Долгая ночь

– Глупость какая – устраивать бал до самого утра, – возмущалась худенькая светловолосая девушка. Кенни не знал имени новой подружки, потому что у них не было совместных уроков, а спросить в тот момент, когда он ее тискал, было бы плохой идеей. Лолу увел Клайд, пришлось найти замену, чтобы не испортить себе вечер. – Они боятся, что мы сядем пьяными за руль, – объяснил он, вкладывая в наманикюренные пальчики очередной бокал с коктейлем. Алкогольные напитки присутствовали на вечере официально. Комитет класса решил, что поскольку ни один выпускной бал не обходится без спиртного, лучше выставить его на столах, а не дожидаться, пока все втихую напьются какой-нибудь дряни. – Между прочим, напротив школы припаркован мой автобус. Не хочешь немного прогуляться? Его спутница рассмеялась, скорее от выпитого, чем от предложения. – Традиция, да? Лишиться девственности на выпускном? – Разве это плохо? – Кенни переместил вторую руку ей на бедро. – Плохо, – девушка улыбалась. – Я уже не девственница. – Тогда подышим воздухом и вернемся, – разговор начал утомлять Кенни. В школьном дворе вспыхивали огоньки сигарет, смущенный смех перемежался взрывами хохота и слышались причмокивание и тревожные вздохи. Позже, в автобусе, глядя на изученный до последней царапины потолок, Кенни слушал сонное дыхание девушки. Повернув голову, он с удовлетворением оглядел размазанную тушь и потеки помады на подбородке и верхней губе. Он перевел взгляд на окно и решил лежать так, пока не наступит рассвет, а там разбудить ее и повторить. С улицы раздался знакомый голос. Кенни приготовился слушать. – Ты позвал меня только за этим?! Кем ты меня считаешь? – Я… я… Венди, прости, но… – Когда ты сказал, что нам лучше выйти на улицу, я решила… я… и так жестоко ошиблась! Как тебе могло в голову придти, что я буду… непонятно кем на своем выпускном? – Но… но… – Позвать меня во двор, чтобы просто поговорить? Да как тебе не стыдно?! Я думала, ты поцелуешь меня, а потом… Ты не мужчина, Стэн Марш! Их голоса становились все тише. Должно быть, кто-то приближался, и они решили переместиться в другое место. И правда – вскоре Кенни услышал другого друга: – Что тебе надо, жиртрест? – Кааайл? – Руки убери! Ты не слышал, что я сказал? Убери руки! После непродолжительной борьбы, перемежающейся пыхтением Картмана и его же вскрикиваниями боли, Кайл продолжил: – Картман, ты жирный, как индейка на День Благодарения! Меня от тебя тошнит! – Тогда ты говорил другое! – Тогда я был пьян, потому что какая-то жирная сволочь клялась, что это безалкогольный мохито! – Кайл, ты же хочешь! – Нет, Картман, не хочу! И перестань меня лапать, кто-нибудь может увидеть! – Здесь темно, придурок. – Нихрена не темно! Под окном вновь начали бороться. Кенни потрепал спящую девушку по плечу и закрыл глаза. Сквозь наваливающийся сон он услышал монолог, перекликающийся с его мыслями: – Все будет в порядке, все будет хорошо. Звезды погаснут, наступит утро. Это был сон, только сон. Баттерс, спокойно, ты трясешься, как Твик. Встань, пожалуйста, и иди обратно, иначе он узнает и накажет тебя. Или оставайся здесь, потому что ты плохой мальчик и заслужил наказание. Ты же специально нарываешься, правда, Баттерс? Тебе не кажется, что звезды какие-то яркие, Баттерс? Кенни лениво приоткрыл глаза и взглянул на кусочек неба, видный в покрытом мутными разводе окне. Звезды действительно были чересчур яркими. Он перевернулся на бок, обнял девушку и уткнулся лицом ей в шею.