И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

- Яков Платонович, очень жду Вас! - хозяин кабинета поднялся на встречу вошедшему, блеск в глазах, излишняя двигательная активность, выдавали его эмоциональное возбуждение.       Вот уже как три недели утренний маршрут Штольмана был неизменным: от набережной реки Мойки до набережной реки Фонтанки, от квартиры до рабочего кабинета Варфоломеева. - Ляодунский полуостров взят японцами. 21 ноября они заняли Порт-Артур, второй по значимости порт Китая, - пройдясь по кабинету, Пётр Александрович сел напротив Штольмана, хранившего молчание. - У России Порт-Артур тоже вызывал определённый интерес. Есть все основания полагать, что в ближайшем будущем или даже в наступившем сегодня геополитическое противостояние Англии и России, в том числе и разведывательно-дипломатическое, наберёт обороты. - В данном случае я буду этому только рад, - резюмировал Штольман.       Дни в Петербурге были перенасыщены многообразием: ежедневные визиты на Фонтанку, встречи с Вэйжем, посещение ювелирной мастерской господина Бернса, рестораны, театры, рауты... Всё во благо поставленной цели: быть на виду, быть доступным. Но никаких обращений не поступало. - Может Пётр Александрович ошибся в своих выводах... - Штольман остановился, осознавая возникшую мысль.       Колокольный звон вывел его из задумчивости. - А может и не ошибся... - статский советник осмотрелся по сторонам.       Именно здесь, на Конюшенной площади, ему несколько дней назад показалось, что за ним следят. В последующие дни с того момента Яков чередовал маршруты, возвращаясь домой. И вот сейчас возникло то же ощущение. Взгляд ни за что не зацепился: экипажи, ожидавшие своих пассажиров, или скорее пассажирок, приехавших на службу, да несколько праздно прогуливающихся пар, полностью погружённых в свои беседы. - Расскажу завтра Варфоломееву, пусть приставит за мной майора Шилова, - и Штольман переключился на вечерние планы.       Яков был приглашён на очередной ужин, его очень расстраивало, что там будет достаточное количество людей из общего прошлого. А это означало, что могут всплыть какие-либо воспоминания, события, да и сами люди, которых хотелось бы оставить навсегда в минувшем.       Лишь открыв дверь, Яков сразу уловил дразнящие ароматы: он уловил мюнхенские колбаски и булочки с корицей. - Фрау Мэдхен... - с нежностью и благодарностью подумал он о незаменимой домоуправительнице.       Штольман иногда позволял себе дневной отдых, учитывая, что вечерняя, а иногда и ночная жизнь заканчивалась за полночь. Он кидался на кровать и погружался в воспоминания о летнем пребывании в Петербурге. С ней! С Аней! С его женой! Память одаривала его очень реалистичными картинами, дразня подробностями. Яков заметил, что в такие минуты он непроизвольно тянулся к кольцу, и покрутив его, нащупав камень подушечками пальцев, голод, охватывавший его, притуплялся, и им овладевал спасительный сон.       Яков вошёл в квартиру и сразу понял, что он не один. Слившись со стеной, потянулся за оружием, но в то же мгновение, словно молния, что-то сверкнуло перед глазами. И он почувствовал, как земля уходит из под ног. - Что за вонь! - пробивалась мысль сквозь шум в голове.       Он смог открыть глаза, огляделся. - Квартира... Моя квартира... - и в следующий миг, пронзающее имя, - Жан?!