Сломанные

Гермиона не разговаривала с Роном целую неделю. После урока ЗОТИ, на котором Рон оглушил Гермиону, между ними возникла огромная уродливая трещина. Но окончательно всё усугубилось во время субботнего патрулирования. Гермиона ожидала, что Рону хватит ума попросить прощения и объяснить причины своего поведения. Для нее это неожиданно стало принципиальным. Она изо всех сил пыталась себя убедить, что между ней и Роном до сих пор всё хорошо. Что это временное. Что всему виной война. Что всё еще может наладиться. Но Рон, как обычно, решил выбрать самый лёгкий путь — отмолчаться, а затем сделать вид, будто ничего и не было. Во время ужина в Большом зале он подсел к Гермионе и ткнул ее локтем в живот. Не сильно. И совершенно не больно. Но Гермиона почему-то всё равно ощутила боль. Не физическую. Нет. Эта боль застряла где-то в сознании. Где-то в душе. Она оказалась настолько объемной, что на глаза навернулись непрошенные слёзы. Гермиона почему-то взглянула в сторону стола преподавателей. Люциуса Малфоя за ним не было. Это принесло смесь облегчения и каплю злости. Гермиона прекрасно знала, что она ничем не хуже любой другой девушки-старшекурсницы Хогвартса. А если говорить об умственных способностях, то конкуренции Гермиона и вовсе не ощущала. Она была умной и привлекательной девушкой. Иногда заносчивой и занудной. Но в целом, обычной девушкой, которая уж точно не заслужила вот этот дурацкий унизительный тычок в живот. Раздражение опалило изнутри. Они уже давно не дети, но Рон порой вёл себя невероятно глупо и бестолково. Его эмоциональная восприимчивость была такой же, как у старого дырявого башмака. — Эй, ну ты чего? — спросил Рон, накалывая на вилку бифштекс. — Ничего, — буркнула Гермиона. — Дай мне булочку, и я обязательно успокоюсь. — Бери, — Рон подал ей плетенную корзинку, наполненную булочками. Гермиона шумно задышала. — Рональд, ты издеваешься надо мной? — она вперила в Рона рассерженный взгляд. — Что опять не так? Ты ведь захотела булку. — Это был сарказм. Ведь это ты у нас привык решать все конфликты с помощью еды. Плохое настроение — поешь. Хорошее настроение — поешь. Зачем ссориться, если можно поесть? — Гермиона стиснула в руке вилку. — Да что с тобой такое? — Рон бестолково таращился на Гермиону, медленно пережёвывая бифштекс. — Что со мной? — Гермиона едва сдержалась, чтобы не перейти на крик. Сегодня ей было всё равно, кто станет свидетелем их скандала. — А что происходило с тобой на уроке ЗОТИ? — Я должен был доказать Малфою, что ничем не хуже его. Я старался сдерживаться, но он меня вывел. — И ты решил отыграться на мне? — Гермиона нервно улыбнулась. — Я не думал, что всё так получится. Но мадам Помфри тебе помогла. Просто шишка на затылке. Почему ты так взъелась? — Потому что ты не должен был делать этого, понятно? — Гермиона чувствовала, что злость на Рона жжет ее изнутри. — Бред! Малфой хотел, чтобы я продемонстрировал свои навыки. Я это и сделал, чтобы он наконец-то заткнулся. — Пожертвовав мной? — голос Гермионы сел. — Пожертвовав? По-моему, ты преувеличиваешь, — Рон закатил глаза и продолжил набивать рот едой. — Я же не Непростительное в тебя послал. — Да уж. Спасибо, — Гермиона швырнула вилку и вышла из-за стола. Всю пятницу она не разговаривала с Роном. В субботу первую половину дня — тоже. Затем настало время патрулирования. Гермиона бережно хранила в себе надежду на то, что сейчас они уж точно всё обсудят и помирятся. Но этого не произошло. Их разговор обернулся во взаимные обвинения. Рон разозлился и обвинил Гермиону в том, что она просто занудная всезнайка, которая не смогла принять поражения. — Ты какая-то не такая, — напоследок выплюнул Рон. — Будто это не Гарри пришлось сражаться с Волан-де-Мортом, а тебе. Будто ты у нас главная жертва всей войны. Всем было нелегко. Я брата потерял. А ты… Что потеряла ты, Гермиона? Твои родители живы. Даже твой кот жив. Что. Ты. Потеряла? — Себя, — выдохнула Гермиона и ощутила, что связки, словно разбухают и мешают дышать. — Ерунда какая-то! — Рон махнул рукой. — Как можно потерять себя? — Вот так! Вот так, Рон! — не выдержала Гермиона. — Можно. Или ты думаешь, что человек — это лишь желудок на ножках? — Давай еще унизь меня. Скажи, какой я тупой на твоем фоне. Тупой Рон Уизли. — Я этого не говорила. — А и не надо. Будто я и сам не понимаю, что ты вся такая умная, ответственная и идеальная. А я просто Рон. И что нас вообще может объединять? Патрулирование закончено. Я возвращаюсь в спальню. После этой ссоры Гермиона не сдержалась и расплакалась. Сидя на ступеньках в полутьме замка, она впервые всерьез задумалась над тем, чтобы прекратить отношения с Роном. Он ее не понимал. Не чувствовал, как должен чувствовать именно любящий человек. Потом внезапно возник Люциус Малфой и этот субботний вечер окончательно превратился в кошмар. Гермиона извинилась перед Малфоем. Она ведь пыталась защитить себя и Рона после последнего урока ЗОТИ. Но раз Рон в этом не нуждался, то и вину за пощечину нужно было облегчить. Настроения праздновать день рождения не было. Проснувшись рано утром, Гермиона еще очень долго просто лежала в своей кровати и безучастным взглядом пялилась в балдахин. Живоглот, урчал рядом, развалившись на подушке. Все остальные девочки еще спали. Хотелось убежать. Скрыться где-нибудь и выдрать из себя голыми руками эту апатию и пустоту. Гермионе казалось, что если она с кем-то серьезно поговорит о том, что творилось с ней внутри, то непременно должно стать существенно легче. Но с кем говорить? Гарри пытался начать жить заново. Любые разговоры, что касались прошлого, в его присутствии не поднимались. Он и сам их старался не поднимать. Гарри слишком долго был лишен обычной жизни, в которой нет никакого Тёмного волшебника. В которой всё просто и понятно. В которой нет смертей близких и дорогих людей. Гермиона уважала его выбор. Он был правильным. Джинни старательно поддерживала сторону Гарри. Они проводили вместе почти всё свободное время. Поэтому Гермиона даже не думала о том, чтобы омрачать такое тёплое и уютное счастье своих друзей. Был Рон. Но ему куда интересней поговорить про квиддич или лишний раз возмутиться на тему их пребывания в Хогвартсе. Гермиона нуждалась в поддержке Рона. В конце концов, они же всё-таки пара. Были парой. Но дождаться поддержки от Рона просто невозможно. Он иногда всё переворачивал таким образом, что виноватой в конечном итоге оставалась Гермиона. Оправданий его поступкам у нее становилось всё меньше и меньше. А после их последнего разговора, Гермиона и вовсе больше не имела никакого желания оправдывать Рона. Последняя надежда была лишь на поход в «Три метлы». Возможно, смена обстановки немного поможет прийти в себя. Взбодриться. В «Трёх мётлах» ярко горел огонь в камине. За окном лил дождь. Гермиона сидела между Гарри и Невиллом, крепко обхватив пальцами горячую кружку со сливочным пивом, приправленным имбирём. За соседними столиками сидели студенты из Пуффендуя и Слизерина. В воздухе «Трёх мётел» витал едва ощутимый сладковатый аромат. Ненавязчивый и какой-то совсем уж домашний. Гермиона прислушивалась к потрескиванию поленьев, смеху друзей и других студентов, к звону бокалов и шуршанию дождя. Звуков было так много, но ни один из них не раздражал. Они заполняли пустоту, вытисняли гнетущие мысли и дарили такое нужное и спасительное чувство тепла. Все друзья за столом выглядели весёлыми. Только Рон молча глотал пиво и выглядел так, будто его вот-вот вывернет слизняками. Полумна была одета в блестящую фиолетовую мантию, что бросалась в глаза всякому, кто заходил в паб. Рассматривая блёстки Гермиона, ощущала, что внутри нее расползается чувство странной благодарности. Полумна была такой же, как и всегда, как прежде. А этого «прежде» хотелось ощущать всё больше и больше. — А что это с Роном? — вдруг спросила Полумна, когда мальчики ушли заказать еще сливочного пива. — Не обращай внимания, — ответила Джинни. — Он оболтус. — Это из-за того, что он Гермиону оглушил? Я слышала, как об этом шептались. — Не в этом дело, — ответила Гермиона и передёрнула плечами. — Всё сложно. — Нет ничего проще, чем быть с самой собой, — Полумна зачаровано улыбнулась. — Если что-то мешает тебе, значит, нужно разделаться с этим. — Разделаться? — хихикнула Джинни. — Что ты имеешь в виду? — Ну сказать, что всё кончено, — серьезным тоном ответила Полумна. — Иначе Гермиона и дальше будет ловить мозгошмыга. А вы прекрасно знаете, что это приводит к размягчению мозга. И вообще, я вижу, что мозгошмыг Гермионы постоянно перекликается с мозгошмыгом Люциуса Малфоя. Да-да. Я это видела в Большом зале, во время ужина. Гермиона опустила кружку и уставилась на Полумну ошарашенным взглядом. Думать о профессоре Малфое абсолютно не хотелось. Тем более в свой день рождения. — Что за глупости? — Гермиона нахмурилась. Она никогда не верила в этих мозгошмыгов и целую дюжину других существ, которых видела и ощущала лишь Полумна. — Это не глупости, — твёрдо ответила Полумна и качнула головой, отчего ее любимые серёжки-редиски качнулись, поблёскивая. Гермиона обменялась непонимающим взглядом с Джинни. — Смотри, чтобы твой мозгошмыг вылетел быстрей, чем снова захочет потянуться к мозгошмыгу Люциуса Малфоя. А то и вы потянетесь друг к другу. Вот так. — Это полный бред, Полумна, — Гермиона даже искренне рассмеялась. Она и Люциус Малфой? Что может быть еще более абсурдным? Гермиона вдруг ощутила, что ей стало зябко, словно она оказалась на сквозняке. Мысль о Люциусе Малфое вызвала в душе приступ страха, смешанный с ненавистью и растерянностью. — Вы просто поссорились, — успокаивающе произнесла Джинни и погладила Гермиону по спине. — Это нормально. Гермиона лишь кивнула и провела ладонью по рукаву своего свитера, что ей подарила миссис Уизли. Тёплый и вкусно пахнущий булочками с корицей, которые тоже были присланы вместе с подарком. Уютная мысль о миссис Уизли и ее вкусных булочках, которыми Гермиона угостила девочек-однокурсниц, резко сменилась колючей ледяной мыслью о Люциусе Малфое. Хотелось избавиться от нее. Немедленно. Но эта мысль уже черной дымкой окутывала сознание. На прошлой неделе уроки ЗОТИ прошли спокойно. Проверочную работу Гермиона написала лучше всех. Естественно, что Люциус Малфой это никак не отметил. Будто Гермиона нуждалась в похвале этого человека. Нет. Не нуждалась. Ни капли. Она была уверена в своих силах и этого уже вполне достаточно. На следующем уроке Малфой, словно нарочно игнорировал вытянутую руку Гермионы, предоставляя возможность ответить на его вопросы любому другому студенту, но не ей. Всё было слишком очевидно. Ее грязная кровь не позволяла Люциусу Малфою снизойти к тому, чтобы при всех первым обратиться к Гермионе. Наплевать. Хотя такое его поведение уж точно не способствует улучшению результата реабилитации. Ведь Малфой должен терпимей относиться к… маглорожденным. Всё равно. Гермиону это не волнует. Не должно волновать. Она всего лишь ненавидит и презирает этого человека. Посиделки в «Трёх мётлах» завершились на хорошей ноте. Гермиона даже как-то воспряла духом, а несколько кружек сливочного пива помогли по-настоящему расслабиться. Когда пришло время возвращаться в Хогвартс, дождь наконец-то прекратился. В воздухе витала ощутимая прохлада и свежесть. Гарри заботливо набросил на плечи Джинни свой джемпер, а сам остался в рубашке. Невилл с Полумной шел почти в обнимку. Рон, заметно окосевший, шел впереди всех. Он выпил намного больше, чем Гарри и Невилл. Гермиона шла между парочками друзей и ощущала себя до жути неловко. Уже на подходе к замку, Джинни аккуратно всё устроила так, чтобы брат остался с Гермионой. — Мы будем в зале, — шепнула Джинни подруге. — Надеюсь, вы поговорите и всё наладится. Гермиона лишь кивнула. Внутренний голос подсказывал, что ожидания Джинни не оправдаются. Рон ведь даже не поздравил с днем рождения. Зачем вообще увязался с ними — Гермиона не имела ни малейшего понятия. — Зачем смотришь на меня? — буркнул Рон и взглянул исподлобья на Гермиону. Он был пьян. Пьяней, чем казался еще несколько минут назад. Рон ступал нетвёрдым шагом, а голубые глаза были подёрнуты дымкой. — Думала, что мы поговорим, — Гермиона засунула руки поглубже в карманы джинсов. — О чем? Мне нечего тебе сказать. — Совсем нечего? — Что хотел, уже давно сказал, — Рон почесал затылок. — И вообще знаешь, что? — он резко остановился и повернулся лицом к Гермионе. — Кажется, наши отношения были ошибкой. — Что?! — Да-да. Ты вечно пытаешься меня поучать, а когда нужно, чтобы ты была рядом, ты этого не делаешь. Прикрываешься правилами. Даже с тем же вонючим Малфоем. Ты не пошла со мной. Осталась торчать в классе. Да у нас вечно стычки из-за него. — Не говори ерунды, Рональд. Ты часто действуешь на эмоциях, а я просто хочу тебя образумить. Люциус Малфой — плохой человек. Преступник. Это неоспоримый факт. Но это твоя вина, что ты не можешь дать ему достойный отпор. — Ах, вот как! — Рон перекатился с пятки на носок и зло улыбнулся. — Ну да! Снова Рон-придурок всё делает не так, как надо. — Я этого не говорила, — Гермиона нахмурилась и пошагала к замку. — А что насчет тебя, Гермиона? — бросил ей в спину Рон. — Что правильно делаешь именно ты? — К чему этот вопрос? — Гермиона остановилась и обернулась. — Что, как моя девушка, ты делаешь правильно? Ничего. Джинни всегда и везде с Гарри. У Невилла с Полумной всё точно так же, а ты? Тебе не интересен квиддич. Тебе не хочется со мной целоваться. О чем-то больше я вообще молчу! — А тебе не интересно сидеть со мной в библиотеке и делать домашнее задание, — тут же ответила Гермиона. — Потому что это скучно! Ты скучная, Гермиона! Что-то в тебе так и не изменилось! — Это я скучная?! — Гермиона едва не задохнулась от злости. — Ты вечно всё портишь, Рон! Не нужно было вообще начинать с тобой разговор. Я… Я тебя бросаю, понятно?! — Гермиона развернулась и быстро пошагала в замок. Только бы добраться в спальню девочек. Сбросить кроссовки, лечь под одеяло и накрыть голову подушкой. Гермиона чувствовала, что это конец. Еще парочку таких вот разговоров, и… Что? Это было больно. Очень больно слушать подобные слова от близкого человека. Рон не знал, но бил точно в цель. Снова и снова. Снова и снова. — Что?! Рон нагнал Гермиону уже в коридоре, крепко схватив за руку. — Что? — снова повторил он. — Бросаешь? — в голубых глаза на миг мелькнула растерянность. — Именно. Гермиона хотела высвободиться, но Рон не позволил. Его немного влажные горячие пальцы крепче сжались на запястье, причиняя боль. — Ты не можешь, Гермиона. Это… Это неправильно, — на секунду показалось, что Рон протрезвел. — Могу. И… А что правильно, Рон? Что? Мы разные. Мы всегда были разными. Отпусти. — Нет, — Рон резко дёрнул Гермиону за руку и втолкнул ее в небольшой тупичок, над которым почему-то погас факел. Студентов вокруг почти не было и Гермионе вдруг стало не по себе. Но… Это же Рон. Он не причинит ей вреда. Кто угодно, но уж точно не он. — Скажи, что ты пошутила, — с нажимом произнес Рон, вдавив Гермиону в холодную каменную стену. — Нет, не пошутила. Отпусти. — Гермиона попыталась вырваться, но тщетно. — Ты не можешь меня бросить. Мы же обсудили то, что после окончания учебы обязательно поженимся. — Рон, какая женитьба? Мы только то и делаем, что ссоримся. Постоянно. Мы даже не были по-настоящему близки, — Гермиона запнулась. — Так в этом вся проблема? — Рон еще сильней прижал Гермиону. — Это можно исправить. Мы всё можем исправить. Он был пьян, зол и возбужден. Липкие тёплые руки опустились к шее, затем принялись пробираться под свитер. Гермиона впервые ощутила острый приступ омерзения по отношению к Рону. Его руки… напоминали слизняков. По коже прошлись колючие мурашки и Гермиона содрогнулась. Всё это было неправильно. Их отношения были неправильными! — Пусти, я тебе сказала, — прошипела Гермиона отбиваясь. — Рон! — Мы исправим… Исправим, — иступлено нашептывал Рон, вытаскивая из-за пояса джинсов майку, подбираясь к груди Гермионы. — Хватит! — Гермиона и сама не поняла, как высвободилась. Чувство удушливого страха свернулось вокруг ее шеи жесткой удавкой. Под рёбрами заклокотал гнев, смешанный с чувством гадливости и оглушительного ужаса. Гермиона всё еще ощущала влажные пальцы Рона на своей коже. Он растянул ее свитер. Глотая слёзы, она бросилась бежать, едва не сбивая идущих навстречу студентов. Только бы добраться… Только бы поскорей оказаться в спальне. Гермиону начинало мутить лишь от одной мысли, что теперь уж точно ничто и никогда не будет, как прежде. Перед глазами всё плыло. В горле больно стянулся колючий комок. Сжав руки в кулаки, Гермиона выбежала из-за угла, чтобы подняться по лестнице, когда внезапно врезалась в Люциуса Малфоя. Столкновение оказалось уж слишком сильным, Малфой даже пошатнулся. Гермиона так и застыла напротив преподавателя ЗОТИ. Предательские слёзы сорвались с ресниц и скользнули прозрачными капельками по щекам. Она не хотела быть слабой. Не хотела быть сломанной. Не хотела выглядеть слабой в глазах этого чистокровного заносчивого волшебника. Но… Сил не осталось. В ногах возникла какая-то нездоровая слабость. Привалившись плечом к стене, Гермиона опустила голову, чтобы скрыть слёзы. В голове гудело. Мысли расползлись черными кляксами. Снова почудилось, что шрам болит, горит и дерёт руку. Грязнокровка… Грязнокровка… Вдруг забарабанило в черепной коробке. — Идемте со мной, мисс Грейнджер, — вдруг послышался совершенно спокойный сильный баритон. Гермионе на миг показалось, что у нее начались галлюцинации. Где прежнее высокомерие в тоне? Где змеиный яд? — Идемте со мной в кабинет. Поможете разобрать домашние работы пятикурсников, — Люциус Малфой посмотрел на нее снизу-вверх. Ничто в его взгляде или выражении лица не указывало на сострадание. Маска. Бездушная маска, словно высеченная из мрамора. — Я уже во второй раз вижу вас заплаканной. Как профессор я должен в это вмешаться. Идемте. За работой мы решим и разберем причину ваших слёз. Люциус и сам не понимал, зачем всё это делает. Он вышел из кабинета Минервы и действительно планировал заняться проверкой работ. Всё же роль учителя следовало выполнять безукоризненно. А здесь внезапно возникла, едва не снесла с ног грязнокровка. И ее слёзы… Они ничего для него не значили. Но снова их видеть было… неприятно. Почему-то. — Идемте, мисс Грейнджер, — с нажимом произнес Малфой. — Я уж точно не собираюсь вас обижать.