И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Аннет, мы уехали, - дядюшка чувствовал беспокойство племянницы, но не понимал причины, перебрав в голове их целое множество, способных затушить огонёк в любимых глазах. - До утра, - последовало коротко.       Из разговоров Штольман узнал, что Мироновы всегда посещали ночную рождественскую службу. В этом году новоиспечённое семейство Штольман осталось дома по вполне понятным обстоятельствам, но Яков знал истинную причину: Аня не останавливалась в своих переживаниях по поводу отсутствовавших шевелений.       Оставшись одни, они уютно расположились в гостиной, полностью заняв диван, и наслаждаясь игрой огня в камине. Анна очень любила в подобные моменты, поглаживать шевелюру мужа, но сегодня сама устроила свою голову на его коленях, иногда прикрывая глаза, забываясь от невинной ласки.       Они неспешно делились своими воспоминаниями. Яков особенно желал разговорить жену о подарках, ожидаемых ею в прошлые годы, и возможно не полученных. - Мы вместе... - она слегка поменяв позу, улеглась на спину, и устремила на мужа свои бездонные с бликами тревожности глаза. Яков не устоял, и склонившись, приник к приоткрытым губам. - Сейчас для меня лучшим подарком может стать его отклик... - её руки обхватили живот, даже в лежачем положении уже осязаемый. - В Рождество всё возможно... - его свободная рука легла поверх её, и буквально тут же Анна дёрнулась под ним, как от испуга. - Тяжело? Что-то случилось? Больно? - он весь напрягся. - Нет-нет, - она поспешно заверила его, - просто... - она не успела договорить, как снова содрогнулась под его рукой. - Аня, родная моя, что происходит? - поддержав её голову, и подложив под неё подушку, он встал и опустился у дивана на колени, на него смотрели совершенно другие глаза. - Яков... - она прошептала его имя. - Аня! - тревога плескалась через края. - Наше... Чудо свершилось... - она продолжала шептать, словно боялась спугнуть что-то очень нерешительное, неосязаемое.       Штольман вернул руку на живот, боясь высказать вслух свою догадку.       Сколько времени они провели у огня, наслаждаясь окутавшим их спокойствием, неизвестно: ведь недаром говорят, счастливые часов не наблюдают. Только когда окончательно замерла её рука в его вихрах, он понял, что пора перебраться в спальню.       Утром потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, как она оказалась на кровати в дневной одежде, и почему так легко на душе. - Яков... С праздником... - её глаза излучали счастье. - С праздником, любимые мои... - и его ладонь накрыла её живот.       День состоялся безгранично насыщенным: разговоры, ломившийся стол от яств, гости, гуляние, и... поздравления, пожелания. Закрыв за собой дверь они с упоением окунулись в обступившую их тишину. - Я в душ, - шепнул Яков, ощущая крамольным говорить в полный голос.       Он задержался, откладывая бумаги, и на звук открывшейся двери обернулся не сразу. - Ань... - имя осталось недосказанным на его губах.       По комнате нерешительно двигалась нимфа, облачённая лишь в пелену своих волос: они ниспадали завесой, не способной скрыть красоту белоснежного тела, но интригующей: то здесь, то там, скрывая от взгляда полноту картины. - Видение... Сказочное... Всего два шага назад она была так стеснительна, а сейчас... - Яков отметил изменившийся взгляд, лёгкую улыбку, закравшуюся в уголки губ, и свободу движений... - Он терпелив, судя по тому, что я слышу и слышала от мамы, папы, Яков - очень терпелив ко мне, - Анна заканчивала водные процедуры. - Дядя... дядюшка... - с теплотой подумала она. - Но это совсем другое! А Яков со мной бок о бок, - последняя мысль вызвала приятное томление, с прищуром она взяла ночную сорочку и неожиданно для самой себя положила обратно. Анна, как можно тише, вошла в комнату, - занят... поворачивается... - она насторожилась: он не договорил её имя; рискнула посмотреть на него и встретилась с его взглядом: жадным, страстным, поглощающим... - Владычица... - он млел от нарастающего желания, от осознания своей зависимости от неё, сочетающей в себе непосредственность и искусность женщины, щедро одарённой природой, - безумный коктейль... - Яков вбирал её в себя глазами, остро желая откинуть волосы за плечи, - это я безумный! - Как он красив! - скользя по нему взглядом, она зацепилась за него: натянувшаяся ткань явно сдерживала его; ведомая природой она подняла руки, убирая волосы в узел и подставляя себя ему. - Пытка... сладостная пытка... - он откинулся на высокую подушку, созерцая её из под опущенных век.       Анна опустилась на колени у изножья кровати. Яков гипнотизируя её и мечтая о соприкосновении, приглашающе раскинул ноги. Она двинулась навстречу ему и он замер, буквально забыв, как дышать: её губы коснулись открытой кожи по низу одной брючины, затем второй, электрические импульсы побежали по телу... После того, как он шумно захватил воздух, на него устремился взгляд, наполненный желанием... Он приближался, сопровождаемый поцелуями вдоль его ног... поверх штанов... Две проложенные дорожки соединились там, где ткань рвалась от натяжения! Её губы, язычок поверх ткани ласкали его, в то время как нежные пальчики справлялись с завязками пижамных штанов. Яков ощутил соприкосновение с воздухом от собственного движения взметнувшегося органа, и в то же мгновение сменившееся тёплым влажным захватом её губ... Её слух усладил то ли рык, то ли рёв, на излёте завершившийся призывом: - Аня!...       Она послушно поднялась к нему... Они разговаривали глазами, в то время как пальцы каждого дарили друг другу безумные ласки: он не сдерживаясь отвечал на её скользящие движения, сам же настойчиво лаская клитор.       Он изнывал от желания, от невыносимой потребности обладания ею, но ждал... - Яков! - прозвучал призыв.       Он уложил её на спину, раскрыв своему жадному и жаждущему взгляду её святая святых, и испил наполнившиеся соки. - Яков! - она звала его, открыто двигая бёдрами, не давая усомниться в своём желании, он вошёл, не давая возможности опомниться, унося за собой.       Он навис над ней, словно священнодействуя. Комната наполнилась нежными стонами, завершившимися ярким всплеском: - Яков! - и он отпустил себя, соединившись с ней в трепете, поглотивших их импульсов.