Запретный плод. (Неправильный брат).

      — С днем Рожденья тебя. С Днёём Рождеения теебяя! С днём Рожденья, милый Ликсииии. С Днём Рожденьяяя теебяяя!!!        Счастливый Феликс милейше щурится, задувает 16 длинных свечек на огромном торте и сияет ярче солнышка, озаряя безупречной улыбкой всех присутствующих.        Хёнджин скромно стоит поодаль от остальных, прячась за родственниками и друзьями родителей, которых обычно видит пару раз в год по главным праздникам.        — Милый, иди сюда, я вас сфотографирую.       Мама машет рукой, призывая Хёнджина подойти и встать рядом с братом. Улыбка Феликса дрогнула, но никто не заметил. Старший молча волочится к имениннику и с серьезным видом становится с другой стороны торта, скромно позируя для семейных фоток.        — Что ты стал столбом как не родной? Обнимитесь, вы же братья!       Мама наводит камеру телефона на замявшихся парней, которые в мыслях сквозь землю хотят провалиться. Хёнджин робко подходит к Феликсу, наклоняется и закидывает свою руку, еле ощутимо обнимая за плечо.        — Улыбочку!        Оба широко улыбаются.       Незначительный поворот головы, и братья соприкасаются лицами плотно щека к щеке.        Мама делает несколько одинаковых снимков и с намокшими глазами часто промаргивается.        — Что ж вы так быстро взрослеете? Такие красивые. Моя гордость!        Хёнджин тушуется и резко отстраняется от Феликса. Феликс уставился на торт, словно пытаясь тот нарезать взглядом. Как оба заметно покраснели, к счастью, никто не заметил.        — Мам, я к себе. Я зашиваюсь с учёбой.        — Возьми хоть кусочек торта.        — Оставите мне, я позже возьму.        Хёнджин удаляется в свою комнату. Феликс печальным взглядом провожает спину старшего. Праздник закончен..       Влетев в свою спальню, Хван закрывает на замок дверь и, неразборчиво шипя маты, оттягивает джинсы с трусами, дав пространства мощному болезненному стояку.       Хван ненавидит себя. Ненавидит свою извращенную сущность, которая несколько месяцев назад бессознательно выбрала одного мальчика объектом сексуального бесконтрольного вожделения и непонятных смешанных чувств, которых точно быть между братьями не должно.        Хёнджин все недели стойко держится. Он избегает Феликса. С того дня, как он подрочил на своего брата, его преследует сильнейшее чувство вины и страха. Нет, не быть наказанным родителями, а страх навредить самому дорогому человечку. Навредить как морально, так и физически. В тот же день Хёнджин начал закрывать свою комнату на замок, чтобы вошло в привычку. Поклялся впредь мастурбировать только тогда, когда брата не будет в радиусе всего дома. Хван больше не доверял себе. Он боялся снова сорваться будучи на пике возбуждения, а возбуждаться при виде брата было проще простого. Он хотел Феликса. Он мечтал о нём… Хван старший грёбанный извращенец? Он гей-извращенец? Но ведь другие подростки его не привлекают вообще. И другие парни вроде бы тоже.        Его брат – единственное мучительное исключение. Но как с этим бороться, когда он видит перед собой эту солнечную улыбающуюся мордашку и вспоминает хлюпающие звуки и отражение в зеркале. Мозг моментом проецировал самые сумасшедшие и запретные фантазии.        С Феликсом Хван испытывал что-то совсем иное, что Хёнджин понять не мог. Ведя войну с самим собой и живя в постоянном страхе, старший стал ещё отдалённей. Чаще сидел закрытый у себя в комнате, чаще уходил из дома. Но при этом он умудрялся быть хорошим сыном и добрым заботливым братом. За все эти годы у братьев не было ни одной крупной ссоры. Хван старался исполнить любую просьбу младшего. Старался помогать и поддерживать, показывая, что тот может на него всегда положиться. Но он никогда не подпускал Феликса близко. За исключением одного совсем недавнешнего раза.. когда один его промах чуть не превратился в порно сцену с названием ДеЖаВю.

***

      Однажды утром Хван проснулся от ощущения, что он спит не один. Рядом лежало и сопело тёплое тело. Более того, оно не просто лежало рядом, а было прижато вплотную самим же Хёнджином. Каким-то чудом он сгрёб Феликса в охапку и спал, прижав его плотно к себе. Сонный нихера не соображающий брюнет обнимает худое тело ещё сильнее и утыкается губами в тонкую шею. Поясница инстинктивно выгибается и вжимается пахом к расслабленной маленькой ладони лежащей вдоль тела руки. Счастливое чувство эйфории разливается по телу и скапливается в паху. Вдруг глаза Хвана раскрываются. Осознавание происходящего больно бьёт в голову. Сон прошёл в секунду. Тело бросило в жар. Дыхание стало сбитым и поверхностным. Сердце забилось, норовясь выпрыгнуть из груди. Хёнджин сожмурился и попытался успокоить накатывающую панику. Член на брата среагировал мгновенно. Словно только и ждал этой ошибки и наконец-то дождался.        Старший разозлился. Очень разозлился. Как же он вчера мог забыть закрыть дверь? Как мог так проебаться снова? Как младший тут оказался? Он что, каждую ночь его караулил?        Хван, не двигаясь и чуть ли не дыша, поднял взгляд выше. Хрупкий Ликси сладко спал глубоким сном. Его безмятежное идеальное лицо выражало полное спокойствие. Губки бантиком иногда подрагивали. Чёрная длинная чёлка прядками спадала на закрытые глаза, задевая ярко-чёрные ресницы. Каждая веснушка была в сантиметрах от лица студента. Хёнджин закрыл глаза и глубоко вдохнул, улавливая аромат брата. Нежный запах дыни с нотками чего-то сладко-карамельного. Гель для душа и новый шампунь? Или это запах самого парня?        Ликс спал на спине, а Хёнджин на боку, перекинув руку через его тонкую талию. Он чувствовал, как ровно вздымается живот юноши при каждом вдохе. В паху горело и больно тянуло. Член Хвана упёрся в бедро парнишки. Это полный провал. Хёнджин сильно закусил губу, чтобы отвлечься на боль. Не помогло. Боль душевная гораздо сильнее…        Студент не знает, что делать. В его руках сейчас объект его главной и единственной мечты. Запретный объект, который нельзя трогать. Которому нельзя сделать больно. Который дороже всего и всех на свете. Который так близко и который недосягаем из-за слишком малого возраста, размера и кровной связи…        Из глаз Хёнджина брызнули слёзы. Мысленно поблагодарив судьбу за возможность обнять такого Феликса, Хёнджин убрал руку с его живота и тихонько повернулся на другой бок. Ликс не проснулся. Старший и будить его не хотел. Он беззвучно ронял слёзы на подушку, пока младший мирно спал, набираясь сил. Стояк не спадал, делая мучения ещё невыносимей. Что с ним творится? Почему всё именно так? Почему он влюбился в человека, который ему вообще не по каким критериям не подходит?       — Хён? — маленькая ладошка легла на спину брюнета. — Спишь?        — Доброе утро, бро. Ты как сюда попал? — Хван лежит, вытирает слезы и не поворачивается к брату.        — Ночью гроза была…        — Ты всегда к родителям ходил в грозу.        Феликс действительно боялся грозы с пелёнок. Хёнджин же грозу обожал. Всё детство они так и разделялись. Хёнджин открывал окно и наслаждался вспышками и громом, а дрожащий от страха Ликс улепётывал спать к родителям в кровать.        — Ты был ближе, и мне уже стыдно к ним идти… — парень подвинулся к старшему ближе и лёг впритык на бочок к его спине, сложив ручки в кулачки перед собой. — Я к тебе пришёл, сперва постучал. Ты не ответил. Я зашёл и подошел к тебе, попытался тебя разбудить, а ты меня за руку притянул и навалился, как медведь. Я так и заснул.        У Хвана глаза округлились. Он ничего этого не помнит. В сознании он бы не подпустил мелкого и на пушечный выстрел.       — Пойдём завтракать? Тебе сегодня надо в университет?        Хёнджин чувствует тепло на своей коже от дыхания младшего. Чувствует его копошение за спиной.        — Сегодня выходной.       — Точно. Я забыл. — брат лежит и сопит в широкую спину старшего. — Хён, можно вопрос?        Хван сглотнул. Боже, только не это. Чтобы он не хотел, только не это…        — Валяй.        — Аммм… У меня теперь по утрам, когда просыпаюсь, всегда стоит. — Ликс шумно вздохнул. — Даже сейчас..        Хёнджин проклинает себя и сегодняшнее утро. За что ему выпало столько испытаний?        — Малыш, это нормально. Ты молодой. Организм растёт, развивается… ты становишься мужчиной.. У нас природа такая.        — Малыш? — за спиной послышалось тихое хихиканье. Хван мысленно шлёпнул себя по языку. — У тебя тоже так?        — Бывает, конечно.        — А сейчас тоже стоит?        — Нет. — соврал Хёнджин и от досады поджал обе пухлые губы.        — Меня раздражает это.. оно не проходит, пока я не…        Старший сейчас волком взвоет. Его фантазия в сговоре с его стояком самая херовая комбинация из всех ему известных:        — Нууу, бывает… — Хван не знает, что сказать. В мыслях секс, в намокших трусах эрогированный член. Он сменит тему! Иначе беде быть.. — Ликс, пора вставать. Иди в ванную, я ещё немножко поваляюсь.        — Ну, ладно. Как скажешь.        Феликс развернулся и вылез из-под тёплого одеяла. Пока брат обходил большую кровать к выходу из комнаты, Хёнджин пожирал его глазами. Парень был одет в белую маечку безрукавку и белые боксёры, под тканью которых отчётливо торчал не малого размера стояк.       Старший, пожалевший, что посмотрел, положил руку себе на пах. Массивный член дёрнулся и отозвался болью. Невыносимо…       Как только младшенький скрывается за дверью, Хван вскакивает, запирает дверь и одним рывком снимает с себя трусы.       Истерика не покидает. Хёнджин беззвучно плачет, позволяя лишь лицевым мышцам выдавать весь спектр испытываемых сейчас эмоций и боли от всего происходящего. Он хватает две подушки одна на одну и пристраивается, нависая между ними. Думать он будет после. Сейчас ему просто жизненно необходимо выпустить пар и всё напряжение, которое он всеми силами сдерживает. Сейчас ему не нужны мягкие руки на члене. Ему нужна нагрузка на тело. Резким толчком он просовывает член в подушки. В любой другой ситуации он бы поржал с такой картины. Чувств и удовольствия такое приносит крайне мало. Но и не удовольствия ему сейчас нужны. Ещё движение. Ещё.. Член двигается между тканью резко и размашисто. Подушки после такого издевательства будет уже не спасти. Пофиг. Лучше их… Хёнджин жестоко трахает подушки, мощно двигая бедрами вперед, держа руки на весу. Был бы под ним человек, пришлось бы ему несладко… Хван бы его разорвал, учитывая, насколько щедро размером его наградила природа. Он вбивает член во взбитые и уже мокрые от предъэякулята подушки. Руки устали. Хёнджин весь вспотел. Влажные длинные волосы прилипли к лицу, а вниз слетают крупные капли пота и слёз. Последняя фрикция, и брюнет выгибается, запрокинув голову назад. Член, ощутимо пульсируя, извергает обильные потоки спермы, щедро пропитывая подушки. Мозг отключается. Ещё секунда, и Хёнджин бессильно падает, проваливаясь не то в сон, не то в обморок.        Очнувшись, Хван не сразу вспомнил, где он и кто он вообще. Он сел и оглядел себя и беспредел на кровати. Замести следы будет не так просто. Что ж, за свои слабости всегда приходится платить. Разобравшись с беспорядком и приняв душ, Хёнджин плетётся вниз на кухню завтракать. На повестке дня сегодня покупка новых подушек.        На кухне тишина. Никого нет. Все уже поели? Он делает себе кофе и идёт в гостиную. Младший один в комнате сидит на полу в наушниках и играет в приставку. Хван подходит и садится позади на диван, отпивая глоток ароматного напитка. Феликс, интуитивно ощущая чьё-то присутствие, оборачивается, смотрит на старшего брата, мило и искренне улыбается и отворачивается играть дальше.       — Если бы я только мог тебе всё объяснить. — шепчет Хван, делая очередной глоток. — Или себе…

***

      Хёнджин стоит посреди комнаты с грёбанным неунимающимся стояком и мысленно кроет его и себя матами. Возможно, просмотр порнухи и дрочка в доме полного гостей сейчас было бы необычным опытом. Парень мысленно кринжанул и стукнул себя ладонью по лбу. Вынув телефон из кармана, он швыряет его на кровать. Достаёт из шкафа чистое полотенце.        — С днём Рождения, Ликси. — едва заметная грустная улыбка. — Я люблю тебя.       Открывает дверь и, прикрывая пах полотенцем, отправляется в холодный душ.