И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Может она пошла прогуляться? - дребезжащим голосом предположила Мария Тимофеевна. - Маша! - резким возгласом Виктор Иванович пытался остановить поток нелепых предположений жены. - Ну... или к кому-то в гости? - ею была выдвинута следующая версия. - К кому? - не церемонясь, воззрился деверь на невестку. - Что Вы сидите, Яков Платонович? - истерично выкрикнула Мария Тимофеевна, сделав пару шагов в направлении зятя, опустившегося на кушетку, как только стало понятно, что Анна исчезла: он сидел, уперев голову в согнутые в локтях руки, до боли вдавившиеся в колени.       Она замерла, как вкопанная, встретив, поднятый на неё взгляд. Оба Мироновых, не выпускавшие её из виду, мгновенно воззрились на Штольмана: весь его облик походил на притаившегося хищника, почуявшего запах схватки, в которой на кону стояла жизнь! - Яков... - со слезами прошептала Мария Тимофеевна.       Сердце мужа не выдержало, и он сгрёб её в объятия, дав возможность разрыдаться, и тем самым восстановить бессловесную атмосферу в гостиной.       Прошло некоторое время, когда Пётр Иванович заметил, будто Штольман стряхивает с себя нечто, мотнув головой несколько раз: - Яков Платонович? - Я схожу с ума... - мелькнула мысль параллельно с видениями той самой, первой их ночи, в гостинице, внезапно, не к месту, нахлынувшими на него.       Вдруг на дорогие ему воспоминания наслоились слова, недавние, произнесённые Анной, пусть и в бессознательном состоянии: - Всё закончится там, где и началось... - К месту... Я знаю, где искать! - Яков рванул с места, выбросив на ходу, - Пётр Иванович, Вы со мной, Виктор Иванович, привезите Александра Францевича в гостиницу.       Штольман ворвался в гостиницу и перелетая через ступени взлетел на второй этаж, чуть не сбив на меж этажной площадке спускавшуюся даму, но успев кинуть на ходу: - Прошу извинить! Благодарю!       У двери он замер: - А если ошибся... А дверь? С ней возникнет возня... А... если, если, если...       Он взялся за ручку, и дверь поддалась...       В номере была кромешная темень. Он, словно бестелесное существо, исчез во мраке. - В первом помещении никого, - с замиранием сердца Яков проник в смежную комнату: луна подсветила краешек окна, но и этого оказалось достаточно, чтобы выхватить из темноты дорогую сердцу картину - разметавшиеся волосы на подушке. - Никого, - завершив осмотр, он опустился на колени у кровати, приблизив лицо к ней, и буквально на нюх оценивая ситуацию. - Жива! Нашёл! Успел! - сердце выпрыгивало из груди, он позволил себе сесть, прислонившись спиной к кровати и восстановить дыхание. - В целом, с Анной Викторовной, всё в порядке, не считая её сна, - разговор шёл при приглушённом свете в номере, в уже дважды судьбоносном номере. - Александр Францевич, останетесь на ночь с нами... в доме? - спросил Штольман, не сводя глаз с Анны. - Да, конечно! - эмоционально ответил доктор Милц.       Яков весь путь, от кровати до кровати, держа на руках бесценный груз, ловил её дыхание. - Их дыхание... - он заулыбался возникшей мысли, напряжение отпускало свой хват.       В доме воцарилась тишина, но до покоя предстояло ещё дожить. Ночь окончательно вступила в свои права, пряча под своим покровом взгляд враждебных глаз, устремлённых на особняк на Царицынской, 5.