Калейдоскоп

      Что он видел в его глазах? Только боль, пустоту и отчаяние. Ричард даже имени его не знал. Этот тип называл себя «Эхо», хотя псу было ясно, что это обычный позывной, дабы не забивать рацию смешенными сигналами. Так проще: назвался «Второй» и можешь не париться, что тебя не услышат. Эта цифра — твой код, твое имя, твоя часть. В ней больше смысла, чем во всей этой гребаной жизни.       — Ты идешь? — он поправил на плече пушку.       На его лице с небрежной щетиной и десятками мелких шрамов нет и тени страха. Все эти изъяны — история одной сложной жизни. Неоправданно глупой и бесцельной. Весь мир погружен в хаос. Нет никакого плана «Б», есть только план «А» и он называется коротко — выживание. Ценности исказились. И смысла следовать им больше нет.       Самое глупое, что все, чему учили еще с детства перестало существовать. Теперь люди обрели свободу в объятиях окружающей их смерти. И они все сошли с ума. Каждый по-разному обретал своё безумие, но факт в том, что не осталось ни одного праведного человека, который не наставил бы на тебя ствол.       Стрелять без предупреждения — новый закон природы. Хочешь жить — убей другого. Весь этот мир — грязный и алчный — просто пародия на самое гадкое шоу «Долгая прогулка», только конвоем служит сама Смерть. И от этого даже легче немного. Есть осознание, что хотя бы она тебе будет рада и непременно примет в свои объятия. Рано или поздно.       — Иду.       Лучше отвечать коротко и по делу. Ричард уяснил это давно. Раньше ему было плевать на прошлое других людей, ведь он слишком занят своим будущим.       Сейчас его нет, существует лишь настоящее.       Он смотрит в спину своему спутнику. Потасканная куртка отряда оперативников. Черная с именной биркой. На ней написано «Коннор», только он никакой не Коннор. Это имя ему даже не подходит. Ричард был уверен в этом, но если бы его попросили доказать, то просто ответил бы «это интуиция».       Жизнь быстро всех раскидала по местам.        Раньше Ричарду приходилось работать в научном центре. Он изучал этот чертов вирус, пока не понял, что идея обречена на провал. Дело в быстрой мутации и в том, что у него счастливая медаль — иммунитет. Только почему-то эта медалька не делала свое дело и не спасала умирающих людей. Тогда он понял, что сам по себе мир является инкубатором и он скоро рухнет. Люди станут ходячими трупами.       — Хватит плестись, вдруг ты там драпать собрался, — ехидная усмешка «Эхо» дразнит и без того расшатанные нервы, но Ричард молчит в ответ ускоряет шаг, поправляя очки.       Он и без того прекрасно видел, но этот аксессуар делал его старше своего возраста.       Не хватало только насмешек из прошлого. Он верен своим загонам до конца.       — Ты до сих пор не болен. — Ричард говорит это без капли осторожности. Если сейчас в него полетит пуля, то он хотя бы не прослывет трусом.       «Эхо» остановился, искоса глянув за свое плечо.       — Ты чо? — он медленно повернулся, — давно не получал в табло? Я же сказал, чтобы…        — Никаких вопросов. Но я и не задавал их. Сказал как есть. Ведь столько времени прошло, а ты до сих пор не подцепил заразу.       В чужих глазах он видит смятение и боль. Губы бледные и они совсем не собираются поведать Ричарду причину.       — А что? Боишься, что ночью я тебя загрызу? — тут же оживляется «Эхо» и щелкает зубами, как злая собака, — ха!       В его голосе слышится торжество. Еще бы, ведь он давно уже один на один со страхом и болью.       — Нет, — Ричард снова поправил очки, замолчав.       — Ты раздражаешь. Но мне нужно сцедить с тебя крови, для этого потребуются иглы и все прочее дерьмо. Поэтому я тащу тебя с собой, ясно? Может, так тебе станет легче держать свой рот на замке и не трепаться.       Не станет, — подумал Ричард, смотря на носы своих избитых кроссовок.       — Вперед иди, — «Эхо» достал автомат, — не хочу, чтоб ты с позором воткнул мне нож в спину.       Более жалкого оправдания человеческому недоверию Ричард в жизни не слышал. Он послушно шагнул вперед, обгоняя своего спутника.       — Зачем скрывать свое имя? — решает спросить Ричард, слыша щелчок затвора, — ты можешь не отвечать.       Тихий смешок. Оружие щелкает снова.       — Могу, но тогда ты спросишь снова.       Шагая вперед, Рич думал о своем следующем, возможно, уже последнем вопросе.       — И тебе придется убить меня?       «Эхо» расхохотался.       — Я еще не растерял рассудок. Просто заклею твой рот. Шагай! — пригрозил он более жестким тоном, тяжело ступая позади, — у меня нет имени.       — Коннор — оно не твое? — уточняет Ричард, засматриваясь на высокие деревья, слушая ветер между паузами в словах.       «Эхо» молчал пару минут, поле тихо добавил:       — Не мое.       — Он умер?       Повисла неловкая пауза. Сухие ветви хрустели под подошвами. Вокруг ни одна птица не издала и звука, видимо, даже животных настиг вирус или они просто мигрируют туда, где меньше бурь.       — Закрой рот, — в голосе незнакомца слышен лишь приказ. Ни злобы, ни скорби — только пустота указания и безразличие. Ричард думает, что «Эхо» боец, который научиться скрывать эмоции. Но «Эхо» думает про себя, что он просто слабак, раз треплется об этом с чужаком в открытую.       Они шли до самой ночи, следуя линиям дорог. Пройдя сорок километров, «Эхо» сбросил с плеча рюкзак, ткнув дулом оружия в близлежащее дерево.       — Устроим привал, доктор, — с наигранной почтенностью произнес он, — вы еле копыта свои волочите. Я же не совсем изверг какой.       Они сидят тихо вот уже несколько часов. Глаза «Эхо» пристально смотрят в темноту, будто он наблюдает за только ему видимым силуэтом. Ричард садится ближе к огню, достает заметки и пытается продолжить свои труды. Даже когда мир погружен в хаос он делает свою работу.       — Что это? — оживился «Эхо», небрежно приваливаясь спиной к стволу замшелого дерева, — ты придумал панацею? Знаешь как нас вылечить? — без толики надежды спросил он.       Ричард молча качнул головой.       — Не знаешь, значит, — констатировал «Эхо» со скупой улыбкой, — и чем же вы там занимались, пока народ косило? Ждали? Исследовали? Проводили тесты?       Ричард перебирал бумажки, игнорируя каждый вопрос, пока не последовал жёсткий и грубый тон.       — Отвечай.       Сложив листы в походную сумку, ученый поправил очки.       — Мы думали, что можем спасать жизни. Но все оказалось напрасно. Вирус — это не биологическое…       — Врешь. Ты просто врешь прямо в наглую, — «Эхо» осклабился, — я знаю, что это. Не надоело мне лгать? Я попал прямо в эпицентр год назад. Через неделю скосило всех парней из отряда. Начиналось все с детей, потом даже на скот набросилось.       — Но ты остался жив, — Ричард прищурился, — почему?       — Что?       — Тебе делали вливание?       — Нет. У меня иммунитет. Я был добровольцем, но все в пустую. Моя кровь не подошла.       Вопросы шли быстро, будто на подготовленном интервью. Впервые спутник Ричарда оказался так разговорчив. Гнев подпитывал его, будто был какой-то извращённой приманкой для опасливой искренности.       — Коннор тоже умер? — ученый подобрал сумку, устраивая ее на коленях.       Глаза «Эхо» казались черными в темноте, хотя это было не так. Ричард ни один раз смотрел в лицо своего собрата по несчастью, видел его радужку и поражался как с таким характером могут быть такие добрые, светлые глаза.       — Я не знаю кто это. Просто содрал куртку с какого-то солдата. Отвали уже, а. Не знаю я никакого Коннора, ясно?       Впервые ему довелось так нагло лгать. До боли в груди и колотящегося в самой глотке сердца. Сейчас как никогда «Эхо» мечтал о приближении зомби, чтобы они просто порвали его на куски вместо отчаяния и горя, которые так злостно раздирали воспоминания.       Он знал Коннора лучше всех.       — Ясно, — сдался Ричард, — но ведь у тебя есть свое имя. Почему до сих пор пользуешься тем, что тебе навязали чужие люди?       — Потому что в этом мире больше не имеет смысла звать друг друга по имени. Есть только позывной, который не забивает волны твоей жизни ненужной информацией, — сухо отчеканил «Эхо», сразу же замолкая.       Потрескивание костра усыпляло. «Эхо» прикрыл глаза, обещая себе, что услышит каждый шорох. Разум непослушно утягивал его мысли далеко за грань настоящего, подкидывая из темных уголков ядовитые воспоминания, похожие на закольцованную реальность. Вот он снова стоит возле его койки, с пакетами крови в руке и уверяет, что может повезти. В глазах напротив нет ни единой эмоции: они тусклые, безжизненные, но до сих пор родного карего цвета. В мучительной гримасе боли искажаются никогда пунцовые губы и из груди врывается крик.       Это кричит сам «Эхо», охваченный реальностью кошмарного сна.       — Черт, — выдыхает он, потирая уставшие глаза.       Он смотрит на спину лежащего в обнимку со злосчастной сумкой Ричарда, в надежде, что тот видит десятый сон.       Ричард молчит.       Он знает, что если повернётся и увидит лицо «Эхо», то не сможет сдержать и не спросить снова. Он знает, к чему приведет их перебранка и не собирается угнетать обстановку. Он догадывается о фактах чужой жизни, но снова делает сноску, что это просто интуиция.