Сломанные

— Как ты? — осторожно спросила Гермиона у Гарри. Она тихо спустилась в гостиную и также тихо села на диван рядом с другом. Живоглот мурлыкал и пытался своими короткими лапками поймать отблески пламени камина, что плясали на каменном полу. — Никак, — Гарри по привычке попытался ладонью пригладить торчащие волосы на затылке. В этом движении отчетливо улавливалось слишком много волнения. — Может, попробуем еще раз сходить в больничное крыло? Вчера Гермиона с Гарри уже пытались, умоляли мадам Помфри, но их никто никуда не пустил. Неизвестность нервировала и пугала. — Нас не пустят, — бесцветным голосом ответил Гарри. — Но нужно же что-то делать! — Гермиона вскочила с дивана и принялась мерить гостиную быстрыми широкими шагами. — Здесь есть какая-то закономерность. Ее нужно отследить. — Что я могу сделать? — вспылил Гарри. — Я надеялся, что хотя бы один год в Хогвартсе пройдет спокойно. Надеялся, что получится собрать себя по кускам. А что по итогу? Сначала отравили тебя. Теперь Джинни и Рона. И я не знаю, что со всем этим делать! — Гарри опустил голову и обхватил ее двумя руками. Гермиона ошарашенно смотрела на друга и почти не дышала. Ему было плохо. Морально. Всё это время. А она упрямо думала, что у всех всё хорошо, кроме нее одной. Рон был прав, когда говорил, что Гермиона ничего не потеряла. Гарри потерял почти всё. И такое не могло пройти бесследно. Где-то глубоко в груди кольнуло острое и болезненное чувство вины. Проблемы Гермионы были смехотворными. А она почти рассыпалась на частицы. Так трусливо и глупо. В попытке справиться со своими внутренними проблемами Гермиона совсем перестала замечать собственных друзей. — Гарри, — тихо позвала она и снова села рядом. — МакГонагалл и Министерство уверены, что ко всему этому причастен Люциус Малфой, — глухо отозвался Гарри, всё еще сжимая свою голову двумя руками. Гермиона знала об обвинениях, но понятия не имела, что Министерство придерживается позиции Хогвартса. — Мне МакГонагалл вчера сказала, — добавил Гарри и поднял голову. — Это не он, — прошептала Гермиона. — Я знал, что ты это скажешь. — Но это правда, Гарри. Я была с ним, когда всё это случилось, — Гермиона прикусила нижнюю губу и опустила взгляд в пол. — Когда тебя отравили, он тоже оказался рядом, — холодно отметил Гарри. — Это была случайность, — Гермиона нахмурилась. — Джинни и Рон тоже просто случайность? — Гарри нервно дёрнул головой. — Я… Я не знаю. — Зато я знаю, Гермиона. Я совершил ошибку. Огромную ошибку. Пожалуй, самую огромную из всех. Я не должен был оправдывать Малфоя перед Визенгамотом. Люди не меняются. Они те, кто они есть. До конца. — Гарри… Ты не прав. Гермиона не могла поверить в то, что всё это происходит на самом деле. Отравление. Обвинение. И почти уже ссора с Гарри. Голова шла кругом. Противоречивые чувства разрывали Гермиону изнутри. Она переживала и боялась за друзей. Несмотря на то, что у нее с Роном отношения изрядно испортились, это ничего не меняло. Он не был для Гермионы чужим. Да и вряд ли когда-то станет таковым. Боясь своей зависимости от Люциуса, она и подумать не могла, что перед ней вдруг возникнет такой выбор. — Ты влюбилась в него, поэтому не можешь смотреть на ситуацию объективно, — заявил Гарри. — Не в этом дело. Посуди сам, зачем Малфою оставаться на месте преступления? — Чтобы отвести подозрения, — тут же ответил Гарри. — Благородный профессор Малфой спас маглорожденную ведьму. Почему нет? Но все прекрасно знают о том, как сильно он ненавидит таких, как ты. Прости. — Пусть так, — с жаром проговорила Гермиона, упрямо игнорируя чувство неловкости. — А Рон? Джинни? Дело не в крови, Гарри. Здесь скрыт совсем другой мотив. — Малфой ненавидит семью Джинни и Рона так же сильно, как и маглорожденных волшебников, — твердо заявил Гарри. Гермиона хотела парировать, но у нее вдруг не нашлось ни единого ёмкого аргумента. Неожиданно стало страшно. От самой себя. Страшно оттого, что Гермиона из-за собственных чувств перестала различать правду и ложь. — Да, но… — Что «но», Гермиона? — устало спросил Гарри. Казалось, что эта нечеловеческая усталость, которая копилась в нем много лет, заставила ярко-зеленые глаза вдруг потускнеть. — Это нелогично. Люциус уже всё потерял. Он проиграл. Единственное, что у него осталось — последняя возможность реабилитировать свое имя в магическом сообществе. — Я хочу тебе верить, Гермиона, но не могу. — Почему? Мы же друзья, Гарри, — Гермиона вдруг почувствовала, что в горле у нее собирается горький колючий комок слёз. — Если бы у меня было хоть одно веское доказательство, что Люциус виновен… — Не надо, — остановил ее Гарри. — Я хочу только одного, чтобы с Джинни и Роном всё было хорошо. Я не хочу их потерять. Это уже слишком. И… Я буду рад, если выяснится, что Малфой здесь ни при чем. В противном случае… Я сделаю всё от себя зависящее, чтобы он никогда не выбрался из Азкабана, — в зелёных глазах блеснуло что-то такое до боли холодное и опасное. — Гарри, но ты ведь не такой. — Какой? Не жестокий? Да, наверное. Я не знаю. Я просто устал, Гермиона. Устал терять всех, кого люблю. Волан-де-Морта нет. Мой шрам больше не болит. Но это не значит, что у меня вообще ничего не может болеть. Извини. Гарри направился к портретному проему. Гермиона так и осталась неподвижно сидеть на диване, ощущая на губах соль собственных слёз. Последующие несколько дней прошли в бесконечном напряжении. В стенах школы появились представители Министерства. Отправляясь на урок травологии, Гермиона слишком крепко прижимала к груди учебники. Слишком крепко стискивала пальцами твёрдую обложку. Уроки ЗОТИ временно были приостановлены. Люциуса допрашивали снова и снова. А новостей из больничного крыла так и не поступало. Никто никаких ответов не давал. В воздухе вились лишь сплетни и домыслы. Гермиона ощущала себя прескверно. Бездействие нервировало. Она усердно анализировала всю эту загадочную ситуацию с отравлениями. Рациональному и объективному мышлению мешали эмоции. Одна часть рвалась на слепую защиту друзей, другая собой стремилась закрыть Люциуса. В висках и затылке из-за всего этого сплетения мыслей больно давило. Проще всего было обвинить именно Люциуса. Его репутация и так запятнана несмотря на то, что Гарри свидетельствовал именно в пользу Малфоя. Знаменитая нелюбовь к маглорожденным волшебникам играла не последнюю роль. И вдобавок неоднократные стычки с Роном, а также общая неприязнь к семье Уизли. Гермиона кривилась всякий раз, когда мысленно отмечала, что все факты играли против Люциуса. Но прямые доказательства всё еще отсутствовали. Ситуация резко ухудшилась в тот момент, когда Гермиона узнала, что Рона переведут в больницу святого Мунго. — Мадам Помфри оповестила, что завтра можно будет навестить мисс Уизли, — заявила директор МакГонагалл. Она пригласила к себе в кабинет Гарри и Гермиону, чтобы наедине поделиться полученной информацией. — А Рон? — Гарри сидел на стуле с высокой спинкой и крепко стискивал руки в кулаки. — Боюсь, что мадам Помфри сама не справится, — МакГонагалл посмотрела на Гарри поверх своих очков в квадратной оправе. — Всё это время мы пытались разобрать состав яда. Могу сказать лишь одно, яд одинаковый. Мисс Грейнджер получила самую маленькую дозу, поэтому ее восстановление было быстрым. Мисс Уизли придется пробыть в больничном крыле значительно дольше. А ее брат, — директор глубоко вздохнула. — В Мунго ему непременно помогут. Я вас попрошу не распространяться об этом. — Конечно, директор, — кивнула Гермиона. — Завтра мистера Малфоя временно переведут в Азкабан, — словно между делом заявила МакГонагалл и устало опустилась в свое кресло. — Завтра? — сорвался с губ Гермионы испуганный вопрос. — Да, мисс Грейнджер. Завтра. — Но вина ведь еще не доказана. — Этим вопросом уже будет заниматься Министерство и Визенгамот. Это было единодушное решение, дабы минимизировать риск повторного отравления. Если мистер Малфой окажется невиновным, его оправдают и снимут с него все обвинения. А если нет… Впрочем, это уже отдельная тема. А сейчас возвращайтесь к себе. Уже довольно поздно. Гермиона не ощущала самой себя, пока шла по коридору к лестницам ведущим в башню Гриффиндора. — Мне нужно его увидеть, — внезапно остановившись, бросила она в спину Гарри. — Что? — он ошарашенно посмотрел на подругу. — Мне нужно его увидеть, — повторила Гермиона. — Ты с ума сошла? — Не знаю. Возможно. Гермиона попятилась, но Гарри тут же схватил ее за руку. — Не глупи и не рискуй. — Ты ничего не понимаешь. Это не он. Люциус — чистокровный волшебник. Он, палочка и заклинания — единое целое. Это мы с тобой можем спокойно пользоваться и магловскими предметами, и волшебными. Но не такие, как Малфои или Уизли. — К чему ты клонишь? — настороженно спросил Гарри. — К тому, что, если бы Люциус Малфой решил кого-то убить, он бы это сделал магическим образом. И мадам Помфри или представители Министерства быстро связали бы все ниточки воедино. Но никто не знает природу этого яда. Здесь что-то другое, Гарри. И я должна его увидеть, — торопливо проговорила Гермиона, отчетливо осознавая, что если сейчас же не увидит Люциуса, не поговорит с ним, то просто сойдет с ума. — Это лишь догадки. — У нас только они и есть. Отпусти, прошу тебя, — Гермиона умоляюще посмотрела на друга. — Лучше попробуй еще раз всё детально вспомнить. Чем Рон и Джинни занимались в тот день. Проверь вещи Рона. Дело не только в Люциусе. Я чувствую и знаю, что он здесь ни при чем. Мы должны выяснить, кто настоящий виновник всех этих событий. — Хорошо, — немного помолчав, ответил Гарри и медленно разжал пальцы. — Встретимся уже в гостиной. — Договорились. Гермиона бегом направилась в сторону комнат Люциуса. В спину ей доносились недовольные бормотания портретов, но это не имело никакого значения. Сердце слишком быстро стучало в груди. Глубокое рваное дыхание сдавливало горло. Вскоре показалась заветная массивная дубовая дверь с не менее массивной железной ручкой. Гермиона постучала несколько раз. Она уже настолько привыкла к тому, что дверь открывалась сразу же, без промедлений. Теперь же каждая секунда ожидания казалась настоящей пыткой. Дверь наконец открылась. Люциус, откинув голову чуть назад, одарил Гермиону почти нечитаемым ледяным взглядом. — Нам… Нужно… Поговорить, — пытаясь перевести дыхание, заявила она. — Уходи, — небрежно бросил Люциус. Он хотел закрыть дверь, но Гермиона не позволила. — Это важно. — Здесь небезопасно, мисс Грейнджер, — губы Люциуса чуть скривились. — Покинуть пределы этих комнат я больше не могу. Завтра меня перенаправят в Азкабан. Желаю скорейшего выздоровления мистеру и мисс Уизли, — он снова предпринял попытку закрыть дверь, и Гермиона снова не позволила. Времени для неловкости или воспитанности попросту не осталось, поэтому она нахально протиснулась внутрь. В комнатах царил настоящий хаос. Гермиона осмотрелась вокруг, затем взглянула на Люциуса. Сейчас он ей напомнил того Люциуса, каким он был год назад, почти сломанным и растерянным. Только жесткость во взгляде и леденящий холод никуда не исчезли. — У меня забрали палочку, — он иронично ухмыльнулся. — Снова. — Я знаю, что это не ты, — выпалила Гермиона. — Чудесно, — с деланным восхищением произнес Люциус и опустился в кресло. — Есть веские доказательства? — Нет. Но я буду их искать. Мы с Гарри что-нибудь обязательно придумаем. — Ты и Поттер, — ироничная ухмылка стала еще шире, а сталь в холодных глазах будто бы застыла. — Уходи, — уже серьезным тоном произнес Люциус. — Нет, — Гермиона отрицательно качнула головой. — Чего ты хочешь от меня? — с таким почти настоящим презрением спросил Люциус. — Всё кончено, ведьма. Я избегал наказания и теперь понесу его за то, чего не совершал. По-моему, справедливость всё равно нашла лазейку. — И ты с этим смиришься? — Это не твоего ума дело, Гермиона! — вдруг рявкнул Люциус. — Просто уходи, иначе и у тебя возникнут серьезные проблемы. Ты же не хочешь потерять свой статус Героини Войны? Поверь, это может легко получиться, если всё магическое сообщество узнает о твоей связи с бывшим Пожирателем. — Мне всё равно, — Гермиона уверенно подошла к Люциусу. — Я буду свидетельствовать на твоей стороне, если потребуется. — Оставь при себе эту тошнотворную гриффиндорскую храбрость, — Люциус скривился. — Она мне и даром не нужна. Тем более твоя. — Всё еще не можешь отпустить свои предубеждения? И ты думаешь, я в это поверю? — Гермионе хотелось засмеяться. Она это непременно сделала, если бы одновременно с рвущимся наружу смехом ее не душили слёзы. — Да. Я хочу, чтобы ты верила в нерушимость моих предубеждений. Хочу, но знаю, что так уже не будет. Я допустил всё то, чего не должен был допускать. — Ты? Слишком много вы на себя берете, мистер Малфой. Я — не безвольная марионетка. Всё, что было и есть между нами — обоюдное решение. — Прекрати. И просто убирайся вон, иначе и тебя могут в чем-нибудь обвинить. — Какой же ты невыносимый! — Гермиона чувствовала, что злость давит ей на грудь. — Я хочу тебе помочь! — Не нужно, — прошипел Люциус и резко поднялся с кресла. — Не нужно мне помогать, грязнокровка, — он двинулся в сторону Гермионы и опустил одну ладонь к ней на шею. — Просто убирайся вон, — пальцы сжали нежную бледную кожу. — Думаешь, если нас будет объединять нечто большее, чем просто постель, то это станет для тебя окончательной точкой невозврата? — Гермиона смело посмотрела в эти холодные серые глаза. — Я права? — Ты всегда была всезнайкой, — иронично заметил Люциус. — Но твоя смелость слишком плотно граничит с глупостью. Ты так ничего и не поняла. — Что я должна была понять? — Гермиона медленно опустила одну руку на ладонь Люциуса, что всё еще сжимала ее горло. — Нужно всегда спасать свою шкуру и не думать о других. — Я так не могу, — растерянно прошептала она. Люциус склонился к Гермионе, отпустил ее шею. Обнял одной рукой. Так привычно и крепко, что сгусток эмоций внутри Гермионы сделал настоящий кульбит. Эта близость действовала слишком остро и пьяняще. Гермиона отчётливо видела клеймо Азкабана на шее. Хотелось поцеловать это клеймо и ощутить слабую дрожь Люциуса в этот момент. Он почти коснулся ее губ. Почти. Затем резко вынул палочку из кармана ученической мантии. Люциус слишком хорошо выучил свою маленькую чрезмерно храбрую ведьму. Так хорошо, что знал, в каком именно кармане она хранит свою палочку. Рука снова на шее. Пальцы крепко сдавили ее, почти перекрывая доступ для кислорода. Малфой толкнул Гермиону к стене и нацелил палочку к ее виску. — Что ты делаешь? — Гермиона двумя руками схватилась за ладонь Люциуса. — Отпусти меня. — Это для твоего же блага, — Люциус немигающим взглядом посмотрел Гермионе прямо в глаза. В них так отчетливо читалась и паника, и страх, и… Что-то такое, чего Люциус явно не заслуживал. Волнение? Она волновалась о нем. Искренне. Будто он для нее мог что-то значить. — Люциус, — Гермиона попыталась отрицательно качнуть головой, но у нее ничего не получилось. — Обливиэйт, — прошептал Люциус, наблюдая за тем, как зеленый цвет чар поглощает все те воспоминания Гермионы, что были связаны у нее с ним. С ним настоящим. Он вытравил, выдрал себя из памяти Гермионы. И впервые, пожалуй, за всю свою жизнь Люциус что-то сделал не в угоду собственной корысти. Пока Гермиона полностью не пришла в себя, он сунул палочку обратно в карман мантии и выставил за дверь. Грубо. Будто выбрасывал из своей жизни нечто крайне неважное и надоевшее. Отыскав среди вороха одежды проклятый носок, Малфой быстро выбросил его в камин. Он уничтожил всё, чем втайне дорожил.