Сломанные

Погода была удивительно чудесной. На поле для квиддича царил невероятный шум — студенты болели за свои команды. Гермиона никогда не была поклонницей квиддича. Если бы не Гарри, то вряд ли она сюда приходила в свое время. Даже когда Гермиона искренне пыталась разделить любовь Рона к этому виду спорта, всё равно ничего не получилось. Но сегодня ей упорно хотелось отвлечься. Хотя, обычно, для таких задач Гермиона всегда выбирала какой-нибудь тяжеленный учебник и штудировала весь пройденный материал в сотый раз. Но в последнее время даже этот надежный метод уже не помогал. Всё, что так или иначе касалось учебы, неумолимо тоненькой полупрозрачной ниточкой вело к Люциусу Малфою. Он черным обжигающим отпечатком засел под веками, в черепной коробке, во сне. И нет ни единого средства, чтобы стереть этот отпечаток. Гермионе откровенно было страшно прокручивать в памяти ее поцелуй с Малфоем. Это какая-то оглушительная аморальность. Но воспоминание маленькой прыткой змейкой всё равно просачивалось сквозь внутреннюю стену сопротивления. Гермиона всё еще не могла поверить в то, что допустила такое мерзкое стремительное сближение с этим… этим… Она даже не могла подобрать правильного слова, чтобы точно охарактеризовать Люциуса Малфоя. Но еще гаже становилось оттого, что Гермиона не ощущала омерзения. Его просто не было. Уткнувшись носом в свой шарф ало-золотой расцветки, она терпеливо ожидала, когда начнется матч. Гермиона намеренно никого не стала звать с собой — стыдно было смотреть друзьям в глаза. Стыдно было перед самой собой за то, что она творила. Но даже здесь, на трибуне, Гермионе не удалось укрыться от причины ее метаний. На трибуне для учителей возникла до боли знакомая фигура. И это удручало еще больше. Удручало, что Гермиона уже безошибочно могла определить по широкой линии плеч Малфоя. Могла с легкостью выудить его фигуру из сотни других. Сегодня же играл Слизерин. Поэтому совсем неудивительно, что Люциус Малфой решил посетить матч. Ему стоило отдать должное, несмотря на косые взгляды других учителей и настороженное отношение общества, Малфой не спешил прятаться и избегать столпотворений. Пришел. Как всегда, изыскано одетый. С высокомерным выражением лица. Это впечатляло. Хотя Люциус всегда был таким. И тут нечему удивляться. Гермиона сжала руки в кулаки и сосредоточила свой взгляд на поле. Это пройдет. Всё будет хорошо. Ничего подобного больше не повторится. Пройдет еще совсем немного времени и придет пора рождественских каникул. Затем отучиться еще немного, сдать ЖАБА и всё. Обучение в Хогвартсе будет окончено. Никакого Малфоя больше не будет. Но вместо ожидаемого облегчения, Гермиона вдруг ощутила острый ядовитый укол тоски. Игра началась. Рев трибун усилился. Гермиона вздрогнула и заправив за ухо прядь волос, принялась взглядом искать Себастьяна. Он уверено держался на метле. Желто-черная форма была ему к лицу. Себастьян отлично управлялся с битой, отгоняя от своей команды бладжеры. Где-то вдалеке мелькнула платиновая голова Малфоя. Было немного странно болеть не за свою команду и не видеть на поле Гарри. Но как бы там ни было, а победы для Слизерина Гермиона всё равно не желала. Пусть это уже не имело такого огромного значения, как раньше. Но всё же. Она всегда будет против слизеринцев. Даже в мелочах. Врушка. Стартовая точка уже была поставлена и украшена чернильными кляксами. Гермиона понимала, что сколько бы она мысленно себя не убеждала в обратном, на реальность это не повлияет. Ее взгляд всё равно косился в сторону учительской трибуны. Губы помнили тот настойчивый глубокий поцелуй. А шрам на руке упорно тянулся именно к Люциусу Малфою, пусть эта отметка не была оставлена им. Они оба были сломаны. Каждый по-своему. Но оба очень глубоко. И это состояние, словно забавляясь с ними, притягивало друг к другу. А, может, это какая-то игра? Ловушка? Гермиона снова сосредоточилась на матче. Счет открыл Пуффендуй. Себастьян со своим напарником продолжали тщательно охранять команду. Несколько раз бладжеры слизеринцев едва не сбили ловца из Пуффендуя. Но Себастьян вовремя отбил. Юркий снитч, как обычно, никому из ловцов не спешил даваться в руки. Один из бладжеров Пуффендуя пронесся прямо над головой Драко. Он вовремя пригнулся, но было заметно, что эта ситуация его начала нервировать. Несколько раз Гермионе показалось, что команда Слизерина пыталась сбить мячом именно Себастьяна. Очевидно, противники смекнули, что он — сильный игрок, соответственно, и серьезная для них помеха. Но Себастьян прекрасно знал свое дело. Гермиона насторожилась. А чего, собственно, можно было ожидать от слизеринцев? Честной игры? Это уж вряд ли. Пару раз команда Слизерина закинула квоффл в кольцо Пуффендуя. Но команда последних по-прежнему всё еще вела счет. Всё случилось слишком быстро. Оба бладжера резко полетели в сторону Себастьяна. Один из них он успел отбить. Но затем Себастьяна отвлек Драко, который поднырнул под загонщиком. Второй бладжер угодил Себастьяну прямо в лицо и снес с метлы. Гермиона прижалась всем телом к бортику трибуны. Себастьян упал на землю и не шевелился. Драко похлопал по плечу одного из своих дружков-загонщиков и помчался за снитчем. В этом матче одержала победу команда Слизерина. Себастьяна немедленно доставили в крыло к мадам Помфри. Гермиона вместе с группкой девочек из Пуффендуя быстро пробиралась в том же направлении. Злость сжимала тугим обручем горло и лёгкие. Гермиона злилась, потому что ей окончательно осточертели нечестные и подлые уловки Драко и его дружков. Такой же, как и его отец. Похоже, существуют такие люди, которых ничто не исправит. Вообще. Переоценка взглядов, может, и произошла, но не до конца. Что-то всё равно останется неизменным. Например, любыми путями достичь победы. Гермиона толком и не знала Себастьяна, но ей по-человечески было до жути обидно, что он стал жертвой жульничества. Этот парень был сильным игроком. Сильным и честным. А этого для победы оказалось недостаточно. Мадам Помфри запретила мешать ей и тревожить больного. Поэтому девочки были вынуждены остаться за закрытыми дверями больничного крыла. Никто не говорил, что квиддич — безопасная игра. Вон сколько раз Гарри доставалось на поле. Но эта мелкая подлость-пакость Драко просто выводила из себя. Подговорил своих дружков и вместо того, чтобы заниматься своей основной задачей — поимкой снитча — разыграл подлый манёвр. — Видели, как он упал? — Драко вместе со своей командой неторопливо возвращался в замок. — Гермиона, что случилось? — Джинни возникла так неожиданно, что Гермиона даже дёрнулась. — Как матч прошел? — Малфой в своем репертуаре, — недовольно пробормотала Гермиона, буравя приближающегося Драко, разгневанным взглядом. — Отправил Себастьяна на больничную койку. — Блестящая победа! — вопил один из подпевал. — Гнусная победа! — выпалила Гермиона, когда поравнялась с командой победителей. — А тебе слово никто не давал, Грейнджер, — выплюнул Драко. Он слишком долго сдерживал себя, что даже удивляло. Гермиона подумала, что Малфой изменился. Но нет. Его ядовитая сущность никуда не исчезла. — Вы нечестно выиграли! — Я поймал снитч? Я. Какие тебе еще нужны доказательства? — Драко остановился в шаге от Гермионы и посмотрел на нее с высоты своего роста презрительным взглядом. — Ты и твои дружки специально сбросили Себастьяна с метлы, — процедила сквозь стиснутые зубы Гермиона. — Квиддич — игра жестокая, — хмыкнул Драко. — Никто не виноват, что Палмер не может удержаться на метле. Впрочем, это и не удивительно. Метла ведь у него старше моей прабабки. — А ты всё так же судишь о человеке по материальным благам? — Гермиона скривилась. Как же этот недоносок был похож на своего отца! Не всегда. Но моментами его выражение лица ужасающе четко отображало лицо Люциуса. Ей стало противно от самой себя и от того, что поцелуй Люциуса не вызвал в ней приступа тошноты. Иных эмоций семья Малфоя просто вызвать не могла. — Могу себе это позволить, Грейнджер. Всё лучшее — для лучших, — Драко самодовольно улыбнулся и пошагал дальше по коридору со своей командой. — Не обращай на него внимания, — посоветовала Джинни и взяла подругу под локоть. — Малфои — заносчивые типы. Ничего нового. Лучше расскажи, что случилось на поле? Вечером перед дежурством Гермиона всё же сумела уговорить мадам Помфри на несколько минут заглянуть к Себастьяну. Целительница нехотя, но согласилась. Себастьян лежал у окна и не спал. У него оказались повреждена рука и голень. — Мадам Помфри сказала, что я должен здесь пробыть хотя бы пару дней, — заявил Себастьян с улыбкой. — Уж как-нибудь справлюсь. Зато пропущу контрольную у профессора Малфоя. Гермиона опустила взгляд в пол. Вечно этот Малфой. Чем сильней она хотела убежать от него, тем чаще он проникал в каждый, даже самый незначительный уголок ее жизни. — Я хотел тебя поразить, — Себастьян откашлялся. — Конечно, мне не сравниться с Гарри Поттером. Но он ловец. — Ты отличный загонщик, Себастьян. И команда у вас хорошая, — Гермиона ласково улыбнулась своему новому знакомому. — Мне жаль, что всё так получилось. Вы были достойны этой победы. — Извини за то, что так всё получилось. Я иначе себе представлял сегодняшний день. — Тебе не за что извиняться. — Гермиона взглянула на Себастьяна. — Мадам Помфри быстро тебя на ноги поставит. У нас еще будет время для общения. Глаза Себастьяна замерцали радостью. — Не люблю выглядеть слабым в присутствии девушки, — сознался он. — Ты таким и не выглядишь. Гарри тоже часто оказывался на койке после квиддича. Я уже привыкла, — Гермиона позволила себе улыбнуться. И эта улыбка далась ей легко, потому что была искренней. — Мне пора на дежурство. Я могу завтра к тебе зайти, хорошо? — Да, это было бы здорово, — оживился Себастьян, но тут же скривился из-за боли в руке. — Удачного тебе дежурства. — Спасибо. С Роном Гермиона уже по умолчанию патрулировала по отдельности. Так было проще для них двоих. Гермиона обошла отведённую ей для дежурства площадь замка. Люмос на кончике палочки сегодня как-то по-особенному успокаивал. Гермиона размышляла над следующей учебной неделей. Думала о Себастьяне и о том, что возможно это ее шанс всё начать для себя с чистого листа. Этот парень был простым, молодым и улыбчивым. Но перед глазами всё равно упрямо вырисовывались контуры совершенно другого лица. Бледного. С резкими чёрточками. Холодным высокомерным взглядом. — Мисс Грейнджер, — послышался спокойный сильный мужской голос. Гермиона научилась его распознавать так же безошибочно, как и контур плеч, походку и глухой звук ударов трости. Это пугало, потому что она упорно желала избавиться от этого человека в своих мыслях. Желала, но подсознательно всё делала наоборот. — Это уже наша традиция — встречаться в ночных коридорах Хогвартса, — добавил Люциус и полностью вынырнул из тьмы. Он никогда не признается ни себе, ни Гермионе в том, что специально просмотрел границы, в пределах которых грязнокровка должна была проводить свои дежурства. Это было совсем уж унизительно. Люциус просто не мог уснуть. Как и всегда. Гермиона остановилась и подняла голову, чтобы встретиться с равнодушным взглядом серых глаз, что сейчас казались черными. Она смотрела на него иначе. Он смотрел на нее так же. Или просто делал вид. — Мы живем в одном замке. Такие встречи — неизбежны, — Гермиона удивилась тому, как ровно и спокойно прозвучал ее голос. В голове взвились воспоминания, от которых вдруг стало неловко и трудно дышать. Да, ей понравился тот поцелуй. Понравился! Потому что никто и никогда не целовал Гермиону с таким чувством. Острым. Горьким. Сладким. Ненавистным. Нужным. Это было противоестественно. — Как ваш… друг? — Люциус откинул голову чуть назад, продолжая удерживать под прицелом своего взгляда грязнокровку. Ему всё равно. Плевать на Палмера. И на то, почему это он вдруг записался в дружки грязнокровки. Но ему было не плевать на нее. Он искал этой встречи. Как мальчишка. Зачем? Чтобы унизить ее, ведь появился такой сладкий повод. Это уже стало персональным извращенным лекарством Люциуса Малфоя — измываться над грязнокровкой. Аккуратно, но, чтобы выпустить пар. Ведь он играет роль. А она его душит. Но проблема в том, что чем дальше, тем сложней ему удавалось уколоть эту девчонку. Не потому, что она вдруг обросла броней. А потому что просто не хотелось. Его сжирали противоречия и одновременно с этим ощущался вкус жизни. Люциус пил эту жизнь, пусть грязнокровка и придавала ей ядовитую нотку. Но это лучше, чем сидеть во тьме комнат и не видеть ни единой перспективы, что могла бы вдохновить идти вперед. — В полном порядке, — твёрдо ответила Гермиона и крепче сжала свою палочку. — Через несколько дней Себастьян снова будет на ногах. Люциус чуть нахмурился. Себастьян… Она говорила о нем так, будто они дружат столько же, сколько с недоумком-Уизли и Поттером. Люциус не питал иллюзий и понимал, что Палмер — это не Уизли. Пусть и грязнокровный, но привлекательный, воспитанный и не глупый. — Очаровательно, — почти полушепотом произнес Люциус. Гермиона безошибочно уловила в интонации его голоса сарказм. Такой знакомый и присущий в своей ядовитости исключительно Малфою-старшему. — Драко сказал мне, что вы были возмущены сегодняшней игрой. — Уже пожаловался? — Гермиона нахмурилась. — Пришли отстаивать честь своего сына? — Драко в этом не нуждается, — губы Люциуса превратились в узкую полоску. — Мисс Грейнджер, это ваше такое хобби — защищать униженных и обездоленных? Занимаетесь этим в перерывах между безустанным грызением гранита науки? — Вас беспокоит мой досуг, мистер Малфой? — Гермиона почувствовала, что к ее щекам прилила кровь. Вперив взгляд в серебряную брошь на шейном платке Люциуса, девушка постаралась успокоиться. — Вы могли бы с лёгкостью ужиться на факультете Слизерина со своим острым языком. — Нет, не смогла бы. Никогда. С вашего позволения, я продолжу патрулирование, — Гермиона уже почти обошла Люциуса, когда он схватил ее за руку. Не больно, но крепко. Сердце мгновенно ускорило свой ритм. — Почему ты отравляешь меня… собой? — сквозь стиснутые зубы прошипел Малфой куда-то в темную пустоту коридора. — А вы… Почему вы отравляете меня собой? — тут же задала встречный вопрос Гермиона. Их взгляды встретились. Всё, что так мучило, грызло обоих нашло свой облик в этих вопросах, заданных шепотом, будто в страхе. Время словно замедлило свой бег. — Что в тебе такого? — Люциус немного прищурился. Казалось, что этот вопрос был риторическим. — А в вас? — Гермиона чуть опустила руку, в которой держала палочку. — Ты ведь ничего не стоишь. Героиня войны. Но это ничего не меняет. Для меня, — Люциус притянул ее к себе. Не резко, но и не бережно. — А чего можете стоить вы? Без ваших денег, связей в магическом сообществе и изысканной одежды? Кто вы на самом деле, мистер Малфой? Воздух сгустился. Гермиона понимала, что стоит на краю обрыва. Бездна влекла своей тьмой и обещала целиком поглотить. Навсегда. И вряд ли это будет приятно. — Никто, — выдохнул Люциус. Он ответил честно. И кому? Грязнокровке. Такой смелой. Бойкой. Привлекательной. И совсем еще молоденькой грязнокровке. — Ты убиваешь остатки моих принципов. А без них я — никто. И за это я тебя ненавижу, — прошептал Люциус, не сводя пронзительного взгляда с Гермионы. Она не смогла ничего ответить. Не нашлось ни единого подходящего слова. Тьма вокруг них словно пульсировала, а на губах предательски кололось желание поцеловать. Гермиона почти физически ощущала эту болезненную потребность поцеловать Люциуса. Еще никогда она не была такой слабой перед собственным желанием. Она хотела того, чего не должна была хотеть. И это лишь сильней надламывало ее изнутри. Борьба. Зацикленная борьба между тем что правильно и неправильно. Всё спуталось. Перемешалось. Ориентир отсутствовал, чтобы помочь найти точку опоры. — Вы сами себя убиваете, — Гермиона привстала на носочки. Пальцы Люциуса поднялись выше. К предплечью. Именно к тому месту, где был спрятан шрам. Гермиона застыла, а затем… поцеловала. Как могла, как умела, чувствуя, что делает шаг навстречу к бездне. Люциус обнял ее одной рукой. Той, которой всегда держал трость. Обнял. Прижал к себе. И склонился, чтобы Гермиона не стояла на носках. Ему это нужно было. Это было нужно и ей. Всё, что существовало до этой секунды внезапно рассыпалось на сотни крошечных осколочков. Гермиона падала и понятия не имела, как долго это продлится. Они оказались в комнатах Люциуса. Здесь было тихо и темно. Спокойно. Она целовала его и чувствовала, что не хватает воздуха. Слишком много эмоций. И ни единой четкой мысли. Палочка затерялась где-то в глубоком кармане мантии. Гермиона обняла двумя руками плечи Люциуса, прижимаясь к нему всем своим телом, чувствуя строгий ряд холодных серебряных пуговиц. Взаимная ненависть, которая должна была оттолкнуть на максимальное расстояние, притянула. Вжала. Сплела. Не отпустила. — Ты во мне. Везде. Ведьма, — прошептал Люциус, оторвавшись от губ Гермионы и взяв ее за подбородок. — Может, это и есть ваше наказание за содеянное? — медленно проговорила Гермиона. — Да… Ты — мое самое большое наказание, — Люциус провел большим пальцем незримую черточку на подбородке Гермионы и снова приник к ее губам. Жадно. Глубоко. Осознанно.