И никакого нет смысла в жизни, кроме любви...

      В обеденное время принесли записку от дяди. «Аннет! Буду рад составить вам компанию, если вы в таковой станете нуждаться. Якову Платоновичу от меня большой привет. Уверен в вашем счастливейшем времяпрепровождении.

Пётр Миронов»

- Дядя, дядя... - ностальгирующую ноту уловил Штольман в последних словах и собственнически прижал Анну к себе, понимая, что и дядя, и племянница полны тёплых воспоминаний о, увы, прошедших днях. - Люблю тебя! - вдруг отстранившись, и заглянув в серо-зелёные глаза шепнула госпожа Штольман, - я хочу есть! - добавив голоса, следом заявила она.       Яков Платонович выбрал кафе-ресторан «Доминик» на Невском проспекте, 24. Он хорошо знал это заведение, ведь там помимо отборной кухни, можно было поиграть в бильярд, домино, шашки и шахматы, и выпить бокал вина с десертом, как в кондитерских. - Добрый вечер, Яков Платонович! - не успела Анна ещё осмотреться, как услышала приветствие, адресованное её мужу, значит, его здесь прекрасно знали. Штольман, заметив вспыхнувший огонёк в глазах жены, дождался приближения зального работника, и шепнув ему пару слов, мило взял под локоток Анну и прошёл с ней к предложенному столику. - Добрый вечер, Яков Платонович! - передразнила Анна услышанное приветствие. - Да Вас здесь отлично знают и хорошо помнят, - улыбаясь подметила она, пригубив уже поданный аперитив.       На провокационные слова, Штольман позволил себе лишь улыбнуться с лёгким наклоном головы.       По времени это был уже далеко не обед, но ещё и не ужин. Но это не помешало им насладиться мастерством поваров. - Какой замечательный столик! Отсюда всё видно! И всех! - живой ум Анны не оставался без работы. - Вы тоже это заметили! - с удовольствием прокомментировал Яков. - Шахматы? - ирония мелькнула в её глазах. - Вы же не играете? - поддержал он её. - А Вы меня научите?! - заигрывала она. - Я способная ученица! - Анна продолжала в начатом тоне. - Я это уже заметил! И надо сказать во всём! - последние слова, сказанные пониженным голосом с лёгкой хрипотцой, вызвали мурашки на её кожи, и по ней пробежала едва уловимая дрожь. - Аня, что? - тут же отреагировал Яков, не спускавший глаз с жены. - Вы... Вы не оставляете меня равнодушной, даже у всех на виду... - их взгляды встретились. - У Вас очаровательная спутница... - слова остались недосказанными, как только Штольман посмотрел на подошедшего зального.       В скором времени респектабельная молодая супружеская пара покинула приятное заведение и направилась в начало Невского проспекта. Через пару шагов Анна со вздохом повернулась к Якову, но не успев и слова вымолвить услышала: - Нет! - и он сам поразился категоричности сказанного, - без меня, пока, никуда не ходи. Пока!       В первой же арке они закрепили соглашение долгим всепроникающим поцелуем. - Вот мы и пришли! - Яков подвёл Анну к спускающимся вниз ступенькам, прямо к воде.       Рядом с набережной покачивался причал, по периметру которого шло активное движение. - Подожди! - и Яков спустился к внушительной лодке, и буквально через пару минут возвратился, широко улыбаясь. - Мы едем кататься! Ты увидишь Северную Венецию! - и от переполнявших его чувств, он приобнял её за талию, легко коснувшись виска.       Яков Платонович с самого детства неравнодушно относился к водным артериям Петербурга. Позже реки, каналы дарили ему минуты отдохновения: это, если речь шла о созерцании. А уж если удавалось по ним пройтись, то мужчина наполнялся благодатью. Ему нравилось ощущение ветра и брызг. И обретя осязаемое счастье, он хотел поделиться своими эмоциями, своим восприятием любимого города. Его выбор, как и раньше, пал на открытую лодку, чтобы быть ближе к стихии, благо этому благоприятствовала погода.       Лодочник по виду был умелый, что и подтвердилось в действии. Он разместился на банке ближе к корме так, что носовая часть была в полном распоряжении пассажиров, создавалась иллюзия уединения и единения с окружающим.       Анна разместилась на носу, напротив мужа, расположившегося на носовой банке. - Я благодарна за предупредительность с твоей стороны! Турнюр был бы здесь лишним, - и она по-детски откинулась на нос лодки, задрав подбородок.       Яков желал, чтобы Анна увидела город в самом лучшем ракурсе, поэтому не собирался перенасыщать путешествие своего рода лекциями о достопримечательностях. А тем более зная в полной мере о её жажде познания всего и вся, Яков решил довериться ситуации, и если что, ответить на заданные вопросы.       Анна смотрела во все глаза вокруг, и то и дело раздавалось: «Смотри, смотри...», «О, Яков...», «Как красиво!», «Что это?»       А он смотрел на НЕЁ: любимую, чистую, единственную.       Единственное исключение Яков сделал, когда они вошли в Мойку: он позвал её к себе на банку. - Как? - она была полна удивления. - На корточках, - он протянул руку, сам оседлав банку.       Раз, два и Анна уже сидела на новом месте в объятиях любимого мужчины, чья поза позволяла ей расслабиться и облокотиться и спиной, и рукой на его широко расставленные ноги. - Смотри, - он обратил её внимание, когда на горизонте показалось ожидаемое им, - это Поцелуев мост. Есть в народе такая традиция, что муж должен пронести жену через мост целуясь, и тогда им обеспечена счастливая жизнь. А в Петербурге есть поверье, что если любящие друг друга проедут под Поцелуевым мостом целуясь и обнимаясь, то они обретают защиту себя и своей любви, - он не смотрел на неё, где-то глубоко внутри опасаясь показаться нелогичным, ведь он столько раз говорил о своей материалистичности.       А мост всё приближался! Вдруг он почувствовал ладошку на своей щеке, поворачивающую ему голову, и тут же прикосновение губ, увлекающее его в поцелуй. Но следующего жеста он не ожидал, он не мог о нём даже помыслить. Её рука под надёжным укрытием их тел легла промеж его ног. Не встретив никакого сопротивления, Анна позволила совершить ею лёгкие поглаживающие движения, после чего открыла глаза и встретилась взглядом с Яковом, пронизанным желанием. - Останься... - единственное, что он смог вымолвить, когда она отняла руку, увидев какую волну, вызвало её прикосновение.       Она нерешительно приложила ладонь снова, и ощутила ноющий спазм внизу живота: желание захлестнуло и её. Анна ласкала его через ткань, чувствуя под рукой нарастающее тепло страсти, охватившей его естество. На пике возбуждения Яков прижал её руку к себе, и излив вырвавшийся стон в неё, завладел её губами, остановив тем самым мощную захватывающую его волну.       Спустившиеся сумерки позволили им на пути домой безудержно целоваться, распаляя себя ещё больше.       Звук закрытой двери отгородил их от всего мира. Её губы дарили наслаждение, но его охваченные жаром чресла требовали большего. Яков развернул Анну, и освободив обоих, вонзился в неё под самый корень. Они замерли, так велико было их желание этого мгновения, но только для того, чтобы пуститься в ритмичный танец страсти, дарующий им сладость любви.