Сломанные

— А как же Рон? — недоуменно спросила мама Гермиону. — Мне казалось, что у вас всё серьезно. — Я тоже так думала, — отозвалась Гермиона и впервые за все рождественские каникулы вспомнила о Роне. Вдруг показалось, что их отношения прекратились сотню лет назад. Столько всего успело произойти за эти четыре месяца! — А этот Себастьян, кто он? После Рождества, которое Гермиона встретила вместе с родителями, как она и планировала, о себе вдруг дал знать Себастьян. Сначала он прислал сову, Гермиона в ответном письме предложила воспользоваться более традиционными для магловского мира средствами связи. Это было странно, снова вернуться к телефону и Интернету. Гарри тётя и дядя всегда запрещали общаться с друзьями в период каникул. А у Рона и вовсе отсутствовали все эти магловские штучки. Поэтому теперь, когда в жизни Гермионы появился Себастьян, общаться с ним по телефону было непривычно. Он пригласил встретиться и вместе погулять. Через несколько дней Гермиона уже должна была отправиться к друзьям, чтобы с ними провести остаток каникул. Время идеально распределилось, его хватило и для родителей, и для поездки в «Нору». Поэтому Гермиона не видела веских причин отказывать Себастьяну. «Никто тебя и пальцем не должен коснуться», — прозвучал в мыслях холодный, предостерегающий голос Люциуса. Гермиона повела плечами. Думать о Малфое совсем не хотелось. Вернувшись домой, в свою привычную жизнь, Гермиона наконец-то могла здраво оценить все те изменения, что с ней приключились. Связь с Люциусом нужно было рвать. Это Гермиона поняла абсолютно точно, когда всё проанализировала. Извращенный целебный эффект этой связи почти прошел. Ничего другого она больше дать не сможет. Разница в возрасте длиною в вечность. Непримиримая принципиальность. Притяжение было слишком огромным. Удушающим. Хотелось больше. Но Гермиона одёрнула себя. Просто и ей, и ему сейчас это удобно. Но что потом? Гермиона боялась влюбиться. Боялась упустить тот момент, когда всё зайдет слишком далеко, а такой риск существовал. Друзья не поймут. Несмотря на то, что Гермиона очень их всех любила, а они любили ее, не поймут. А мама с папой? Об этом вообще было страшно подумать. Слишком много факторов подталкивали Гермиону к тому, что нужно сделать выбор в пользу Себастьяна, а если ничего не получится, посвятить себя карьере. Она всё еще лелеяла надежду о работе в Министерстве. Гермиона была убеждена, что ей есть что предложить Отделу регулирования и контроля за магическими существами. — Он учится на факультете Пуффендуя. Мы только в этом году начали тесно общаться, — ответила Гермиона и повернулась к зеркалу, чтобы оценить, насколько плохо обстоят ее дела с непослушными и всё еще влажными волосами. — Он хороший парень. Славный. — Ты так говоришь, будто саму себя пытаешься в этом убедить, — мама улыбнулась. — Нет, Себастьян, действительно, хороший. У меня и волшебная фотография есть, — Гермиона полезла в чемодан. — А еще он мне почти целый букет жасминов сделал. Вот. Смотри. Это мы в «Трёх мётлах». Гермиона продемонстрировала матери фото, на котором все участники двигались и улыбались. — Симпатичный. Его семья такая же, как и наша? — Да. У нас много общего. Это даже чуточку странно. Я привыкла к Хогвартсу. Привыкла к волшебному миру. А Себастьян… Он как парень из обычной школы для меня. Не знаю. Может, это и неплохо, — Гермиона пожала плечами. — Вы можете просто общаться. Не нужно загадывать наперед, солнышко. Живи. Наслаждайся моментами. Ты и твои друзья… вы многое пережили. Слишком много, как для подростков, пусть и необычных. Слова матери немного успокоили и даже воодушевили Гермиону. Сборы к предстоящей встрече пошли бодрее. В Лондоне сегодня было холодно, но не морозно. Снег, к сожалению, отсутствовал. Себастьян встретил Гермиону прямо на автобусной остановке. Они договорились, что сегодня можно обойтись без магии и влиться в поток всеобщего веселья, как обычные маглы. Гермиона согласилась, но всё равно чувствовала себя не в своей тарелке. Она слишком привыкла к магии, к своей палочке, что как влитая ложилась к ней в ладонь. — Привет! — радостно произнес Себастьян и подхватив Гермиону с последней ступеньки автобуса, поставил на влажный после недавнего дождя тротуар. — С Рождеством! — Привет. И тебя с Рождеством. — Гермиона немного опешила, но постаралась скрыть это. — Вот я здесь. Чем мы займемся? — У меня есть предложение отправиться на каток у Somerset House. Что скажешь? Мы могли бы покататься, а затем выпить глинтвейн или горячий шоколад. — Звучит заманчиво, — искренне ответила Гермиона. — Я в деле. — Ты ведь умеешь кататься на коньках? — Конечно. Настроение Гермионы постепенно начало улучшаться и все утренние тревоги ощутимо ослабли. На катке было шумно и людно, а еще играла музыка. Но вся эта какофония звуков не раздражала и не мешала наслаждаться моментом. Себастьян был очень внимательным и не давал заскучать. Когда они вышли на лёд, Гермиона с непривычки немного напряглась, но затем вошла во вкус. Пальцы ее руки были переплетены с пальцами Себастьяна. Со стороны они непременно могли показаться самой обычной влюбленной парочкой. И эта обычность была как никогда кстати. — Как ты себя чувствуешь после того происшествия? — вдруг поинтересовался Себастьян, когда они нарезали уже десятый по счету круг на катке. — Кажется, всё в полном порядке. Хотя мне всё еще не дает покоя эта ситуация. Кто мог меня отравить? И чем? Зачем это вообще кому-то нужно? — Всё на поверхности, Гермиона. Всё на поверхности. Гермиона поджала губы. Она упрямо отказывалась верить, что ее отравление — дело рук Люциуса. — Ладно, не будем об этом, — поспешил добавить Себастьян и осторожно прижал Гермиону к себе, не сбавляя темпа. — А ты отлично катаешься. — Спасибо. Мышечная память. — Знаешь, Гермиона, — Себастьян плавно подъехал к бортику и отрезал все пути отступления. — Ты мне очень нравишься, — он крепче ухватился двумя руками за стеклянный бортик, расположенный позади Гермионы. — И я бы хотел, чтобы ты ответила мне взаимностью. Себастьян наклонился к Гермионе, лаская кожу щеки тёплым дыханием. О таком парне можно было только мечтать. Неглупый и симпатичный. В голове Гермионы прыткой маленькой тенью скользнула мысль о том, что она бы очень-очень хотела ответить ему взаимностью. Но внутри нее было пусто. Словно Люциус проклял ее. Запечатал. Заклеймил. Забрал в тиски все ее эмоции и ощущения, не позволяя их дарить другому. Это жутко злило. Зажмурившись, Гермиона позволила Себастьяну ее поцеловать. Этот поцелуй был другим. Он не имел ничего общего с поцелуями Люциуса. Мягкий, немного нерешительный. — Я замёрзла, — солгала Гермиона и аккуратно разорвала поцелуй. — Может, уже покончим с катком? — Да. Конечно. Как пожелаешь, — Себастьян улыбнулся и поцеловал Гермиону в щёку. Глинтвейн быстро согрел. За окном кафе, что было расположено рядом с катком, уже вечерело. — Мы еще встретимся до отъезда в школу? — поинтересовался Себастьян. — Нет. Я уеду к ребятам, а уже оттуда направимся в Хогвартс. — Понятно. Тогда это передашь Джинни. А это тебе. В честь Рождества. Себастьян вынул из рюкзака две небольшие коробочки с конфетами. Одна была перевязана золотистой ленточкой, а другая — серебристой. — Тебе с серебристой, только ничего не напутай, ладно? — Хорошо. Спасибо. Думаю, Джинни будет приятно. Но знаешь… Я ничего не успела тебе подготовить. — И не нужно. Твой поцелуй — лучший подарок, — Себастьян, уже заметно осмелев, снова поцеловал Гермиону. Даже здесь, за сотню миль от Люциуса, Гермиона слышала его голос в своей голове. Недовольный и такой холодный, что кровь стыла в жилах. — Спасибо за этот вечер, — тихо прошептал Себастьян. — И тебе, — еще тише ответила Гермиона. Уже возвращаясь домой, она размышляла о том, как проведет время с друзьями в «Норе». Предчувствие подсказывало, что всё будет хорошо. Впрочем, и сегодняшний вечер прошел очень даже неплохо, несмотря на сомнения. Гермиона глубоко вздохнула, вышла на своей остановке и поправила неизменную вышитую бисером сумочку, висевшую на плече. Направившись в сторону родной улицы, Гермиона спрятала руки в карманах куртки. С наступлением позднего вечера ощутимо похолодало. Дом уже выглянул из-за поворота и был совсем близко. Гермиона резко остановилась, заметив подозрительную фигуру. Она застыла прямо на подъездной дорожке.