Долгая ночь

– Нет-нет-нет-нет-нет! Что мне теперь делать! – Венди, от шока некрасиво округлив глаза, развернула перед собой подол длинного атласного платья. На тонкой ткани цвета сирени багровело винное пятно. – Как я могу в таком виде показаться на люди? – Да ладно, это просто пятно, – Стэн потянулся ощупать запачканное место, но Венди замолотила его по рукам взмокшими ладонями. – Для тебя, может, просто пятно, а я хочу, чтобы в этот день все было идеально! Я хочу веселиться до самого вечера, хочу смотреть ночью на звезды, хочу быть самой красивой! Я хочу, наконец, стать королевой бала! – Ты и так самая красивая, – буркнул Стэн. – Ты такой милый, – настроение Венди менялось с пугающей скоростью. Она мазнула по его щеке влажными губами, оставив на коже полосу помады, и, подобрав повыше подол, поспешила в ванную замыть пятно. Идея выпить по бокалу оказалась не самой удачной, но ведь можно рассматривать это как неизбежную неприятность перед самым великолепным вечером в жизни. Она ждала выпускной бал с тех пор, как совсем малышкой пошла в начальный класс, и не будь она Венди Тестабургер, если в этот день что-то пойдет не так. Стэн в нетерпении ждал, пока она спустится. Второй торжественный проход по лестнице был не таким блистательным, как первый, когда она двигалась медленно, словно по воздуху, а алое вино в бокалах напоминало кровь. Он взбежал ей навстречу. Венди одарила его взглядом, полным неодобрения, однако приняла предложенную руку и вместе с ним прошла к автомобилю Марша-старшего. На бал они приехали, когда улица перед старшей школой уже была заставлена различными транспортными средствами, от велосипеда до желтого школьного автобуса Кенни. Достался он Кенни почти даром, но был для него ценнее любого автомобиля, ведь он в нем жил. Напротив двери стояла исцарапанная кровать с продавленным днищем, в углу громоздилось несколько стульев, которыми владелец почти не пользовался, микроволновая печь и черная от длительного употребления плитка с двумя конфорками завершали обстановку. Одежда комками лежала тут и там вперемешку с полотенцами и постельным бельем. Кенни гордился своим обиталищем. Хоть он и был самым бедным из одноклассников, тем ни менее, ни у кого из них не было личного дома-автобуса. И зная о свойстве девушек прощаться с невинностью в выпускную ночь, он собирался воспользоваться им на полную. У многих девушек уже были парни, поэтому желающих пойти с ним на бал оказалось не так много, как Кенни бы того хотел, однако без подружки он не остался. Лола, похожая на канарейку в пышном желтом платье, волокла его в самую толпу, беспрестанно щебеча под ухом. Кенни обменялся приветствиями со Стэном, Венди и Кайлом, за локоть которого, будто боясь упасть, держалась Милли. – Жиртреста не видел? – сразу после кивка спросил Кайл. Кенни мотнул головой, беззастенчиво разглядывая Милли. Она выбрала закрытое платье с высоким воротом, настолько облегающее, что под ним отчетливо виднелось нижнее белье. Он задумался, знает ли девушка, как вульгарно выглядит. Кайл ей точно ничего не сказал. Такая бестактность не в его стиле, да и о том, что Милли приглашена лишь чтобы не идти одному, Кенни был прекрасно осведомлен. Друзья постоянно подтрунивали над Кайлом, который к последнему классу так и не обзавелся девушкой. Все, кроме Картмана, он не отпустил ни единой остроты. Стэн называл позицию Кайла идеализмом, а если тот возражал, что ни с кем не встречаться – это нормально, бросал быстрый взгляд в сторону Венди и умолкал. Кайл закусил губу после небрежного ответа Кенни – нет, Картмана он не видел – и потащил Милли к сцене, где вовсю громыхала музыка, а местечковая группа терзала дешевые электрогитары с дребезжащим звуком. Милли отцепилась от него и робко тронула за плечо, приглашая потанцевать. Он улыбнулся и задвигался в ритме музыки. Мысли его занимало совсем другое, но даже в этом состоянии он отметил, что стоящий столбом недалеко от них Баттерс выглядит больным. Баттерс был обряжен в кипенно-белый фрак, твердый с виду, точно картонный. Бледное, под стать фраку, лицо сливалось в всполохах прожекторов со светлыми волосами. Губы Баттерса едва заметно тряслись, а пальцы судорожно сжимались на рукавах. Он пришел на бал в группе одиночек. Девушки, согласной составить ему компанию, не нашлось, но сейчас это беспокоило его меньше всего. Если сон, что явился ему под утро, был правдой, это ночь будет последней и для него, и для остальных. Во сне страшный голос возвестил, что утро следующего дня никогда не наступит. По пробуждении такой же страшный голос сказал, что нет, он не может не пойти на бал, на который было потрачено почти триста долларов, и что он, видимо, пытается довести дело до того, что его накажут, и неужели он действительно готов соврать что угодно, лишь бы добиться наказания. Баттерс совсем запутался и только и мог что трясти головой и шептать: «Нет, сэр. Конечно же нет, сэр». Наказания не последовало, отец опаздывал на работу. Баттерс чувствовал себя странно. Лучше бы его наказали, тогда бы он знал, чего ожидать от этого вечера. Он взмахнул руками, подражая движениям Кайла, и столкнулся с чем-то мягким. Он начал оборачиваться, но его развернули прежде. – Твою мать, Баттерс! – Картман держался за щеку. – Слепой, что ли? Смотри что делаешь, придурок! – Привет, Эрик! – Баттерс сжался от приступа вины. – Отвали! – Картман сместил его в сторону мощным толчком и двинулся мимо. Баттерс счастливо улыбался, потирая ушибленное плечо. Заслуженное наказание последовало, он прощен. Благодарный, он уставился вслед Картману, идущему к Кайлу и Милли. Впрочем, девушку он, похоже, не заметил, поскольку смел с пути как помеху, не заслуживающую внимания. – Еврей, – сколько бы он его ни произносил, слово всегда сладко прокатывалось по языку. – Жиртрест! – Кайл возмущенно проследил взглядом, как Милли чуть не упала на пол и с трудом восстановила равновесие. – Аккуратнее, твою мать! – Смотрю, ты сегодня приоделся, – Картман подцепил кончиками пальцев стоячий воротник его пиджака. – Все ради этой сучки? Кайл ударил Картмана по запястью, отводя руку от своей шеи. – Твое какое дело, жирный? – Да пошел ты в жопу, Кайл! – взбеленился Картман и ушел по направлению стола с закусками. – Ненавижу его, – пожаловалась Милли, вставая на прежнее место. Кайл рассеянно мял воротничок.