Если бы я мог вернуться в прошлое

            Как и в другие моменты своей жизни, Вэй Усянь довольно скоро понял, что заблуждался абсолютно во всëм, что сам себе навязал. Чувство вины заставляло его корчиться от сильнейшей боли, от чего он даже забывал о ранах на спине. Большую часть времени он даже не видел смысла в продолжении своего существования в этом мире. Цзян Чэн навестил его спустя неделю после того, как Вэй Усянь проснулся. Он кричал на него за все те, как ему казалось, глупые решения. — Я не понимаю тебя, Вэй Усянь! Да что с тобой такое? Почему ты попросил о таком наказании? — Потому что я это заслужил, Цзян Чэн. — Что такого в Лань Ванцзи, что делает тебя таким идиотом? Ты ему ничего не должен, — ядовито сплюнул Цзян Чэн. Вэй Усянь видел, как покраснело лицо брата от злости. Он никогда не понимал, почему Цзян Чэн так ненавидит Лань Чжаня. — Не тебе решать, что и кому я должен, — тихо ответил Вэй Усянь. — Но тебе было не так уж и трудно забыть о том, как много ты должен ордену Юньмэн Цзян, не так ли?       Вэй Усянь предпочел бы, чтобы Цзян Чэн снова пронзил его мечом, чем слышать подобное. Эти слова лишали его той энергии, которой без того было ничтожно мало. — Ты пришëл сюда только для того, чтобы отругать меня? Я знаю, ты думаешь, что я бросил тебя, Цзян Чэн. Но у меня не было выбора. Тем людям никто не мог помочь, а я был в долгу перед Вэнь Цин за то, что она защитила нас тогда.       Цзян Чэн горько рассмеялся. — Конечно, ты возвращаешь всë и всем, кому должен, не так ли, Вэй Усянь? Кроме меня. Кроме Юньмэн Цзян.       Вэй Усянь понимал, что спор быстро перетекает не в то русло, поэтому решил просто промолчать. Было бы бесполезно спорить с Цзян Чэном, когда он находился в таком состоянии.       После нескольких минут молчания он добавил: — Я рад, что ты выжил, Вэй Усянь. — Я знаю. — Хорошо отдохни. У меня ещë много дел в ордене. Я ухожу.       Вэй Усянь выдохнул с облегчением, когда Цзян Чэн ушëл. Всë прошло так, как он и предполагал. Каждую ночь, во сне, голоса постоянно шептали ему ужасные вещи, требуя больше крови, хаоса и смертей. Когда Вэй Усянь отказывался им подчиняться, они набрасывались на него с ещё большей ненавистью, обвиняя в том, чего он даже не делал. Стиснув зубы, Вэй Усянь терпел, но в душе понимал, что с каждым днём это делает его слабее. Что заставляло его переживать очередной новый день, так это люди вокруг. Шицзе всë ещë была рядом. Она готовила для него самую лучшую еду каждый день, после чего она просто сидела рядом. Впервые в их жизни Вэй Усяню нечего было ей рассказать. Они просто сидели рядом и молча переживали своё личное горе. Увидев еë в траурной одежде, он почувствовал, словно что-то острое вонзилось в его сердце. Ему было трудно видеть сестру каждый день, хотя она всего лишь хотела помочь, оставаясь рядом. Вэй Усянь был благодарен ей, но искренне желал, чтобы она вернулась в Юньмэн. Он ужаснулся собственным мыслям. Какое право он имеет отлучать еë от себя, лишь ради своего эгоистичного утешения, после того, как убил еë мужа? Так он мог испытывать мучения день за днëм. Он это заслужил. Но, несмотря ни на что, Вэй Усянь абсолютно точно не мог смотреть на Цзинь Лина. Сестра не раз предлагала привести ребëнка, и Вэй Усянь больше всего на свете хотел его видеть, но в то же время ему было страшно смотреть на мальчика, которого он собственноручно сделал сиротой. Как и в любой другой раз, Шицзе сама всë поняла. Она сочувственно улыбнулась, и взяла брата за руку. — А-Сянь, не надо так переживать.       Вэй Усянь боялся встречи с Цзинь Лином больше всего на свете. Шицзе сказала, что не держит зла, ведь она любит его с самого детства, как родного брата. Цзинь Лин… Его жизнь больше никогда не будет прежней. Пусть он был ещё совсем мал, и, вероятно, он не будет хорошо помнить Цзинь Цзысюаня, но именно из-за Вэй Усяня он лишился чего-то столь важного. Как он вообще может смотреть в глаза этому мальчику? — Я не могу, Шицзе. Он никогда меня не простит, — непрошеные слëзы стали медленно стекать по его щекам. — Мне очень жаль. — Я знаю. Я знаю. Я обязательно прослежу, чтобы он тоже понял это, — она уверяла его, но не могла сдержать собственных слëз. Это был последний раз, когда она предложила привести Цзинь Лина. Ещë спустя несколько недель сестра уехала. Как бы он ни ненавидел себя за это, Вэй Усянь почувствовал облегчение.       Как бы то ни было, всë было не так уж плохо. А-Юань и бабушка навещали его каждый день. В отличие от визитов Шицзе, им в самом деле удавалось успокоить его. У остальных Вэней тоже вошло в привычку навещать его раз в день, даже когда они были заняты строительством своих домов на отведëнной им земле. Они рассказывали ему о своих планах относительно поселения и земледелия, и Вэй Усянь внимательно слушал всë это. Им совсем не нужно было его разрешение, чтобы строить свои дома так, как они захотят. Вэй Усянь говорил об этом так много раз, но они просто игнорировали те просьбы, и продолжали сообщали ему о всех своих действиях в мельчайших подробностях. Но, в любом случае, это помогало ему не забывать обо всех обязанностях, и не отвлекаться на то, что так сильно манило. Иногда Вэй Усянь задумывался, что бы с ним стало без этих людей. Неужели он бы просто поддался всей той ненависти внутри себя?       Вэй Усянь также начал слушать очищение каждое утро. К его удивлению, то, что сказал целитель, оказалось правдой. Песня помогала ему сосредоточиться. Эффект не длился так долго, как если бы у него было Золотое Ядро, но это возымело свой эффект, и на короткое время ему действительно становилось легче дышать. Но голоса всегда возвращали свою полную силу к ночи, когда эффект полностью пропадал, из-за чего Вэй Усянь подолгу не мог уснуть. Во сне его преследовали кошмары. Большую часть времени в них фигурировал Лань Ванцзи. Тëмная энергия находила необычные способы мучить его разум образами Лань Ванцзи, который страдал и истекал кровью по вине Вэй Усяня. Иногда они могли использовать образ Шицзе, и, время от времени, даже Цзян Чэна. Хуже всего было стоять перед безликим, повзрослевшим Цзинь Лином и пытаться объяснить, почему его отец мëртв. Каждый новый день изматывал его до костей, хотя он ничего не делал, кроме как лежал на животе. Это было тяжело. Было невыносимо трудно просыпаться каждый день. Вэй Усянь не чувствовал себя живым, его тело продолжало выполнять все функции, как и раньше, но он больше не мог что-то чувствовать. Он продолжал терпеть.       3 месяца спустя.       Вэй Усянь проснулся в хорошем настроении. В последнее время это случалось так редко, что он был приятно удивлëн, когда не почувствовал, как тяжесть грехов поглощала его, стоило раскрыть глаза. Он даже смог проспать всю ночь крепким сном. Вероятно, те бесконечные недели бессонных ночей, наконец, истощили его тело до такой степени, что оно просто отключилось и перестало реагировать на что-либо. Но как бы то ни было, Вэй Усянь не видел этой ночью тех страшных образов, потому не мог сдержать радости, охватившей его при этой мысли. День стал ещё лучше, когда Лань Цзыи сообщил ему, что раны на его спине начали постепенно затягиваться. Он всë ещë не мог шевелиться без боли, но жжение, которое он чувствовал каждый раз, даже когда дышал, уменьшалось. Целитель сказал ему, что он даже сможет сесть с чьей-то помощью, но совсем ненадолго, предупредил тот. Одно неверное движение — и раны снова откроются. Ему нужно гораздо больше времени, чтобы исцелиться, подчеркнул Цзыи. Но даже небольшого прогресса было достаточно для Вэй Усяня. Это заставляло его чуть меньше чувствовать себя инвалидом и обузой для всех.       А-Юань и бабушка пришли навестить его во второй половине дня. Вэй Усянь ухмыльнулся, и, прежде чем они успели войти в помещение, громко позвал их. — А-Юань, бабуля Вэнь, вы слышали? Я исцелëн!       Снаружи послышалась лëгкая насмешка. Лань Цзыи, должно быть, проходил мимо и услышал нелепую оценку Вэй Усяня о своëм здоровье. — Давай А-Юань, подойди к Сянь-гэгэ. Смотри, — Вэй Ин протянул руку к мальчику, всем видом показывая, что чувствует себя прекрасно, но тут же пожалел об этом. Это не скрылось от глаз А-Юаня. — Сянь-гэгэ лжëт. Всë ещë болит, — Вэй Усянь надул губы. — Ах, А-Юань, не будь так груб о старшими. — А-Юань не грубый. Всегда надо говорить правду! — ребëнок выразительно кивнул. Вэй Усянь застонал. Мальчик рос таким… таким Лань Чжанем! Достаточно скоро он будет следовать всем этим трëм с лишним тысячам правил. Эта мысль действительно заставляла вздрогнуть. — Молодой Господин Вэй, есть ещë кое-кто, кто хочет встретиться с вами, — сказала ему бабушка.       Глаза Вэй Усяня расширились. Был только один человек, который захочет прийти, чтобы встретиться с ним. Он посмотрел туда же, куда был направлен взгляд бабули Вэнь, и увидел за еë спиной развевающиеся белые одежды Гусу Лань. Приглядевшись, он испытал странное ощущение в груди. — Ох… Они позволили ему навестить меня? — в слегка потухшем голосе Вэй Усяня звучало недоверие. — Скажем так, он особенно настаивал на том, чтобы встретиться с тем самым Сянь-гэгэ своего лучшего друга, — ласково заметила бабушка. — Лань Хун, как я могу встретиться с тобой, когда ты прячешься за бабулей? Выходи скорее, чтобы мы могли встретиться как подобает, — уговаривал Вэй Усянь.       Мгновение нерешительности, после чего из-за спины бабушки медленно вышел ребëнок с широко раскрытыми карими глазами, а на его лбу была повязана лента. Он с любопытством смотрел на Вэй Усяня. Мальчик был очарователен! Вэй Усянь улыбнулся ещë шире. — Лань Хун, иди сюда. Дай-ка я на тебя посмотрю. — Бабушка, помоги мне встать? Мне разрешили сесть.       Поднявшись, Вэй Усянь склонил голову. — Рад познакомиться, Молодой Господин, — серьëзным тоном произнëс он.       Мальчик на мгновение уставился на него, после чего заявил: — Ты странный!       Вэй Усянь расхохотался. Принадлежал ли этот ребëнок действительно ордену Гусу Лань? Где же его благопристойность? — Лань Хун, твои слова ранят меня, — Вэй Усянь медленно поднял руку и потëр забинтованную грудь. — Нет, ты получил ранение от дисциплинарного кнута. Я ещё слишком мал, чтобы причинить боль такому большому человеку, как ты. А-Юань, твой Сянь-гэгэ ещë смешнее, чем я ожидал.       Вэй Усянь в очередной раз не смог сдержать смех. Ему было больно смеяться, но мальчик был слишком мил и наивен. — Мы с тобой, Лань Хун, прекрасно поладим. Я покажу тебе, какой я весëлый, как только встану с этой кровати.       Мальчик на секунду задумался. — Ты должен повиноваться указаниям Лань Цзыи по поводу твоего исцеления. А-Юань очень беспокоится о тебе! — улыбка Вэй Усяня была ослепительной, совсем как раньше, до тех ужасных событий. — Как прикажете, Молодой Господин. — Сянь-гэгэ, тебе нравится А-Хун? — Он само совершенство, А-Юань. Ты выбрал себе прекрасного друга, — А-Юань кивнул и выжидающе посмотрел на Лань Хуна. — Ну, у него красивая улыбка, — мальчик долго молчал, надув губы, но всë же уступил. Вэй Усянь чувствовал, как сводило щёки от столь продолжительной улыбки. — Тогда нам будет весело вместе! — заявил А-Юань.       В тот день всё так и было. Вэй Усянь повествовал мальчикам о своих приключениях в Юньмэне и тонул в их растущем восхищении. Прежде чем они ушли, Лань Хонг повернулся к Вэй Усяню. — Ты забавный. Позволишь мне прийти снова? — Конечно! — Ладно. Увидимся… старший Вэй. — Ты можешь называть меня «гэгэ». — Я подумаю об этом.       Вэй Усянь снова рассмеялся. Это был прекрасный день. Даже если это не продлится долго, он хотел насладиться этим моментом. Но уже в эту же ночь он думал о другом ребëнке, которого не хотел видеть, и кричал в подушку от бессилия.       6 месяцев спустя.       Через шесть месяцев после того, как он получил наказание дисциплинарным кнутом, Вэй Усянь сделал свой первый шаг без чьей-либо помощи. Ему всë ещë приходилось пользоваться тростью, а сам он смог сделать лишь несколько маленьких шагов, прежде чем его раненая спина дала о себе знать, и ему пришлось сесть обратно. Он считал, что это было большое достижение. Раны действительно покрылись коркой, и он мог передвигаться без ощущения, что поджигает себя. Все люди клана Вэнь были в восторге от того, что он был на пути к выздоровлению. Сам Вэй Усянь выглядел гораздо веселее и живее, чем раньше, по крайней мере, в присутствии других.       Оставшись один, он всë ещë чувствовал, что большую часть времени теряет почву под ногами. Куда бы он ни повернулся, повсюду он видел развевающиеся белые одежды и узорчатые ленты на лбу. При их виде, боль в груди становилась такой знакомой, что он уже не обращал на это внимание. Но, иногда, когда он слышал, как А-Юань или А-Хун говорили знакомое «Мгм», он вспоминал, что именно так Лань Чжань отвечал большую часть времени. Когда он слушал очищение, то вспоминал человека, который бесчисленное количество раз предлагал ему сыграть это. Человека, от которого он отказывался. Тогда он представлял себе, что вместо ученика Лань играл кто-то другой. Кто-то повыше, сильнее, с изящными пальцами и нежной грацией, кто-то, кто сиял так, словно внутри у него был кусочек луны. Лань Чжань. Он должен был быть здесь. Это он должен был играть за него. Агония становилась непостижимой в эти минуты слабости. Вэй Усянь позволял ей проходить сквозь него. Позволял добивать себя. Он это заслужил. И так будет всегда.       Шицзе регулярно посылала сообщения, и чаще всего он мог отвечать в привычной манере, не чувствуя тяжести вины. Цзян Чэн тоже посылал сообщения время от времени, но всë ещë не мог навестить его. Вэй Усянь на самом деле был не против этого. Как только он смог самостоятельно делать небольшие шаги, Вэй Усянь попросил стол и письменные принадлежности вместе с бумагами-талисманами. На самом деле он не ожидал, что Лань Цижэнь даст разрешение. Вэй Усянь стал чаще думать о том, что никогда даже не слышал, чтобы ученики говорили о Лань Сичэне, который всë ещë являлся главой ордена. Этот человек, должно быть, находился в уединении, подумал он, когда возвращался в покои. Он был приятно удивлëн, когда обнаружил всë, что просил, прислонëнное к стене рядом с кроватью так, что ему не пришлось бы делать больше, чем пару шагов. Вэй Ин немедленно приступил к работе с талисманами. Это помогало отогнать сон. Ночами он всë ещë видел ужасные образы, что мучили его. Как бы то ни было, он сделал слишком много, чтобы когда-либо спать спокойно. Лань Чжань. Вэй Усянь заставил себя не думать о нëм, и вместо этого занялся работой. Он начал с полезных талисманов, которые когда-либо могут пригодиться людям из Гусу. Затем он набросал идеи для новых изобретений. У него не было другого способа отплатить им. Даже если они будут смотреть на него сверху вниз, он все равно сможет сделать что-то, что они смогут оценить. В конце концов, он был прирождëнным гением. Через несколько месяцев ему удалось изобрести компас зла. Лань Цижэнь одобрил новое изобретение, так как компас, по сути, делал ночную охоту более безопасной и лëгкой для учеников.       Однако Лани не знали, что Вэй Усянь тайно работал над ещё одной вещью. Его записные книжки были полны идей и теорий о том, как использовать тëмную энергию для того, что они никогда бы не одобрили. То, что сможет вернуть душу умершего.       12 месяцев спустя. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Лань Цзыи после очередного сеанса очищения. — Все замечательно, — Вэй Усянь широко улыбнулся. — Молодой Господин Вэй. — Мне лучше.       Лань Цзыи покачал головой. — Год очищения сотворил чудеса. Я чувствую себя гораздо увереннее, — продолжил говорить Вэй Усянь. Ему действительно стало намного легче контролировать свою силу. Он даже не замечал этого до тех пор, пока однажды не понял, что проспал последние несколько ночей без голосов, царапающих его душу. Каждый день он внимательно наблюдал, как очищение успокаивает его. Затаëнная злоба крепко держалась внутри него, недовольная тем, что Вэй Усянь взял командование над ней. Они больше не боролись с ним. Это было похоже на дни, когда он пребывал на Могильном Кургане, и был единственным, кто полностью контролировал эту энергию. Если бы он только послушал Лань Чжаня… Лань Чжань. Прошëл уже год. Вэй Усянь вздрогнул от этой мысли, и это не скрылось от Лань Цзыи. — Молодой Господин Вэй. — Не надо, Господин Цзыи. Пожалуйста, не надо. — Я всë ещë слышу, как ты кричишь его имя во сне. — Не нужно, прошу, — взмолился Вэй Усянь.       Лань Чжань был раной, которая никогда не затянется. Вэй Усянь знал и принимал это. — За время твоего выздоровления мы с тобой стали достаточно близки, не так ли? — спросил Лань Цзыи. — Да, — подтвердил Вэй Усянь. Он не хотел, чтобы это случилось, но обнаружил, что всë же открылся этому человеку. Лань Цзыи всегда был добр. Он искренне хотел снова увидеть Вэй Усяня здоровым. Временами он также был резок и откровенен, что нравилось Вэй Усяню. Он уважал этого человека. — Так что ты должен знать, что лучше не говорить мне очередной раз «я исцелëн и здоров», когда всё совсем не так.       Вэй Усянь ничего не ответил. — Ты его любил? — неожиданно спросил мужчина.       Вэй Усянь опешил. — Любил кого?       Лань Цзыи только лишь молча посмотрел на него. — Я… Нет… Всë не так. Лань Чжань и я, мы были…       Были кем? Вэй Усянь не знал ответа на этот вопрос. Они не были друзьями. Вэй Усянь даже не знал Лань Чжаня достаточно, чтобы любить или ненавидеть его, разве не так? Они просто… были. Что бы ни связывало их вместе, это просто имело место быть. Ни конца, ни начала. Вэй Усянь не знал, как это назвать. — Ты принял наказание из-за него, не так ли?       Так оно и было. — Я в долгу перед ним. Он так много для меня сделал. Даже после того, как я отверг все его предложения помочь. Долгое время я думал, что он хочет наказать меня за то, что я сошëл с правильного пути. Но теперь я понял… Я ошибся. Он никогда… Я всегда неправильно его понимал. Лань Чжань, он… — прозвучал прерывистый смех, — Он так мало говорил, понимаете? — Я в курсе, — в голосе целителя можно было услышать нотки веселья. — Ах, да, конечно, вы же его знаете. Во всяком случае, я всегда неправильно понимал его, и, каждый раз, когда он пытался объяснить, — не то чтобы он делал это часто, — я просто говорил отвратительные вещи. Я не мог держать рот на замке и слушать его. — горько усмехнулся Вэй Усянь, — Даже в последний раз, когда я видел его, я…       Лань Цзыи понимающе кивнул. Глаза Вэй Усяня покраснели от подступающих слëз. Он отвернулся от целителя. — Лань Чжань был самым лучшим. Так было всегда. Жаль, что я не… Неважно, неважно. Я убил его. Я должен жить с этим всю оставшуюся жизнь, — Вэй Усянь скорчился, потерев грудь. — Я просто не хотел, чтобы он узнал о моем Ядре, — прошептал он скорее сам себе.       Лань Цзыи продолжал слушать, не прерывая его. — Лань Чжань… Он слишком умный и предусмотрительный. Когда мы учились вместе, каждый раз, когда я нарушал правила, каким бы осторожным я ни был, Лань Чжань просто узнавал обо всëм. Ему стоило просто посмотреть на меня, чтобы я понял, что мне не выйти сухим из воды. Мы поссорились даже при первой встрече, — губы Вэй Усяня неосознанно растянулись в нежной улыбке. — Даже был раз, когда я заставил его намеренно нарушить правила со мной. У него тогда не было выбора! На следующий день он потащил меня в комнату для наказаний и встал рядом со мной на колени. Какой же дурак. Даже во время Аннигиляции Солнца он был единственным, кто осмелился подойти ко мне, сделать выговор. Он был так чертовски нравственен, и я убил его за это. — на этот раз слëзы вырвались наружу вместе с громким рыданием. Лань Цзыи просто положил руку ему на плечо, но больше ничего так и не сказал. Вэй Усянь посмотрел на него, стараясь проглотить ком в горле. — Он светился так ярко и я… Нет, моё наказание не смоет с меня этот грех, — Лань Цзыи открыл рот, чтобы что-то сказать, но сдержался. Вэй Усянь выглядел таким потерянным. Ему стало жаль этого юношу. Это было понятно для любого. Все видели, как сильно Вэй Усянь мучился из-за Лань Ванцзи. Целителю хотелось сказать правду. Что Лань Ванцзи всë ещë дышит. Он даже нарушил правило и заговорил на эту тему с Лань Цижэнем. К его удивлению, Лань Цижэнь согласился с ним. Старейшина видел, как он буквально разрывал себя на части из-за того, чего он даже не делал. Они оба знали, что чувства Вэй Усяня к Лань Ванцзи были гораздо глубже, чем он сам мог себе представить. Это было так очевидно. Ещë более трагично было видеть, как Вэй Усянь переживает и несëт на себе эту вину. Но они не могли ослушаться прямого приказа главы ордена. Лань Сичэнь был непреклонен в том, что Вэй Усянь не знал о Лань Ванцзи. Даже большинство учеников их клана ничего не знали. Пока Лань Ванцзи не проснëтся, никто не узнает. Лань Цзыи сдержал ещë один горький вздох.       Через несколько мгновений Вэй Усянь вытер лицо и улыбнулся. — Спасибо. Мне это было необходимо. Мне нужно было поговорить о нëм. — Именно поэтому я и настаивал. — Я знаю, — поклонился Вэй Усянь. — Вэй Ин благодарен вам, Господин Цзыи.       Лань Цзыи не был уверен, заслуживал ли это уважение, учитывая правду, которую он скрывал.

***

      По неизвестным ему самому причинам, в эту ночь Вэй Усянь оказался в незнакомом месте. Предполагалось, что он всё ещё должен был находиться в уединении, но по мере приближения ночи он становился всë более беспокойным. И это не была энергия затаëнной злобы, она всë ещë находилась под его контролем. Это была собственная тревожность Вэй Усяня, от которой он не мог избавиться. Он тайком выбрался из своей комнаты, и каким-то образом оказался в пустом помещении, недалеко от того места, где были покои Старейшины Лань. Это место не выглядело обжитым, но почему-то заинтересовало его. Поскольку он был тем самым безнравственным Старейшиной Илина, он без колебаний использовал талисман разблокировки. Как только он ступил внутрь, он бросил туда ещë один талисман, заставляющий скрыть его присутствие. Он не хотел, чтобы кто-то застал его там, где он явно не должен был находиться. Всë помещение было покрыто пылью. Комната не выглядела величественно, но обладала своим тихим очарованием. Вэй Усянь подошëл к столу, на котором лежали несколько книг, чернильный камень и маленькая курильница. Вэй Усянь провëл пальцами по пыльному столу. Это было так непохоже на Ланей — оставлять место в таком беспорядке. Почему никто не прибрался здесь? Судя по тому, что видел Вэй Усянь, это место было вполне пригодным для жизни. Отсюда даже открывался великолепный вид на горы. Вэй Усянь взял одну из книг и сдул с неë пыль. Это были личные записи. Он открыл их и, пробежав глазами по имени владельца, почувствовал, как у него сжалось сердце.       Написанная красивым, каллиграфическим почерком, стояла подпись.       Лань Ванцзи.       Вэй Усянь находился в покоях Лань Чжаня. Он вдруг расхохотался. Почему это всегда с ним происходит? Как? Из всех мест в Облачных Глубинах он оказался в покоях Лань Чжаня. Какая ирония! Здесь жил Лань Чжань. Он сидел здесь в тишине и играл на своем гуцине. Если закрыть глаза, Вэй Усянь мог представить Лань Чжаня, купающегося при лунном свете из открытого окна, Лань Чжаня, стоящего под лучами утреннего солнца, Лань Чжаня, пьющего чай в этом тихом месте, Лань Чжаня читающего или пишущего своей прекрасной каллиграфией, Лань Чжаня, живого и здорового. Неужели утренний свет, отражающийся в этих холодных золотистых глазах, делал их теплее? Вэй Усянь хотел бы знать. Он вспомнил его взгляд, равнодушное выражение лица, неприкасаемое и неприступное. Таким был Второй Нефрит Лань.       Вэй Усянь всегда стремился достичь невозможного. — Ты любил его? — спросил Лань Цзыи.       «Неужели?» — удивился Вэй Усянь. Так вот что это было? Он попытался вспомнить, что чувствовал рядом с Лань Чжанем. Возбуждение, нервозность, странное очарование. Он хотел, чтобы эти глаза смотрели только на него. Хотел ткнуть пальцем в неприкасаемого Второй Нефрита. Хотел прорваться сквозь невидимый барьер, который Лань Чжань всегда держал вокруг себя. Он хотел спровоцировать его. Увидеть хоть какую-то реакцию на этом равнодушном лице. Ему не нравилось, когда Лань Чжань игнорировал его, несмотря на все прикладываемые усилия. Ему также совсем не нравилось, когда он отворачивался, словно никогда и не знал Вэй Усяня. Он смеялся над этим в присутствии своих друзей, но это действительно глубоко задевало его. Ему не нравилось, что Лань Чжань так сильно ненавидел его. Он хотел понравиться ему, поговорить с ним, позволить ему увидеть того настоящего Лань Чжаня под маской холодного Нефрита. Вэй Усянь был поражëн тем, что Лань Сичэнь, казалось, никогда не испытывал затруднений в понимании своего брата, даже когда тот не произносил ни слова. Он тоже хотел этого. Понять его молчание, прочесть невысказанное в его холодных глазах. Он хотел увидеть его улыбку. Он был так прекрасен, и Вэй Усянь хотел посмотреть, насколько разрушительно для него будет, если Лань Чжань улыбнëтся. Он не просто хотел, чтобы тот улыбнулся, он хотел, чтобы это принадлежало только ему одному. Он так сильно хотел этого. Всë его время в Облачных Глубинах было сосредоточено вокруг Лань Чжаня. Он даже не мог вспомнить ничего, что не касалось бы его так или иначе. Даже после того, как он уехал, он бесконечно говорил со всеми об уважаемом Втором Нефрите Лань.       Ты любил его?       В день их первой встречи, после обучения в Гусу, у него перехватило дыхание, когда он увидел Лань Чжаня таким блистательным во время соревнований по стрельбе из лука в Цишань Вэнь. Тогда он хотел показать свои способности, чтобы Лань Чжань был впечатлëн и понял, насколько они похожи с точки зрения мастерства. Пытался равняться. Потом он стянул ленту с его лба, и Лань Чжань ушëл. Он помнил, что после этого почувствовал смятение.       Ты любил его?       Во время обучения в Цишань Вэнь, он больше всего думал о Лань Чжане. Раненая нога беспокоила его больше, чем он готов был признать. Он чувствовал жгучую потребность помочь ему, защитить его. Вэй Усянь думал, что это было обычное чувство справедливости. В пещере Сюань-У, когда он увидел, как существо сжимает без того раненую ногу Лань Чжаня, он почувствовал, что никогда раньше не испытывал такого страха. Он даже не помнил, как ему удалось вытащить его. Потом они вместе убили черепаху. Он смутно помнил, как Лань Чжань передавал духовную энергию. Было что-то ещë, настаивал разум Вэй Усяня. Чего-то в тех воспоминаниях не хватало. Он попытался вспомнить, что это было. И вдруг он понял. Мелодия. Он попросил Лань Чжаня спеть, и, к своему удивлению, он это сделал. Он напрягся, чтобы вспомнить песню. Это было так прекрасно. Вэй Усянь слышал мелодию так, словно находился в этот момент в той пещере, вместе с Лань Чжанем. Это не было чем-то совершенно новым для Вэй Усяня. Он удивился, почему забыл, где слышал еë в первый раз, ведь после этого он играл еë бесчисленное количество раз на Чэньцине, когда прибывал в Могильном Кургане. Именно эта мелодия помогла обуздать энергию затаëнной злобы в тот первый раз. Он заставил еë повиноваться с помощью этой успокаивающей мелодии. Всякий раз, когда ему хотелось сдаться, он играл на флейте, чтобы напомнить себе о доме и людях, что ждали его возвращения. Почему он забыл, что именно Лань Чжань написал эту песню? Песню, которая помогала успокоиться. Песню, что сохранила его рассудок. Песня, что была подарком Лань Чжаня для него. Вэй Усянь хотел сгореть на месте. Так много. Лань Чжань сделал так много. Он хотел бы снова сыграть эту мелодию, чтобы напомнить себе, что всë ещë жив.       Ты любил его?       Вэй Усянь вспомнил все их ссоры после того, как вернулся. Слова, которые он произносил, боль, которую он чувствовал каждый раз, когда видел, как Лань Чжань делает шаг назад и кланяется, извиняясь за то, что перешëл границы дозволенного, когда особенно злобное и грубое высказывание попало в цель. Вспомнил, как сам же чувствовал себя низшим из низших существ, когда говорил это Лань Чжаню. И даже несмотря на всë это, тот защищал его на поле битвы. — Вэй Ин, вернись со мной в Гусу.       Ты любил его?       Последние спокойные дни в Илине. Радость, которую он испытывал, видя его. Его облегчение, что Лань Чжань не отвернулся с отвращением. Он без раздумий впустил Лань Чжаня на гору, доверив ему охранять Вэней, пока он будет разбираться с Вэнь Нином. В тот день он впервые за долгое время почувствовал тепло в груди. Ему втайне нравилось, как снисходительно Лань Чжань относился к А-Юаню. Он вспомнил, каким подавленным чувствовал себя, когда они расстались, — в очередной раз не по-хорошему, — желая, чтобы он обернулся хотя бы раз. Желая, моля небеса о том, чтобы у него был другой путь. Но этому не суждено было случиться. Он думал, что тихая боль, которую он почувствовал, когда Лань Чжань ушëл, была всего лишь ностальгией по беззаботным дням.       Ты любил его?       Неверие. Опустошение. Ненависть. Ярость. Горе. Всë, что он чувствовал с того момента, как Цзян Яньли сказала ему, что тем, кто её спас, был Лань Чжань.       Ты любил его?       Неужели? Так вот что это было за чувство? Этот всепоглощающий котел эмоций, который он никогда не мог определить? То, что он чувствовал, когда Лань Чжань был рядом. То, как он одержим им, поглощëн мыслями о нëм. Эта отчаянная потребность в том, чтобы он был жив, просто существовал, даже если бы они никогда больше не увиделись. Эту мучительную боль он чувствовал каждый раз, когда думал о нëм. Эта рана зияла, гноилась и кровоточила без всякой надежды на исцеление. Ему вспомнился ещё один разговор. — Шицзе, каково это — любить кого-то по-настоящему? Разве это не то же самое, что свернуть себе шею? — он показательно потрогал свою шею. С той самой ночи стало так трудно дышать.       Тишину покоев нарушил сдавленный смех.       Ты любил его? — Да.       Вэй Усянь смеялся, почти так же безумно, как и тогда, когда убил Лань Чжаня. –Да. Да. Да!       Глаза щипали от слëз. — Лань Чжань. — Лань Чжань…       Он продолжал горько смеяться, свернувшись калачиком на пыльном полу. Его спина напоминала ему, что он ещë не полностью восстановился, доставляя сильнейшую боль, но он полностью игнорировал её. — Лань Чжань.       Он рассмеялся, когда воспоминания нахлынули на него уже с этой новой точки зрения, которую принесло осознание. Он почти что задыхался. Тогда Вэй Усянь задумался, не сломался ли он окончательно. — Лань Чжань… Я так долго любил его. Как я мог не понимать?       Самый прекрасный заклинатель с золотыми глазами. Его сердце сжалось. — Лань Чжань.       Белые одежды. Гуцинь за спиной. Нежная грация. Налобная лента, развивающаяся у него за спиной. — Вэй Ин.       Тихий голос, нежный, но твëрдый. Единственный человек, который всегда звал его так. Голос, который заставил его подняться после того, как его бросили погибать на Могильном Кургане. Голос, который говорил ему вставать каждый раз, когда ему нужно было это услышать. Голос, который никогда не позволял ему оставаться внизу. — Лань Чжань! — Вэй Усянь с трудом поднялся с пыльного пола. У него болела спина. Его одежда была грязной. Он не обращал на это внимание, лихорадочно оглядываясь по сторонам. — Лань Чжань! Где ты?       Тишина. — Лань Чжань! — Лань Чжань!!! — последний крик был достаточно громким, чтобы эхо разнеслось над горами и было слышно в небесах. И лишь талисман сдерживал это. — Мне очень жаль. Вернись, — прошептал Вэй Усянь. — Вернись. Ты мне нужен. — Вернись. Я не могу… без тебя… я… пожалуйста… — Лань Чжань, просто вернись. Пожалуйста. — Лань Чжань, — Вэй Усянь чувствовал, что истекал кровью. Сердце билось совсем вяло и неощутимо. Каждый вдох открывал целый новый поток боли. Затем, неосознанно, почти неслышно, прозвучали слова, которые, он был уверен, никогда не произнесëт. — Я люблю тебя.