Если бы я мог вернуться в прошлое

      Миновало три года с того дня, когда Вэй Усянь убил Лань Чжаня. Год с момента, когда он так и не смог получить ответ от его души. Спустя ещё двенадцать таких попыток, пол буквально почернел от крови, а Вэй Усянь всë никак не мог найти душу Лань Ванцзи. Он даже подумывал о том, чтобы прекратить регулярные сеансы очищения, чтобы энергия затаëнной злобы вернула свою былую мощь. Но он прогнал эту мысль в ту же секунду, как только она появилась. Он не мог рисковать. Но лишь до тех пор, пока он не будет абсолютно уверен, что другого выхода нет. И если наступит тот момент, когда он зайдет в тупик, когда буквально утопится в негодовании, тогда он воспользуется Стигийской Тигриной Печатью. Он сделает это, если это будет тем, что необходимо, чтобы найти Лань Чжаня. Но тупика ещё не было. Лишь длинные, бесконечные лабиринты. Он найдет способ. Последние двенадцать месяцев он провëл взаперти в своих покоях, внося изменения в записи. Вэни же, в свою очередь, знали, что его лучше не беспокоить. Его жизнь превратилась в рутину: сеанс очищения, короткая прогулка с Лань Цзыи, во время которой мужчина настаивал, чтобы Вэй Усянь много говорил о своей жизни, как о прошлом, так и о настоящем — это был его хитрый способ убедиться, что он психически стабилен, и Вэй Усянь понимал это. Затем он возвращался к себе, и вновь закрывался от всех. Он выходил, если А-Юань или А-Хонг навещали его. Теперь, когда А-Юань стал истинным учеником клана Лань, его переселили к остальным детям. У него даже была своя маленькая ленточка на лбу! В первый раз, когда Вэй Усянь увидел ребëнка с ней, он не смог сдержать слёз. Он был счастлив, что А-Юань обрëл новую жизнь, и его официально приняли в один из самых известных орденов в качестве ученика. Всë, чего Вэй Усянь хотел для А-Юаня, — это видеть его счастливым. Это было просто… Лань Чжань должен был быть рядом, чтобы увидеть это. Увидеть мальчика, которому он дал новую жизнь. А-Юань навещал Вэй Усяня каждые выходные, и появлялся в промежутках, когда мог. Большую часть времени А-Хонг приходил вместе с А-Юанем. А-Хонг пристрастился к Вэй Усяню, как утка к воде. Как именно этот ребëнок оказался в клане Лань, Вэй Усянь никогда не узнает. Что касается Цзэу-цзюня, он всë ещë пребывал в уединении. За три года, проведëнные в Гусу, он не видел даже тени этого человека.       Вэй Усянь почти не покидал своего рабочего места, за исключением чрезвычайных ситуаций. По вечерам он ужинал с людьми из клана Вэнь, и говорил обо всем, что они хотели с ним обсудить. После, он возвращался к работе, и засыпал уже ранним утром. Это была самая простая жизнь, но и этого было достаточно. Они жили в мире и безопасности, у них была крыша над головой и хорошая еда. Однако, Вэй Усянь не мог успокоиться. Он тосковал. Он тосковал и сгорал от сожаления и потери. Он хотел, чтобы Лань Чжань был с ним. За последние три года у него было много времени снова и снова вспоминать каждое их взаимодействие. Как же он был глуп! Он понятия не имел, Как Лань Чжань умудрился не возненавидеть его. Теперь, когда его не было… Вэй Усянь сходил с ума от тоски. Он смог отрезать себя от мира заклинателей, был доволен жизнью в этом крохотном доме, который для него возвели, но Лань Чжань… он мог отказаться и забыть обо всём, но только не об этом человеке.       В дверь постучали. — Входите, — пробубнил Вэй Усянь, не отрываясь от последних изменений, которые он внëс в записи. — Вэй-сюн, — позвал робкий голос. Вэй Усянь чуть не выронил кисть. Он не слышал его уже, казалось, сотни лет. — Не Хуайсан, — он удивленно моргнул. Давний друг утратил ту округлость лица, что когда-то придавала ему юное очарование. — Что ты здесь делаешь? — Вэй Усянь постарался сдержать подозрительный тон. — Я пришëл навестить и передать кое-какие вести Старейшине Лань от имени Да-гэ. — О… Как ты узнал, что я здесь? — Вэй Усянь ещë больше выпрямился, не сводя глаз с бывшего друга. Хуайсан всегда был умëн. Другие склонны недооценивать его, что и делает его опасным. — Вэй-сюн, откуда такое подозрение? Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред. Я просто подумал, раз уж я здесь, то могу навестить старого друга. Что касается того, как я узнал, что ты здесь, ты забыл о связи между Гусу Лань и Цинхэ Не? Здесь ничего не происходит без нашего ведома.       Вероятно, он был прав, подумал Вэй Усянь. Лань Сичэнь и Не Минцзюэ действительно были невероятно близки. — Совсем забыл. Как долго ты здесь пробудешь? — Я ухожу завтра утром. Я хотел повидать тебя перед отъездом. На самом деле, одна из главных причин, по которой я пришëл сюда, — это встретиться с тобой. — А? — удивился Вэй Усянь. — Не смотри так удивлëнно, Вэй-сюн. Я могу быть трусом, но я не предатель. Ты был мне хорошим другом. — Это было так давно. Я даже не могу вспомнить большую часть из того, что произошло до битвы. Это всë просто… — Вэй Усянь замолчал, не зная, как закончить.       Не Хуайсан понимающе кивнул. — Да, трудно вспомнить что-нибудь до сражения. Аннигиляция Солнца омрачила жизнь каждого, кто так или иначе принимал в этом участие. Это изменило всех нас, — задумчиво заметил он.       Вэй Усянь не хотел вспоминать об этом. Это только напомнило бы ему о его постоянных ссорах с Лань Ванцзи. — Хотя дни в Облачных Глубинах действительно были хороши, — Вэй Усянь переключил внимание на более счастливые воспоминания. Если Не Хуайсан хотел вспомнить их совместную молодость, то он предпочел бы разговаривать о вещах, которые не заставят его чувствовать себя отвратительно. — Они были лучшими! — согласился Хуайсан. — Ты помогал мне жульничать на экзаменах. — И Лань Чжань каждый раз ловил нас. — О, я помню. Лань Ванцзи был особенно строг к тебе. Ты всегда его раздражал. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-то вызывал у Лань Ванцзи такие эмоции. Он даже однажды крикнул тебе, чтобы ты убирался! — Не Хуайсан не мог избавиться от удивления даже после стольких лет.       Вэй Усянь усмехнулся, вспомнив об этом. Уши Лань Чжаня были розовыми, хотя на лице не было румянца, золотые глаза горели огнëм вместо обычного безразличия. А ещë он был очень-очень зол. По тому, как он схватил Бичэнь, Вэй Усянь был уверен, что если бы он действительно сражался с Лань Чжанем в тот раз, тот точно сделал бы с ним что-то действительно ужасное. — Он был так прекрасен, — слова сорвались с его губ прежде, чем он успел подумать. — Верно. Лань Ванцзи всегда был нечеловечески красив, — ответил Не Хуайсан, хотя понимал, что последнее обращение принадлежало совсем не ему. — Да, и я убил его, — пробормотал Вэй Усянь. Не Хуайсан никак не отреагировал на слова старого друга. — Вэй-сюн, ты никогда не задумывался, как твоя Шицзе оказалась на поле боя? — вдруг спросил он вместо этого.       Теперь, когда Не Хуайсан упомянул об этом, Вэй Усянь понял, что что-то не так. В то время он был почти полностью под контролем тëмной энергии. Потом Лань Чжань погиб, и Вэй Усянь вообще не мог думать об этом. Дни были смутными до той ночи, когда он пришёл в Гусу Лань и напал на Старейшин. Семнадцать ударов дисциплинарным кнутом, долгие месяцы восстановления, переезд в новое поселение, трата каждой минуты на то, чтобы найти способ вернуть Лань Чжаня. Но это… С тех пор как к нему вернулась ясность мысли, он почти не думал ни о чëм, кроме своих собственных преступлений и этой отчаянной потребности в Лань Чжане. — Вэй-сюн? — Вэй Усянь испуганно оторвался от своих мыслей. — Я… Вообще-то нет. Это странно, ведь мы часто разговариваем с сестрицей. Почему ты спрашиваешь об этом?       Не Хуайсан глубоко вздохнул. — Потому что, Вэй-сюн, у меня есть основания полагать, что кто-то намеренно послал еë туда, чтобы ты потерял контроль.       Вэй Усянь нахмурился. — Как это вообще может сработать? Шицзе была единственным человеком, который смог бы меня остановить. Даже если кто-то и послал еë туда, это не заставило бы меня потерять контроль. Наоборот, я бы ещё сильнее боролся, чтобы защитить Шицзе. — А если бы она тебя уговорила остановиться? Смог бы ты выстоять против всех этих людей и сбежать, не поддавшись своей силе? Они заковали бы тебя в цепи быстрее, чем ты успел бы моргнуть, Вэй-сюн. Что, если кто-то сделал это, зная, что ты не будешь сражаться в полную силу, опасаясь за еë безопасность? А ещë лучше, представь, если бы ты причинил ей боль. Думаешь, ты бы не потерял контроль в таком случае? И даже если бы тебе удалось убить там всех, ты бы не смог избежать мести от других кланов. В тот день у тебя не было никаких шансов.       То, что сказал Не Хуайсан, имело смысл. — Значит, кто-то хотел заманить меня в ловушку? Но они этого так и не сделали. Я не вижу здесь никакой связи, — Вэй Усянь пожал плечами. — Но разве ты не хочешь узнать, кто это был? Кто-то придумал такой сложный план, чтобы загнать тебя в угол со всех сторон. — Меня это не особенно волнует. Это в прошлом. Я оставил ту жизнь позади. — Неужели ты думаешь, что они просто так тебя отпустят? Вэй-сюн, я пришëл сюда, чтобы сказать тебе об этом лично, потому что не хочу, чтобы страдания моего старого друга оказались напрасны. Всё это время ты вëл самую простую жизнь, ты даже принял наказание от Гусу Лань. Я восхищаюсь твоим усилиям искупить свою вину.       Конечно, он ошибался. Вэй Усянь делал это всë только для Лань Чжаня. Только чтобы почтить его память. — К чему ты клонишь? — Я хотел сказать, что ты не будешь в безопасности до тех пор, пока не найдешь тех, кто сделал это всё. Люди, о которых ты заботишься, тоже могут пострадать.       Вэй Усянь задержал дыхание. Люди вокруг него… — Разве ты не хочешь отомстить, Вэй-сюн? — голос Хуайсана выражал любопытство.       Вэй Усянь ничего не ответил. Глаза Не Хуайсана расширились. — Нет… Нет, я не хочу. — Что с тобой случилось? Вэй-сюн, которого я знал, никогда бы не допустил ничего подобного. Он бы боролся за правду. — Как это всë закончилось для меня, а? Вся моя праведность, гнев, жажда мести — как все это закончилось для меня? Сейчас у меня есть только твои слова и дикие догадки. Ты действительно хочешь, чтобы я снова вернулся к тому, с чего начинал? Ты хоть помнишь, что случилось в последний раз, когда я это сделал? В последний раз, когда я хотел отомстить, сгорая в праведном гневе, я убил человека, которого любил. Хуже всего то, что я даже не понял этого, пока не стало слишком поздно. Из-за меня мир потерял кого-то столь прекрасного, как он, потому что я горел жаждой мести. Я потерял… его. И всё это потому, что я хотел отомстить, — Вэй Усянь попытался успокоить дыхание. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.       Вэй Ин.       Пока Вэй Усянь изо всех сил старался держать себя под контролем, он не заметил странного огонька в глазах Не Хуайсана. В них было какое-то удовлетворение. К тому времени, когда он вновь открыл глаза, Не Хуайсан уже спрятался за веером. — Вэй-сюн, ты в порядке? Всë под контролем? — Я в порядке. — Подумай о том, что я сказал, Вэй-сюн. Ты никогда не будешь в безопасности, пока те люди живы. Они придумают ещë более зловещие планы, чтобы добраться до тебя.       Вэй Усянь понял, к чему он клонит, но у него не было времени преследовать кого-либо. Сначала ему нужно было достучаться до души Лань Чжаня. Может быть, после этого? После этого он сможет искупаться в их крови.       Да. Да. Да. Да. Он чувствовал, как энергия затаëнной злобы словно возгорается внутри него от такой перспективы.       «Не сейчас» — скомандовал он, и голоса разом затихли. — Вэй-сюн… — тихо позвал Хуайсан. — Да? — Человек, которого ты любишь, — это Ханьгуан-цзюнь, не так ли? — Это уже не имеет значения, — Вэй Усянь бездумно смотрел прямо перед собой. — Вэй-сюн, если ты передумаешь, — он протянул ему свиток, — это карта Нечистой Юдоли.       Вэй Усянь вопросительно поднял брови. — Я отметил, где меня найти. Вот, красным цветом. Я не знаю, как Да-гэ отреагирует, увидев тебя. Поэтому я хочу, чтобы ты пробрался внутрь. — Ты хочешь, чтобы я проник туда незаметно? — Да. — Что за бессмыслица! — Ты должен пойти. Уверяю, тебя удивит то, что ты можешь там увидеть.       Вэй Усянь задумался. — Я обещаю, что оно того стоит. — Я подумаю об этом, Хуайсан. — Я ухожу. Рад видеть тебя живым и здоровым, Вэй-сюн, — поклонился Хуайсан. — И я рад тебя видеть. Спасибо за беспокойство, — Вэй Усянь тоже поклонился. — Давай просто встретимся там, что скажешь?       Вэй Усянь улыбнулся в ответ. Как только Не Хуайсан скрылся из виду, Вэй Ин посмотрел на свиток, который держал в руке. Какая странная встреча! Но, если то, что он сказал, было правдой… Подойдя к своему рабочему месту, он разложил карту на столе. Она была очень замысловатой, с пометками, нацарапанными сбоку. Резиденцию Не Хуайсана, отмеченную красным, было достаточно легко найти.       Ха! Странный.       Приглядевшись, он заметил ещё одну красную пометку. Если его не подводила память, она находилась в части, где обычно размещают раненных. Неужели Не Хуайсан чем-то болен? Так вот почему он сделал две пометки? В случае, если он не сможет найти его в своей главной резиденции, он должен пойти в лазарет? Что же с ним случилось, что он нуждался в постоянном проживании там? Он не выглядел больным во время их недавнего разговора. Впрочем, это не имело значения. Вэй Усянь даже не решил, стоит ли ему идти. Возможно, он решится на это, но только после того, как закончит со своей рутинной работой.

***

      Открыв глаза, Лань Сичэнь обнаружил, что он находился в своих покоях, в постели. На мгновение он испугался, что всë это ему приснилось. — Ванцзи! — Сичэнь, ты проснулся, — подал голос Минцзюэ.       Лань Сичэнь посмотрел в ту сторону, где сидел Не Минцзюэ. — Ванцзи… — Заснул вскоре после тебя. Некоторое время назад он проснулся, принял ванну и снова заснул. Старейшина Болин сказал, что его телу потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к бодрствованию. — Значит, это был не сон? — Нет, Сичэнь. Он действительно проснулся. — Тогда почему я здесь? — Потому что ты бессознательно продолжал передавать ему духовную силу. Она ему больше не нужна. Поэтому Старейшина Болин приказал увести тебя. — Но… — Освежись. Ванцзи беспокоится из-за того, что ты в таком состоянии, — Не Минцзюэ знал, что лучше сказать, чтобы Первый Нефрит прислушался. — Верно. Мне нужно принять ванну, — он мгновенно вскочил с кровати. — Для тебя уже всë готово.       Сичэнь на мгновение уставился на Минцзюэ, а затем улыбнулся настоящей Сичэневской улыбкой — теплой, нежной, искренней и полной любви. — Спасибо. — Ты бы сделал то же самое, — ответил Не Минцзюэ. Лань Сичэнь снова улыбнулся. Было приятно снова увидеть эту улыбку. После столького времени, наконец-то! Он взял руку Сичэня в свою. — Сичэнь, я счастлив за тебя. Я рад, что Ванцзи проснулся. Но, более того, я счастлив, что мне не придется смотреть, как ты сжигаешь себя дотла. — Я знаю, что побеспокоил вас всех. В особенности тебя, — Лань Сичэнь отвëл взгляд, затем посмотрел на руку, которую держал Не Минцзюэ. Он осторожно поднял еë и поцеловал костяшки пальцев. — Мне очень жаль, Минцзюэ. Спасибо, что был так терпелив со мной. Я знаю, что тебе было нелегко сдерживаться. — Всё в порядке. — И в этом весь ты, — глаза Лань Сичэня блеснули, когда он снова улыбнулся ему. — Мне нужна ванна. Меня ждëт брат, — ухмыльнулся он. Не Минцзюэ знал, как ему повезло увидеть Лань Сичэня таким необузданным. Весь мир видел Первого Нефрита Лань таким отполированным, благородным и одним из лучших. И лишь немногим было позволено увидеть другую его сторону, — грубого, чувствительного, с самым большим сердцем. Не Минцзюэ никогда бы не принял как должное, что Сичэнь позволил ему быть одним из этих людей. Он провëл кончиком большого пальца по щеке Лань Сичэня, вытирая слезу. — Да, верно. Ему тоже не терпится тебя увидеть.

***

      Лань Ванцзи прислонился спиной к стене, когда в его покои вошëл Лань Сичэнь. Он видел, как радость расцветает в глазах брата при виде его. — Брат, ты здесь.       Старейшина Болин, который всë ещë находился там, посмотрел на братьев, бросил особенно многозначительный взгляд на Лань Ванцзи, и ушëл. — Ванцзи, как ты? — Лучше, — теперь, когда ты здесь, осталось невысказанным, но понято.       Лань Сичэнь сел на его кровать и посмотрел на него. — Могу я прикоснуться к тебе? — Лань Ванцзи кивнул. Выдох, и Лань Сичэнь прижал руку к его груди, чувствуя ровный пульс сердца и вибрацию его Золотого Ядра. — Брат, я в порядке. — Так и есть, — ответил Лань Сичэнь, и его глаза наполнились непролитыми слезами. Лань Ванцзи накрыл ладонью руку Сичэня и прижал её ближе. — Видишь, я в порядке. Ты слишком сильно переживаешь.       Лань Сичэнь закрыл глаза, немного сосредоточился, а затем убрал руку из-под ладони Ванцзи. Осторожно, почти невесомо, он обхватил лицо Лань Ванцзи и просто посмотрел на него. Его младший брат. Ванцзи был с ним. Тëплый. Живой. К его удивлению, Лань Ванцзи наклонился, нуждаясь в этом прикосновении, в этом утешении. Он так давно этого не делал. Сердце Лань Сичэня успокоилось ещë больше, и он сделал очередной хриплый выдох. — Просто… Мне было так страшно. — Я знаю. — Я бы не смог жить дальше, если бы что-то случилось… — Я прошу прощения. — Нет, не нужно. Ты проснулся, это главное. — Брат беспокоился. — Это моя работа, Ванцзи. — А-Чжань, — тихо поправил Лань Ванцзи, не поднимая глаз. — Прости, что? — Лань Сичэнь смутился. — Брат может звать меня… А-Чжань… Не надо было тебя останавливать тогда. Я прошу прощения. — Ванцзи… — Сичэнь почувствовал, как к горлу подступил ком. — Позволь мне закончить, пожалуйста. — Хорошо, как скажешь. — В то время… Мне было так страшно. Я боялся, что ты возненавидишь меня за то, что я слишком нуждаюсь в тебе. Я боялся потерять тебя. Поэтому я подумал, что если мы не будем так близки, тогда будет легче, когда ты в конце концов покинешь меня. — Ванцзи, мы всегда были близки. — Когда ты назвал меня А-Чжань, мне было так больно. Ты единственный, кто когда-либо называл меня так, кроме мамы. Я не мог потерять и тебя. Я посчитал, что если ты не будешь меня так называть... — То ты не потеряешь меня, — закончил Сичэнь. — Моя логика не имеет смысла. Это глупо. — Это не так. Я понимаю тебя. — Я знаю, тебе было больно. Но я был эгоистом и всë равно сделал это. — Посмотри на меня, — попросил Лань Сичэнь. Но Ванцзи не мог. Он был таким хрупким.       Наконец, его золотистые глаза встретились с глазами брата: нежными, полными сострадания и безусловной любви. — Послушай меня. Неважно, как мы друг друга называем. Мы связаны кровью и сердцем. Мы братья, диди. Мы всегда будем братьями. Тебе не нужно было переносить всë это в одиночку. Тебе следовало прийти ко мне раньше. Но всë в порядке. Я рад, что ты рассказал мне об этом сейчас. Тебе не за что извиняться, хорошо? Ты сделал то, что должен был, чтобы защитить себя. — Но при этом я причинил тебе боль. — Это мне решать, а не тебе. Да, было больно, когда ты перестал позволять мне обнимать тебя, было больно, когда ты перестал называть меня «гэ». Было больно, когда ты попросил меня называть тебя по имени из вежливости, но ничего из этого не делает тебя виноватым. Если бы ты продолжил позволять мне называть тебя «а-Чжань» или «диди», или если бы ты называл меня «гэ», несмотря на свой дискомфорт, то это причинило бы мне гораздо большую боль, чем если бы ты когда-либо сделал то, что тебе нужно было, чтобы защитить себя. Ты понимаешь? — Мгм. Ты слишком добр ко мне. — Я настолько добр, насколько ты того заслуживаешь, — Лань Сичэнь улыбнулся сквозь слëзы.       Лань Ванцзи выжидающе посмотрел на него. — А-Чжань, — громко произнëс Лань Сичэнь, ослепительно улыбаясь. Лань Ванцзи почувствовал, что тоже улыбается. Не так ярко, как брат, но это точно была улыбка. — Гэгэ, — это было так правильно. Та же уверенность, которую он всегда чувствовал, когда произносил это. Самое лучшее ощущение в мире. Тепло. Привязанность. Непоколебимая преданность. — Да, А-Чжань? — Теперь ты можешь отпустить меня, — Лань Сичэнь тут же ослабил хватку, но вместо этого Лань Ванцзи крепче ухватился за брата. — Я имел в виду духовную связь. Старейшина Болин сказал мне, что ты должен отпустить.       Руки Лань Сичэня напряглись. Что будет с Ванцзи, когда он это сделает? Что, если он снова заснëт? — Со мной все будет в порядке. Пожалуйста. Это лишает тебя сил. — Я… — Это нам больше не пригодится, гэ. Ты сам сказал, что мы уже связаны.       Лань Сичэнь всë ещë колебался. — Пожалуйста. Я буду в порядке.       Сичэнь глубоко вздохнул и прикрыл глаза, погружаясь в медитацию. Он направил всё своё внимание на яркую и светящуюся нить, которой он связал своего брата с жизнью. Он слегка задрожал, когда осторожно начал её распутывать. — Я в порядке, — Лань Ванцзи продолжал успокаивать его.       Дыхание Сичэня участилось. — Я в порядке. Теперь можешь отпустить.       Сделав ещë один глубокий вдох, переплëт духовной нити размотался, неуверенный, готовый броситься к своему прежнему состоянию при малейшем намëке на опасность для брата. Но этого не случилось. Лань Сичэнь почувствовал, как напряжение в его Золотом Ядре рассеялось. — Гэ, — окликнул его Лань Ванцзи. Он всë ещë был здесь, всё ещё бодрствовал. Он в безопасности. Лань Сичэнь повернулся к брату. — В чём дело, А-Чжань? — Ты можешь… обнять меня?       Лань Сичэнь посмотрел на брата, на его бессознательную надутые губы, на потерянный и испуганный взгляд, который он бросил на него, умоляя об утешении. Лань Сичэнь почувствовал, что его сердце вот-вот взорвëтся от такого количества ударов в минуту. Он даже не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько счастливым. Его диди попросил обнять его. Попросил. Вслух! Поэтому Лань Сичэнь сделал то, что сделал бы любой достойный старший брат.       Он обнял Ванцзи и крепко прижал к себе. Когда брат обнял его в ответ, нерешительно, но крепко, положив голову ему на плечо и пробормотав «Прости», Лань Сичэнь понял, что наконец-то снова может по-настоящему дышать полной грудью. Это был первый раз, когда он мог дышать так ясно и спокойно, не только после ранения Ванцзи, но и после смерти матери. Поэтому он покачал головой в ответ на едва слышные слова Ванцзи, давая понять, что в их взаимоотношениях больше нет места для сожалений. Они долго сидели вместе, и заходящее солнце окрасило их силуэты в тëплые, оранжевые тона.       Два Нефрита клана Лань наконец-то воссоединились.

***

      Через две недели после визита Не Хуайсана, Вэй Усянь отправился в Цинхэ. Он и Яблочко уже долго поднимались по горной тропе. Он не помнил многого из этого путешествия, только смутное чувство потерянности и одиночества. Если быть честным с самим собой, он чувствовал это чаще, чем положительные эмоции. Но он научился справляться с этим. Были люди, которых он любил, и те, кто любил его. Он не мог потерять их снова. Теперь, когда он мыслит ясно, он понял, что то, что он сделал тогда, было не только безрассудным, но и опасным для людей, которых он так старался защитить. Для них это могло закончиться очень и очень плохо. В то время, однако, всë, чего он желал, — это месть, и он позволил тëмной энергии поглотить себя. Так много ошибок было допущено. Когда-нибудь он будет жить спокойной жизнью, подумал Вэй Усянь. Он отыщет душу Лань Чжаня, вернëт его, и тогда… Вэй Усянь вздохнул. Он должен был работать над заклинаниями, а не подыгрывать каким-то теориям заговора, которые Хуайсан держал в своей голове. Даже так, как бы он ни старался, он не мог остановить эхо слов Не Хуайсана в своей голове.       «Я хотел сказать, что ты не будешь в безопасности до тех пор, пока не найдешь тех, кто сделал это всё. Люди, о которых ты заботишься, тоже могут пострадать.»       Он не мог допустить, чтобы Вэни снова оказались втянуты в это дело. Может быть, всë это было ловушкой Хуайсана, чтобы вытащить его из Облачных Глубин. Вэй Усянь не считал Хуайсана плохим человеком, когда они вместе учились. Кроме того, то, что он сказал, тоже имело смысл. Они с самого начала знали, что Вэй Усянь находится в Облачных Глубинах, и если бы Не Минцзюэ желал расправы, он пришëл бы за ним гораздо раньше. Он вспомнил разговор со Старейшиной Лань перед отъездом. — Старейшина, Вэй Ин хотел бы на некоторое время покинуть Облачные Глубины.       Он сразу же заподозрил неладное. За последние три года этот человек стал удивительно терпим к Вэй Усяню. Ему всë ещё было присуще недоверие, но его лицо не багровело от злости каждый раз, когда он видел его. Также помогло то, что Вэй Усянь воздерживался от использования тëмной энергии в течение трëх лет, повинуясь запрету. Он даже не просил вернуть Чэньцин, которая находилась у Старейшины. Но Лань Цижэнь был мудрым человеком и не был дураком, чтобы купиться на неопасный, на первый взгляд, вид Вэй Усяня. — Ты не наш пленник, Вэй Усянь. Но если ты покинешь территорию Гусу Лань, мы не сможем защитить тебя. — Именно поэтому мне нужно вернуть Чэньцин, — ответил Вэй Усянь. Впервые за долгое время он увидел, как лицо старика Лань омрачилось неодобрением и отвращением. — Я должен защитить себя, Старейшина. Без своего Ядра я беззащитен перед врагами, а их у меня немало. — Что помешает тебе снова потерять контроль? Не думай, что я забыл, как сильно твое духовное оружие, Вэй Усянь. Прошло ещë не так много времени.       Вэй Усянь вздохнул. — Старейшина, я ни разу не причинил вам проблем после того, как восстановил свои силы. Я не желаю никому зла, а лишь хочу защитить себя.       Лань Цижэнь, казалось, обдумывал его слова. — Даже если я откажусь, это ничего не изменит? — его слова прозвучали скорее как утверждение, нежели вопрос. — Боюсь, что нет, Старейшина Лань. У меня важное поручение. С вашим позволением, или без него, я всё равно уйду. Что ещё важнее, я уйду с Чэньцин.       Лань Цижэнь вздохнул. — Будь осторожен, Вэй Усянь. Гусу Лань не примет тебя, если ты снова станешь неразборчив в своих суждениях. — Вэй Ин понимает.       Вэй Усянь, на самом деле, ожидал большего сопротивления. Но, как сказал Лань Цижэнь, в конце концов, это не имело бы значения. Он почувствовал, как лëгкая дрожь прошла по его телу, когда он вновь держал Чэньцин в руках впервые за очень долгое время. Он испытывал одновременно и облегчение, и страх. Было очень легко поддаться соблазну обретения абсолютной силы. Но Вэй Усянь сопротивлялся этому вожделению. Он потратил столько времени и сил, чтобы добиться нынешней ясности мысли, поэтому не собирался так просто сдаваться.       А-Юань больше всех был недоволен решением Вэй Усяня. Он хотел пойти с ним. Однако после долгих уговоров ребëнок пришёл в себя. Воспитание в клане Лань так же помогло убедить его в обратном, ведь по правилам он должен был уважать старших и не говорить наперекор, даже если очень хочется. Вэй Усянь дал понять Четвëртому дяде, что уезжает по каким-то личным причинам. Он умолчал о подробностях, поскольку не хотел их волновать. И вот, Вэй Усянь, одетый в чëрную мантию, с повязанной в волосах красной лентой, и с Чэньцин, надëжно заткнутой за пояс, снова оказался наедине со своим несговорчивым ослом. На этот раз, однако, Вэй Ин не был на грани безумия, движимый горем и жаждой мести. «На этот раз все будет по-другому», — подумал Вэй Усянь. На этот раз он не потеряет контроль.