followin' the fox's paw

За окном стояла тихая июньская ночь и открытая форточка впускала в комнату прохладный ночной воздух. В спальне было темно, несмотря на бившее в окно яркое свечение фонарного столба с соседней улицы. Аарон резко проснулся из-за начавшихся судорог, которые сковали его тело, выворачивая наизнанку. Ноги запутались в одеяле пока он спал, что усиливало ощутимый дискомфорт. Аарон зажмурился до появления разноцветных колец и накрыл лицо рукой, смутно надеясь, что через пару минут боль начнет отступать. Он был в курсе о побочных эффектах нейролептиков, которые принимает его мама, но когда он отсыпал себе пару таблеток из ее аптечки вчера вечером, то надеялся, что они обойдут его стороной. Его плохая удача как всегда сыграла с ним злую шутку. Он лежал неподвижно, пока судороги не начали понемногу проходить и затем медленно потянулся к прикроватной тумбочке, чтобы взять с нее электронные часы и проверить время. Перед глазами все еще рябило, и красные неоновые цифры сливались в кучу, но через пару секунд они привыкли. Было без пяти два часа ночи. Аарон издал тихий разочарованный стон. Вчера днем его кузен Николас вместе с родителями уехали к своим родственникам в Мексику, где дядя Лютер и тетя Мария проведут все лето, а сам Ники задержится только на несколько недель, и потом полетит в летний лагерь в Германию на все оставшееся время. Аарон не был рад его отъезду, так как это означало еще одно лето проведенное в одиночестве, но он отлично понимал желание кузена свалить из этого города и как можно дальше. За день до их отъезда они с Ники решили устроить прощальную (как ее называл Ники) ночь видеоигр, поэтому сон был отложен и Аарон рассчитывал, что проспит сегодня как минимум до обеда или вечера. Но видимо у судьбы были другие планы. В горле пересохло и хотя от скованных мышц осталось лишь глухое эхо, Аарон старался как можно осторожнее подниматься с кровати, чтобы не получить очередную порцию боли. До двери он брел в темноте, периодически натыкаясь на разбросанные по полу носки и одежду, которые стоило бы закинуть в стирку. Его спальня находилась на втором этаже и Аарон уже пересек лестницу, когда услышал как с кухни доносился голос матери. Он на секунду замер от неожиданности и еще секунду размышлял вернуться ли ему обратно в комнату. Но любопытство взяло вверх. Аарон старался не создавать лишнего шума, когда медленно пересекал гостиную. Он привык становиться незаметным и тихим — этот навык был выработан еще в детстве, когда он только начал испытывать на себе переменчивое настроение матери. Их отношение с Тильдой нельзя было охарактеризовать одним словом: все его детство больше походило на калейдоскоп из воспоминаний о криках, ругани и ударах за любой неосторожный проступок. Аарон часто задавался вопросом, с какого момента все пошло не так. Может быть с самого его рождения. Но он не мог сказать точно, так как никогда не знал почему. Тильда не была плохой матерью. Она — как и любая другая мать, проявляла интерес в его воспитании, когда он был младше: готовила еду, стирала вещи и подбирала за ним игрушки, а иногда даже помогала по учебе. Но со временем все эти поступки начали сопровождаться скопившимся за день гневом, который она выплескивала на нем под действием алкоголя или веществ. Аарон прошел дальше по коридору в сторону кухни. С каждым беззвучным шагом голос мамы становился все отчетливее: —… о чем ты говоришь? — сдавленно произнесла она. Он приблизился ко входу в кухню и прислонился спиной к стене, разделяющую две комнаты. Дверь в нее была распахнута и он мог хорошо слышать и наблюдать за происходящим, оставаясь при этом незамеченным. Аарон видел как мама стояла в центре комнаты и говорила о чем-то с человеком на другом конце линии — видимо это был его дядя Лютер. Аарон обычно не горел желанием подслушивать телефонные разговоры матери, тем более с его праведным дядей, но в последнее время отношения между ними натянулись, что на его памяти было впервые. Это начинало его беспокоить. — Это невозможно, — она судорожно вскинула свободную руку и замотала головой. — Ты не мог. Ты не мог так со мной поступить! Казалось в укрытии уже не было смысла, так как разговор можно было услышать даже из его собственной комнаты. Аарон впервые видел мать такой загнанной: ее руки начали дрожать словно от холода, а лицо стало смертельно бледным. — Зачем тебе мои объяснения, если ты итак все знаешь? Это было пятнадцать лет назад и ты не имеешь права меня осуждать! Как бы ты поступил… — она не успела договорить, ее перебило громкое неразборчивое бормотание из телефонной трубки. Аарон не мог уловить сути ссоры матери и Лютера, которая длилась уже несколько недель. Но он заметил, что отношения между ними ухудшились, после того как они с Никки рассказали им об одном странном случае: Это была последняя учебная неделя перед началом летних каникул. В тот день у них с Ники не было никаких планов после учебы и они решили прогуляться по центру города. Оба парня не особо хотели расходиться по домам — к приятному обществу своих родителей. Тем более Аарону нужно было заглянуть в книжный, а Ники уже целую вечность собирался затащить его в кафе-мороженое, которое недавно открылось. На обратном пути, когда они уже возвращались из кафе, к ним подошел незнакомый мужчина. Он обратился к Аарону, назвав чужим именем, и на его усталом лице растянулась улыбка. Незнакомец начал о чем-то расспрашивать, но Аарон перебил его, не особо вслушиваясь. Парень сказал, что тот обознался, но мужчина лишь насмешливо отмахнулся от его слов и продолжил говорить, принимая за другого. Аарон вновь не дал ему закончить, повторив сказанное, после чего добавил, что впервые видит этого человека. На этот раз сумасшедший слегка растерялся, но все еще смотрел на парня с неуверенной улыбкой, видимо приняв всю ситуацию за шутку. Тогда Ники, который все это время молча стоял рядом с Аароном и с интересом наблюдал за происходящим, решил вмешаться: он подтвердил слова кузена и вновь объяснил, что произошло недоразумение и они впервые видят этого человека. В ответ мужчина лишь недоверчиво уставился на подростков, и спустя мгновение его взгляд окаменел, а растерянное лицо начало стремительно бледнеть. Аарон лишь на секунду задержал на безумце свой взгляд, прежде чем оттолкнуть, задев плечом, и продолжить путь. Ники начал было следовать за ним, но мужчина остановил его, ухватив за плечо. Он сказал ему что-то невразумительное, запинаясь на каждом слове, и всунул визитку, но Аарон сбросил руку с кузена раньше, чем тот смог добавить что-то еще, и потащил за собой. В тот вечер Ники во всех красках описал произошедшее родителям. Он умолчал лишь о подарке, присвоенном Аароном. Парень не знал, что им двигало, когда он смял, отобранную у кузена визитку, и сунул в карман, вместо того, чтобы выбросить. Но, учитывая, что после рассказа Ники дядя стал невыносим, а мать с каждым днем становилась все более неуравновешенной, он начал думать, что возможно это была не такая уж и плохая идея. — Как ты можешь так говорить?! — вскрикнула она, после того как бормотание прекратилось. — Нет, это ты не слушаешь! Ты думаешь мне нравилось так поступать?! По-твоему когда я выходила замуж я об этом мечтала? — мама начала рассекать кухню из стороны в сторону, активно жестикулируя свободной рукой. — Да ты хоть знаешь через что мне пришлось пройти? — спросила она и сразу продолжила, не дожидаясь ответа. — Этот ублюдок потребовал развода на девятом месяце! Он хотел оставить меня ни с чем! Он угрожал выгнать меня из дома вместе с детьми, хотя сам здесь уже почти не жил! Я молилась Господу каждую ночь и мне повезло, — ее тон внезапно стал тихим и мать наконец остановилась, облокотившись спиной о столешницу и обхватив себя одной рукой. На ее лице растянулась жестокая улыбка. — Господь услышал мои молитвы и наказал его за грехи раньше, чем он успел что-либо сделать. Когда урод разбился с какой-то проституткой в машине, то не оставил мне ничего, кроме горы долгов и неоплаченных счетов. Хоть крышу над головой отобрать не успел. Аарону казалось, что весь воздух будто выбило из его легких. Он сильнее вжался в стену, чтобы удержать равновесие. Аарон почти ничего не знал о своем отце. Все его попытки расспросить Тильду сопровождались криками и ударами, поэтому парень быстро забросил эту идею еще в самом детстве. Он знал лишь самую малость, которую ему рассказали тетя Мария вместе с Лютером. Но та скупая информация мало, что давала. — Ты не понимаешь? Я сама еле выживала! Тут и речи не идет о детях, тем более новорожденных. Я оставила обоих в больнице, потому что это был их единственный способ выжить, Лютер! — ее охрипший голос замолк на время, пока она вслушивалась в бормотание трубки, которую сжимала до побелевших костяшек. В груди что-то неумолимо сжалось. Аарон чувствовал, как с каждым новым словом, ему будто наносили удары по самому основанию. По сравнению с ними удары от Тильды были почти что объятиями. — Я…я знаю…знаю, — тихо сказала она. — Только из-за тебя я смогла вернуться за Аароном… Я всегда знала, что ты сможешь помочь, но Лютер, одно дело — один ребенок, другое — двое! Ты не смог бы вытянуть две семьи с детьми одновременно, это было невозможно. Я оставила его, потому что у меня не было выбора. Зато у него был шанс на лучшее будущее! У него могла быть жизнь даже лучше, чем у меня и Аарона, разве ты не понимаешь? К горлу подкатил горький ком и Аарон прикладывал все усилия, чтобы на месте не опустошить желудок. Он громко втянул воздух, пытаясь собрать остатки самообладания, и прижал ледяные ладони к лицу. Ему казалось, что он сошел с ума. Что это всего лишь кошмар и он скоро проснется. А может он что-то неправильно понял или услышал? Это ведь не могло быть правдой. Аарон не мог в это поверить. — Что ты здесь делаешь? — тихий голос матери мигом вырвал парня из водоворота обжигающих мыслей. Его дыхание было слишком громким и он не услышал, как разговор закончился и мать приблизилась к его укрытию. Им уже начала овладевать истерика. — Ты что подслушивал? — спросила она. — Сколько…сколько ты услышал?! — ее хриплый голос повысился, став больше похожим на визг. Аарон медленно отлепил руки от лица и поднял голову, встречаясь с ее обескровленным лицом и жестоким взглядом. — Что все это значит? — прошептал он. – У меня, что… есть брат? — его голос дрогнул на последнем слове и от матери последовал незамедлительный ответ. Голова Аарона отлетела в сторону, а щека начала гореть от сильной пощечины. — Заткнись! — после ее истеричного крика последовал следующий удар. В этот раз его голова встретилась со стеной позади. — Да как ты смеешь спрашивать о таком?! Ты забудешь обо всем, что слышал! Ты забудешь! — Аарон пытался закрыть лицо руками, но она схватила его за локоть и продолжила избивать. — Ты не посмеешь больше говорить или спрашивать об этом! — Нет! Он… Он мой брат! И ты просто бросила его! — от ответного крика Аарона Тильда на секунду замерла, но лишь для того, чтобы в следующую вцепиться в его волосы мертвой хваткой. Его голова вновь встретилась со стеной и она повторила этот маневр еще несколько раз, пока он вовремя не подставил под голову руку. Перед глазами уже все начало плыть. Возможно сегодня вечером он заработает себе сотрясение. — Не смей говорить со мной в таком тоне! Не смей говорить так будто ты что-то знаешь! Ты ничего не понимаешь! Ничего! Она хаотично наносила удары в грудь и спину. Аарон старался уворачиваться, не решаясь перехватить ее руку. Тильда продолжала что-то орать, избивая его. Аарон попытался оттолкнуть ее, чтобы выбраться из череды ударов. Все чего он сейчас хотел — запереться в своей комнате и не выходить оттуда до самого приезда Ники. Но стоило ему сделать шаг в сторону, как она крепко хватала его за волосы или за плечи, вновь впечатывая в стену, и наносила следующий удар.