Васильки

      Медленно надеваю на себя сначала рубаху, а после и портки, которые пришлось снять для полного осмотра, ибо у меня уже пару дней болит живот и поясница. А еще от рыбы стало мутить. С чего это вдруг произошло - не знаю. Лекарь же смотрит на меня улыбаясь немного загадочно и кажется не торопиться мне говорить, что же со мной. - что со мной? - царевич скоро родится, - радостно говорит мне лекарь. - какой царевич? Я что брюхатый? - ошарашенно смотрю на лекаря. - да, брюхат. Уже как месяца 2. - но у меня течка была вот пару недель назад. Правда я тек меньше обычного. Всего 2 дня и был почти сухим. Иван даже смазывал меня дополнительно. - такое бывает на ранних сроках. Это не навредит вам и малышу. - избавь меня от ребенка. - боже, да как вы такое можете говорить? Вы под своим сердцем наследника носите. - я сказал, избавь от ребенка. Скажи, что мне не здоровиться, оставь у себя, дай отвар и сделай все ночью. Я заплачу. Принесу тебе жемчуг и рубины. Хочешь шелка заморского? Прикажу тебе одежды пошить, только сделай это. - бог с вами, ни за что. - я хорошо заплачу. - меня царь повесит за такое, а вас накажет. Побойтесь гнева государева. - я вообще - то тоже царь, - я хватаю за грудки лекаря. - И мои приказы тоже стоит выполнять. И мой гнев так же страшен, как и гнев моего мужа. А может быть даже и пострашнее будет. - я не буду это делать... Это вам навредит. Вы же в последний раз лишись ребенка. Вы можете умереть. - отказываешься? - рычу я и начинаю трясти лекаря. - вы умрете, я не хочу быть повинным в вашей смерти. - хорошо... Тогда ни слова о том, что я брюхат. Сам скажу мужу, когда смирюсь. - смиритесь и покайтесь за такие мысли. Я никому ни скажу, что вы такой говорили.       Отпускаю лекаря и после иду прочь. Надо побыстрее решить эту проблему, пока Иван не прознал. Надо найти кого-то, кто избавит меня от ребенка.

***

      Я захожу к колдуну, которого мне посоветовали омеги на базаре. Это низкий старик альфа с длинной седой бородой, одетый в черные, похожие на монашачьи, одежды. На его шеи звякает ожерелье из медвежьих клыков, а руками он ловко перебирает пучки трав. - это ты колдун Стоум? - с порога спрашиваю его. - я, касатик, зачем пожаловал? Приворот надо сделать, али богатства хочешь. Хотя ты и так уже богат, - он оглядывает меня. - мне от ребенка избавиться. Говорят ты помогаешь омегам. - помогаю, избавляю от брюха касатик мой, если тебе надо. Ребенок внебрачный? Ты выглядишь богатым омегой... Ох, и метка имеется...       Он обходит меня и осматривает со всех сторон, даже убирая с шеи мои волосы, которыми я обычно скрываю метку. Не люблю светить ей, хоть это и считается для омеги почетным. - от чего от дитя решил избавиться, раз муж имеется? Измену скрыть надобно? - это шестой ребенок. И пятые роды я не выдержу, как и постоянные побои мужа. - так брюхатых же запрещено бить? За это и палками получить по хребту можно. - моему мужу прощается все. Да и мой альфа повинен в смерти последнего ребёнка, пнул в живот. Я лучше сам избавлюсь от него, чем снова испытаю выкидыш. - то на что ты идешь тоже не есть приято... - я потерплю, ты мне отвар дай какой надо. Чтобы наверняка. Срок уже 2 месяца, если не три. Даже течка была. Но смазки было мало. Я не заметил, как забеременел, вроде травы ел, чтобы этого не случилось. - отвары поздно пить. Будем тебя колоть и вычищать. Ох... Ну тут придется раздеться тебе... Как зовут тебя, касатик? - Федор. - Федор, богатый ты Федор, хорошо ли ты отплатишь мне за услугу? - хорошо отплачу. - раздевайся до гола. Иди к печке, там стоит кадка с маслом смажь себе проход. Да смажь хорошо. Я пока иглу нагрею и веревки приготовлю. - это будет больно? - это будет очень больно.       Я вздыхаю. Колдун кладет руку на мое плече и сжимает его. Смотрю на него. Он альфа. Меня будет трогать альфа. Готов ли довериться альфе в этом вопросе? Омеги сказали, что он хорошо работает и что бояться его не стоит. Но все же мне немного боязно. Я рассчитывал на травы, мази или может окуривание, но не на то, что меня будут колоть. Но бояться для меня постыдно. Чего я будут бояться какой-то плевой вещи. А боль... Да плевать. Не больнее чем рожать - это точно. - я прочитаю заговор, принесу жертву духам и ты уйдешь от меня живым. Но тебе продеться испытать унижение. Это будет твоя жертва.       Он отпускает мое плече и отходит назад. Я обдумываю слова. Он альфа, надо раздеться, смазать себя... Неприятно все же. Но зато я спасу себя. Ибо оставлять ребенка не могу. Еще один выкидыш на большом сроке и я душу отдам в муках. - ты дашь мне оберег? - дам касатик, дам. Повернись ко мне и открой ротик, - он стоит за моей спиной.       Я поворачивась. Дед стоит возле меня с чашей. Я беру ее и смотрю на Стоума. - учти, отказ я приму только до того момента, как ты ляжешь на скамью. И боль ты испытаешь ужасную. Это может быть сильнее родовой боли. Слезы и крики будут бесполезны. Рыпаться тоже тебе не позволю, привяжу к скамье. - я согласен.       Отпиваю из чаши. Старик читает заговоры. Я допиваю до дна и после отдаю ему чашу. Стоум ставит ее и затем надевает мне на шею оберег, продолжая читать. Затем он срезает прядь волос и поджигает ее. Я только стою и жду, когда закончаться обряды и он мне скажет, что делать дальше. - иди к печке, там тепло и скамья есть широкая. На ней и сделаю все, - говорит он, когда моя прядь догорает.       Иду к печке. Тут стоит стол, на котором лежит полотенце, испачканое кровью, которая вероятно уже и не отстирывается. Скамья же находиться рядом, как и вервеки. Выглядит не так уж и страшно. По крайней мере в пыточных арсенала больше. А это далко не пыточная. Старик достает из сундука инструменты: крюк, кочаргу, ножницы, нож, нож со скрученым лезвием, и несколько игл. - что ждешь? Я сказал раздеваться и смазывать себя. Да хорошо. Я тебя смазывать не собираюсь. Если моя рука не проскользнет - буду грубо иметь тебя. Я не цеременюсь. - руку? Зачем руку? - а как я тебе там вычищать буду все? Сначала исколю иглами, потом рукой, а потом живот подавим. Крови много будет, но зато вечером домой воротишься к мужу и детям. - я вообще точно выживу? - выживешь, дорогой мой. Ты крепкий. Давай снимай все, кроме обрега, что висит на твоей шеи, я пока нагрею иглы.       Он берет в руку длинную иглу и угоносит ее к печке. Я неспеша снимаю с себя одежды. Мне немного боязано. Иглы выглядят острыми, а рука у колдуна большая. Как то неприятно, что он будет меня иметь в попу. Буду послушным. Не буду даже кричать. Надо бы в зубах себе зажать что-то. И попрошу привязать покрепче. Пусть он сделает все, что надо и я вернусь домой до ночи, чтобы Иван не заметил. - можно ли мне выпить отвару, чтобы боль унять или еще снадобье какое? - я тебе приложу к носу травы, сознание уйдет частично. Но боль все равно будешь чувстовать. Не боязно, точно готов терпеть? - ради такого дела можно и потерпеть.       Я уже стою полностью голый перед альфой. На мне даже сапог нет. Только оберег и серьги, что в моих ушах всегда висят. Первый раз за много лет я стою голым перед альфой. Помню, как еще во времена, когда я был опричником меня в баню затаскивали альфы и имели. Было неприятно и я потом мстил им, подставлял, травил или стучал Ивану, что те предатели. А после свадьбы меня, кроме Ивана, голым не видел никто. Только мо муж мог любоваться этим телом, которые до сих выглядит красиво, несмотря на чуть опухшую грудь, от постоянного кормления. Старик оглядывает меня с ног до головы. Я машинально прикрываю свое тело руками, чтобы скрыть самые интимные части. - руки убери. Да повернись медленно. - не много ли себе позволяешь? - не много касатик. Не бойся, запаха не оставлю. Полюбуюсь тобой. Заодно унижение примешь. Без него обряд не сработает. Духи только унижением и питаются.       Я послушно поворачиваюсь, демонстрируя свое тело. Так неприятно, что старик смотрит на меня. Но чтож поделать. Выбора нет. Больше никто не сделает мне этого. - хорошо, теперь возьми это.       Он дает мне чашу с мутной жидкостью и опять читает заговоры, окуривая травой, что ужасно воняет. Я прикрываю глаза и стою неподвижно, пока колдун не кладет руку на мой лоб: - сделай глоток.       Отпиваю немного и отдаю ему чашу. Колдун забирает ее. Мерзкое питье. Не знаю, что там было. - уверен ли, Федор, в своем решении? - уверен. - иди к печке и смазывай себя.       Я послушно иду к печке. На столе, возле инструментов стоит масло и деревянный член. Опускаю в масло пальцы и после делаю глубокий вдох. Колдун берет иглу и приставляет ее ко мне вертикально, смотря как глубоко она может войти. Я лишь молча смотрю на эту острую иглу. - нет, проткнет тебя. А ну иди сюда.       Он грубо хватает меня за руку и притягивает к себе. Я только вскрикиваю и от неожиданности пытаюсь вырваться, но он бьет меня по рукам и начинает мять живот. - где заболит - говори. - тут болит, - вскрикиваю я, после нескольких минут этой экзекуции. - хорошо. Но эта тонкая для тебя. Сейчас потолще достану. Подожди.       Он отпускает меня и достает другую иглу, которая по толщине похожа на мой палец. Я вздрагиваю от страха и делаю шаг назад. Это выглядит уже страшно. - боязно? Обряд должен был страха лишить тебя и силы даровать. Иди сюда.       Он хватает меня за плече и с силой наклоняет. - ты что творишь? - вскрикиваю я и пытаюсь вырваться, но этот альфа сильнее меня в разы.       Он меня шлепает и проводит пальцем по анусу, показывая мне, что я ниже его и должен подчиняться, иначе меня будут усмирять уже с силой. Но это только злит меня. Я вскрикиваю: - хватит! - ты должен не вздрагивать. Если взрываешь, значит ты не унижен. - зачем меня унижать?       Я вырываюсь и прислоняюсь к стене, прикрывая свой член рукой. Старик лишь смотрит на меня. Сердце в груди колотиться. Мне не нравиться это все. Не так я представлял все. - духи любят унижение. За унижение они тебе даруют защиту. - меня никто не унижал никогда, - с яростью говорю я. - не буду совершать ничего. Уходи. - нет!       Я падаю на колени перед колдуном и хватаюсь за его одежды: - приму, унизь меня, унизь как суку, но сделай это. Не дай брюхатым к мужу воротиться. - как суку? Слова понимаешь свои?       Он хватает меня за волосы. Я киваю и опускаю руки. Пускай он унизит меня, зато я избавлюсь от ребенка. - похоже не мужа твоего дитя. Нагулял? Блядина? По альфам шлялся и ко мне пришел, чтобы грех свой скрыть? Да я тебе руку туда по локоть загоню и вырву все, чтобы ты более не шлялся по мужикам!       По моей щеке течет слеза. Говоря эти слова он ставит меня в самую развратную позу, на коленях, и полностью оголяя зад, и проводит по анусу тем самым деревянным членом. Он раздвигает мне ноги шире, лапает тело и в конце добивает меня, усадив меня на голый пол и раскрывая мне рот рукой, чтобы вставить эту имитацию члена глубоко в горло. Таких унижений я никогда в жизни не получал, от чего мне хочется просто рыдать. - гордый ты омега. Давно таких не было. Сложно жертву добывали. Иди теперь и смажь себя.       Он отходит и любуется своей работой. Я сижу на полу, с послушно опущенными руками и членом во рту. По щекам текут слезы, а мой живот болит, не то от насилия, что со мной совершили, не то от грубого осмотра. Но очень быстро старик вынимает член и отпускает меня, помогая подняться на ноги. - иди, ты принес жертву. - можно мне выйти, подышать ,нехорошо, что-то. - сбежать решил? Передумал? Ты скажи, пока в тебе это не оказалось, - он показывает мне иглу. - нет, мне просто подышать надо. Я только рубаху надену и ворочусь. - иди.       Он берет иглу и несет ее к печи. Натягиваю на себя нижнюю рубаху и выхожу из избы. Присаживаюсь на скамью и делаю глубокий вдох. Так меня еще не унижали. Даже Иван так не делал... Но раз это моя жертва и это поможет мне выжит и перенести это... Я готов пережить это. Холодный ветер обдувает мои голые ноги. Немного приятно, после того, что со мной старик сотворил. Да, это было не изнасилование, но тоже не самая приятная вещь. Меня унизили, поставили на колени и загнали в рот деревянный член, показывая мое место, как омеги. Мне никогда не нравились эти обряды. Ведь я считал себя омегой сильным, у которого все под контролем, а итоге я даже не заметил, как залетал от своего альфы.       К избе подъезжаю опричники. Замечаю их еще издали, по черным одеждам. Я быстро забегаю в избу, пока меня не увидели. Ведь приезд опричных войск не сулит ничего хорошего. Меня же отправят к мужу, да еще и доложат о том, что я пришел к колдуну. - пришел, таки касатик, думал уже деру дал. Иди, смазывай себя, да начнем. - можно мне спрятаться? - а чего ты так напугался, будто анчутеок увидал? - там опричники... Меня найдут и отправят к мужу. - мать честная, что этим псам опять надо? - спрячь меня и вещи мои скрой. - да чего ты так переполошился, они периодически захаживают ко мне. - я сказал спрячь!       Дверь резко открывается. В избу заходит Василий. Я испуганно смотрю на него, повернув голову. Он смотрит то на меня, то на колдуна, которого я взял за грудки и собрался трясти. - Пархом, ну ка иди задний двор проверь. Я разберусь один, - он закрывает дверь медленно идет к нам.       Я отпускаю колдуна. От страха у меня сжимается все внутри. Глаза Васи такие ясные, голубые. Но мне первый раз в жизни страшно смотреть в них. - Федор, объяснить не хочешь?       Я сглатываю и пячусь назад. Мне конец. Точно конец. Царь запретил мне связываться с колдунами, знахарями. Сказал, что организует мне прилюдную порку, если еще раз заметит меня за этими грязными делами. - ты колдуешь? Знаешь же, что с тобой царь сделает. - не колдую и к колдовству не причастен. И не смей так со мной говорить! - Федя, объяснишь это все? Ты голый у колдуна. Зачем? - если скажу, то ты обещай язык за зубами держать. - нет, в этот раз соучастником твоим не буду. Мне уже прилетало за тебя не раз. - предатель. Я думал ты верен мне. Думал ты мой пес в первую очередь, а уже потом государев. - я с колдунами не вожусь. - я от ребенка избавлялся.       Василий отталкивает меня в сторону и смотрит на стол, где лежат инструменты. - не колдун... Ты чокнутый. Одевайся, я отвезу тебя царю. - Василий, молчи как рыба об этом. - не буду. Грех я тоже скрывать не буду. Дед Стоум, этого больше на свой порог не пускай. Царский муж, решил от царевича избиваться. - боже правый, да как же я сразу не признал богатые одежды, думал омега зажиточный, - дед начинает креститься с чего-то. - Стоум, ты ему что-то пить давал? - нет, иглой делать планировал. - одевайся, я подожду тебя.       Мне приходиться одеваться. Одеваться при Василии. Ибо тот теперь не доверяет мне. Как и я ему тоже. Он же меня сдать собирается на растерзание царю. - царю сам скажу. - при мне скажешь. - ты кому указываешь, шавка? - рявкаю я и хватаю опричника за грудки. - государева ребенка погубить хотел, да и сам следом отправиться? Ты понимаешь, что живыми отсюда все уходят, да мрут потом, если не повезло. А везет не многим. Да и грех какой - наследника погубить. - мужу моему можно, а мне нельзя? Я себя в первую очередь спасаю. - я упрошу его не гневаться, но учти, что сладко тебе не будет. Ты и к колдуну пошел, и беременность скрыл и избавиться от нее решил. Еще и в одной рубахе перед альфой чужим стоял.       Хорошо, что он еще не знает о том, что меня лапали и в какой позе я стоял. А то бы мне обеспечили такую порку, что на теле и места живого бы не оставили. - пошел впереди меня. - не обращайся со мной как с преступником. Я царь. - иди смирно. Не будешь буянить - я тебя отмажу перед царем, даже если придется самому на лавку лечь вместо тебя.       Я скидываю с себя его руку и иду впереди, чтобы он не трогал меня. Будет меня еще какой-то опричник как преступника скручивать и вести. Сам дойду.       Я захожу в тронный зал. Царь сидит на своем троне, как всегда величественно смотря на присутсующих. Вокруг его слуги и бояре. Кажется было собрание. Надеюсь не по поводу того, что я пропал. - Федор, где ты был все утро? - государь, позвольте говорить с ним наедине, - Василий стоит рядом. - собрание окончено. Расходитесь.       Бояре уходят. Я иду ближе к мужу, немного побаиваясь его. Василий стоит сзади. Он пообещал не оставлять меня, чтобы в случае чего уберечь от побоев. Ведь это может убить меня. Да, наедине с моим альфой лучше не оставаться. Прибьет еще. - я по вашему приказу посетил колдунов, - Василий начинает говорить первым. - И у деда Стояна нашел его. - Федор, это как понимать? Что ты делал у колдуна? - скажешь сам или я cкажу? - Вася незаметно для моего мужа дергает меня за рукав. - Федор, ты колдовал? - нет, я не колдовал и не думал...       Царь подлетает ко мне и хватает за волосы. Резкий рывок и он опускает меня пол. Точнее я падаю на колени, перед мужем. - государь, помилуйте его... Он не колдовал. Жизнью своей клянусь. Не колдовал он там и не думал, Помилуйте его, - Василий хватает его за руку, которой Иван хотел удрить меня. - с чего ты защищаешь его, Василий, уж не вместе с ним колдовством промышляешь? - не поднимайте на него руку, он носит будущего наследника престола. - ты сына моего носишь? - да, Иван, я беремен, - я хватаю мужа за руку, которой он держит мои волосы. Он очень сильно держит. Мне больно. - ну и что ты делал у колдуна? Удачи просил? - Иван опускает руку, которой замахнулся на меня. - не удачи... - он от дитя избавиться хотел, - Василий отходит от нас на шаг.       Иван бьет меня по лицу да так сильно, что я падаю на пол и больно ударюсь плечом. Василий моментально встает меж мной и Иваном, защищая меня. Боже, а еще не ценил его. А Грязной оказывается всегда на моей стороне. И готов даже получить за это. - как ты мог, Федор! как ты мог это сделать, зная, что я жду наследников. Убийца. Казню тебя, как шавку. - государь, он не успел совершить этого. Не трогайте. Хотите побить - меня ударьте, но мужа не губите. Он же может по вашей вине дите потерять.       Иван, отталкивает его в строну подходит ко мне: - почему ты хотел избываться от брюха?       Молча смотрю на него. Щека горит от удара. - говори, или я тебя брошу в темницу. - ты не посмеешь пытать меня. - а я не пытать. Просто посидишь там, подумаешь, скажешь мне все. - ты ужасно со мной обращаешься и мне надоело, что ты срываешь на мне злость. Я лучше сам избавлюсь от ребенка, чем я снова потеряю его по твоей вине. - я не позволю тебе более от дитя избавиться. Будешь под присмотром. Василий, ты его охраняешь теперь. Днем и ночью. - слушаюсь. - отведи его в спальню и запри там на ключ. Ставни закрой. Пусть он сидит один в темноте и думает над своим поведением. Ни с кем ему нельзя разговаривать. Одиночество будет его пыткой.       Василий помогает мне встать и после с силой толкает в сторону покоев. Я же лишь безвольно иду с ним. Опричник держит меня за плечи, но боли не причиняет. А мне хочется кричать и плакать от того, то Иван знает обо всем. И кажется он накажет меня. Точно накажет.       Я сажусь в кресло и прикрываю лицо руками. Слезы сами текут по щекам и хочется рыдать. Рыдать от боли и осознавания своей участи. Ведь такой проступок Ваня точно не оставит без внимания. Меня накажут. Обязательно. Да, может из-за брюха и пожалеют, но вот только после родов могут выпороть, как последнюю суку. И это еще самое мягкое, что меня ждет. За детоубийство могут и повесить. Хотя меня за принадлежность к царской семье могут и пожалеть. Могут и монастырь сослать насильно. А туда я не хочу. Я же детей никогда не увижу и буду доживать свои дни в холодной келье, питаясь куском хлеба и водой. - Федька, ты прости меня, что доложил на тебя и привез. Мне же голову снесли бы, если бы я промолчал. Да и тебе жизнь спас, - Вася стоит подле меня. - лучше бы ты ушел и дал мне это сделать. - себя не жалко - детей пожалей. Без матери остались бы. С отцом, который бы еще больше свихнулся. Сейчас у них есть ты. Ты и защитишь и ласку подаришь. Они тебя любят. Младший Иван вообще любит тебя безмерно. Представь, что с ними будет, если ты умрешь. Плюс царь с катушек съедит. Он итак смерть первого мужа пережил только благодаря тому, что на тебя переключился вовремя. А то бы на троне сидел безумец, который только и умел, что казнить и пытать. - Иван теперь накажет меня... Зачем ты про аборт ляпнул ему? - твой муж должен знать об этом и уберечь тебя. Пойми, не все уходят живыми от Стояна. А если ты к другим пойдешь - то испустишь дух сразу же. Знаю я эти методы и палками бьют и кочергами раскалёнными тело рвут. Да трупы потом бросают в болото. А омегу всей деревней ищут, да не находят. Ты хочешь так же? В болоте сгнить и чтобы дети твои плакали? Хочешь умереть в муках, грехе и слушая плач сыновей? - он меня побьет. - я на себя все возьму... Раз сдал тебя, то и вину твою возьму. - Василий, ты предал меня, а теперь спасаешь. От мужа защитил. Почему? - я не предавал тебя. Я спас тебя. И теперь ты точно не пойдешь избавляться от беременности. Ты будешь жить и твои дети не останутся сиротами. - ты сам отдал меня в лапы изверга. Ты будешь в виноват в том, что меня побьют. - я буду рядом с тобой. Буду охранять тебя. И не дам твоему мужу тебя избить. Я теперь должен защитить тебя, - он берет меня за руку и целует ее. - лучше бы ты молчал... - я одергиваю руку от него. - нет, ты бы пошел к другому старику, а знаю тебя. Если ты решил что-то сделать, то ты это сделаешь. И тебя может остановить только Иван, - Василий кладет руку на рукоятку сабли. - если ты правда хочешь мне помочь, то позволь сбежать. Я у брата спрячусь. Пока муж не остынет. - спятил? Он тебя тогда точно вздернет после родов. Сиди здесь. Он остынет к вечеру. Вы поговорите. Я буду стоять возле тебя. Приведу еще опричников, чтобы государь тебя не тронул. - я казню тебя, если он меня побьет... Казню.       Я плачу. Василий только встает и наливает мне воды. Мои эмоции из-за беременности всегда нестабильны, а тут еще произошедшее, которое просто добивает меня морально. Мне хочется плакать. Уже не хочется быть гордым, показывать вою правоту - хочется только плакать. - выпей. Я запру тебя. Буду стоять за дверью. Ты должен находиться один в спальне.       Я смотрю на зарытые на замок ставни. Тут темно стало, только свечи горят в углу. Василий выходит и запирает дверь. Вытираю слезы. Сколько мне тут сидеть? Не знаю. Мне принесли яблоки. Наверное мне до вечера тут сидеть. Даже на ужин не позовут. Я совсем один со своими мыслями. Совсем один со своими страхами и болью.       Я слышу стук в дверь и напуганный голос моего младшего сынишки: - мама, ты здесь? - Иван, сыночек мой.       Бегу к двери и сажусь на пол, кладя руку на дверь. Я думал, что сойду с ума от одиночества и тишины. Сидеть тут становиться трудно, а сыночек пришел ко мне. Эх, жаль я не могу впустить его. Меня закрыли снаружи. - сынок, ты как там? - Я прижимаюсь к двери. - мама, тебя папа не бил? - спрашивает Андрей, он тоже пришел ко мне. - не бил меня, дорогие мои. - а за что тебя папа посадил в спальне? - Иван говорит жалобным голоском, будто плачет. Бедный, как его жаль. - я плохо себя вел... - так, хватит. Вам тут нельзя находиться, бегите во двор играть. Сейчас батюшка вас увидит и накажет, - слышу грозный голом Василия. - пдожди. Иван, постучи по дверке и положи руку на дверь. - пусти нас к маме, - Иван стучит по двери.       Я кладу руку на место стука и представляю, как держу сына за руку. Боже, какая же эта ужасная пытка - разлучить детей с матерью. Это тяжело вынести. Хоть бы с ума не сойти. - не положено. Идите от сюда. - я не уйду. Отец опять его побьет, - Андрей так храбро говорит. - Андрей, тогда тебя высекут. Лучше забери брата и защищай его. А уж Федора Алексеевича я защищу.       Я слышу плач Ивана. Мальчишка капризничает и не хочет уходить. Вытираю свои слезы. В этот раз Иван действительно наказал меня очень жестко. Запер в темной спальне, одного. Без детей и возможности выйти наружу и даже узнать, сколько времени прошло. Ведь я не знаю, сейчас вечер или ночь? Думаю вечер, ведь мне перед сном должны были бы принести ужин. Царь не позволит голодать беременному омеге, что носит его сына. Хотя я все еще надеюсь, что меня выпустят к ночи и уложу детей спать. Или хотя бы посмотрю на них спящих.       В дверь постучали. Я вскакиваю с кровати. Дверь медленно со скрипом открывается. Заходит Василий и еще несколько хлопов, что несут подносы с едой. - ешь, - нагло приказывает мне опричник. - не хочу. - тебя приказали накормить. - уносите, есть не буду.       На стол ставят поднос. Там каша, мясо и квашеная капуста и кружка с травяным чаем. - Иван приказал тебя накормить и проследить, чтобы ты лег спать. - сколько мне тут сидеть? - до утра точно.       Холопья уходят. Я сажусь за стол и начинаю медленно есть. Василий же стоит рядом и смотрит на меня. - уйди. - не положено.       Я вздыхаю и отпиваю немного чая. Да, Иван в этот раз отличился в своей жестокости. Лучше бы побил меня. Помер бы, да и не мучиля более.       Я просидел один в спальне 3 дня, прежде чем меня позвал к себе муж, прислав Василия. Все это время я сходил с ума от одиночества и тоски. Много плакал. Ко мне приходил лекарь и осматривал мое тело, интересуясь самочувствием. И осматривал он меня при двух альфах опричниках, что было унизительно. Как жаль, что мой муж устроил мне эту пытку. Пытку, которую я вынес с трудом.       Василий ведет меня к мужу. Я захожу в тронный зал и вижу, как сыновья стоят подле трона, склонив головы и взявшись за руки. Кажется их отец запугал знатно. Всегда улыбались со мной и гордо стояли подле трона. А сейчас они такие испуганные. Даже представить сложно, что с ними творил отец. Иван, только заметив мать, бежит ко мне, но его резко хватает за руку царь: - не смей подходить к матери. Он еще не отмолил грехов своих. - папа, я хочу к маме. Ты маму обидел. Мама плакал из-за тебя. - а ну заткнись!       Иван начинает плакать за что получает сильный шлепок по лицу. Я в ужасе делаю шаг к альфе, но Василий одергивает меня назад. Ребенок начинает громко плакать. У меня сердце разрывается от боли за ребенка. Он так сильно ударил ребенка, что тот упал на пол и закричал. Андрей быстро обнимает брата и закрывает его собой: - папа, не смей его трогать! - ты как на отца смеешь кричать? Шавака! - прекрати! - заткнись!       Я иду к мужу и хочу обнять сына и приласкать его, утешая ребенка, но альфа резко хватает меня за руку и отбрасывает в сторону, я едва не падаю, но меня ловит Василий. Спасибо ему за то, что оказался рядом. - отец, что ты творишь? Он же беременный омега! Беременных омег нельзя бить. И ты ударил своего сына. Он маленький омега. Беззащитный. Ты бьешь беззащитных омег! - Андрей заступает за меня и встает перед отцом. - ты на кого голос подымаешь, щенок. Еще от мамки не оторвался, а уже с отцом в споры вступаешь.       Царь идет к сыну, грозно стуча сапогами и посохом. У меня сердце сжимается, видя это. Ведь я прекрасно знаю, что может последовать за этими шагами и стуком посоха. Знаю на своей шкуре. Сейчас он зол и в любой момент может. - государь, прикажите выпороть мальчишку за его длинный язык. Берусь исполнить это поручение, - Василий хватает за плече моего сына и оттаскивает его назад от разъяренного отца. - выпороть за правду? Отец, ты постоянно избиваешь маму, из-за тебя мама потерял нашего братика. По твоей вине и недосмотру погибли наши братья. Ты приказал Ярослава научить на коне сидеть, хотя он был мал для этого. Ты не обратил внимание на постоянные слезы мамы и не позаботился о Добрыне, который был слаб. Ты виноват в том, что мама тебя ослушался и ушел из дома. И ты измываешься над ним. - продолжай, - строго говорит царь. - Ванечку ты ударил так сильно, что у него из носика кровь пошла. Ты ужасный альфа. Я с тебя пример брать не хочу. Я своего мужа никогда не высеку за прогулку к колдуну за оберегом. Никогда мой муж не будет плакать ночью в детской, прячась от своего альфы.       Кажется ему сказали, что за оберегом ходил. Чтож, это хорошо. Пусть дети не знают. что я их брата хотел убить. Им правду не стоит знать. - чтож, Андрей, вижу, что ты хорошим альфой вырос, раз защищает мать и брата. Хорошо я тебя воспитал. - меня воспитал мама. А ты только колотил его на моих глазах. Постыдился бы жестокости своей... Я не боюсь, что ты прикажешь и меня высечь. Давай, я сниму с себя рубаху и пускай стегают, пока дух не испущу. Только вот моя жизнь будет на твоей совести. И еще одно детоубийство ты не отмолишь!       Иван молча смотрит на сына и после идет обратно к трону. Я смотрю на него, затаив дыхание. Такой храбрости от сына я не ожидал. И мне до сих пор боязно за него. Ведь Иван может его выпороть за такое. Или еще чего похуже сделать. - Василий, уведи Федора в наши покои. А вы, юный царевич, идите к себе. - не пойду. Ты опять маму побьёшь. - не побью. Это я вам обещаю.       Василий заводит меня в покои. Меня трясет. Детей мне так и не позволили обнять. Еще и предстоит тяжелый разговор с мужем. Как же мне страшно. Что Иван скажет мне? Прикажет наказать после родов? Хотя и до родов может. Он уже бил меня, когда я первенца носил. Что сейчас будет? Дверь покоев резко хлопает я оборачиваюсь. Мой альфа идет ко мне и встает на колени, склонив голову. Он берет меня за руку и целует ее, не поднимая глаз. - прости, мне стыдно за сделанное. Прости за то, что бил тебя и ударил сынишку.       Я резко одергиваю руку. Мне тяжело принимать эти извинения. Слишком много боли причинил муж, чтобы так просто простить его. Сотню раз прощал его наутро после побоев, когда в зеркало смотрел и видел синяки, когда он меня бил прямо по опухшей груди, когда я кормил сыновей, когда он мне волосы выдирал, таская по полу. - ты уже много раз просил прощения. - Феденька, я все осознал, - он поднимает голову. - когда мы только поженились, ты носил меня на руках, называл своим цветочком и васильком. Ты любил меня. Но с годами ты стал срывать злость на мне. Мне доставалось после собраний или неудачных переговоров. Я терпел это, зная твой характер. Я прощал тебе грубость, те шлепки при детях. Но мне до сих пор сложно смириться с тем пинком, из-за которого умер наш малыш, даже не родившись. Да, я простил тебя... Но я каждый раз винил себя за то, что сел у твоих ног, чтобы быть ближе к тебе. Я тебя любил. Я хотел быть для тебя хорошим омегой. А сейчас, даже не знаю, любим ты мне или нет... - я люблю тебя... И прости за все... За то, что срывал злость на тебе. Больше я не посмею этого делать. Тем более, что ты в положении. И мне важно сберечь ребенка. Достаточно на мне грехов. - Ваня... Я второго выкидыша не переживу. - аборт ты тоже не переживешь. Федор, пойми, я не смогу пережить твою утрату. Я не хочу, чтобы ты умер в какой-нибудь землянке у колдуна. Вдали от меня. Не хочу потом обнимать твое холодное тело, осознавая, что так и не попрощался с тобой. - я хотел спасти себя. Я думал, что это меня убережет от твоего гнева.       Он снова берет меня за руку. Но на этот раз не целует, а сжимает ее. - не делай больше глупостей. Этот грех я возьму на себя. На мне все равно уже висит грех детоубийства. А вот ты пусть будешь безгрешным. - на мне грехов побольше твоих. - ты убивал злодеев да ересь. Это не столь ужасный грех.       Он встает и обнимает меня. Я боязливо прижимаюсь к нему. Все еще побаиваюсь мужа. - я запрещаю тебе ходить к колдунам. Хочешь трав для здоровья - иди к лекарю. - хорошо, Ваня. А можно детей обнять? - можно. Вместе их обнимем.       Обнимаю сынишек. Как же я соскучился по ним. Меня заперли в спальне и даже увидеть их не разрешали. Только один раз они прибежали ко мне, а потом их прогнали. Я так скучал по детям. Безмерно люблю их. Кто-то скажет, что это омежьи инстинкты во мне играют... Не знаю. Я просто люблю своих детей и боюсь за них. Ибо троих я уже потерял. Не хочу потерять еще и Ванечку с Адрюшей. - мама, а папа больше тебя не накажет? - у младшего на личике появился синяк. - не накажет, сыночек мой. Боже, няньки опять не уследили, весь растрепанный.       Я приглаживаю его русые волосы руками и ласково целую в щеку. Он чертовски похож на отца. Такие же волосы и нос с горбинкой, только вот глазки и губки у него от меня. А Андрей просто моя копия. Черные кудри, соболиные брови, голубые глаза, прямой нос. Этот альфа определённо будет красавцем. Все омеги будут за ним бегать. Ведь он еще и защитник. - носик болит, золотце мое? - сначала болел, но теперь нет. Хочу на ручки. - нельзя мне брать тебя на ручки. Я братика ношу.       Обнимаю сынишку и крепко прижимаю к себе. Ванечка, мой мальчик. Он такой маленький и беззащитный. Его только и брат защищал все это время. Как же я рад, что мои сыновья такие хорошие. - мама, я больше не позволю отцу так с тобой обращаться, - Андрей обнимает меня.       Иван же все это время стоял за дверью. Он позволил мне побыть наедине с детьми и только после зашел. Как всегда в царских одеждах, в шапке и с посохом. - простите меня. - папа, больше не бей маму, - Иван прижимает ко мне и весь дрожит. - не буду.       Он подходит к нам и кладет на мое плече руку. У меня все сжимается внутри. Мне тяжело поверить в то, что он правда не будет бить меня. Хоть и хочется думать, что это правда.       Я прекрасно помню, какой была моя жизнь до свадьбы. Я был опричников, руководил войском. Для омеги это было немыслимо - достичь таких высот. Мне предлагали руку многие альфы вот только я всем отказывал. Ибо мое сердце было отдано царю. Говорят, что омега должен быть чуть слабее альфы. А так получалось, что я был сильнее всех, кто хотел меня. Но даже эта любовь родилась ни сразу. Я помню свою первую ночь с царем и тут боль, что пришлось пережить. Помню унижение, которое дало мне власть. Ведь став ближе к государю я смог устранять всех, кто впадал мне в немилость. Я вершил судьбы и был выше всех, кроме Ивана. А после он решил меня казнить и только счастливый случай спас меня от смерти. Хотя и тот день, когда я поднялся на эшафот и посмотрел в глаза смерти, запомниться мне на всю жизнь... До сих я вижу кошмары, где меня сажают на кол, а царь оплакивает меня, придя ночью к моему уже остывающему телу.       После свадьбы, я попал будто бы в рай. Государь любил меня, исполнял все прихоти и был самым лучшим альфой... А потом, когда погиб наш третий сын, он обезумил. Меня били по любому поводу: подмигнул другому альфе, не пришел на пир вовремя, просто попал под горячую руку, надо выместить злость - меня швыряют в стену. Один раз он схватил меня за волосы и стукнул с размаху. Я едва успел подставить руки, чтобы не разбить лицо. Потом в ход пошли пытки. На меня капали горячем воском, один раз он приложил к моему бедру раскалённую кочергу. Теперь на моей коже красуется пятно, похожее на клеймо. Меня били палками, посохом, сапогами и даже стулом. Меня унижали, привязывали к стулу, таскали за волосы и один раз даже душили... Я начал бояться своего мужа. Со временем я превратился из гордого, сильного и веселого омеги в постоянно боящегося своего мужа, забитого и совершенно бессильного. Я смотрю на свое тело. Когда-то я был очень красивым омегой. У меня было мужественное тело и совершенно плоское тело без изъянов. А теперь что? Синяки, шрамы, порезы - вот что теперь украшает мое тело. Не бусы, жемчуга или парча, которые до этого были моими постоянными спутниками. И как же хочется верить, что Иван все же измениться и снова будет меня любить. Я ведь заслуживаю любви.