И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Я хочу есть... Яков, я очень часто хочу есть! - с каким-то сожалением прозвучала последняя фраза. - Родная моя... У здорового человека - здоровый аппетит, - успокаивающе молвил он шёпотом, спрятав свой скрип, в то время как любовался ею: она лежала в изгибе его руки, со спины поддерживаемая им, представ его взору вся - нагая, открытая, соблазнительная: свет лившийся из окна выхватывал милые его сердцу пальчики... белоснежные бёдра... округлившийся живот... полные груди, с темневшими ореолами и оформившимися сосками, возможно, это сотворил воздух, остужавший их разгорячённые тела, а может лёгкое возбуждение, как у него самого, ощущавшееся приятной тяжестью в чреслах. - Я становлюсь большой! - и она потянула одеяло. - Не надо... - он успел её остановить. - Ты - прекрасна! Ты - совершенна! - а после жадно приник к приоткрытым губам.       Тихое урчание прервало интимность момента. - Идём! - пряча улыбку, он перемахнул через жену, и протянул к ней руку. - А как же... ты? - она слегка запнулась, потому что в очередной раз поразилась, с какой непринуждённостью он источал силу, свободу, мужественность... - Я с тобой! - Яков упивался её восторженным обожающим взором. - Я не об этом... - Анна встала по направлению к одежде. - А я... - он не дал ей и шага сделать, обнял, прижав к себе, и прижимаясь сам... - именно об этом - мы вместе... и навсегда! А сейчас мы идём есть! - Вот так встреча! - удивлённо радостно воскликнул, если так можно сказать, Штольман. - Яков Платонович, Анна Викторовна! - приветствовал ночной гость вошедших на кухню. - А голос рекомендую поберечь, хоть на лицо и явное улучшение. - А Вы как здесь? - уголки губ приподнялись, и искрящийся взгляд серо-зелёных глаз словно подтрунивал над собеседником. - Думаю, так же как и вы... перекусить, - и негромкий хохоток сорвался с мужских уст. - Да вот, Антон Павлович, аппетит разыгрался, а Аня меня не отпустила одного, - нашёлся Штольман, видя смущение жены. - Позвольте, я накрою, - с благодарностью, светившейся в глазах, Анна в мгновение ока подготовила стол к полуночному перекусу, после чего они втроём в охотку трапезничали да вспоминали приятные мгновения. - Уж, не знаю, что вам мешает спать, - без задней мысли продолжил Чехов, непроизвольно вызвав смущение на лице Анны, - а меня не отпускали эти строчки, стихи... - и писатель словно исчез из их компании. - Антон Павлович! - справившись с эмоциями, Анна вернула собеседника в действительность: - Да! - А что в них так привлекает Ваше внимание? - с любопытством поинтересовалась она. - Понимаете, в них явно говорится не о том, о чём сами слова, - и Чехов внимательно посмотрел на семейную пару перед ним. - Антон Павлович, - в разговор вступил Яков, - эти стихи из давно минувших дней, - и писатель уточнив, поднял указательный палец, и несколько раз махнув им назад, получил утвердительный кивок. - Эти стихи - шифр... - на локоть мужа легла ладонь жены: - Позволь я, - и в знак одобрения, его тёплая рука накрыла её миниатюрную ручку.       Чехов неоднозначно относившийся к супружеству вообще, с первого дня знакомства с сидевшей перед ним парой, чувствовал, что они другие, не особенные, а именно другие: - Потому, став мужем и женой, они сохранили свою непохожесть, - подумалось ему, можно сказать, он любовался ими, их жестами по отношению друг к другу, их пониманием друг друга.       Несмотря на параллельные мысли, писатель очень внимательно выслушал поведанное Анной, с редкими комментариями мужа. После наступила тишина, каждому потребовалось время, чтобы сосредоточиться на реальности. - Вы знаете, - первым заговорил Чехов, - я погрузился бы в это, как в увлекательную историю, если бы не знал вас, - он многозначительно посмотрел на сидевших с ним, - но волею судьбы явился и участником происходящего, - его взгляд устремился на Анну, - теперь, после того, как я услышал ещё несколько стихотворений из той синей тетради, я уверен: у последнего, приснившегося Вам, Анна Викторовна, стихотворения - другой автор, не автор стихотворений из синей тетради!