Сломанные

Живоглот уютно мурлыкал на руках у Гермионы. Она вместе с Джинни сидела в Общей гостиной. Мальчики полчаса назад ушли на тренировку. В комнате было непривычно тихо. Джинни, взобралась с ногами в кресло и перелистывала учебник по Травологии, собираясь с духом, чтобы начать выполнять домашнее задание. Гермиона давно его уже выполнила, поэтому полулежала на диване и наблюдала за тем, как ее любимый пушистый Живоглот топтался своими лапками у нее на ногах, плавно подбираясь к животу. Кот вдруг неосторожно шагнул и Гермиона дернувшись, резко поднялась. Отголосок прошлой ночи разлился внутри нее почти исчезнувшей болью внизу живота. В мыслях красным импульсом отбилось лишь одно имя «Люциус». — Что-то не так? — Джинни взглянула на подругу поверх толстенного учебника по Травологии. — Живоглот царапнул, — эта маленькая ложь так легко и непринужденно сорвалась с языка Гермионы, что ей тут же стало дико стыдно. Кому она лгала? Собственной подруге! Единственной лучшей подруге, которой Гермиона всегда могла доверить любой свой секрет или просто поделиться какими-то сокровенными мыслями. В душе вдруг стало так тоскливо и отвратительно. — Слушай, — Джинни закрыла учебник и опустила его к себе на колени. — Ты еще не думала по поводу Рождества? Впереди еще, конечно, полтора месяца. — А о чем я должна была подумать? — Гермиона села. Живоглот, ощутив, что не нарочно причинил вред хозяйке, мурлыкнул и большим пушистым клубком улегся на ее ногах. — Где будешь праздновать? Здесь останешься? Или уедешь? Просто родители в этом году на Рождество уедут во Францию. Родители Флёр их пригласили. Я подумала, что было бы неплохо нам всем вместе собраться у нас. С одной стороны, предложение Джинни звучало очень заманчиво. Но с другой… Гермиона не знала, как всё пройдет, ведь очевидно, что будет присутствовать и Рон. А это уже накладывало свой определённый отпечаток. Гермиона и так ощущала себя жутко неловко в его компании. А после того, что случилось между ней и Люциусом… Всё слишком усложнилось. Она сама для себя многое усложняла. — Я хотела бы провести это Рождество с родителями, — Гермиона уставилась на маленькие оранжевые язычки пламени, что весело плясали в камине. — После того, как им вернули память… Знаешь, я почти приняла ту мысль, что никогда их больше не увижу, — Гермиона аккуратно запустила пальцы в мягкую шерсть Живоглота. Кажется, он уснул. — Это было очень непросто и страшно. Хочется провести с ними как можно больше времени. — Да, конечно. Я всё понимаю, — слишком быстро ответила Джинни, пытаясь скрыть свою грусть из-за того, что ее план уже в самом начале трещал по швам. — Но я могу приехать к вам уже после Рождества. А потом мы вместе отправимся в школу, — тут же предложила подходящую альтернативу Гермиона. — Что скажешь? — Отлично, — Джинни тут же улыбнулась. — Я думаю, что нам это всё пойдет исключительно на пользу. И насчет Рона… Не волнуйся. Я сводничеством заниматься не собираюсь. Это ваше личное. Мне просто хотелось, чтобы было весело. Волноваться из-за Рона… Гермиона позволила себе одну небольшую улыбку. Что-что, а из-за него она уже давно перестала по-настоящему волноваться. Он был самой несущественной проблемой. И проблемой ли? — Кстати, как твой красавчик-загонщик? — Джинни окончательно отложила в сторону учебник. В ярко-карих глазах блеснул неподдельный интерес. Слух резануло слово «твой». Причем так неожиданно, что Гермиона даже на секунду затаила дыхание. Что-то глубоко-глубоко внутри взбунтовалось против вот этой принадлежности к Себастьяну. Он не ее, а она не его. Просто он замечательный парень. С ним спокойно и легко. Светло. — Я пообещала, что сегодня навещу его, — ответила Гермиона. — Кажется, он в полном порядке. — Мне показалось, что ты ему интересна, — Джинни хитро улыбнулась. — Разве? — Это только мои предположения. Гермиона не нашла, что ответить. Всё вокруг нее закручивалось в какую-то дурацкую спираль. Еще недавно были лишь Рон, жестокие кошмары и пульсирующая фантомная боль в предплечье. А теперь был Люциус, и ее аномальное притяжение к нему. И был просто парень Себастьян. — Ладно уже, — махнула рукой Джинни и с несчастным видом взяла учебник. — Иди к нему, а я продолжу вымучивать домашнее задание. Гермиона осторожно спустила с колен Живоглота. Он недовольно мурлыкнул, потому что потревожили его сон, и гордо ушел в другой конец гостиной. Гермиона отчаянно хотела обо всём рассказать Джинни. Но в последний момент ее остановило чувство неопределённости. Не только в собственных мыслях, а в целом. Что она скажет и как объяснит причину своего поступка? Гермиона сама еще не до конца понимала саму себя и собственные чувства. — Увидимся позже, — произнесла напоследок Гермиона и направилась к выходу. — Ты какая-то сегодня совсем другая, — вдруг заявила Джинни. Гермиона обернулась и вопросительно посмотрела на подругу. — Только вот понять не могу, что именно в тебе изменилось, — Джинни задумалась. — Взгляд у тебя какой-то другой. И вообще. Но мне это нравится, — она улыбнулась. — Надо же… Как странно и удивительно. По дороге в больничное крыло, Гермиона услышала очередную похабную песенку Пивза. Сам паршивец нигде не показывался, но его «песнопения» было хорошо слышно. Опять кого-то принялся дразнить. Кого-то с младших курсов. Кроме кровати Себастьяна все остальные пустовали. В больничном крыле было тихо и солнечно. Себастьян сидел, подложив под спину одну подушку для удобства, и читал раздел спорта в «Ежедневном пророке». — Привет, — Гермиона улыбнулась и быстро отметила, что сегодня Себастьян выглядел уже значительно лучше. — Привет, — парень тут же просиял и, сложив газету, оставил ее на прикроватном столике. — Располагайся. — Как ты? — Гермиона села на краешек кровати и чуть прищурилась из-за ярких солнечных лучей, что щедро лились сквозь огромные окна больничного крыла. — Уже лучше. Надолго, как выяснилось, я здесь не задержусь. В понедельник отпустят. Так что ускользнуть от контрольной по ЗОТИ никак не получится, — Себастьян шутливо сокрушался, затем снова улыбнулся. Было отчётливо заметно, что он искренне обрадовался появлению Гермионы. — Зато не придется одному здесь лежать. А с контрольной, если захочешь — помогу. Ты только скажи, в чем у тебя заключаются основные сложности. Я могу или сегодня вечером, или завтра днем позаниматься с тобой. Если, конечно, тебе это нужно. Гермиона неосознанно сжала руки в кулаки и скрыла их в складках длинного бесформенного свитера, который она, обычно, носила по выходным. Тот контраст, что она сейчас испытывала, распарывал сознание. Густая плотная тьма в комнатах Люциуса и солнечный красивый мягкий свет, запутавшийся в тёмной кудрявой чёлке Себастьяна. Тяжесть и болезненность желания в руках Люциуса. И открытая легкость в зрительном контакте с Себастьяном. — Конечно, нужно! — охотно отозвался Себастьян. — Готов приступить хоть сейчас. Гермиона двумя руками ухватилась за эту неожиданную возможность. Еще один своеобразный побег от мыслей и той реальности, от которой всё равно не получится скрыться. Субботний день был определен. Гермиона принесла все свои учебники и свитки с заданиями. И пусть она готовила Себастьяна к ЗОТИ, мысли о Люциусе были надежно спрятаны в самый дальний и укромный уголок памяти. Мадам Помфри ничего не имела против учебной деятельности. Больничное крыло вдруг стало подходящим и надёжным пристанищем для Гермионы. Себастьян охотно поделился с ней сдобными котелками, что ему принесли накануне его друзья с факультета. Поедая вместе котелки, Гермиона понятно и просто объясняла Себастьяну все те темы, с которыми у него возникли существенные трудности. Когда время приблизилось к вечеру, занятие плавно подошло к концу. — Тебе не кажется, что школа очень рискует, удерживая на посту преподавателя ЗОТИ Люциуса Малфоя? — вдруг непривычно серьезным тоном спросил Себастьян, что-то сосредоточенно складывая из маленького кусочка пергамента. Гермиона с трудом проглотила слюну и почувствовала, что в сердце внезапно кольнуло и больно стянулось. Она не должна так реагировать на одно лишь упоминание имени Малфоя. Это же безумие. И то, что было между ними — тоже. — Не уверена, что, — Гермиона запнулась, осознав, что не может произнести вслух имя Люциуса. — Не думаю, что он может нести какую-либо угрозу для школы. — Но ведь Малфой — бывший Пожиратель. — Знаю. Но профессорство его последний шанс реабилитироваться. Поэтому в его же интересах сдать этот экзамен. — Я уверен, что такие люди не способны измениться. Никогда. Он слишком крепко предубеждён во всем, что касается нас, маглорожденных. Если бы только Себастьян знал, насколько сильно пошатнулась эта крепость предубеждений Люциуса. Гермиона вдруг ощутила себя странно неуютно. Неожиданно возникло абсолютно страшное и испорченное желание оказаться не здесь, в больничном крыле, а в тёмных комнатах Малфоя. — Это тебе, — Себастьян протянул Гермионе аккуратно сложенный в жасминовый цветок кусочек пергамента. — Спасибо, — Гермиона смущенно улыбнулась. — Очень красиво, — она приятно удивилась тому, что Себастьян оказался таким внимательным к ней. — Обожаю жасмины. — И я, — тихо произнес он. — С недавних пор, — еще тише добавил парень. — Завтра продолжим, — Гермиона поднялась с кровати, затолкала в свою сумку учебники и покинула больничное крыло. Ночь удивительным образом прошла быстро и без каких-либо сновидений. Гермиона всерьез опасалась, что не сумеет даже глаз сомкнуть. Но после занятий с Себастьяном, а потом еще и посиделок с друзьями в Общей гостиной, сон пришел, как только голова коснулась подушки. Воскресенье выдалось серым и сырым. Уже ощущались первые еще несильные, но многообещающие признаки скорой зимы. Гермиона первую половину дня провела за повторением домашнего задания, давным-давно сделанного назавтра. Она прекрасно понимала, что в понедельник на последнем уроке встретится с Малфоем. Это было неизбежным и потому не казалось таким уж страшным. Глупо бояться очевидности. Но сердце всё равно предательски начинало трепыхаться всякий раз, когда Гермиона снова и снова мыслями возвращалась к завтрашней встрече. После обеда она, как и обещала, снова навестила Себастьяна. На этот раз Гермиона основательно подготовилась, прихватив с собой не только учебники, но и еще немного сладостей на закуску. Ей нравилось проводить время с этим парнем. Себастьян не просто помогал отвлечься. С ним было комфортно и как-то по-домашнему уютно. Странно, что они раньше не познакомились. Он внимательно слушал ее. Не делал вид, а именно слушал всё, о чем рассказывала Гермиона. Никаких дурацких тычков или шуточек, что так часто любил отвешивать Рон. Никакого набитого рта. Никакого острого и холодного взгляда, как у… По позвоночнику пробежалась змейка мурашек. Холодная. Знакомая. Он жил в ее мыслях. Как бы Гермиона не заталкивала, не прятала их, а он всё равно жил. По-хозяйски. Вальяжно. Самодовольно. Безумие. — Спасибо тебе, — Себастьян аккуратно, словно немного боясь, коснулся кончиками пальцев руки Гермионы. — Теперь я точно справлюсь с контрольной. — Не за что, — Гермиона прикусила внутреннюю сторону щеки, мысленно смирившись с тем, что Люциус Малфой в ее голове отвоевал слишком много места для себя. — Всегда рада помочь. — Тебе когда-нибудь говорили о том, какая ты красивая? — Себастьян внимательно посмотрел Гермионе прямо в глаза. — Красивая? — недоверчиво переспросила она. — Ты шутишь? Я обычная. Обычная. — Нет, — Себастьян едва заметно отрицательно качнул головой. — Ты особенная. И это чистая правда. Особенно красивая. Гермиона почувствовала, как ее щёки лизнул тёплый румянец. Не удушливый. Не выжигающий всё изнутри. А легкий и, если бы он имел вкус, обязательно стал сладким. — Не смущайся, пожалуйста, — Себастьян улыбнулся. — Мне нравятся твои глаза. И волосы. Вдруг повисла неловкая пауза. Благо ее почти сразу же разрушила мадам Помфри, заявив, что время посещения больничного крыла истекло. — Встретимся завтра? — напоследок спросил Себастьян. — В перерывах между уроками. — Да. Обязательно. Отнеся сумку с учебниками в спальню девочек, Гермиона взяла всё необходимое для принятия ванны. По воскресеньям вечером ванная старост обычно пустовала. Гермиона понимала, что будущая учебная неделя обещает быть очень нелегкой. И пусть она не видела Люциуса… Всячески избегая людных мест в замке, где его можно было случайно встретить. А дурацкая слабовольная тревога всё равно закрадывалась в душу. Поднявшись на пятый этаж, Гермиона перекатилась с пятки на носок и прижала к груди свою сменную одежду. Снова эти колючие холодные мурашки где-то под лопатками. Произнеся пароль, Гермиона толкнула тяжелую дубовую дверь и прошла в ванную. В обширном помещении было душно. В воздухе застыл резковатый аромат морской свежести или чего-то подобного. Гермиона остановилась у закрытых дверей, едва не вжавшись в них лопатками. Здесь уже кто-то был. И прежде, чем Гермиона заставила себя развернуться и уйти, ее взгляд зацепился, почти порезался об знакомый контур широких обнаженных плеч, показавшийся в густом слое пены. Напуганный внезапной находкой взгляд, скользнул вверх. К затылку. Влажные длинные платиновые волосы жадно облепили шею. Сердце дрогнуло. До невыносимой жалящей боли знакомый силуэт ловко скрылся под водой. Один вдох. Один выдох. Один шаг, движение руки и Гермиона уже снова была бы в коридоре. Только вот всё случилось с точностью наоборот. Щелкнула дверная задвижка. Она шагнула вперед, чувствуя, как влажная духота проскальзывает к ней за шиворот свитера. В кончиках пальцев разлилась дрожь. В груди всё сжалось. Сердце тяжело и быстро забилось под ребрами. Гермиона остановилась. Дыхание оборвалось. Холодные серые глаза намертво впились в ее хрупкий силуэт.