Горячий лед

На первом этаже стоит привычная темнота. Единственная лампа плохо справляется со своей задачей: поскрипывая, треща и моргая, она время от времени гасла, зажигалась вновь и снова гасла. Тусклый свет ее отблесками освещает длинный бетонный коридор со множеством разномастных дверей: деревянных, пластиковых, железных — в темноте казавшихся одинаково серыми и холодными. Павел в валенках и в армейском бушлате — и ему холодно. Никита — в легкой футболке. И ему жарко. Лампа моргает — и крупное тело прижимает к стене чужое, намного более хрупкое. Парень вырывается, отхватывает пощечину и упирается в грудь партнера руками. Он не видит лица: вместо него — размытое черное пятно. Никита бьет мужчину кулаком в грудь, и руки его оказываются заведены у него же над головой. Темнота лишь усиливает возбуждение. С тихим стоном парень сдается, когда чужие губы касаются его искусанных губ, кусая их и настойчиво проникая в рот языком. —Ты в курсе, — Павел кивает на цветные узоры на коже. — Что татуировки наносят только конченые мазохисты? В ответ Никита лишь нахально ухмыльнулся: —Я бил с обезболивающим. Мужчина обводит татуировки кончиками пальцев. Ногтями — свежую. Его партнер до крови закусывает губу и шипит, но стон вопреки всему срывается — протяжный гортанный, который в очередной раз доказывает, что все попытки сопротивляться наиграны. —Ты такая шлюха, ты знаешь? — шепчет Павел, одной рукой расстегивая ширинку, другой в это время продолжая держать чужие запястья. — Такая грязная и испорченная… Я ведь у тебя не один? От него пахнет клубникой и мятой. Как клубничным мохито с примесью белого рома. От него пахнет чужими мужиками. От него пахнет слесаркой, настройкой, ремонтом и…и Павлу срывает крышу. —Я тебе так всуну, — он хватает Никиту за волосы и хорошенько оттягивает их назад, вынуждая парня запрокинуть голову. — Что у тебя даже мыслей о других в башке не останется!.. …А Никита хочет, чтобы в его голове не осталось вообще никаких мыслей. Совсем. Но озвучить свои желания партнеру не может, потому что чужой член одним движением заполняет его полностью, и воздуха в сыром помещении становится мало. —Ты…не… Он и сам не знает, что хочет сказать. Крепкие руки держат его на весу, до посинения сжимают бедра и оставляют на бледной коже черные синяки-отметины. Павел забрасывает ноги парня себе на плечи, по-прежнему держа крепко и продолжая настойчиво толкаться в чужое тело. Глубоко. Идеальная поза, чтобы не иметь возможности увернуться, контролировать — чтобы почувствовать чужую силу и власть. У Никиты сводит бедра. Его выгибает дугой, ему, черт возьми, больно — так, что искры из глаз. А мужчина не останавливается, сжимает еще сильнее и еще жестче толкается в хрупкое тело. В глазах темнеет, в горле сухо, а рот раскрывается в немом крике. Охуенно. —Теперь-то тебе хватит? — рычит Павел, покидая изможденное тело. — Теперь ты получил то, чего добивался?! В чувства парня приводит хлесткая пощечина. Мужчина грубо разворачивает его, прижимая горящей щекой к холодной бетонной стене. —А знаешь… — горячее дыхание обжигает тонкую шею, и Никита стыдливо прячет лицо в ладонях. — Как насчет того, чтобы я взял тебя в такой позе? Отборный мат, все эти грязные словечки и грубые толчки — от пикантности ситуации у Никиты пылают щеки. Ему не стыдно — ему и не должно быть. Почему он должен стыдиться собственных желаний только из-за того, что большинство людей сочли бы их неприемлемыми? Павел входит резко и без предупреждения. Парень под ним надрывно вскрикивает, не в силах сдерживать стоны. Где-то в конце темного коридора слышатся чужие голоса и шаги — плевать. Плевать на все, лишь бы он не останавливался. Наоборот — шанс быть застуканными лишь усиливал и без того бешеное возбуждение. —Закрой свой рот! — звонкий шлепок по бедру заглушает шарканье чужих шагов и чей-то звонкий смех. — Открывать ты его будешь только тогда, когда нужно будет принять мой член! Никита закусывает губу до крови. Грубые, но ритмичные движения заставляют его упереться в стену, ища опоры. Ноги дрожат, тело содрогается от каждого нового толчка внутрь — и парню кажется, что он вот-вот сойдет с ума. —Хва…тит!.. — на выдохе просит он, окончательно теряя рассудок. — Пожа.! Громкий вскрик обрывает так и не прозвучавшую просьбу. Никита не знает сам: он просит партнера остановиться или же избавить его, наконец, от этих мучений — долбить так, чтобы слышно было на втором этаже, чтобы стены тряслись и сыпались с полок платы на участке настройки. Парень орет, и Павел больно тянет его за волосы, ударяя по покрасневшей щеке. —Давай, проси меня. — шепчет мужчина на ухо тяжело дышащему Никите. — Проси меня, сучка! Громко и четко — чтобы я понял, чего ты хочешь! Парень по-прежнему тяжело дышит. У него нет сил даже сделать вдох и наполнить легкие кислородом. Пересохшие губы раскрываются в немой просьбе, но слова так и не прорываются наружу — горло саднит, а связки словно больше не подчиняются своему хозяину. —Ну давай, скажи, как сильно ты хочешь мой член! — продолжает настаивать мужчина, сжимая пальцы на тонкой шее. — Покажи, как тебе нравится, когда я заполняю тебя до краев!.. Чужие пальцы перекрывают доступ кислорода. Никита что-то хрипит, дергается и подается бедрами навстречу. Он и рад бы озвучить свои желания, рад бы умолять на коленях, но у него не остается сил даже сфокусировать взгляд. Мужчина чуть ослабляет хватку и губами касается тонкой шеи: —Я сейчас развернусь и уйду, а они выебут тебя толпой. Пустят по кругу как девочку-проститутку, и тогда только попробуй потом коснуться меня своими грязными губами!.. Никита стонет на выдохе тихое и чуть хрипловатое «возьми меня», намеренно не добавляя «пожалуйста» — ему это не нужно. Это нужно Павлу, который, не услышав заветного слова, сорвется и будет драть парня так, что громкие крики точно соберут толпу зрителей. Он входит резко, он двигается грубо, буквально вбивая партнера в бетонную стену. Никита орет и до крови кусает собственные губы — лишь бы не остановился. —Ты испортил свое тело этими наколками, осталось только… Да твоя душа уже и так испорчена. Ты давно прогнил изнутри, и все, что в тебе осталось — безграничная похоть и желание почувствовать крепкий член внутри!.. И парень срывается. Ему загоняют до упора, его держат за бедра и тянут за волосы. Он не устанет повторять, что это охуенно — чувствовать чужую грубую силу и приятную дрожь в коленях. Павел стискивает пальцы на точеной талии и спускает внутрь, отвесив парню хлесткий шлепок по бедру. Никита, тяжело дыша, сползает вниз по стенке и трясущимися руками застегивает джинсы. —Все, пиздуй! Ебись со всеми дальше, шваль подзаборная! — мужчина быстро возвращается в свое обычное состояние, утирая проступивший на лбу пот. — И чтобы до конца дня я тебя не видел! Он знает, что Никита ему не изменяет. По своей воле, по крайней мере. А Никита знает, что это знает Павел, и весь изводится, чтобы хоть как-то ему насолить. —Курить идешь?.. — сипло спрашивает он, поднимая взгляд на партнера. — Я в слесарке оставил, так что… Мужчина криво ухмыляется в ответ. Ну да, действительно — без него Никита даже покурить не сможет, куда уж там… Он достает из заднего кармана мятую пачку и протягивает парню свободную руку: —Конечно иду! Что за вопрос?