И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Аня!... Откуда ты?... - Штольман довольно неуклюже, но быстро поднялся на ноги. - Имею счастье жить здесь... - негромко мелодично прозвучал ответ. - Ночь... же... - неожиданно для самого себя он сделал пару шагов назад. - Именно... ночь... - она приблизилась. - Темнота и пустота разверзлись передо мной... - её глаза, словно погаснув изнутри, смотрели на него. - Аня!... - на последних словах он словно ощутил тот холодящий душу ужас одиночества... в застенках тюрьмы... хамски ворвавшийся в их жизни однажды... - А сейчас... сейчас я сам... сам! - его взгляд обжигал... - Ты нужна мне! - словно ответом на невысказанные, неозвученные вопросы прозвучали слова. - Я с тобой... - безоговорочно сказала Анна.       Ему стоило только протянуть руки... Сдерживаемая страсть и внутренняя борьба последних дней образовали тандем... Его руки, губы спеленали желанное тело в кокон... Стол, возникший на их пути, стал надёжной опорой: он подсадил её, возвысившись меж разведённых бёдер.       Прохладой охватывал ночной воздух медленно открывавшиеся лодыжки, коленки... Мурашки уже опережали, поднимавшуюся вверх ткань... Дрожь, зародившаяся где-то в кончиках пальцев, следуя снизу, вырвалась призывом: - Яков! - Ты нужна мне! - одновременно со словами тёплая ладонь накрыла приоткрывшийся лобок: его пальцы уверенно скользнули вглубь заветной складочки.       Повинуясь инстинкту, Анна подалась навстречу смелой ласки мужа: её нога взлетела вверх, отклонившись коленом наружу и пяткой оперевшись о стол. - Аня! - он стонал от напряжения: её руки цепко держались за его шею, её губы шептали и ласкали его, он же наслаждался влажностью, мягкостью своих погружений, испытывая безграничное возбуждение от ласк наливавшегося влагалища. - Я хочу... чтобы ты кончила...       Её бёдра вторили заданному ритму - вперёд-назад... Замерев на погружённых пальцах, тело содрогнулось под действием спазмов, следовавших один за другим: его большой палец кружил по набухшему клитору. - Люблю... люблю тебя... - Штольман растворился в её эмоциональной концовке: - Яков!... Яков!... Яков!... - это можно было слушать вечно.       Оглушённый, он пропустил момент наступления: когда пальчики прошлись по границе ткани и тела на талии, последовало его возвращение в реальность, и только для того, чтобы самому унестись в запредельный мир...       Халат, освобождённый от кушака, свободно свисал, усиливая камерность происходящего. Её руки скользили неторопливо по напряжённому телу, будто для отдыха, задерживаясь на ягодицах, всё ещё сокрытых тканью. Поддерживая друг друга, они соприкоснулись лбами... - Как ты красив!... - Аня любовалась мужем.       Он же, прикрыв глаза, наслаждался её неспешностью, восторженностью, нежностью... Ощутив, упавшую к ногам ткань, и услышав признание, Яков замер в предвкушении... Не выдержав промедления, он взглянул: она непринуждённо лизнула ладонь, лишив его возможности дышать. - Аня!... – обнимая и целуя обращённое к нему лицо, он отдался в искусные руки… - Аня! – призывно раздалось имя. - Я с тобой… - и на сокровенное признание горячие струи полыхнули по обнажённому телу.       Штольман прижимал к себе своё сокровище, наполняясь силой, энергией, чувствами… Как вдруг, в один голос, глаза в глаза, прозвучало: - Алекс…