Сломанные

Сознание Гермионы медленно и лениво выплыло из тьмы. Она осторожно приоткрыла глаза, моргнула несколько раз и увидела в ранней утренней серости безмятежное, всегда немного бледное лицо Люциуса. Он спал, повернув голову в ее сторону. Одна рука была скрыта под тяжелым теплым одеялом, а другая мирно лежала на почти незаметно вздымающейся груди. Страха не было. Удивления тоже. Гермиона четко помнила, что сегодня ночью с ней произошло. Помнила каждую секунду, каждое прикосновение, поцелуй, взгляд, вздох… Помнила настолько хорошо и ярко, что такое вряд ли когда-нибудь вообще забудется. Единственное, что Гермиона почти не помнила то, как она уснула. Кажется, это произошло слишком быстро. В душе и в голове царила странная, практически спасительная пустота. Низ живота всё еще ныл. Вспомнив о том, сколько было крови, Гермиона с ужасом осознала, что ей срочно нужно помыться. Не просто помыться, а запереться хотя бы на десять минут в ванной для старост и прийти в себя. Вот так сразу окунаться в суету выходного дня она была совсем не готова. Еще было слишком рано. Вся школа спала. Лучшего момента, чтобы незаметно уйти из комнат Люциуса просто не могло быть. Она искренне не знала, что делать дальше и, что будет дальше. Хотя предположения уже одно за другим просачивались в ее мысли. Гермиона давно перестала верить в иллюзии. Она прекрасно понимала, что эта ночь ничего в корне не изменит. Разве что за одним небольшим исключением. Она больше не была девственницей. Люциус чуть шевельнул рукой. Между бровей на несколько секунд возникла глубокая вертикальная морщинка. Светлые немного спутанные волосы даже сейчас казались непростительно красивыми и ухоженными. Несколько секунд Гермиона, затаив дыхание, рассматривала спящего Малфоя. Казалось, что она лишь сейчас по-настоящему поняла, что этот человек красив. Правда, красота эта была отстраненно холодной и беспощадной в своей безупречности. Такой красотой может обладать лишь хищное существо, что умело ловко привлекать к себе потенциальную добычу. «Должно быть, в юности он был еще красивей», — пронеслось в мыслях у Гермионы. Напряженно прикусив внутреннюю сторону щеки, она тихо и аккуратно поднялась с кровати. Ноющая слабая боль немного усилилась. Нужно было срочно найти вещи, одеться и уйти. Это был почти трусливый побег, но Гермиона всё определила для себя иначе. Уход от ненужных иллюзий… Не имело никакого смысла дожидаться пробуждения Люциуса. Они просто оба позволили себе слабость, почти сумасшествие, граничащее с агонией. Гермиона ни о чем не жалела по одной простой причине — это был ее выбор. Правильный или нет, не имело значения. То, что уже случилось не исправить. Просто так почему-то получилось, что именно в руках Люциуса Малфоя Гермиона вдруг почувствовала себя снова живой. Они оба были сломанными. Каждый по-своему. И им обоим нужно было это. Мимолетный срыв. Обнуление. Гермиона почти полностью оделась. Оставалось лишь найти носок. Один был на ней, а другой, будто куда-то бесследно исчез. Люциус снова зашевелился в постели. Оставаться на дольше было уже рискованно. Надев туфлю на босую ногу, Гермиона стянула волосы резинкой и тихо, как мышь, покинула комнаты Люциуса. Тишина в замке вдруг показалась какой-то звенящей и тяжелой. Не останавливаясь и не обращая внимания на боль внизу живота, Гермиона направилась прямиком в ванную старост. Трубы монотонно и приглушенно загудели, затем появилась вода. Гермиона терпеливо ожидала, пока огромная ванна наполнится. В помещении почти сразу же стало немного душно и влажно. То, что нужно. Опустившись в горячую воду, Гермиона прислонилась спиной к мраморному бортику и притянула колени к груди. Вода маленькими невидимыми иголочками защекотала нежную кожу. В воздухе запахло душистой пеной. Что-то явно цветочное, но ненавязчивое. — А! Это ты! — скорбно проговорила Плакса Миртл, внезапно пройдя сквозь стену. Гермиона вздрогнула, увидев медленно плывущее под высоким потолком привидение. Она уже давно не видела Плаксу Миртл и почти забыла об ее существовании. Это было странно — снова видеть призрака этой девочки. Гермиону на пару секунд мыслями откинуло на несколько лет назад. Вспомнились те беспечные деньки, когда она усердно готовила сложное Оборотное зелье. Похоже, уже тогда Гермиона не боялась нарушать десятки школьных правил. — Ты ожидала увидеть кого-то другого? — тихо спросила Гермиона. — Ну хотя бы мальчика-старосту. За мальчишками любопытно наблюдать, — Миртл хихикнула, затем жалобно вздохнула и продолжила кружить под потолком. — И почему Гарри не староста? Это было бы весело. Гермиона наблюдала за разноцветными пузырьками пены и мысленно немного обрадовалась своей внезапной компаньонке. Она здорово отвлекала от роя мыслей. — А ты всё так же любишь гулять по канализационным трубам? — спросила Гермиона. — Да! — охотно ответила Миртл. — После отстройки замка появилось парочку новых. А почему это ты здесь в такую рань? Почему грустишь? — привидение медленно спустилось, будто опавший листок с дерева. Миртл зависла спиной над водой, затем перевернулась на живот и изучающе посмотрела на Гермиону. — Обидел кто? — она сокрушенно вздохнула. — Даже если и так. Тебя-то хотя бы не убили. Поэтому нечего грустить. — Всё нормально. Я не грущу. Просто думаю. — Будь осторожной, — Миртл опустилась на край мраморного бортика. — Иначе станешь моей подругой. Я тогда тебе все канализационные трубы покажу. — Что? О чем это ты? — Гермиона нахмурилась. — Не дружи с тем, кому мы, маглорожденные, никогда не нравились, — немного серое полупрозрачное лицо Плаксы Миртл вдруг стало крайне серьезным. — Да-да. Такое может плохо кончится. Гермиона неподвижно наблюдала за немного покачивающейся в воздухе Плаксой Миртл. — Не понимаю, о чем это ты. — Ты же самая умная ученица Хогвартса. И ты всё-всё понимаешь. Просто будь осторожна, — Миртл взмыла вверх. — Хотя от компании я никогда не откажусь, — она хихикнула и исчезла за стеной. После купания Гермиона отправилась в башню Гриффиндора. Вся прошлая ночь и странный разговор с Миртл смешались в одно размазанное пятно. Казалось, что всё это произошло не с Гермионой, а с какой-то другой девушкой. Нужно было позавтракать, встретиться с друзьями и навестить Себастьяна в больничном крыле. А Люциус… От одной лишь мысли о нем Гермиона ощутила, что в груди что-то больно и натужно сжалось. Ничего не изменится. Да и надо ли, чтобы менялось? На этот вопрос Гермиона ответа не знала.

***

Люциус медленно перевернулся на бок и почувствовал сквозь почти рассеявшийся сон, незнакомую странную пустоту. Она не была сосредоточена в конкретной точке, а витала везде. Он открыл глаза и первое, что увидел — смятые простыни на своей кровати. В воздухе уже практически растаял жасминовый аромат, и этот крошечный никому ненужный факт продолжал беспощадно подпитывать отравляющее чувство всецелой пустоты. Люциус провел ладонью по лицу и перекатился на спину. В лопатках вдруг возникла слабая немного жгучая боль. Он сел в кровати и быстро осмотрел свою комнату. Пусто. Как и всегда. Как и должно быть. Резко встав, Люциус направился в сторону небольшой, почти тесной ванной комнатушки, что примыкала к основной импровизированной гостиной. Жалкое зрелище, что никаким образом не могло дотянуться к комфортабельности Малфой-мэнора. Но Люциус уже приловчился к тому, что выделил ему этот треклятый замок. В Азкабане всё было гораздо хуже. Хотелось разодрать свою кожу в кровь, только бы вытянуть из-под нее грязнокровку. Выдрать ее с корнем, пока еще есть шанс спастись. Люциус прикрыл ладонью глаза и хохотнул. Обреченно и словно не веря тому, что случилось. Поздно уже было выдирать. Он пал так низко, как ни один другой чистокровный волшебник. Разбитые принципы острыми осколками засели где-то глубоко-глубоко под кожей и это приносило странное болезненное удовлетворение. То, что Люциус всегда больше всего ненавидел, теперь стало его персональным лекарством, почти наркотиком. Так незаметно и тихо, что становилось оглушающе смешно и страшно. Малфой не умел лгать себе. Он, скорей, боялся хотя бы в мыслях произнести правду. Но она сама полыхающими красными буквами загорелась под крепко закрытыми веками. Люциус ни о чем не жалел. Более того, он хотел еще. Потому что никогда ничего подобного не испытывал. Никаких регламентов или четко прописанных пунктов. Он сам сделал этот выбор. Не из-за выгоды, не из-за требований или традиций чистокровных семей. Он. Сам. Этого. Захотел. Спину продолжало жечь. В зеркале Люциус увидел тонкие красные полосы, оставленные ногтями Гермионы. Они украшали лопатки, украшали линию позвоночника. Девчонка не щадила его, как и он ее. Но всё равно в этом поединке Малфой остался в выигрышной позиции. Он принес гораздо больше боли. Расправив плечи, он гордо и по привычке вздёрнул подбородок. Скоро должны были появиться школьные эльфы, чтобы заменить постельное белье и принести завтрак. К этому времени Люциус уже был одет и подбирал шейный платок. Взгляд внезапно зацепился за складки смятого одеяла. Люциус ни к чему намеренно не прикасался, зная, что обнаружит там следы крови. Видеть их совершенно не хотелось. В складках затерялся один вязанный небольшой носок. Ее носок. Мелочь, которую стоило бы, не раздумывая, выбросить в полыхающий камин. Люциус медленно подошел к кровати, подхватил носок и не раздумывая спрятал его среди своих шейных платков. Так будет надежней. В комнаты вошли домовики. Еще один день был начат.