, почуявшего опасность. Отворачивается, когда клыки Влада вонзаются в новую жертву. Закрывает ладонями лицо, стоит перед ней материализоваться очередной пахнущей разложением и болотами нечисти. Плачет беззвучно, когда в далёком прошлом теряет друзей или снова становится участницей чьих-то больных игр в настоящем. Лайя, в общем-то, могла бы ко всем этому привыкнуть. Если бы всё это безумие хотя бы иногда прекращалось, давая ей время на принятие. Но сейчас Лайя спит. Спит глубоко и спокойно, впервые за последние пару недель. Без тревожных мыслей и неконтролируемой тревоги, от которой заходится её сопереживающее сердечко. Без тяжёлых вздохов и криков, работающих будильником для всей их компании. Её босые ступни укрыты покрывалом, а голова мирно покоится на диванной подушке. Одна рука свободно лежит на талии, пока вторая подпирает щёку – наутро там останутся следы. Свободная блузка сбилась набок, обнажая слегка аккуратно полукружие груди. Юбка в стиле бохо запуталась в бёдрах и немного задралась вверх. Кто-то, пожалуй, устыдился бы такой картины или наоборот – воспользовался бы. Ноэ же сидит напротив неё в кресле и опасается лишний раз пошевелиться, чтобы только не спугнуть хрупкий сон Бёрнелл. Аккуратными, еле заметными движениями пальцев он с помощью магии убирает бардак, учинённый Лайей во время очередного провала в прошлое. Накрывает крышками растворители, опускает в стаканчик с водой кисти, прячет в футляр скребки и скальпели. Задержав дыхание, он тянется своей силой вперёд и немного сдвигает тяжёлую гардину, пряча круглый диск луны – его свет падает Бёрнелл на лицо. Действует абсолютно бесшумно, словно они находятся в вакууме и каждый звук здесь будет подобен взрыву. Ноэ не вызывался охранять её, оберегая сон. Но заскочив в кабинет Лайи по рабочим вопросам застаёт ту за очередным путешествием в Османскую империю и решает остаться. Просто чтобы убедиться в том, что она не перебудит весь Чёрный замок во время очередного кошмара. И сможет хотя бы немного отдохнуть от тяжёлых взглядов Влада и следующей за ним тьмы. Он и сам немного от этого устал. За ними всеми гонится огромная грозовая туча, готовая в любой момент разверзнуться и утопить в слезах и крови. Напряжение среди случайных друзей растёт с каждым часом, любые тайны и недомолвки превращаются в скандалы и взаимные обвинения. Правда бьёт ещё больнее, истончая сковывавшую их цепь. Остаётся только запирать свои мысли и слова в огромный невидимый сундук и дежурить у него, чтобы ничего ненароком не сбежало. Благо, опыт в сокрытии истины у него большой. Вот у Лайи опыта нет. Потому все её волнения видны на лице, словно написанные. Неутихающий страх за Влада и Лео, переживания за Сандру, Милли и семью – все они откладываются на ней дрожью в руках, бледностью кожи и тенями под глазами, которые не скрывает никакая косметика. Похудевшая, истончившаяся, Бёрнелл ходит коридорами замка, прижимая к себе этюдник, в котором начала писать, совсем как Лале. Если она одевает белое, то становится похожа на призрака. Ноэ помнит, как впервые по-настоящему испугался за неё. Как обсуждал с ней планы на реставрацию замка в попытке хоть как-то отвлечь от очередного неудачного разговора с Владом. В какой-то момент он протянул девушке бумаги, смотря в этот момент в экран смартфона. Шли секунды, но документы из его рук никто забирать не спешил. Подняв немного озадаченный взгляд, Локид увидел, как Лайя стоит возле него, бледная, посеревшая лицом. Бросившись вперёд, он успел поймать её за миг до того, как девушка рухнула на пол, приложившись головой о паркет. Он похлопал Лайю по щекам, дал попить воды и уложил на диван. Задав пару осторожных вопросов убедился, что девушка сегодня встала с рассветом и за весь день забыла выпить даже утреннюю чашку кофе, не то, что поесть. Ноэ очень зол на неё. За то, что в груди неспокойно. За то, что приходится порой ходить за Лайей следом, ябедничать всем о её состоянии, думать о ней в режиме двадцать четыре на семь и чуть ли не трясти девушку за грудки в попытках вырвать из нервного транса. Добрую сотню лет назад он был даже не подумал тратить своё время на кого-то смертного, а сейчас бесплатно работает наседкой и не чувствует ничего, кроме непрекращающейся тревоги и желания защитить. Влад, наверное, обсмеял бы его. Если бы не боролся сейчас круглосуточно со своими персональными демонами. Лайя дёргается во сне, и Ноэ снова затихает, вцепившись пальцами в подлокотники кресла. Вдыхает поглубже и замирает на бесконечно долгую минуту, наполненную стучащим в горле сердцем. Вглядываясь пытливо в её лицо, Локид ждёт. Ждёт пока она решит проснуться или же снова нырнёт в свои сны. Жаль, что туда ему хода нет. Иначе бес давно нашёл бы способ забрать все её тревоги, подарив покой хотя бы там. Нарисовал в сознании девушки спокойный океан и песчаный пляж, на котором её всегда будут ждать корзинка для пикников и термос с глинтвейном. Создал образы друзей и близких, с которыми она будет играть в волейбол и крокодила, плавать на скорость и мазать обгоревший нос солнцезащитным кремом. Написал бы ей сценарий идеального дня, в котором, возможно, нашлось место даже для него самого, сидящего в шезлонге и подбадривающего её улыбкой и второсортной шуткой. Лайе нравится его чувство юмора, пусть она всеми силами пытается это отрицать. – Я уснула? Ноэ вздрагивает от неожиданности. Лайя смотрит на него немного рассеянно и пытается сесть, поправляя при этом растрепавшиеся волосы. Накинув на колени плед, она одёргивает блузу, отворачивается в сторону и быстро делает небрежный хвостик. Он физически чувствует повисшую в воздухе неловкость – у Бёрнелл на щеке след от подушки и смятая одежда, что она усиленно пытается скрыть. В груди щемит от осознания того, что она невольно прихорашивается перед ним. Как же ты попал, Локид. – На пару часов, не больше, – решает подать голос он, пока Лайя ищет взглядом отражающую поверхность. Щёлкнув пальцами, он материализует в руках карманное зеркальце и протягивает его ей. Ноэ помнит, как она смотрела на его фокусы раньше – как на маленькое чудо. Сейчас же она просто кивает в знак благодарности, улыбается неловко и вскакивает на ноги, чтобы отойти к окну и привести себя в порядок. Свет она предупредительно не включает. Ноэ закидывает ногу на ногу и подпирает подбородок одной рукой. Теперь, когда она снова бодрствует, он может расслабиться. Прикрыв глаза, он концентрируется и делает в воздухе небольшой пасс. На рабочем столе появляется серебряный поднос с кофе и эклерами. Лайя смотрит сначала на них, затем на самого Локида, а потом обводит рассеянным взглядом своё рабочее место: – Ты ведь давно здесь, верно? – спрашивает она, имея в виду: «это ведь ты спас мои растворители и накрыл меня пледом?». – Порядочно, – всё так же спокойно отвечает он, не сводя с неё взгляда. Лайя принимает его спокойно, разве что одёргивает ещё раз блузу и заправляет волосы за ухо. Пару дней назад Лео поймал её с ножницами в руках – Бёрнелл не терпелось срезать свои роскошные локоны. – Как ты себя чувствуешь? – Я уснула за работой. – Такое с тобой не впервые, милая, – если раньше ласковые прилагательные слетали с его уст исключительно в виде издёвки, то теперь он произносит их совершенно искренне. И даже не пугается при этом собственного длинного языка. – Главное, что при этом ты смогла немного отдохнуть. Пей кофе. В сахаре энергия. – Не самая полезная, – решает повредничать Лайя. Она берёт один из эклеров в руки, принюхивается к нему и делает первый укус: – С заварным кремом. Спасибо, босс. – Всё для моего дорогого арт-директора, – расплывается он в улыбке. Её немного насмешливое «босс» тоже скрывает куда больше, чем она может сказать. – Какой сериал смотрела сегодня? Он тут же осекается, когда Бёрнелл неожиданно хмурится, наливая себе кофе. Последние годы жизни Лале-хатун явно были далеки от радужных. А он вместо того, чтобы поднять ей настроение, снова её расстроил. Ноэ снова замирает, наблюдая за тем, как она делает осторожный глоток. Прикрывает глаза, улыбается уголками губ. Да, Бёрнелл, это тот самый американо из обожаемой тобой кофейни на Лейтс-роуд. – Ты знаешь, – неожиданно произносит она, – я почти ничего не помню. Это что-то новенькое. – Я помню, что мне было страшно. И грустно местами. Затем мне хотелось смеяться, и в груди сидело что-то такое, спешащее вырваться наружу, – она отставляет эклер в сторону и обнимает чашку руками, словно мёрзнет. Ноэ позорно хочется вскочить на ноги, сократить расстояние между ними и накрыть её ладони своими. – Но я не помню, что со мной происходило. Помню только голос Аслана, он был так обеспокоен чем-то. И, кажется, там был ты. – Я? – в горле пересыхает. Ноэ весь напрягается. Лайя снова рассеянно кивает. Бедная девочка, в её голове видения начинают мешаться с реальностью. И в Османской империи не к месту появляются образы настоящего. А может, она и вовсе не путешествовала никуда. Просто утомилась до такой степени, что отключилась прямо за работой. Нужно вывезти её из этого проклятого города, запереть меж мирами или стереть, к дьяволу, память. Разговоры и споры об этом шли уже не первый день, и пока они с Лео проигрывали упрямству Влада всухую. «В замке безопасно», говорил он. Им всем нужно держаться вместе. – Может, это был просто сон, – делает он вполне логичный вывод, – тебе ведь не обязательно каждый раз туда проваливаться. Или мой сотрудник отлынивает от работы? – Если бы, – она ловит его улыбку и дарит ему такую же в ответ. Ноэ помнит, как её глаза светились недоверием и страхом. Видеть в них тепло и заботу теперь – лучшая награда для него и самое страшное проклятие. Лайя доедает первый эклер и задумчиво косится на следующий. Маленькая сладкоежка, Локид давно её раскусил. Бёрнелл любила побаловать себя хорошим пирожным, для неё это простой способ получить немного гормона счастья и набить калории. В мирные времена, когда Тьма только начинала сгущаться над ними, она часто тянулась за обедом к вазочке с чем-то сахаросодержащим. Сейчас же, когда еду в неё приходится запихивать силой, вид жующей Лайи греет его несуществующую душу. Решившись, Бёрнелл берёт в руки второй эклер и откусывает сразу половину. Сразу видно – поспала и набралась сил. – Так зачем ты приходил? – спрашивает она чуть позже, прожевав выпечку. – Я вижу на столе бумаги. Мне подписать? – Нет, просто посмотри. Мне нужно твоё мнение, и не обязательно сейчас, – отмахивается он, после чего отводит взгляд, рассматривая собственные ногти. Эти бумаги ведь действительно могут подождать. У них всё равно сейчас нет времени и сил на работу – есть проблемы и помасштабнее. Его попытки отвлечь её и занять чем-то беспокойные руки становятся слишком очевидными и прозрачными. Настолько, что недавно у них с Владом состоятся очень тяжёлый и не совсем приятный разговор. Ноэ, по хорошему, плевать на мнение окружающих. Он прошёл все стадии принятия собственных чувств к Бёрнелл ещё тогда, когда впервые увидел её слёзы и ввязался в дурную аферу с Ратвеном. Как взрослый, уравновешенный бес, имевший за плечами сотни лет жизни, он осознавал, что имеет полное право вариться в своём мазохистическом болоте и упиваться ненавязчивой одержимостью одной проблемной женщиной, пока не надоест. Иногда он прощупывал границы дозволенного, заявляясь к ней ночью по якобы неотложным рабочим вопросам, задерживая дольше положенного взгляд, прикасаясь или произнося вещи, за которые мог бы получить знатную затрещину. Но Лайя была слишком погружена в свои проблемы, чтобы реагировать на его флирт. Когда второй эклер исчезает, Лайя доливает кофе в чашку и бесшумно подходит к нему, утопая босыми ступнями в высоком ворсе ковра. Она протягивает сосуд ему, не сводя внимательного, знающего взгляда. – Я не поблагодарила тебя, – произносит она тихо. Ноэ принимает чашку, касаясь кончиками пальцев её ладони. – Спасибо за то, что посторожил мой сон. Мне было спокойно. Она действительно выглядит хорошо. Рука не дрожит, глаза не на мокром месте, на лице почти нет теней. Ещё неделя такого безмятежного отдыха, и Бёрнелл стала бы прежней собой. Ноэ надеется на то, что у них получится. И если ради этого ему придётся каждую ночь сидеть у её кровати – он заранее согласен. – Не за что, принцесса, – выдыхает он, резче необходимого забирая чашку и пряча за ней лицо. – Но тебе бы ещё часов шесть поспать. Завтра будет длинный день. – Думаю, мы справимся, – улыбается она несмело, словно сомневается в собственных словах. Помявшись на месте, Лайя присаживается на свободный подлокотник кресла и складывает ладони на коленях. Как давно она начала доверять ему? Пить спокойно наколдованный кофе, беседовать с ним наедине, делиться своими мыслями и не стесняться находиться так близко? Ноэ уже и не упомнит, когда она впервые прикоснулась к нему сама. Ноэ втайне надеется, что она видит в нём хотя бы друга. Товарища, с которым можно пройти рука об руку через испытания и лишения, не боясь получить нож в спину. Доброго приятеля, готового разделить ночные посиделки за кофе и бутылкой скотча. Они уже пили вместе однажды, так же, под светом луны. Тогда Влад снова оттолкнул Бёрнелл, поддавшись зову метки, чернеющей на груди. Лайя была так подавлена, что уже собирала вещи и готовилась поджечь контракт на работу. Но он перехватил её мягко за локоть и утащил в свой кабинет, придумав очередной нелепый повод поболтать. Молча разлил алкоголь по стаканам, нашаманил льда и закуску, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Лайя неожиданно поддержала его игру – распустила стянутые в хвост волосы и скинула обувь, став ростом ему ровно по подбородок. Она вырвала стакан у него из рук и выпила скотч залпом, даже не подавившись. – Пошло оно всё, – протянула она тогда зло. Выплёскивая рвущуюся наружу боль и сожаление от невозможности помочь дорогому другу. – Пошло оно, – согласился Ноэ. И налил ей снова. Упились они тогда знатно, причём оба. Проговорили вслух большую часть обид, поделились мыслями о следующем по пятам зле, вспомнили своё не особо удачное знакомство и сошлись на том, что сейчас трава куда зеленее, чем раньше. Локид помнил, как Лайя плакала, пряча слёзы за ладонями, а потом искренне и заливисто смеялась над его глупыми шутками, прижимая ладони к животу. У неё был красивый смех, и улыбка, от которой в ушах начинало шуметь, а в животе – сжиматься всё пружиной напряжения. Ноэ помнил, как злился на прервавшего их уединение Нолана. Того, видите ли, напугало их беспричинное полуночное хихиканье. Разбуженный и заспанный, Лео пытался разогнать их даже отчитать, как малых детей – в какой-то момент его гиперопека распространилась даже на Локида. Пришлось передать Бёрнелл в его заботливые руки и самому отправиться спать. До рассвета его преследовали кошмары, в которых Лайя сидела на его коленях, счастливая и раскрасневшаяся, пока он оглаживал её обнажённые бёдра и прижимался губами за ухом, у самой линии роста волос. – Ноэ? – Он вздрагивает крупно, когда понимает, что Лайя стоит перед ним, наклонившись, и заглядывает озабоченно в лицо. Ладони её опущены ему на плечи, одна из них касается разгорячённой шеи. – Всё в порядке? – Да, конечно, – он неосознанно склоняет голову, касаясь её кожи щекой. Всего на миг, чтобы тут же одёрнуть голову и снова поднять на неё взгляд. Он может сколько угодно плясать на этом тонком канате, но падать вниз в его планы не входит – не то место, и не то время. – Думал о высоком. И о том, как выбить из Влада бюджет на все твои хотелки для галереи. Музейное стекло, серьёзно? Сбить её с толку по прежнему легко – Лайя охотно клюёт на приманку и слегка надувает губы, отстраняясь. Она упирается ладонями в бёдра и вздёргивает кверху носик. – Но так намного лучше. Музейное стекло прекрасно сохраняет картины и не искажает цвет. Мы что, готовы экономить на таких мелочах? – Винсент на них прекрасно экономил, – Ноэ в один глоток допивает остывший кофе. Поднявшись на ноги, он беззаботно подмигивает Лайе. – А так как я новый Винсент – мой ответ «нет». Лучше вложимся в маркетинг. И эти твои паспарту. Он буквально кожей чувствует её внутреннюю борьбу. Лайя уже привыкла считать его своим боссом, но при этом никак не спешит сохранять требуемую дистанцию и пиетет. В конце концов, Винсент не пытался толкнуть её в пасть Балауру и не вытирал слёзы. Поджав губы, она всё же идёт в наступление: – Как твой арт-директор, я считаю, что нам необходимо вложиться в стекло. Под обычным краски выцветают быстрее, им понадобится реставрация. Это тоже потеря денег. – Потенциальная, не более, – Ноэ отмахивается от неё ладонью. Поставив чашку на место, он опирается бёдрами на её рабочий стол и скрещивает руки на груди. – Покупатели пусть сами потом нанимают нас же на реставрацию. Это будет весело. – Это репутация галереи. – Это бизнес, милая. Цель бизнеса: приносить доход. Лайя вздыхает. Наверняка, в её головке ещё полно аргументов, и здравых. Но она отчего-то решает придержать их при себе. Вместо этого девушка в третий раз одёргивает блузу и отводит взгляд к окну. Задержав взгляд на гардине, она сводит брови к переносице. Ноэ отчего-то напрягается. – Не нужно было, – начинает она. Ноэ сжимает ладони в кулаки. – Я ведь не стеклянная. «Ещё какая», – хочется ответить ему. «Из Венецианского стекла, самой тонкой ручной работы. Настоящее произведение искусства». – Нет, – произносит он глухо вместо этого. – Конечно нет. Но ты человек. А человек может сломаться, каким сильным он бы не выглядел. Пару месяцев назад он с наслаждением припомнил бы ей её побег из Румынии. Проехался по этому истинно человечьему, эгоистичному поступку, даже осознавая истинные мотивы Бёрнелл. Перекрутил и извратил факты, лишь бы задеть. Тогда он был глубоко обижен на неё, на Влада, на весь белый свет. Тонул в злости, как сейчас тонет в желании прикоснуться. Всего на миг, подушечками пальцев по скуле, уголкам её приоткрытых губ. Увидеть в её глазах ответный блеск, почувствовать сбитое дыхание и собственное имя, произнесённое против воли. Когда-нибудь. Когда она будет свободна от страха и сомнений, готова принимать решения трезво и взвешенно, без оглядки на прошлые жизни. Тогда он решится вслух озвучить то, что давно зудело в гортани, требуя выхода. И будет надеяться, что не получит в ответ пощёчину и требование убраться с глаз долой. – Ты всё так же терпеть не можешь людей, – вздыхает она снова. Ноэ рассмеялся бы, если мог. Он беззаботно пожимает плечами и отталкивается от стола. Он уже и так порядком здесь задержался. Лайе стоит прилечь и почитать немного, тогда она сможет снова уснуть. И утром будет готова шептать подозрительные заклинания из семейной книги Сандры. – Боюсь, всё в точности наоборот, – он привычно прячет ладони в карманах брюк и проходит мимо, задевая её локтем. – Спокойной ночи, Лайя Бёрнелл. – Спокойной ночи, – отзывается она на автомате. Ноэ спиной чувствует, как она хочет ему что-то сказать. Замедляет шаг в ожидании, и делает вид, что возится с дверной ручкой, даря ей драгоценные секунды на принятие решения. Лайя пытается, правда. Но в последний момент решает отступить. Она только улыбается ему немного рассеяно и снова кивает головой. Ноэ этот выбор понимает и принимает. Хлопнув негромко дверью, он закрывает глаза и вдыхает полной грудью, отпуская всё, что только что произошло между ними. Возможно, в другой реальности, лишённой Тьмы, гончих псов Ада и находящегося на краю пропасти Влада, он не смог бы уйти. Провернул ключ в замочной скважине, развернулся к озадаченной Лайе и сказал: – Я могу снова стеречь твой сон. В той реальности Лайя согласилась бы, улыбаясь ему краешками губ. Поднялась на носочки, вытягиваясь струной, чтобы поцеловать благодарно в скулу, и попалась в капкан его рук, сомкнутых на тонкой талии. Ноэ не смог бы отпустить. Не смог остановиться. Обязательно вернул этот самый поцелуй, сначала в щёку, затем в краешек губ, чтобы секундой позже выпить досуха её выдох, вплавить себя в её губы намертво, до крови. Отстранился только для того, чтобы не дать Лайе задохнуться, и снова поцеловал – глубоко и жадно. Так, что она обязательно ответит, со всей своей спящей внутри страстью и яростью. Он плюнул бы на всё. Забыл обо всём, что обещал самому себе и Владу. Подняв её вверх, посадил бы прямо на рабочий стол, раздвигая коленом стройные ноги, задирая одной рукой похожую на шатёр юбку. Распахнул эту треклятую блузу, обнажая аккуратную грудь с точками родинок вокруг левого соска. Упал на колени, чтобы покрыть поцелуями каждый дюйм загорелых бёдер. Зажмурился до звёзд перед глазами, почувствовав, как её пальцы ложатся на его затылок и сжимаются так сильно, что это причиняет боль. Он нежил бы её лаской, пока Бёрнелл не начнёт кричать, снова поднимая на уши весь замок. Не боясь быть услышанным, пойманным на месте преступления, он упивался бы ею, пока силы не оставят их обоих. В той реальности Ноэ был бы счастлив. В этой же он стряхивает с глаз иллюзию, которую нарисовал сам для себя, и медленно бредёт в сторону своего кабинета, опустив глаза в пол. Впереди ещё половина ночи. Ему нужно отдохнуть. А следующей он придёт к ней снова. И снова же будет ждать.