Солнце взойдет

      Выпускной вечер в Хогвартсе имеет полное право считаться самым торжественным среди школьных праздников. Никакое первое сентября с Распределением первокурсников, никакой Хэллоуин с парящими под потолком тыквами, никакое Рождество с подарками не может сравниться с днем, когда семикурсники выпускаются из места, которое стало их вторым домом. Большой зал украшен цветами всех факультетов, вместо длинных четырех столов стоят многочисленные маленькие и круглые, позволяющие даже враждующим сокурсникам в этот день посидеть вместе и спокойно попрощаться.       Аделаида слабо ухмыляется, входя в зал под руку со своим кавалером-почти-мужем, и осматривает помещение. Гирлянды, флаги, те же парящие свечи, воск с которых по каким-то причинам никогда не падает на сидящие внизу головы. Не особо верится, что сегодняшний день — последний в Хогвартсе. Особенно сильно не хочется в это верить, потому что дальнейшие события жизни не предвещают ничего хорошего. Однако, в этот вечер Остин не хочет вспоминать о долге перед чистокровной семьей, о других горестях наследников, и отыскивает взглядом знакомого рыжеволосого сокурсника, одиноко сидящего за столиком подальше от преподавателей.       Стоило слизеринке двинуться в сторону знакомого, как кавалер довольно-таки резко дергает ее за руку на себя, сжимая пальцы на локте так, чтобы не оставить следов. Аделаида замечает, что поступок Марка-чтоб-его-Уоллберга не остается без внимания, но всем видом показывает замечавшему, что у нее все под контролем. Выпрямив спину, девушка вырывает руку из захвата, поправляет ею закрученную прядь челки и хладнокровно смеряет взглядом парня. — В чем твоя проблема, Уоллберг? — Я не позволю своей жене сидеть за одним столом с этим предателем крови, — грозно выплевывает Марк, после этого сразу же приветствуя зашедшую парочку слизеринцев, чтобы никто ничего не подумал, упаси Мерлин.       Темноволосая тяжело вздыхает, кривит красные губы в насмешливой улыбке и все той же рукой, которой была в захвате, поправляет ворот рубашки сокурсника. Затем запускает пальцы в волосы, во всю играя роль влюбленной, и в определенный момент сильно дергает за пряди, наклоняя к себе. От нее во всю несет раздражением и ненавистью к этому волшебнику, и он определенно это чувствует. — Я буду сидеть, с кем захочу, — в такой момент можно добавить, что она и делать будет, что захочет, но это уже чистая ложь. Аделаиде физически больно от этого, — Я не собираюсь слушаться какого-то придурка с манией величия только потому, что нас решили поженить родители. Не хочешь сидеть с Биллом — сиди с кем-нибудь другим.       Разжав кулак, Аделаида поправляет платье и, все так же держа спину прямо, подходит к столику Уизли. Ей даже спрашивать не приходится разрешения, как Билл помогает ей сесть, подставляя стул. Девушка благодарно улыбается, кладет на стол клатч и осматривает зал, старательно не замечая, как Уизли ее разглядывает. Если бы не ее семья, не правила, они бы были на этом вечере парой, которая после торжественной части, по традиции выпускников, сбежала бы на Астрономическую башню встречать рассвет. Вот только сейчас они просто сокурсники, и Уизли, судя по всему, принял полугодичный разрыв не так хорошо, как казалось на первый взгляд.       Аделаида была одета в длинное пышное платье нежно-фиолетового цвета с глубоким вырезом на правой стороне, и это платье совершенно не вяжется с факультетом, на котором она учится. Волосы заплетены в странную прическу, в которой наверняка множество невидимок, и кончики закручены и спадают на чуть оголенные плечи, а одна прядь из челки обрамляет лицо. Уже знакомые двойные стрелки на глазах, красная помада, и только это дает понять, что перед Биллом сидит все та же Остин. — Твоя семья придет? — невзначай интересуется Аделаида. Билл неопределенно пожимает плечами и переводит взгляд на беседующих Дамблдора и МакГонагалл, — Мои вот не смогут, но приставили, как Цербера на защиту, Марка. — Видимо, он плохо справляется со своей ролью, раз ты сидишь со мной, — и умолчав о том, что видел у дверей зала, слабо улыбается Билл.       Они давно, на самом деле, так спокойно не сидели рядом друг с другом — последний раз был в тот день, когда Аделаида предложила расстаться, ничего толком не объяснив. Билл понимал, что скорее всего предложение связано с ее чистокровной сумасшедшей семьей, но временами после разрыва ему казалось, что Остин и сама была не против порвать. Так сильно она вжилась в свою собственную, отрепетированную роль девушки, которой плевать с Астрономической башни на чувства какого-то гриффиндорца.       Но сейчас куда важнее то, что это последний их день даже как просто студентов Хогвартса. Биллу уже предложили работу в египетском отделении Гринготтса, Аделаида займется делами семьи, если захочет или заставят, и пути волшебников разойдутся окончательно. Конечно, нельзя загадывать заранее — в Хогвартсе хоть как-то существует вечер выпускников, да и кто знает, может, Остин решит съездить в Египет и по старой дружбе навестит рыжего? Нет, конечно, не навестит…       Большинство родителей выпускающихся магов уже разговаривают между собой, обсуждая прошедшие проблемы, редкие вызовы к директору и многочисленные жалобные письма. Аделаида наблюдает за этим с замиранием сердца, понимая, что лучше в ее жизни уже не будет. Заканчивается спокойная жизнь, заканчивается детство. Она искренне улыбается, когда слышит знакомые голоса, удивляющиеся красоте Большого зала, и поворачивает голову ко входу.       Фред и Джордж, которым уже в этом году поступать в Хогвартс, по-настоящему поражены красотой зала. В семье Уизли Билл — старший сын, и до его выпуска не приходилось появляться на таких торжественных мероприятиях. Рон и Джинни крепко схвачены материнской рукой и плетутся за Молли своими маленькими ножками, едва поспевая, а Артур старается утихомирить старших сыновей, каждый из которых громко сообщает о чем-то своем: Перси интересуется библиотекой, близнецы уже придумывают какую-нибудь шутку, а Чарли, как уже учащийся в Хогвартсе, старается рассказать отцу про магических животных, какие обитают в загонах. — Ох, мои дорогие! — подойдя к столу, начинает крепко обнимать поднявшегося навстречу сына Молли. Аделаида тоже поднимается, достает из клатча фамильный платок со своими инициалами и протягивает женщине, — Как я рада, Билл, ты такой молодец! И ты, Аделаида, тоже! — Поберегите слез, Молли, вам еще шестерых детей выпускать, — чуть улыбается темноволосая в ответ на искренние поздравления.       Из-за странных отношений она почему-то хорошо знает семью Уизли, несколько раз даже приезжала к ним, вернее, сбегала из-под надзора вездесущего отца. На удивление, ни Молли, ни Артур не стали относиться к слизеринке негативно, приняли выбор сына и спокойно относились к ее неожиданным появлениям в их большом, нескладном доме. Наверное, родители Билла стали Аделаиде ближе, чем ее собственные, и потому ее сейчас переполняла радость. Ровно до того момента, как миссис Уизли решила спросить, как отреагировала Остин на то, что Биллу придется уехать далеко и надолго. — Простите? — подавившись воздухом, спрашивает Аделаида, и взглядом замечает подходящего к ним Марка с таким лицом, что за Кальмара из Черного Озера выйти скорее захочешь, — Ох… Билл, ты не сказал им? — крепко схватив Уизли за руку, спрашивает девушка. Конечно, он не сказал. О таком стоит сообщать при живой встрече, а он с родителями полгода не виделся. — Не сказал что? — враз надумав кучу плохого, невероятного и ужасного, Молли сжимает в пальцах платок. В этот момент к ним как раз подошли остальные Уизли, и Чарли приветливо пожал Аделаиде руку, сообщая, что она довольно-таки сносно выглядит в платье. — Мам… мы расстались, — тяжело вздохнув, на одном дыхании выпаливает Билл, — Уже полгода как. — Как же так, мои милые? — переведя взгляд на девушку, стараясь увидеть хоть какую-то реакцию, произносит Молли. Аделаида сжимает губы в тонкую полоску. Сейчас, после открытия тайны, рыжие не захотят ее видеть. Ну и правильно, на самом деле, от этого хоть на душе и будет иногда больно, но куда больше будет спокойнее.       Билл несколько секунд молчит, опустив взгляд, и когда уже собирается сообщить о причине расставания, Дамблдор просит всех занять места. Настало время торжественной части выпуска, и старику просто не терпится поблагодарить всех, пожурить и уже привычно непонятно пошутить. За маленький стол усаживаются все рядом стоящие, и даже если Артур и Молли взяли на колени младших детей, места все равно оставалось мало. Биллу и Аделаиде пришлось сидеть, прижавшись бедрами друг к другу.

***

      Фейерверк в честь выпускников Хогвартса, окрашенный во все необходимые цвета, озаряет звездное небо. Аделаида искренне улыбается, задрав голову к небосводу, и невольно сжимает руку Билла в своей, чувствуя необъяснимое облегчение. Именно сейчас она чувствует себя по-настоящему свободной, без всяких обязательств перед семьей. От громкости взрывов внутри все дрожит и переворачивается раз за разом, но нельзя сказать, что кто-то этому не рад — разве что самые маленькие волшебники, вроде Рона и Джинни. Таких Дамблдор предложил оставить в Большом зале и угостить какао с зефиром.       Аделаида чувствует, что плачет, только когда Билл стирает слезы с ее щек. Девушка тут же вырывает руку и отворачивается, начав выискивать в клатче платок, который так и не забрала у Молли. Тогда Уизли чуть смеется и все же убирает мокрые дорожки большими пальцами, обхватив ладонями обе стороны головы. Несколько секунд они просто стоят, смотря друг на друга, и Остин почти готова поддаться порыву, но вовремя соображает, где находится. — Нет, — прижав ладонь к груди, слабо отталкивая, произносит Аделаида. Стрелки почти не смылись, ресницы тоже в порядке, — Мы расстались. Не думай, что имеешь право на что-то подобное. — Ну, как жертва твоего чистого эгоизма я имею полное право просить исполнение желания.       Но поцелуя не происходит. В дверях появляется Марк, требующий сиюжесекундно подойти к нему, и темноволосой приходится повиноваться. Однако, просто так оставить рыжего она не может, и на последок целует его в щеку, оставляя четкий след красной помадой. Затем, поднявшись к Уоллбергу, даже не принимает его руки и идет дальше, прекрасно понимая, куда ее требуют появиться. Воспользоваться камином в одном из кабинетов, чтобы как можно скорее вернуться к ненавистной семье.       Это была их последняя встреча на ближайшие шесть лет.