Сломанные

— Как я выгляжу? — спросила Гермиона у Джинни и невольно потянулась пальцами к своим волосам. Они были собраны в красивый высокий пучок и украшены несколькими белыми бутонами жасмина. — Мне нравится, — искренне ответила Джинни. — Ты красивая. Но почему-то упорно не хочешь этого замечать. — Я просто здраво оцениваю себя. И не приписываю того, чего нет, — Гермиона расправила складки бледно-желтого платья с аккуратными полупрозрачными рукавами. Это платье она привезла с собой. Оно стало первой совместной с матерью покупкой после того, как родителям Гермионы вновь вернули память. — А мне, кажется, что ты себя недооцениваешь, — Джинни убрала на одну сторону свои густые огненно-рыжие волосы и застегнула последнюю пуговицу на воротничке нежно-лилового платья. Гермиона не стала продолжать спор с Джинни. Он бы всё равно ни к чему определённому не привёл. Гермиона была непоколебима в своих убеждениях, что касались ее внешности. Она не уродина, но и не ослепительная красавица. Да и вообще, внешности почему-то придают слишком большое значение. Главное, чтобы голова не была пуста. — Сегодня мы танцуем, веселимся и отдыхаем, ясно? — заявила Джинни, когда они выбрались из Общей гостиной Гриффиндора. — Никакой грусти. Гермиона положительно кивнула и всерьез настроила себя на то, чтобы попытаться немного повеселиться сегодня вечером. С Полумной они уже встретились у дверей, что вели в Большой зал. Полумна облачилась в серебристый наряд, а на голову водрузила причудливое нечто, что напоминало то ли корону, то ли диадему. В любом случае эта вещица, украшенная каким-то неведомыми маленькими существами, полностью отвечала натуре Полумны. Большой зал был украшен сотней тыкв, в которых мерцали крошечные огоньки свечек. Заколдованное небо искрилось мириадами звёзд, что периодически скрывались за тёмными лоскутами медленно плывущих туч. В воздухе витал сладкий аромат выпечки. Играла музыка. Все старшекурсники уже были здесь. Среди них Гермиона быстро нашла Гарри, Невилла и Рона. Парни предпочли не выряжаться, лишь сменили ученические мантии на белые рубашки и тщательно отглаженные черные брюки. Гермиона ощутила острый укол неловкости, когда она вместе с Джинни и Полумной подошла к ребятам. Стыдно было признаться, но она пыталась по возможности избегать Рона. Не из-за страха или стыда. Просто хотелось минимизировать с ним всякий контакт. Но вечно убегать от него было глупо, потому что их слишком много всего связывало. — Вы замечательно выглядите, — в комплиментах отдуваться пришлось Гарри. — Все втроем, — добавил он и неловко улыбнулся. Красиво изъясняться Гарри никогда не умел. Это был не его конёк. Но зато он говорил искренне. — Спасибо, — Джинни поцеловала Гарри и взяла его за руку. — Идемте. Не будем же мы у входа стоять. Гермиона на миг пересеклась со взглядом Рона. Он неловко кивнул в знак приветствия и спрятал руки в карманах брюк. Невилл обнял Полумну, и друзья начали потихоньку пробираться вглубь зала. На нескольких длинных дубовых столах были расставлены серебряные блюда с праздничными закусками. Рон, не изменяя своим привычкам, тут же подхватил несколько сэндвичей и пригоршню шоколадных шариков. Гермиона невольно закатила глаза и снова, уже осознанно, убедилась в том, что ей рядом с Рональдом делать нечего. Подхватив кубок, наполненный лимонадом, Гермиона взглянула на своих счастливых друзей и сделала несколько глотков. Вкуса почему-то не почувствовала. Лишь какую-то странную горечь, что хранилась не в напитке, а где-то глубоко в ней самой. Какое-то совершенно удручающее чувство одиночества пробралось под кожу, растекаясь по венам. Это было оглушительно странно, учитывая, что в зале присутствовало довольно много людей. Но, кажется, именно в толпе грызущее кости одиночество, ощущалось куда сильней, чем наедине с самой собой. Гермиона искренне улыбнулась шутке, которую отпустил Невилл и сделала еще один глоток. Вернее, почти сделала, потому что в следующую секунду показалось, что лимонад вот-вот выйдет наружу. Гермиона застыла на месте и с усилием проглотила напиток, будто это и не напиток, а пригоршня камней. Люциус… Он стоял у дальней стены Большого зала и откровенно недовольным холодным взглядом осматривал толпу студентов. Черный сюртук с блестящими серебряными пуговицами. Неизменная трость. Волосы свободными платиновыми прядями струились по плечам. Такой, как и всегда. Высокомерный, изысканно одетый. Ровная аристократическая осанка. Бездна колючего холода на дне серых глаз. Уже стоило бы привыкнуть к присутствию этого человека в стенах Хогвартса. Но Гермиона, кажется, так и не привыкла. Он выделялся. На фоне остальных студентов. Других преподавателей. Даже Драко, который был так сильно похож на своего отца, выглядел естественно среди остальных учеников. Пожалуй, в этом случае уже всё дело в привычке. Но вот сам Люциус Малфой всё равно был слишком контрастным. Гермиона на секунду почему-то задумалась о том, а каким этот человек был в ее возрасте? Таким же изысканным? Или утонченным и напоминавшим героев античности? А волосы? Они у него всегда были длинными? А взгляд? Всегда ли он был таким холодным и острым? Предыдущий вопрос неумолимо продолжал следующий и так до бесконечности. Гермиона и сама не заметила, как вдруг провалилась в водоворот странных и абсурдных мыслей. Будто ей и в самом деле было не всё равно. Смешно. Горько. Но смешно. За гранью ненависти или просто обычной человеческой неприязни нет ничего. Разве что пустота или равнодушие, что, впрочем, одно и то же. Гермиона всегда была твёрдо убеждена, что невозможно сначала ненавидеть и презирать человека, а затем сменить этот поток эмоций на противоположный. Так не бывает. Директор МакГонагалл говорила о том, что на вечере будут присутствовать некоторые преподаватели, чтобы следить за дисциплиной. К тому же в довесок где-то здесь ходил и мистер Филч. Но Гермиона никак не могла предположить, что роль дежурного достанется Люциусу Малфою. Это же… Это же Малфой. Ему не пристало заниматься такой унизительной, на его взгляд, работой. Но тем не менее он здесь, и это доставило Гермионе совсем неприятную и едкую радость. Музыка зазвучала громче. Многие парочки тут же закружились в танце, а те, кто не был связан отношениями, кучковались либо у столов с закусками, либо подпирали плечом стены. Рон продолжал набивать желудок, пока Гарри с Джинни ушли танцевать. Невилл и Полумна тоже решили не отставать. — Эм… Привет Гермиона не сразу поняла, что поздоровались именно с ней. Она оторвала взгляд от созерцания лимонада в своем небольшом кубке и взглянула на неожиданно возникшего собеседника. Это был парень. Высокий и худощавый. С кудрявой черной челкой, что небрежно спадала на лоб. Кажется, этот парень был из Пуффендуя. — Привет, — Гермиона смущенно улыбнулась, будто впервые заговорила с парнем. — Меня Себастьян зовут. Я из Пуффендуя. Мы лично незнакомы. У нас, как правило, занятия с Когтевраном проходят. — Ладно. Понятно. Я Гермиона. Приятно познакомиться, Себастьян. — Хорошая музыка, правда? — по выражению лица парня было заметно, что он дико волновался и смущался. — Да. Хорошая, — Гермиона шире улыбнулась. — Слушай, — тёмные прямые брови Себастьяна чуть нахмурились, — а ты не хотела бы потанцевать со мной? Если, конечно, ты свободна, — он взглянул на нее, и Гермиона заметила, что у ее нового знакомого удивительно красивые синие глаза. Вообще Себастьян был привлекательным парнем. Немного худощавым, но это, скорей, юношеское. Гермиона хотела отказаться. Она краем глаза заметила Рона. Он усердно пережевывал печенье и наблюдал за ней, будто имел на это право. Они не вместе. И вряд ли вообще когда-нибудь снова будут вместе. — Свободна, — ответ получился неожиданно твёрдым. Гермиона оставила лимонад на столе и вложила свои пальцы в протянутую широкую ладонь Себастьяна. На секунду она встретилась взглядом с Джинни. Подруга танцевала с Гарри и игриво улыбалась Гермионе, а затем беззвучно проговорила, что-то типа: «Давай. Ты сможешь». Это Гермиона прочла по губам. Себастьян осторожно коснулся ее талии и завлёк в танец. Гермиона опустила ладони на плечи парня и ощутила себя так, словно впервые оказалась на танцах. Это было даже чуточку забавно. Ей понравилось то, что Себастьян вёл ее и не опускал свои руки туда, куда не следовало бы. — Что это за цветы у тебя в волосах? — вдруг спросил парень. — Жасмины. — Охотно ответила Гермиона. — Мне нравится. Красивые. Люциус тем временем мысленно считал минуты до завершения этого школьного плебейского балагана. Идиотская музыка. Полная безвкусица. Галдящие студенты. Малфой мечтал лишь о том моменте, когда вернётся к себе в комнаты, ляжет на кровать и закроет глаза. Но этот проклятый вечер совсем не спешил заканчиваться, растягиваясь в одну сплошную бесконечную яркую полоску. К музыке Люциус постепенно привык и даже сумел мастерски игнорировать ее. Но вот присутствие грязнокровки раздражало и почему-то почти вводило в состояние бешенства, что агрессивным зверем билось об края холодной маски непроницаемости. Люциус был абсолютно уверен в том, что эта всезнайка предпочтет отсидеться где-нибудь в библиотеке, зарывшись в старые пыльные страницы учебников. Она постоянно таскает с собой пухлую школьную сумку, доверху набитую учебниками. Может, еще и спит с ними? Впрочем, кто и с кем спит, Люциуса совершенно не волновало. Тем не менее грязнокровка пришла на праздничный вечер. В этом дурацком платье, приятного лимонного цвета. И с цветами в волосах. Жасмины? Это были жасмины? Люциусу показалось, что в ноздри пробрался этот тошнотворный аромат. И причем не просто пробрался, а намертво обосновался в его лёгких. Как бы грязнокровка не одевалась и не укрощала копну своих непослушных густых волос, она всё равно оставалась грязнокровкой. Этого не изменить. Не спрятать. Люциус изредка поглядывал в сторону Гермионы и ее друзей. Он бы никогда в жизни себе не признался в том, что наблюдал за ними, дабы в очередной раз убедиться, что недоумок-Уизли всё такой же недоумок. Он набивал рот едой и никак не контактировал с грязнокровкой. Это радовало. Даже не просто радовало, а ввергало в ощущение кипучего, разъедающего ликования. Эта девчонка никому не нужна. Никому. Потому что ее место не здесь, а в ее отсталом и скучном магловском мире. Это уже стало какой-то навязчивой идеей — вколачивать себе в мозг все возможные недостатки мисс Грейнджер. Перебирать их. Рассматривать. И наслаждаться ими. Праздничный вечер стал терпимее. Плавно мыслями Люциус ушел глубоко в себя, при этом, продолжая следить за учениками. Белые бутоны жасмина и кудрявая тёмная челка. Это что еще за ерунда? Люциус чуть прищурился и присмотрелся. Грейнджер танцевала с Палмером. Студент из Пуффендуя. Тоже из семьи маглов. Люциус за два месяца своего преподавания в Хогвартсе выучил поименно почти всех учеников. Обычный грязнокровный парень. Не тупица, но и не умник. Вежливый и до тошноты правильный. В общем, идеальный студент для этой идеальной школы. Но внешне он был куда лучше Уизли. Опрятный и определенно красивый. Такой, когда окончательно возмужает явно будет пользоваться повышенным вниманием со стороны девиц. Молод и свеж. Правда, кровь испорчена. Идеальная парочка. Люциус хмыкнул и крепче сжал свою трость. Грудь больно сдавило чувство омерзения. Метка снова заныла. В голове взвилась навязчивая мысль кинуть Непростительное. В них двоих, чтобы одномоментно сшибло. Естественно, это была лишь мысль. Люциус прекрасно контролировал себя и не допустил бы такой промашки. Но стоило признаться, что мысль оказалась чертовски соблазнительной. Это не Уизли с его чистой кровью. Это грязь. Малфой отрезал любые иллюзии и честно сознался себе в том, что Палмер был крепким конкурентом. Кому? А разве это имело значения? Воспитанный и грациозный. Не набивающий рот печеньем и… грязнокровка так на него смотрит… Глаза горят. А на губах улыбка. Чистая. Радостная. Что? Влюбилась уже? Так же позволит себя зажать где-нибудь в коридоре? Уголок губ Люциуса приподнялся в едкой усмешке. Пусть зажмет, чтобы потом знала, как нужно себя правильно вести. Люциус взглянул на свои карманные зачарованные часы — через пару минут его уже должна была сменить Трюк. Кажется, Гермиона никогда так много и долго не танцевала. К щекам прилил жаркий румянец. Хотелось пить. Себастьян оказался отличным партнёром. А еще воспитанным и забавным. С ним было легко. — Тебе принести что-нибудь выпить? — вдруг поинтересовался он после завершения очередного танца. — Да. Лимонад. — Минутку. Гермиона пригладила волосы и увидела, что Симус смеясь, что-то подливал своим друзьям. А те вовсе и не были против. — Значит, всё-таки пронес пиво, — недовольно пробормотала Гермиона. Она уже хотела подойти к Финнигану и разоблачить его, но тут снова заиграла музыка. Слишком громкая и слишком быстрая. Жар резко стал удушливым, а в голову вдруг начали закрадываться прежние страхи, что будто только и ждали своего часа. Тяжелая волна внезапно обрушилась на Гермиону и превратилась в сотни мелких острых осколков. Толпа студентов неожиданно показалась слишком плотной. Воздух из Большого зала словно кто-то выкачал. Раскаты музыки будто превратились в раскаты грома и бойни. Голова закружилась, а с ней закружились и воспоминания. Сражения. Погибшие. Искры контрзаклятий и проклятий. Гермиона скользнула испуганным взглядом по толпе. Кого она выискивала? Ноги сами повели ее прочь из зала. Нужен был воздух. Глоток свежего холодного воздуха. В висках больно заломило, а шрам, будто налился свинцовой болью. На лопатках выступили крупные бусины холодного пота. Гермиона вылетела из зала. Побежала вперед по коридору, в сторону внутреннего дворика. На ночном октябрьском небе собрались тучи. Гермиона продолжала бежать, будто за ней кто-то гнался. Какое-то чудовище. Впрочем, так оно и было. Чудовище из прошлого. Гермиона пыталась убедить себя, что это живёт лишь в ее голове. Нельзя давать страху и панике так много власти. Это нужно победить. Но не получалось. — Куда это вы так несётесь? — раздался до одури знакомый холодный сильный голос. Люциус Малфой. Гермиона резко остановилась и затаила дыхание. Она так одержимо хотела выйти на улицу, что даже не заметила Малфоя, который тоже неспешно шел по коридору. Хотелось ответить что-нибудь едкое, но у Гермионы не нашлось ни единого подходящего слова. Она смотрела на Люциуса широко распахнутыми глазами и дышала через раз. Волна паники застыла на своем угрожающем пике. Люциус практически вгрызался взглядом в лицо грязнокровки, пытаясь понять, что это с ней приключилось. И этот обидел? Похоже, с везением у мисс Грейнджер были существенные проблемы. Или же она оказалась настолько глупой, что не сумела подобрать для себя нормальную, безопасную компанию? — Язык проглотили? — Люциус склонил голову чуть набок. Гермиона вперила свой испуганный взгляд в серебряную брошь в виде змеи, что украшала серый шейный платок. Кажется, паника медленно и нехотя начала слабнуть. — Нет, — тихо выдохнула Гермиона, чувствуя, что пульсация в висках всё еще была слишком болезненной. — Дурно стало. Люциус чуть прищурился. Карие глаза лихорадочно блестели. Пряди волосы бестолково выбились из бестолковой прически. И эти цветы… Проклятые зачарованные жасмины. Она раздражала. О, как же эта грязнокровка его раздражала! А еще больше раздражало то, что Люциус не мог спокойно развернуться и уйти к себе. Взгляд, прикованный к Грейнджер, не отпускал. Тишину пустынного коридора заполнил монотонный шум холодного дождя. — Простите, — из вежливости пробормотала Гермиона и повернулась, чтобы уйти. Пусть уходит. Пусть дальше бежит непонятно куда. Пусть растворится во тьме коридоров Хогвартса. Вытравится со внутренней стороны век. Девчонка почти ушла, но рука с тонкими бледными пальцами уже схватила за хрупкое запястье, отрезая путь к отступлению. — Нет, — твёрдо ответил Люциус, сам до конца не понимая, против чего он выступал. — Нет, — и притянул Гермиону к себе. Не резко, но сильно, чтобы не подумала высвободиться. Показалось, что тьма коридора уплотнилась. Сердце бешено билось о рёбра. Боль в висках ослабла. — Нет, — снова произнес Люциус, будто ведя неравный бой с самим собой. Гермиона чувствовала тепло его пальцев. Надо же… Тепло… Но разве змеи не хладнокровные твари? Гермиона была напрочь сбитой с толку. Она не думала об этом человеке. Не думала, не думала, не думала. Даже, когда танцевала с Себастьяном и видела холодный взгляд серых глаз. Не думала. Он — враг. Он — убийца. Он — плохой. Очень плохой человек. И она его ненавидит. Ненавидит, ненавидит, ненавидит. Тогда почему потянулась к этой бледной твёрдой линии чужих губ? Когда это она разрешила собственной голове отключиться? Что-то внутри подсказало, что Люциус Малфой не отстранится. Откуда Гермиона об этом знала? Неизвестно. Но интуиция оказалась права. Он не отстранился, хотя в мыслях Люциуса неустанно пульсировало это упрямое «нет». Нет… Да…