И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Надо же... мы опять уснули... голыми! - на душе было ясно, Анна улыбнувшись и прикрыв глаза, окунулась в чувственные мгновения ночи: крепкое красивое рельефное тело мужа, как она любит касаться его, исследовать его, любоваться им... В ответ - его пожирающий взгляд, затуманенный страстью, пристально следящий за каждым её движением... - А если бы мама зашла?... - вдруг возникшая мысль, была сиюминутно задвинута на задворки сознания. - Я сама скоро стану мамой... - и рука непроизвольно легла на увеличившийся живот. - Ты о чём думаешь? - тёплая рука мужа накрыла область меж пупком и дразнящими кучерявыми волосками. - Мы опять без одежды, - хихикнув, Аня озвучила свои мысли. - И это чудесно... - Яков расширил поглаживающие движения. - Нам пора вставать... - сбиваясь в дыхании, напомнила Аня. - Я уже... - и он прижался к полным мягким ягодицам налитым собой. - Яков... - она не в силах была сопротивляться разбуженному желанию: заведённая назад рука уже наслаждалась округлостью яичек. - Аня... - Яков непринуждённо заскользил меж полушарий, млея от неспешных ласк: перекатываемая им налитая горошинка вызвала его же непроизвольный призыв, - Аня! - Что? - дразнящий вопрос слегка замаскировал сдерживаемые ею стоны. - Вот что! - он заполнил её собой и... затих в ней, пока не раздался молящий шёпот: - Яков... - и она несмело открыла для обоих новые мгновения наслаждения, насаживаясь на твердыню внутри себя.       Пульсация захватила обоих, и комната вобрала в себя раздавшиеся в унисон звуки. - Откуда ты такая? - вопрос - риторический, которым Яков задавался всякий раз, как только Аня открывалась для него новой своей гранью. - Соблазнительница... - Ты уже спрашивал меня, - снова хихикнув, Аня выгнулась, вдавившись в него ягодицами, чем вызвала его приглушённый стон, он ещё не покинул её, и упиваясь гостеприимством, не заметил, что обозначил свой интерес вслух. - Да... спрашивал, - и Штольман отчётливо вспомнил далёкий поздний вечер в своём кабинете следователя... юную барышню, проявлявшую особый интерес к его прошлому... и его признания... умная... красивая... образованная... ещё и медиум... - Чувственная! - добавил он вслух к своим воспоминаниям. - Но загадка осталась загадкой... - он обхватил её рукой под пока запретной для ласк грудью, и несколько раз двинул бёдрами, услаждая слух звуками погружения в наполненное соками влагалище. - Только ты теперь Моя... загадка! - Твоя... - Анна взяла ладонь мужа в свои и поцеловала каждый пальчик. - Пойдём в ванную... - Яков ощутил прилив новой обжигающей волны, и возложил надежду на воду, что она позволит унять жар.       Стоя же под струями воды, Штольман был повержен откровением жены, которая на интерес мужа к её ночному перевоплощению, искренне грозно ответила: - Яков Платонович, я хочу, чтобы у Вас даже намёка на мысль не возникло о том, как хорошо, наверное, двое Наших друзей посетили заведение Мадам! - Аня! - восхищённо и удивлённо он сверху вниз смотрел на вмиг потемневший взгляд. - Я люблю тебя... - безапелляционно шепнула она, и Яков, преисполненный чувств, приник к припухшим губам, в то время, как нежные ладошки уже будоражили его кровь.       Он затаил дыхание, когда Анна, найдя опору в его ладонях, опустилась перед ним на колени, и затем жадно смотрел на ласки, наполнявшие его силой, в скором времени толчками излившейся на белоснежную грудь. - Аня! - Яков вдруг остановил её, они только вышли в коридор, направляясь в столовую, и заглянув в глаза, сказал, - ты - моя, всегда моя! И... я безгранично счастлив, что ты выбрала меня, - он взял её руку в свою и, переплетя пальцы, повёл завтракать. - Выбрала... - протянула Анна, и он сразу понял, что сейчас ему прилетит, - но как долго Вы, Яков Платонович, сопротивлялись! - Кто старое помянет, тому глаз вон, - пряча улыбку, муж перехватил её руку и придержал у себя на предплечье, поглаживая. - А кто забудет, тому оба, - за юмором, за живостью, за лёгкостью жены он чувствовал сколько ей пришлось пережить. - Яков! - её зов поддерживал в нём жизнь в самые тяжелейшие моменты, выпавших испытаний. - Яков... - только сейчас это не было галлюцинацией, она была здесь, рядом... - Я люблю тебя, - море чувств плескалось в его глазах.       Бок о бок они предстали пред ясные очи хозяйки дома. - Доброе утро, мама! Доброе утро, Мария Тимофеевна! - приветствовали вошедшие. - Доброе!? - интонация ответа сообщала о многом. - Доброе! - раздалось из приоткрытой двери кабинета. - Доброе утро! - появился Виктор Иванович и послал многозначительный взгляд зятю. - А Вы, Яков Платонович, знаете где ночевали... - Мария Тимофеевна, по-видимому, внутри себя вела ожесточённую борьбу, - эти гулёны?!- такой тон в своё время заслужил Пётр Иванович, но в этот раз он достался и гостю. - Мама, даже я знаю где! - ответила дочь, опережая мужа, поймав при этом перегляд самых дорогих для неё мужчин. - Аня! - повышался эмоциональный градус. - Что мама?! Маша! - параллельно возмутились отец с дочерью. - Мои дорогие, позвольте заметить, что сейчас идёт речь о двух взрослых мужчинах, способных принимать решения и нести за них ответственность, - спокойно включился в разговор Штольман, - надо отметить - о свободных мужчинах. - Не уверена! - выдала Мария Тимофеевна. - В чём?! - удивлению присутствовавших не было предела. - Скорее, в ком! - уточнение свидетельствовало о том, что комментарий Якова, она уже не услышала, поддавшись бушующим эмоциям. - Предлагаю, всем заняться своими делами. Но сначала - завтрак! - Виктор Иванович по-хозяйски перевёл течение утра в привычное русло. - Дядя, я не это имела в виду! - приветствовала Анна, появившегося после обеда в столовой Петра Ивановича. - Аннет... - философски и любя было начал дядюшка, - знаешь, дорогая, а мужчине именно это иногда и помогает, - неожиданно сменив лад заключил родственник, доставая из закромов графинчик с янтарной жидкостью.       Анна отвлеклась на сказанное дядей, и вспомнив ночь, не стала спорить. - Тааак! - не терявший ни при каких обстоятельствах нюх, дядюшка хитро улыбнулся.       Желая сменить тему, и искренне переживая за гостя, Аня поинтересовалась: - А как Антон Павлович? Дядя, он ещё не выходил. - Я был у него, - Пётр Иванович удобно расположился за столом, и приступая к завтраку-обеду, после пропущенной через жаждущий организм первой рюмке, всем своим видом выражал готовность поболтать с племянницей. - Я могу с полной уверенностью сообщить, что наш дорогой друг... - замолчав, он уставился на тарелку. - Дядя?! - искренне переживая за Чехова, Анна надавила на родственника. - Да? Ах, да... Наш друг здоров! - и всем видом демонстрируя свою причастность к этому событию, добавил, - и я горд, что имею к этому отношение, и его взгляд снова остановился на еде. - Ты как себя чувствуешь? - спросила племянница. - Аннет, с сегодняшнего дня я больше не люблю котлеты! - и внезапный тихий смех сотряс Миронова младшего. Недоумение, читавшееся на лице Анны, и их откровенные в определённой степени отношения, подтолкнули его поделиться причиной своего веселья. - Изменившая женщина — это большая холодная котлета, которую не хочется трогать, потому что её держал в руках кто-то другой. - Дядя!... - её удивила не прямолинейность родственника, а несвойственная дядюшке краткость и точность изречения, ведь она знала его любовь к тирадам. - Это не я, - с сожалением подтвердил её сомнения Пётр Иванович, - это изрёк Антон Павлович. - Мы и подумать не могли, что он в это время переживал личную трагедию, - делилась Анна перед ужином с вернувшимся со службы мужем. - Он так виртуозно прятал свои думы... А мы... Мы были поглощены собой, своим счастьем, - она выплёскивала муки совести, одолевавшие её весь день. - Аня... - он привлёк её к себе, - а ты не допускаешь мысли, что, возможно, его вовлеченность в нашу ситуацию, помогла ему, хотя, вернее, помогала, справляться с его жизненной ситуацией? - Яков... - она потёрлась виском о щёку мужа, вдыхая его аромат, - сходи к Антону Павловичу, он весь день в комнате, дядя был у него, но... Ты позови его к ужину!       Вечер в доме Мироновых сложился по семейному уютным: приятная компания, вкусная еда, ощущаемое рождественское настроение, появившееся благодаря дневным стараниям мамы с дочерью, украсивших дом в преддверии праздника, неспешные беседы, и любимая писателем игра домино.       Яков наполнялся умиротворением, охватившим, впрочем, всех обитателей дома на Царицынской. Аня мгновенно уснула, найдя успокоение, после дневных дум, уткнувшись ему в подмышку. Комнату подсвечивал ночник приглушённым жёлтым светом, и на душе разливалось тепло. - Я - счастлив... У меня есть ты... - он не удержался и коснулся губами пушистых волос, разметавшихся по его руке и подушке, и тут же поправился, - у меня есть вы... - его ладонь легла на талию, - там, внутри тебя, произошло волшебство, в какое-то мгновение ты приняла меня, впитала моё семя, и зародилась жизнь... - мысли сменяли одна другую, принося с собой покой и сон.