И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

      Утро наступившего дня осталось незамеченным молодой семьёй. Яков, проснувшись на зорьке, напомнил себе о законном выходном, и прижав своё сокровище к себе, погрузился в утреннюю дремоту. - Я голая? Хм, а как же может быть иначе... Зачем тогда вообще надевать сорочку? ... Мне просто очень нравится, когда Яков её снимает... - мысли Анны проснулись раньше, чем она открыла глаза.       Обернувшись она поняла, что в комнате одна. И одного мгновения стало достаточно, чтобы от расслабленности не осталось и следа. Сосредоточенную, с округлившимися глазами, словно готовую к прыжку, такой её и застал муж, вошедший с ароматным кофе и лёгкими закусками, предусмотрительно приготовленными накануне фрау Мэдхен. В ту же секунду глаза жены наполнились любовью и восхищением, а поза обрела притягательность, свойственную страннице только покинувшей мир грёз.       За завтраком Анна засыпала Якова ворохом вопросов о фрау Мэдхен, о квартире, о его родителях, отвечая на которые он был вынужден постоянно выныривать из омута страсти, готового поглотить его при ярком свете дня, ведь её грудь, обнажавшаяся при любом движении, была безумно соблазнительна.       У Анны мелькнула мысль, одеть сорочку, но сама она не рискнула за ней встать, а попросить Якова не решилась, чувствуя на себе его многозначительные взгляды и купаясь в них.       Он удалился с опустевшим подносом под восхищённым взором Анны, тут же соскочившей с кровати и скрывшейся за дверью ванной комнаты. - Я люблю тебя... - Яков обняв её левой рукой, правой прижал к себе так, чтобы она получила физическое подтверждение его словам. - Я хочу тебя!       Одно мгновение и верх халата свисал с её талии прихваченный пояском. Её грудь возлежала на его ладонях, он наслаждался захватывающей их страстью. Его пальцы перекатывавшие медленно нежно её соски, вдруг сжали их, и из её уст он услышал наполненное: - Яков!       Её голова откинулась на его плечо, он наслаждался её дыханием, придерживая одной рукой за белоснежную шею, а второй проникнув за полы халата, погружался в её горячее лоно. Яков мимолётно отпустил Анну только лишь для того, чтобы ввести себя в неё, и проникая раз за разом, унести обоих на берега экстаза.       Вкусившие эмоциональный голод, неустанно нуждающиеся в тактильном общении, возвращаясь, они не отпускали друг друга. - Мы сегодня выходные! Наши планы? - Яков пристально всматривался в любимое лицо, и потому заметил промелькнувший, но не заданный вопрос. - Что-то не так? - прозвучавшая обеспокоенность в его голосе, как по волшебству открыла её глаза.       Анна невинно прильнула к его губам, и спрятавшись ему на грудь, прошептала: - Мне кажется, что я чувствую все мышцы... Я не смогу сегодня много ходить... - Прости! - Яков прижал её к себе, - я не смог остановиться... - И не надо... - не дав ему договорить, Анна завладела его ртом. - Так мы рискуем провести весь день не вылезая из кровати, - молвил Яков, воспользовавшись паузой. - А мне нравится... - прошептала Анна, выстраивая дорожку из поцелуев и миновав уже солнечное сплетение. - Аня! - и он раскинулся, отдаваясь во власть нежных губ и волшебных пальчиков. В очередной раз возвратясь в реальность, Яков чуть ли не со словом «эврика» воскликнул: - Знаю! Думаю, тебе понравится! - Что именно? - Анна ненасытно пожирала его глазами. - Хочу показать тебе Петербург! Ты увидишь его особенность! - он упивался любовью, ловя её в каждом взгляде. - Яков! Петербург! У меня вылетело из головы! Родители! - Анна вскочила, забыв о стеснительности, чему Штольман был только рад, ведь он этот момент предусмотрел. - Телеграмма им отправлена, майор позаботился, - Штольман на свои слова был завален смеющейся Анной.       Яков перехватил инициативу, зажав ногами и уложив Анну на спину. Она открылась и дала собой любоваться, пленяя его магическим соединением непосредственности и рассудительности, выдержки и страсти, здравости и чувственности. - Я люблю Вас, драгоценная моя Анна! - А я... - она едва коснулась его губ, - а я... хочу есть! - и комната наполнилась смехом.