И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Неуютно... страшно... - Аня водила пальчиком по лицу кемарившего мужа, - что год назад я и представить не могла... - она коснулась губами его кончика носа... уголков глаз... - я и не мечтала... больше... - щекой она потёрлась о его зашершавившуюся... одной... другой... и прильнула к его губам, покусывая своими, и ловя спокойное дыхание любимого.       Яков разрывался меж двух желаний: накинуться на неё или продлить минуты откровений, позволявших насладиться нежными признаниями, прикосновениями... Пока победа была за вторым, но он уже чувствовал, как закипала его кровь... - Ах! Яков... - она чувственно преображалась под его жгучим напором...       Не покидая напитанного собой лона, он увлёк её лечь набок, наслаждаясь соприкосновением двух разгорячённых тел, и испытывая удовольствие от неспешных, растянутых во времени, движений внутри неё... - Яков... - с придыханием произносила она каждый раз любимое имя, не давая возможности унять возбуждение, вдавливаясь мягкими ягодицами в чресла мужа... - Анечка... - уже на выходе из комнаты Яков неожиданно остановил её, - прости меня... за ненасытное желание, - он осыпал нежные пальчики поцелуями, - но мне тебя всегда мало... - Я люблю тебя... - она купалась в его глазах: тёмно очерченная радужка сдерживала бушевавшие серо-зеленоватые всплески притесняемые увеличенным зрачком. - Ты мой! - Анна невесомо коснулась обозначившихся морщинок, свидетельствовавших о беспокойстве мужа. - И ты меня прости, - она невинно его поцеловала. - Сегодня - прощённое воскресенье, - последовал ответ на немой вопрос в глазах. - Доброе утро! - эмоционально поприветствовала вошедших хозяйка дома. - Я уже собиралась узнавать, всё ли у вас в порядке?!       Штольманы переглянулись и улыбнулись, зная о привычке Марии Тимофеевны заходить без стука. - Надо напомнить маме, что я замужем, - подумала Анна. - Когда-нибудь у нас будет свой дом, и тогда держись моя любимая жена! - рассуждал Яков. - У нас сегодня гости к обеду, - появился из кабинета Виктор Иванович. - Александр Францевич прислал записку, и я ответил согласием. - Я очень рада! - обрадовалась Анна. - Нюх, думаю, меня не подводит, - ещё не появившись, изрёк Миронов младший. - Смотря что, Вы учуяли! - нашлась Мария Тимофеевна. - Блины! - появился с указующим вверх жестом дядюшка. - Всё практикуетесь, Пётр Иванович? - наклонив голову, приветствовал родственника Штольман. - Совершенствуюсь! - подыгрывая, парировал вошедший. - Прошу всех к столу, - вошла Прасковья со стопкой блинов, - ешьте на здоровье... завтра Великий пост начинается... - Аня! - возбуждённо обратился Яков, догнав жену на аллее парка. - Со спины не заметно, что ты беременна! Это как? - искренне удивляясь, он осмотрел её с ног до головы. - Так бывает, - расхохоталась она, умиляясь растерянному виду главы семейства. - Внешний вид женщины зависит от расположения плода и многих особенностей, - взяв под руку мужа, Анна приблизилась к нему ближе, и словно делясь сокровенным, продолжила, - а в народе есть примета, что такой живот говорит о рождении мальчика... сына... - Аня! - они остановились, и он нежно-нежно поцеловал жену, приобняв за плечи, и наслаждаясь округлостью под своей ладонью. - Дорогие мои друзья, - взял слово Александр Францевич, обед плавно перешёл в чаепитие в гостиной, затем время потекло в мужской беседе в кабинете под рюмочку коньяка, потом было принято решение подышать свежим морозным воздухом... и так степенно наступил воскресный ужин. - Я безмерно счастлив, что могу так к вам обращаться. Я прошу у вас прощения... - за столом воцарилась благоговейная тишина, все почувствовали наступление откровения, - прощения за то, что чуть не разрушил счастье дорогих для меня людей, - он шумно вздохнул и продолжил. - Я действительно был военным врачом, давно, в Турецкую кампанию. Мы победили в ней, но не все этапы были легки, особенно не просто пришлось под Плевной. Многие тогда видели причину в том, что командовал войсками неопытный брат императора Николай Николаевич... В июле 1877 было много раненых... - Вы воевали со Скобелевым! - с восхищением выдохнул Виктор Иванович. - И с Тотлебеном! - поддержал тестя зять, и они со знанием дела переглянулись. - Да, - погрузившись, по-видимому, в воспоминания продолжил доктор, словно и не заметив вмешательства, - наравне с ними воевали и другие замечательные люди... Одного из них мне удалось спасти... Он был безнадёжен, но по нему так убивалась жена, что ни я, ни раненый не могли её подвести... - Александр Францевич тяжело вздохнул, и Анне показалось, что за стёклами очков мелькнул непривычный блеск, она в поисках поддержки, и предчувствуя что-то, положила ладонь на колено мужа, где сразу же была окутана теплом сильной руки, а говоривший, взяв в руки салфетку и покручивая её, продолжил, - он выздоровел, а я заболел... Моё сердце навсегда осталось там, под Плевной... На память... и на воспоминания... мне остался пистолет, подаренный со словами, берегите себя и всё, что Вам дорого... Этой зимой я впервые воспользовался подарком...