Пять раз, когда Кроули лучше Азирафаэля справлялся с ангельской работой, и один, когда Азирафаэль мог бы его понять. Но нет

— Отличная работа, Азирафаэль! — приветствует его Гавриил, хлопая по плечу, — я всегда был уверен, что ты справишься. — Отличная… что? — Иешуа. — Иешуа… — повторяет за ним Азирафаэль по инерции, и вдруг вспоминает. Семнадцатилетний юноша из Назарета, который по какой-то причине крайне важен для небес. Причину Азирафаэлю никто не удосужился объяснить. Кроули. Ну конечно. Тот юноша собирался жениться, и почему-то небеса никак не должны были это допустить. — Детали тебе только помешают, — сказал тогда Гавриил, цепко оглядывая его, — но, должен предупредить — никакого божественного вмешательства. Она… Ей это не понравится, — он с намеком поднял глаза к небу, — просто… поговори с ним и будь максимально убедительным. Азирафаэль кивнул и отправился выполнять приказ. Ему не впервой было делать что-то, не задаваясь вопросами о причинах. Это было и к лучшему, не всегда причины были чем-то приятным. Но мальчишка оказался неожиданно упрямым. Это было даже странно, он выглядел совершенно обычным, а обычные люди редко могли переспорить ангела. Бывали конечно и исключения, но то были философы или мудрые ученые, отточившие свой ум за сотнями прочитанных и написанных свитков. Да и спорить с ними доставляло ангелу несказанное удовольствие. А сейчас перед ним стоял практически ребенок, что такое семнадцать лет для бессмертного существа? И Азирафаэль никак не мог его переубедить. Мальчик светло улыбался ему, почесывая переносицу. И не соглашался. Азирафаэль смотрел на смуглую кожу, грубые руки, стружку, запутавшуюся в волосах и сомневался, что этот мальчик вообще грамотен. А еще, он действительно не понимал, почему именно этот ребенок так важен для небес? Но дело есть дело. — Наши родители все решили, когда мне было пять, — отвечал мальчишка в который раз, — я не пойду против их воли. Он спокоен, куда спокойнее, чем должен себя вести тот, кто впервые в жизни столкнулся с реальным проявлением божества на земле. Может быть, ему просто не хватает фантазии?  — Но что за родители могут заставить ребенка жениться? — мягко спрашивает Азирафаэль, — неужто они не любят тебя и не считаются с твоим мнением? Он знает, что не во все времена и не среди всех людей мнение детей вообще кого-то интересовало. Но ему это всегда казалось и кажется дикостью. — Гитель хорошая, — говорит мальчишка, — она добрая и веселая. Я всегда знал, что именно она станет моей женой. Родители не стали бы меня принуждать. — Твоя женитьба может помещать небесным планам, — Азирафаэль выкладывает последний козырь. — Что же это за планы, которым может помещать женитьба? — спрашивает мальчик насмешливо. Ах если бы Азирафаэль знал. Но Гавриил не посчитал нужным даже намекнуть ему. — Я не могу открыть тебе твою судьбу. Иначе она не случится, — отвечает Азирафаэль как можно более туманно. — Разве Богу может помешать любовь? — вдруг спрашивает его мальчишка и улыбается так, словно и сам прекрасно знает все, что случится и с ним самим, и со всем миром, и с Азирафаэлем. Тень падает на его лицо, и, неожиданно он видится Азирафаэлю куда старше и мудрее, чем есть. Ему чудится запекшаяся кровь на слишком молодом лице и шипастый терновый венец на лбу. Мученик. Что ж, это многое объясняло в планах небес. Азирафаэль встряхивает головой, отгоняя обрывки непрошеного видения, заставляет себя вернуться к разговору. — Но ведь ты ее не любишь, — говорит Азирафаэль немного растерянно, сказывается увиденное, — разве ты вообще знаешь, как это — любить? — Ну конечно же знаю. И люблю, — юноша снова выглядит молодым, свежим, улыбается светлее и ярче, — я люблю ее, наш дом, нашего ослика и папу с мамой. Люблю ярмарки и леденцы, люблю нашего Господа и наших соседей. Люблю ходить в храм. Люблю столярничать. Люблю лепить из глины фигурки. Люблю смотреть, как морская вода блестит на солнце. Конечно же я знаю, что такое любовь. — Но ведь это совершенно не та любовь, что мужчина испытывает к женщине, — Азирафаэль действительно не ощущает той, истинной любви, той, что заставила когда-то Адама взять яблоко. — Разве? — спрашивает Иешуа, — но это же грех любить кого-то больше, чем бога? И вот на это Азирафаэль уже не находит никакого ответа. Он растерянно молчит, а Иешуа продолжает: — Разве ангелы знают такую любовь? И вот здесь Азирафаэль может ответить ему, рассказать про прекрасных девушек и юношей, гостивших в его постели, но ведь это все не то. А вот то, то самое… Азирафаэль качает головой, отбрасывая мысли о рыжих волосах, схожих с пламенем, о смуглых изящных пальцах, такие девушке впору, о вкрадчивом голосе… Это все телесное, это все совершенно не то. — Нет, — говорит он и сам понимает, что лжет, — ангелы никого не любят превыше Бога. Иешуа улыбается ему, но явно не верит. И Азирафаэлю приходится уйти. Он не собирался просить Кроули об одолжении. Они просто пьют вместе, и Азирафаэль жалуется на дурацкий невыполнимый приказ. А Кроули сам вдруг вызывается помочь. Конечно, будь Азирафаэль тогда трезвым — ни за что бы не согласился. Но он не был. И ему даже не пришло в голову предупредить Кроули, что Азирафаэль ему ничем не будет обязан. — Мы с ним уже знакомы, ангел, — говорит Кроули как-то даже слишком безразлично, что совсем на него не похоже, — не только ваши в нем заинтересованы. Очень… милый юноша. Но совершенно не терпит ложь. Уверен, что будь ваши с ним откровенны, он бы не стал спорить. Азирафаэль не спрашивает, почему обе стороны так заинтересованы в юноше, не хочет выдавать врагу свою неосведомленность. И он соглашается принять его помощь, и неведомо как Кроули удается сделать то, что ему не удалось. — Азирафаэль? — Гавриил улыбается еще более ослепительно. Кажется, что от его улыбки могут вспыхнуть стены, — ну не будь таким скромным. Этого юношу не смогли убедить архангелы. А ты… ты смог. Отличная работа! Ты можешь гордиться собой! Азирафаэль улыбается ему нерешительно, всерьез задумываясь о том, что именно попросит Кроули за свою помощь. Какую ужасную вещь ему предстоит совершить? **** Он встречает Кроули лишь спустя четыре года в Тверии. Он не то, чтобы сознательно избегал его. Просто их пути не пересекались. Азирафаэль хочет знать, что именно должен за помощь. Но еще больше ему хочется понять как. Как ему удалось убедить того юношу, имени которого Азирафаэль уже не помнит. — Все просто, — отвечает Кроули, даже не подумав поставить какие-то условия, отвечает спокойно, будто бы ему просто приятно общаться с ним, — я показал ему, зачем он здесь. Показал ему мир и людей: что есть люди и что есть любовь. Объяснил ему, что такое настоящая любовь, и сколько всего из-за нее в мире делают ужасного и прекрасного. Объяснил, чего он лишает себя и ту девчонку. Он сам сделал свой выбор. Он выбрал людей. Азирафаэлю кажется, что тот что-то недоговаривает, но он никак не может понять, что же именно. Кроме того, демонам положено лгать, и Кроули просто не может сдержать в себе эту часть своей натуры. Кроме того, Азирафаэль не может не радоваться тому, что Кроули ничего не просит взамен своей услуги. Они просто лежат у моря с кувшином вина, вдвоем и говорят обо всем и ни о чем, глядя на звезды. Вода перед ними сияет. Азирафаэль забывает спросить Кроули, а чем вообще так важен этот мальчик. Он понимает это сам через двенадцать лет. **** — Ты разве его не помнишь? — Кроули кивает на человека на кресте. Азирафаэль растерянно качает головой. Их слишком много в последнее время тут. Людей. Всех невозможно запомнить, даже узнать уже не получается. Раньше его расстраивало это, сейчас он почти привык. Люди неожиданно научились оставлять после себя следы, нечто действительно потрясающее. Книги. Азирафаэль буквально восхищен ими. Люди таким образом практически приблизились к бессмертию. Если бы только они не старались уничтожать, то прекрасное, что создают… — То одолжение, — продолжает Кроули терпеливо, — это был он. Азирафаэль никак не может вспомнить о каком одолжении идет речь. Он смотрит на Кроули растерянно, но в голове почему-то только Александрия, пепел и гарь. — Ты не помнишь, ангел, верно? — повторяет Кроули удивительно ровным голосом. Азирафаэль выбрасывает из головы прекрасную библиотеку и потерянные книги. Внимательно смотрит на Кроули. — Иешуа. Небеса запрещали ему жениться. Ты не смог его убедить, — складывается впечатление, что этот человек был важен для Кроули, иначе зачем бы он так стремился о нем поговорить?  — Ох, ну, конечно… Бедняжка, он же за всю жизнь ничего и не увидел, — искренне сочувствует Азирафаэль. И да, наконец он понимает, чем так важен был тот ребенок. — Ты уверен, ангел? — переспрашивает Кроули. И его глаза абсолютно нечитаемы.  — Я имею в виду… Ну знаешь, — Азирафаэль теряется, не зная, как объяснить, — чувственная сторона любви. — Любовь порой находит очень странные пути, — замечает Кроули будто невпопад и снова переводит взгляд на человека на кресте. Азирафаэль пожимает плечами. — Я пойду, поищу таверну, — говорит он Кроули с намеком. Тот кивает в ответ и не трогается с места. Его волосы шевелятся на ветру, словно золотые змеи. — Ты со мной? — уточняет Азирафаэль, предполагая, что Кроули по какой-то причине стесняется идти с ним без явного приглашения. К его удивлению тот отказывается. — Кто-то должен остаться до конца, — говорит он туманно, и действительно остается, несмотря на палящее солнце. И даже несмотря на пришедшую вслед за солнцем грозу Азирафаэлю кажется это немного странным. И совершенно не демоническим.