Солнце взойдет

      Северус недовольно прошипел и, схватив трясущуюся в истерике Аделаиду за волосы, насильно влил содержимое безымянного пузырька в рот. Девушку била сильная дрожь, руки тряслись и не хотели что-либо удерживать, голова отказывалась думать логически, а не истерично, и вся подводка с тушью давно уже растеклись по мокрому лицу. Только мысль «Это ты виновата» бьет набатом на подсознании, усиливая поток слез. И этого, увы, никуда нельзя сбежать.       Месяц назад Снейп обмолвился Темному Лорду, что Гарри что-то выяснил касательно нового преподавателя Зельеварения, Горация Слизнорта. Реддлу это не понравилось, и долгое время он раздумывал, как избавиться от несносного старика, пока тот же Северус не сообщил, что Слизнорт жаждет встретиться с Аделаидой Остин, как дочкой своего бывшего ученика. План появился сразу же: волшебница должна была явиться в Хогвартс, расположить к себе Слизнорта и выкрасть необходимые Лорду воспоминания из чужой головы.       Только вместо выполнения приказа Аделаида теперь сидит в кабинете Снейпа и рыдает хуже недавно родившегося младенца. Потому что в Больничном крыле Хогвартса лежит Рон Уизли, отравленный ядом, который девушка сварила по требованию повелителя. В свое время пришлось наложить Империо на Розмерту в Хогсмиде, чтобы она добавила яд в медовуху и передала ее чертовому Слизнорту. Медовуха предназначалась Дамблдору, а выпил ее почему-то Рон.       Черт, это же малыш Ронни. Член семьи, которую Аделаида любит. И она же причастна к этому сумасшествию!       Истерика утихла лишь через полтора часа, когда зелье начало действовать. Северус сидел в кресле, заключив перед собой пальцы в замок, и молча наблюдал за тем, как Аделаида, успокаиваясь, теперь старается стереть остатки косметики и слез рукавом белоснежной рубашки. Девушка с болью в сердце вспоминала подслушанный разговор, где Гарри наверняка в сотый раз рассказывал, как сумел спасти лучшего друга безоаровым камнем. — С ним все будет в порядке? — хрипло спрашивает волшебница и откашливается, стараясь вернуть нормальный голос. — Если бы ты сварила Живую Смерть, как и приказывал Том, но ничего не было бы в порядке, — сухо отвечает бывший зельевар. Ему нет никакого дела до потомка Уизли и личных проблем Поттера.       Что правда, то правда. Когда Аделаида после ссоры с отцом поговорила с Сириусом, то решила обойти указ Господина и сварила простой яд вместо Смерти. Так она надеялась снизить риски гибели тех, кто мог ненароком попробовать медовуху — безоар спасет от чего угодно, только не от настоящей смерти. Но осознание того, что этим «кем-то ненароком» оказался Рон, морально убивало. — Это ваш Слизнорт головой стукнутый детей спаивать, — судорожно вздохнув, произносит Остин.       Гарри уже начал подозревать Драко — еще с истории проклятого ожерелья, которое Малфой приказал Кэти Белл передать директору. Хоть сейчас и тяжело сопоставить слизеринца с несчастным случаем, но, если хорошенько покопать, все можно. И тогда правда вскроется и о Розмерте, и об Аделаиде, и ни о какой прощении после объяснений и возвращения и речи быть не может.       Сейчас в Больничном крыле все Уизли, кто смог вырваться с работы и учебы. Мадам Помфри не смогла никого выпроводить и позволила посидеть лишний часик удостовериться, что с пациентом все будет хорошо. По ее словам, Рону придется пролежать в Крыле еще неделю, чтобы точно остаться в порядке.       Несколько минут они молчат, затем в дверь кабинета кто-то настойчиво стучит. Слизнорт, весь бледный и еще не отошедший от произошедшего ночью, робко появляется на пороге комнаты, комкая в трясущихся руках платок. Он сначала не замечает Аделаиду, которая в первую же секунду начинает его оценивать и старается понять, какие воспоминания, которые никто не должен видеть, могут храниться в этой голове с проплешиной на макушке. — Ох, коллега, хорошо, что вы здесь, — тараторит Слизнорт, затем все же замечает перепачканное лицо, — Ох, вы не одни! — Я уже ухожу, — быстро поднявшись из кресла, произносит Аделаида, — Думаю, сегодня не день для воспоминаний о моем отце, профессор.       Слизнорт только согласно кивает, предлагает платок, от которого Остин отказывается, и закрывает за девушкой дверь, заставляя Снейпа включиться в ненужный ему разговор. Слизеринка некоторое время стоит в классе, сминая край клешеной юбки, и решает сначала хоть как-то проведать Рона перед уходом. Ей нужно самой удостовериться, что с подростком все нормально. Может быть, она сможет как-нибудь помочь ему в дальнейшем с выздоровлением: мадам Помфри хороший колдомедик, но некоторые зелья из обихода хороших зельеваров куда эффективнее.       Однако, дойти до Больничного крыла не удается. В коридоре помимо снующих и ничего не понимающих студентов оказываются Билл и Флер, скорее всего решившая поддержать своего парня при походе к брату. Аделаида, даже не думающая о грязном рукаве блузки и таком же грязном лице, повернула за угол, наткнувшись на эту парочку.       Они ее заметили не сразу. Флер стояла на носочках и, перебирая длинные волосы мужчины, что-то страстно ему шептала о «все будет хорошо» и «не волнуйся». Билл же обнимал девушку одной рукой, не давая упасть, и повторял, что в случае, если найдет истинного виновника плохого состояния Билла, уничтожит его голыми руками. Боль от причастности к случившемуся сильно притупляет неприятное чувство от увиденного только что. — Адел?..       Секунды хватает для того, чтобы сопоставить внешний вид Аделаиды с недавними событиями. Билл всегда отличался разносторонним умом, и это ему лишь помогло. По его взгляду Остин понимает, что нужно срочно уходить, и бегом бросается в обратную сторону, расталкивая зевающих школьников. Билл бросается следом, требуя немедленно остановиться, но нормально колдовать в коридоре все равно не может из-за многочисленных детей.       Слизеринка оказывается у картины с фруктами в полном тупике. Времени на то, чтобы почесать груше живот нет, потому что голос Билла уже слышен эхом. Достав палочку, Аделаида быстро прячется в нише, где когда-то на пятом курсе поедала с Уизли шоколад и прочие сладости, и зажмуривается, будто это сделает ее невидимой и неуслышанной. Меньше всего сейчас хочется видеть злое лицо Билла: потом хоть пусть сделают это ее наказанием.       Несколько минут тишины. Как затишье перед неминуемой бурей. Аделаида старается осторожно выдохнуть, но почти сразу же ее сильно хватают за шею и припечатывают к каменной кладке. — Как ты посмела явиться сюда после своего гнусного предательства, Остин?!       Дышать и раньше было трудно, а сейчас почти невозможно. Аделаида роняет палочку и хватается за руку рыжеволосого, стараясь хоть немного ослабить хватку. Получается наоборот. Билл разозлен так, как еще никогда прежде, и это ощущается каждой клеточкой тела. — Это б… был приказ, — хрипит волшебница, но почему-то никаких попыток высвободиться не предпринимает, — Яд… дл… Дамбл… дора.       Рука на шее чуть разжимается, давая потоку воздуха проникнуть в легкие, но этого все равно недостаточно. Аделаида судорожно хватает кислород ртом, ощущая себя самой настоящей пойманной добычей. Разве что виновной, в отличие от бедных животных. Перед глазами начинают мерцать цветные пятна вперемешку с черными, почти полностью перекрывая нормальный обзор. — Я бы никогда не причинила вред твоей семье, Билл, — шепчет Аделаида, из глаз начинают течь новые слезы, еще сильнее размазывая застывший макияж, — Клянусь. — Я тебе больше не верю, — ох, как же ему сейчас хотелось назвать ее каким-нибудь крепким словом, но что-то останавливало, — После той ночи на Гриммо я надеялся, что мы сможем снова быть вместе. Я все эти чертовы годы продолжал любить тебя. — Билл… — стоит ли, есть ли смысл вообще сейчас попытаться рассказать правду? — Сегодня я тебя отпущу, потому что должен быть с семьей. Если увижу еще раз — убью.       Билл уходит так же быстро, как появился в нише. Остин сползает на пол и начинает рыдать с удвоенной силой. Какая же она дура, черт возьми, испортила всю свою жизнь в стремлении отомстить. Это так безумно тупо и смешно, что уже непонятно, как Аделаида вообще пришла к такой идее год назад. Есть ли теперь смысл доделать дело до конца или бросить все?