Дорнийская жена

Два всадника пронеслись мимо нее, а затем – солнце отразилось в валирийской стали меча – раздался какой-то поющий, короткий звук, преотлично знакомый Бриенне. Застыв, сквозь марево жары и пелену слез, она видела, как тело повешенного упало в пыль, а на стволе чинары остался обрезок веревки. Один из всадников соскочил на землю и бросился к Джейме. Она тоже вскочила и побежала вновь, все быстрее и быстрее, и, когда достигла резной тени, увидела, что обнаженное тело кутают в плащ. Второй всадник так и не спешился. Вместо того он развернулся и погнал лошадь на ряды пустынников, воинственно вскрикнув. - Леди Бриенна! Она заморгала, упав на колени рядом с Джейме и сидящим в пыли человеком. И опять она узнала сперва его голос, а уж потом – самого. - Террен! - Он живой. Помогите, пожалуйста… Террен разрезал петлю на шее, обнажив глубокую сизо-алую борозду. Джейме захрипел в новой попытке сделать вдох. Лицо его было багрово-серым, губы отливали черничной синевой. На них засыхала кровавая пена. Он начал хватать пальцами куртку Террена, точно цеплялся за нечто невидимое, а потом голова его бессильно откинулась, по телу пошли судороги – и он затих. Террен прижал ухо к его груди. - Он жив, - повторил он негромко. – Отнесем его вон туда, в комнаты, в тень. Я взял его меч… Она схватила Вдовий Плач, вскочила и повернулась – и вовремя. К месту неудачливой казни приблизились, покачиваясь в седлах, двое. Уллер, крайне недовольный, и второй юноша, что был рядом с Терреном в момент избавления. - Дед! – с упреком крикнул юноша. Голос у него был странно нежный, переливчатый. Над желтым платком горели темные, выразительные глазища. – Ведь я же просил тебя! - Это не вам решать, юнцы, не надо было вмешиваться. - Несправедливо, и подло, и гнусно! - Ты Ланнистеров не знаешь, душа моя, - сердито перебил Уллер. – Откуда тебе знать, что есть гнусность? Он предатель, убийца, кровосмеситель, я оказывал всем большую услугу… - А что бы сказал лорд Черноводный, когда бы узнал о твоем самоуправстве? - Я перед ним ответа не держу. Они начали препираться, и Бриенна, хотя и поражалась тонкому голоску, совсем не мужскому – словно внуком Уллера оказался вдруг юных лет евнух – но больше не слушала их. Когда Джейме положили на низкое ложе в одной из комнат таверны, она осталась стоять на коленях рядом с его изголовьем. Лицо его стало теперь бледным, как мука, но губы порозовели и на скулах остались два пятнышка лихорадочного румянца. Все происходило как-то суетливо и странно быстро. Какие-то люди входили и что-то спрашивали, Террен принес одежду и помог Бриенне облачить несчастного в бриджи, рубаху. Больше она ничего на него надевать не стала, боясь, что это стеснит его дыхание. Повторяя жест Террена, она то и дело прикладывала ухо к его груди. Сердце билось неровно, словно бы испуганное близостью смерти. В горле у него что-то сипело. Иногда он открывал налитые кровью глаза, обводил ими комнату – но взгляд его расширенных зрачков ни на чем не останавливался. Потом опять проваливался в забытье. - Он придет в себя, - тихо сказал юноша, споривший с Уллером. Бриенна рывком подняла голову. - Придет. Простите моего деда, он… взял на себя тяжелую ношу. Она молчала. - Это Ари, внук лорда Уллера, - зачем-то сказал Террен, переминаясь с ноги на ногу. Юноша посмотрел на Террена из-под ресниц и медленно стащил с лица свою песчаную повязку. Под ней обнаружились тонкие, изящные черты, маленький рот, носик с узкой спинкой и целая россыпь очаровательных родинок на оливково-смуглой щеке. - Мы все увидели в последний момент, мы прибыли с последним отрядом, - начал оправдываться Террен. – Ведь вы велели привести за вами подмогу, вот я и… - Все сделал правильно, - пробормотала Бриенна. – Ты не виноват, что старик решил… Что ему захотелось отомстить. Террен? Спасибо. Я… я думала о тебе. - Да?! – обрадовался Террен. – И я! Я так волновался о вас, о сире Джейме, о Царапке… и о вас особенно, о, леди Бриенна, если бы вы знали!.. Ари подошел к дверям, выглянул и подозвал кого-то из стражи. - Принесите холодное верблюжье молоко. Самое холодное, чтобы даже лед плавал! - Это еще к чему? – с удивленной нежностью спросил Террен. - Я читал… - Ари споткнулся, точно слово ему было непривычно, - читал, что так выхаживают людей, пострадавших от удавки. Надо его поить каждый час. И вскоре он будет здоров. - И где это читал? – Террен не отрывал от юноши зачарованного взора. - У деда в книгах. Я, знаешь ли, немногим мог там себя развлекать. Жить в тайне от всех – та еще скука. Это ваша кошка? Наслышан, миледи, премного о вас наслышан! Ари взял Царапку, которая просочилась в комнату среди всей этой суеты, на руки, и начал гладить и щекотать под щекой. Та помурлыкала, но затем вырвалась и прыгнула на постель к своему хозяину. Она начала лизать лицо Джейме. У Бриенны не хватало духу ее прогнать. Ей хотелось прижаться к Джейме, обнять его и ткнуться лицом в его плечо, и ничего больше не слушать, не замечать. И вдруг Джейме открыл глаза и уставился на Бриенну. - Где, - пробормотал он хрипло. – Тот свет или этот, любовь моя? Она молча хлопала на него ресницами. - Этот, еще только этот, сир Джейме! – завопил Террен, первым придя в себя. – Уж поверьте, сегодня не ваш день, чтобы умереть! Джейме хмыкнул, покосившись на него из-под полуопущенных век: - Тот, на кого я думаю? Бриенна? - Да, он. Террен привел отряды. Но он же обрезал веревку… - Даже и не знаю, благодарить или проклясть. - Прошу вас, сир Джейме, - Террен едва не плакал. – Я не думал, я никогда не думал… - Что верно, то верно. Никогда. - Мы, я и Ари, мы не ожидали от лорда Уллера… - Перестань. Ты очень шумишь. У меня все еще стоит этот дьявольский звон в голове. Джейме закашлялся и сел на постели, согнувшись, хватаясь рукой за грудь. - Не поднимайся, лежи, лежи, лежи, - всполошилась Бриенна. Она напоила несчастного холодной водой, вытолкала Террена с его женоподобным приятелем за двери и крепко заперла засов. Джейме, полулежа на высокой подушке, следил за ней, пока она металась по комнате, опускала ставни и задергивала полог вокруг постели. Когда она вернулась к нему, села рядом, он тихо сказал: - Ну вот. Мы и одни. Тот свет или этот? Все-таки? Скажи мне, не бойся, я выдержу. - Глупо, - надулась она, отворачиваясь и смаргивая слезы. – Всегда… всегда ты, после того, как избегнешь гибели, говоришь какую-то глупость. - Моя голова словно раскаленным железом изнутри налита. Я не могу мыслить связно. - Выпей воды, - Бриенна вскочила и захлопотала вокруг него. Он сделал несколько глотков, закашлялся, но широко улыбнулся, когда она начала вытирать кровавые потеки с его губ. - Эй. Ты испугалась, сердце мое? Она посмотрела ему в глаза. - Я думала, мир умер. - Что?.. - Все словно бы начало исчезать… Все как-то… раскололось и опро… опрокинулось… Он молчал, будто пораженный ее сбивчивым, невнятным объяснением. - Бедная, - пробормотал он, после паузы, сипло и потерянно. – О, бедная моя девочка. Иди сюда. Иди… Она позволила ему притянуть себя к его груди и замерла, прижатая тяжелой золотой ладонью, что легла на ее дрожащее плечо. - Я не оставлю тебя. Ведь обещал. Бриенна вздохнула, закрыв глаза. - Никогда не оставлю тебя. Запомни. За ставнями сгустилась закатная темнота – и влилась в комнату синевой и прохладой. Джейме уснул, Бриенна перевернула его на левый бок, чтобы ему было легче дышать. Она поковырялась в еде, которую принесли слуги, но есть совсем не хотелось. Затем осмотрела свой меч, который принес Террен, вместе с ее одеждой. Переодевшись в чистое платье, она начала бесцельно и беспокойно кружить по комнате, и Царапка по своему обыкновению таращилась на нее своими ласково-равнодушными круглыми глазищами. Джейме спал, как ребенок, ткнувшись лицом в подушку. Она подходила иногда и слушала его дыхание, или осторожно, боясь потревожить его, прикладывала ухо к его спине. И вдруг, когда она встала у зеркала, рассматривая сизо-алую ссадину, что пересекла ее лицо после удара пустынных солдат, он проснулся и сел, как и всегда, плавным и сосредоточенным рывком. Наклонившись вперед, он закашлялся и сплюнул. - Тебе еще нельзя вставать! – взмолилась Бриенна. - Не беспокойся, - сипло отозвался он. – Я могу. - Но не нужно… Джейме! Он упрямо поднялся и, пошатываясь, подошел к столу, на котором уже горели зажженые ею свечи. Налил себе вина и выпил несколькими быстрыми глотками. Утерев рот рукавом, посмотрел на нее. Бриенна стояла у стены, рядом с зеркальцем, вправленным прямо между камнями, повернувшись к нему так, чтобы половина лица ее осталась в тени. - Это тебя ничуть не уродует. - Правда? – скептически подняла она бровь. – И уродовать особенно нечего, полагаю. Он поморщился: - Я ненавижу, когда ты так о себе отзываешься, женщина. Это всегда мне портит настроение. - Сегодня, думаю, были у тебя и иные причины прийти в сумрачное расположение духа. Джейме хмыкнул – и вдруг рассмеялся. Он сел на постели и погладил Царапку, ласково комкая ее прозрачно-розовые ушки. Та задергала ушами, сморщила носик - но с места не сошла. - В Пентосе как-то раз… Это случилось недалеко от базарных рядов. Уличные мальчишки, жестокой забавы ради, повесили бродячего кота. Я это видел, я перерубил веревку, и он… упал в пыль. Не знаю, отчего мне стало так противно, так горько. Мальчишек я прогнал. А кот какое-то время полежал, бездыханный, затем вскочил и убежал прочь, как будто ничего и не случилось. Бриенна молчала. - Одно ухо у него было разорвано, старая рана, полагаю. Когда он улепетывал, припадая на одну лапу, ободранный и жалкий, он так напомнил мне… меня. Теперь вот между нами еще больше сходства. Он коротко хохотнул и замолчал, ссутулившись, сидя спиной к ней: - Кошки очень живучие, знаешь ли… Может, я так тянусь к ним, чувствую родственные души. Мы никому не нужны, и все же мы хотим жить. Нам и надо-то самую малость. - Перестань. Ты мне нужен. Джейме провел ладонью по лицу и вздохнул: - Быть повешенным на глазах у любимой, что может быть позорнее? Я даже не мог защитить тебя от этого зрелища. Я не стал бы ничего тебе кричать напоследок, но я… Я чувствовал, что должен тебе помочь, пусть хоть так. Мне только хотелось… чтобы ты, наконец, послушала меня. - Почему ты велел мне отправляться на Тарт? - Потому что уверен: это единственное место, куда твое сердце жаждет вернуться. Помнишь, как ты хотела туда убежать, когда Манфри явил свою безумную, жестокую натуру? У нас с тобой нет дома, мы сами это выбрали, став рыцарями, и все же… У тебя еще осталось, куда возвращаться. - Я не была на Тарте много лет. - Знаю. И знаю, как это тебя огорчает. Она села на край постели и осторожно погладила его между лопаток. Он не поворачивался к ней. - Джейме… А ты… Если бы ты был свободен и мог бы выбирать, ты отправился бы… тоже… на Тарт? Бриенна вздрогнула. Тут же стала противна сама себе: этот человек едва избегнул страшной, мученической смерти – а она, как самовлюбленный ребенок, льнет к нему и требует внимания. Джейме ссутулился еще сильнее, поставив локти на колени: - Ты была права, моя милая, всегда во всем правая, Бриенна. Мне следует исправить свои ошибки в Пентосе. - Но на Тарте… - начала она, и поняла, что губы ее дрожат от огорчения. - Я вернусь туда, обещаю. Тебя не оставлю. Это единственная клятва, которая мне истинно дорога. Вот что случится, Бриенна. Я стану свободен, отдам свой долг - и вернусь к тебе. Ты будешь стоять у причала и гадать, где я, и вдруг увидишь, как я схожу с мостков, вот как будет. Это будет прекрасный солнечный день, и твое лицо будет так же прекрасно. - Ты говоришь все это, чтобы меня утешить? – печально спросила она. – Не надо, право же. Я… Ох, Джейме. Они сидели в тишине и полутьме, слушая крик цикад за окнами, бряцанье оружия, чьи-то пьяные песни и топот коней на дворе таверны. - Я люблю тебя, - вдруг выпалила она, и он – Бриенна это увидела – застыл и как-то окаменел всем телом. – Очень. Очень сильно… Она замолчала, не зная, как окончить. Слова путались у нее в голове, с языка соскальзывали какие-то несуразные обрывки истины. Джейме спрятал лицо в ладони и какое-то время сидел молча, плечи его не шевелились. В тихом, покорном отчаянии Бриенна сложила руки на коленях, думая о том, как она вновь все испортила, а впрочем – ну, а было ли, что портить? Она покраснела, перебирая тонкую ткань своего платья, с бесцельной мукой размышляя, не следует ли и вовсе извиниться за свои дурацкие признания, взять их назад, обратить все в неловкую шутку? О Боги, Боги! Ну почему они дали ей не только это огромное тело, уродливое лицо, толстые ручищи, кожу с веснушками – но и столь мелкий, жалкий ум? У Царапки ума и впрямь побольше, думала она с досадой. Джейме сказал, оторвав лицо от своих рук, глухо и тихо, растерянно: - Ты знаешь, как сильно Я тебя люблю. Он выделил это «я», что в иных обстоятельствах и показалось бы ей забавным или неуместным – всегда столь сосредоточен на себе – но теперь вдруг открылось иной стороной, некоей душевной раной, страшным признанием. - И, если не знаешь, то уж должна догадываться… Бриенна. Мне так больно от мысли, что мы… мы все… вовлекаем тебя в нечто… И я. Я тут, пожалуй, и хуже всех иных: кто-то любил тебя, не вовлекая ни во что иное, кто-то обращался самым ужасным образом, но хотя бы имел благородство не затрагивать твоих чувств, а я… Я как будто и правда вскрыл твою грудь мечом и держу твое сердце в руках. Ты так однажды сказала… И это преследует меня. Это меня убивает. Она испуганно шевелила губами, боясь, что, если заговорит, то станет плакать и не сможет остановиться. - Ты не должна была признаваться, и все же нашла храбрость. А теперь я найду слова для признания… Бриенна. Я люблю тебя. И нет, этого недостаточно, я не могу допустить, чтобы это все просто… Послушай, послушай меня! Я ужасно за тебя боюсь. Постоянно. Все время. Все время, что мы здесь. Я люблю тебя, как никого, или… может, и никогда. Да, я любил неких женщин, я думал, что люблю их – свою сестру, свою дочь, и… я плохо помню, но полагаю, что очень любил свою мать. Однако в тебе это все как-то сошлось, и добавилось нечто, что касается только тебя. Послушай. Давай уедем. Вместе? На Тарт, в Пентос, куда угодно, но подальше отсюда. Послушай же! Ведь ты призналась. Разве это не означает, что ты должна… Что ты могла бы… слушать меня теперь? Прошу, прошу, прошу. Молю. Бриенна. Пожалуйста. Под конец своей сбивчивой речи, половина из которой была ей совершенно непонятна, Джейме вскочил на ноги и зашагал вокруг постели – и остановился напротив нее, глядя сверху вниз, не отрывая своих потемневших, запавших, лихорадочных глаз от ее лица. - Я клянусь, что не оставлю тебя, и… пусть все остальное… В Пекло все остальное. Только давай уедем. Давай будем вместе, всегда? Только подальше отсюда, от них, от этой мерзкой, жестокой земли. - Но ты говорил, что… - Я идиот, - быстро сказал Джейме со слабой и грустной улыбкой. – Я должен был спросить сперва, а уж потом рассуждать. - Спросить о чем? - Любишь ли ты меня. Бриенна отвернулась и зачем-то понимающе закивала. - Так – правда любишь? Она только закусила губу. Джейме это, впрочем, не смутило и не остудило: - Я люблю. В Пекло все. Иди ко мне. Иди сюда. Но она не шевелилась, и тогда Джейме просто опустился перед ней на колени и поцеловал ее, обхватив голову ладонями. Золотая ладонь вдруг показалась ей такой нежной - как живая кожа или плоть. Голова у нее закружилась, ей хотелось длить поцелуй вечно. Она начала отвечать ему, и языки сплелись в ласковой битве. Раздался какой-то шум, грохот в коридоре, и в дверь забарабанили с упрямой настойчивостью. Джейме нехотя оторвался от ее губ, и она увидела, как взгляд его заметался по комнате. Бриенна вскочила, схватила меч и вытащила из ножен, прижав плашмя к своему бедру. Джейме повторил ее жест, и она вышагнула вперед, загородив его собой. - Открывайте! – заорали с той стороны двери. – Ланнистер, я клянусь, что высажу эти проклятые засовы! Я знаю, что ты там! Открой, именем Короля, бесстыжий, лживый, наглый… Они переглянулись. Бриенна подошла к двери и толкнула замок. И очутилась нос к носу с Бронном Черноводным. Вид у него был яростный - и странно радостный. Но взгляд как-то смягчился, остановившись на ее откровенном дорнийском платье – и на мече в ее руках. - Леди Мартелл, - проворковал он после короткой заминки. – О, леди Мартелл! Он вошел в комнату, решительно, но нежно отодвинув ее со своего пути. Поднял руки, уставившись на Джейме, который, как и Бриенна, стоял с обнаженным оружием. - Какая картина, право. Ланнистер. И зная, что ты здесь, не поверил бы. Ланнистер! Да в Пекло тебя, несчастный ты врун! Джейме отбросил меч на постель. Бронн сгреб его в объятие и слегка потряс, потом отодвинулся, разглядывая: - Старый дурак Уллер пытался чинить правосудие? Я со своим отрядом запоздал, прости. И, поверь, я этого так не остав… - Что ты здесь делаешь? – проворчал Джейме, приходя в себя. - Послан Короной на подмогу. - И? - Что – и? Как ты смел все от меня скрывать! - Я не… - Хорошо. Хорошо, оставь свои глупые объяснения. Теперь все известно. И я ничуть не удивлен тому, что вижу. Заперлись, как двое юных любовников?! В такую-то минуту, а? - В какую? – встряла Бриенна с испугом. Бронн развернулся к ней всем телом. - Леди Мартелл. Примите искренние соболезнования. Мне… мне действительно жаль, что вам пришлось через все это пройти. Она заморгала, от смены тона, и от слов, которые менее всего ожидала услышать. - И мне правда жаль, что его чуть не вздернули. - Просто вздернули, - вставил Джейме с ребяческой ухмылкой. – Без «чуть». - Живучая сволочь, это уж мне известно. - Какие еще ругательства для меня припас? - Заткнись, - буркнул Бронн, не сводя с Бриенны пристального и странно серьезного взора. – Леди Мартелл, с вами все хорошо? - Насколько возможно, - протянула она в растерянности. – Что вас сюда привело? - Приказы Короны, - Бронн слегка завел глаза, - и личная просьба Короля, если уж вам угодно знать все причины. - Вот как? - Он желал убедиться, что вы в безопасности. Бронн замолчал, и Бриенна не нашлась, что ответить. Наконец, он выразительно посмотрел на меч в ее руке: - Это все еще необходимо? Здесь ваши друзья. Доберемся до Вейта – и встретите еще кое-кого, кто будет ужасно рад вас видеть. - Нет, - сказал Джейме изумленно. – О, нет. И Пейн здесь? - Все, кто обязан вам помочь, миледи сир Бриенна. - Что это, вообще, происходит? – нагло осведомился Джейме. - Выйди, - вдруг, не поворачиваясь к нему, через плечо бросил Бронн. - А ты не слишком ли дерзок?! - Ничуть. Я сказал – выйди. Нам с миледи Бриенной надо бы посоветоваться с глазу на глаз. - Еще чего! У нее нет от меня секретов. Бронн, наконец, повернулся к Джейме всем телом - и с минуту сверлил его своими прозрачными глазами. - Наслышан, что ты, в своей необъяснимой наглости, объявил себя ее супругом. Хочешь начистоту? Я также знаю, что ты уже связан узами брака – там, за морем. Не пытайся мне голову морочить, друг. Бриенна вздрогнула и увидела быстрый, виноватый взгляд Джейме. Он тотчас отвернулся, сделав вид, что занят оружием. - Так что будь добр, Ланнистер, не устраивай более своих златокудрых представлений. И золото твое поблекло под сединой или истерлось вовсе… И я лично сыт по горло твоим враньем. Выйди и дай нам поговорить с леди Командующей. Я обязан провести совет, того требует мой долг. Твоя глупая высокомерная физиономия тут вовсе не пригодится. Они вновь начали препираться, и весьма ожесточенно. Бриенна почти не слушала, она отошла к дальней стене и встала, заложив руки на спину. Сердце ее ныло от плохого предчувствия. Наконец, Джейме, с большой неохотой, надел камзол и сапоги, застегнул на себе пояс с Вдовьим Плачем и пошёл к дверям. - Ты под моей защитой, - пообещал Бронн с глумливой ухмылкой. – Не бойся. Больше тебя не тронут. Кроме того, наша бедняжка Ари… без ума от твоего пылкого сквайра. А защита любви посильнее иных прочих. Джейме бросил на него злобный взгляд и ушел, а Бронн ловко защелкал замками. - Ари? – пробормотала Бриенна. – Я думала, это… - Да есть ли у вас всех глаза? Да, титьки у нее еще поплоше ваших, миледи, уж простите прямоту, но только полный дурак не увидит, что Уллер выдает за своего внука… свою внучку. - Почему? - Видать, ему казалось это более солидным резоном. - Бронн налил себе вина и уселся за стол. – Престола ради, чего же еще? Прошу, садитесь. Я не хочу быть невежей. Слишком вас уважаю, миледи. Она подошла и опустилась на стул напротив него. Бронн напился, крякнул, затем уставился на нее в упор: - Вы понимаете, что меня не только ради вашей безопасности прислали? Бриенна поджала губы и не ответила. - Я обязан проследить, чтобы вас посадили на дорнийский престол, миледи, - тихо проговорил Бронн. – Обязан. И я это сделаю. Завершим то, что начали, верно? - Я не начинала, - проговорила она негромко. – Это новый план Короля? - Я бы сказал, старый. И до тошноты правильный, если уж все так сошлось, как он и предчувствовал. - Он обещал мне… - Что? Счастливое супружество? Так и говорил? Она смутилась: - Нет, не совсем, но… - Он знал наперед, к чему идет дело. Да, отдаю себе отчет: отдать вас на эти муки было жестоко, неправильно. Пейн-то и вовсе, как пошли эти новости, одна другой печальнее, едва бунт не затеял. Если вам так легче… Мы все знали, что с вами сделали. Но нам было разъяснено, к чему это требуется. И, после долгого раздумья, я пришел к тому же, что вывел наш Король Бран. Дорн богат, благополучен и весьма полезен, если он станет нашим. Следует его поработить окончательно, навсегда, с вашей помощью. И да помогут нам Боги. Мы выдавили этот гнойный чирей, уничтожили Манфри, теперь ничто не стоит ни на вашем пути… ни на нашем. - Он… он знал наверняка, что меня станут истязать, и все же послал меня сюда? – грустно переспросила Бриенна. - Вы не просто какая-то дама в корсете, миледи сир. Вы рыцарь. Вы знаете, что такое долг и честь. Это для вас не пустые слова. Прав я? Бриенна опустила глаза. - Санса Старк через мучения обрела трон. То же случилось с девкой Таргариен. Едва не случилось, и все же. Даже эта шлюха, сестра Ланнистера, не получила власть за красивые глаза. Ее довольно потерзали, как по мне. А еще раздели догола и прогнали через весь город… Так ответьте мне, - Бронн сделал еще один большой глоток вина. – Вы правда думали, что встать над миром можно просто так, ничего к тому не прилагая? - Я не желаю… - Он сказал, вы так и ответите. - Я не договорила! – вскрикнула она, сердясь. – Я не желаю вставать во главе Дорна! Он ненавистен мне! Я уйду отсюда, и, поверьте, теперь, после того, как вы мне открыли планы Короны, я ни минуты… - Это он тоже говорил. - Так, вам забавно слушать меня, будто бы я… - Леди Мартелл. Это ВЫ послушайте меня. Очень внимательно. Вот что случится, если вы бросите дело на половине пути. В Дорне зреет смута. Она уже выплеснулась на улицы иных городов. Все грозит перерасти в резню, войну всех против всех. Каждый, у кого хватает сил и честолюбия, станет претендовать на верховную власть. Дейны, Гаргалены, Уллеры, Вейты, пустынные кланы. Сцепятся, как клубок змей. Но хуже всего обойдутся с этой глупенькой девочкой, Ариэллой, которую ее дед, полоумный и честолюбивый старикашка, только и может теперь защитить… И вся защита лишь в том, что называет мальчиком Ари. Мартелл она или нет, и вовсе неизвестно. Зато известно, что с ней сделают без защиты настоящей леди Мартелл и без поддержки Короны. Ее изнасилуют и проволокут ее обнаженной по всему Солнечному Копью. А затем прилюдно насадят на кол, так, что войдет он в задницу, а выйдет через… Бриенна вскочила и заметалась по комнате: - Замолчите. Хватит! - Вы этого хотите? - Откуда известно, почему вы вообще… - Это видел Король. - Он многое видел, что вовсе не сбылось. - Именно так. И эта омерзительная, страшная картина не сбудется - коли у вас хватит храбрости дойди до престола и сесть на нем, и твердой рукой привести всех этих людей к разуму, миру и процветанию. - Вы не можете!.. - И все же, могу. Он знал про Ари еще прежде, чем о ней стало известно не только мне, а и самому близкому из уллеровых знаменосцев. Когда я увидел ее, тотчас понял, о ком мне Король толкует. Девочка, переодетая в мальчика, так он сказал. Я увидел это дитя своими глазами – и едва не захохотал, так он был точен. Возьмите ее под защиту. Станьте регентом, охраните ее от ужасной участи. И тогда ваш долг будет исполнен до конца. Выехали в полночь, когда прохлада и темнота укутали городок в оазисах. Ехали быстро, словно стремясь обогнать солнце. Бриенна ехала рядом с Терреном и Ари, и всю дорогу слушала, как юный рыцарь разглагольствует. Слушала она рассеянно, зато Ари – прямо-таки с раскрытым ртом. Наконец, Террен изложил все свои многочисленные и наивные планы по поиску Динны, и, повернувшись к внучке Уллера, в самодовольном своем неведении вопросил: - Так? Ведь мы отыщем ее вместе, правда, Ари? Да? Ари что-то пропищала, и Бриенна вдруг подумала: бедная девочка. О, бедная влюбленная девочка-рыцарь… Сердце ее заныло от жалости. Она обернулась и увидела, как Бронн и Джейме о чем-то упрямо переругиваются. И сразу отвернулась, боясь выдать себя. На рассвете оазисы окончились, они выехали на покрытый желтой пылью тракт. В воздухе остро пахло серой и огнем. Солнце выкатилось на чистый небосклон и принялось палить с жестокой и неустанной силой. Когда показались стены Пекла, стены эти и впрямь будто восстали из неких адских картин. Замок пылал алым и розовым. Он возвышался среди пустыни, словно зловещий мираж. А затем Бриенна увидела еще кое-что, и задохнулась, подавившись горячим ветром. Сколько хватало глаз, замок был теперь окружен воинством. Она видела, как солнечные лучи отражаются в копьях, щитах и кольчугах. Вокруг цитадели были разбиты палатки и горели костры. Множество лиц – бледных, с севера, смуглых, румяных, всяких – и множество голосов. Войска хватило бы, чтобы разбить и десять армий Дорна, подумала она мрачно. Целый день, не покидая седла, она провела, приветствуя своих людей. Многие были знакомы ей. Многие, слишком многие, думала она с тоской. Были здесь даже отряды дотракийцев, из тех, что остались в Просторе после смерти их бедной королевы. И все желали с ней поговорить, и приходилось ей улыбаться и отвечать, и вскоре, совершенно измученная, она обернулась: и увидела, что Джейме куда-то исчез. Рядом с ней, чуть позади, оставались лишь Ари, Террен, неизменный Бронн, имевший вид насупленный и суровый теперь – и старик Уллер. Он мнил, вероятно, что все это войско теперь подчинено ему, но, по взглядам Бронна, а больше того по той радости, с какой ее встречали в отрядах, она поняла, что старику лишь позволили потешить себя этой иллюзией. Ей вновь стало жаль Ари – не старика, а лишь девочку, которую он пытался сделать своей разменной монетой. И опять в груди возникло это тоскливое предчувствие некоей огромной беды. Наконец, к вечеру, она спешилась, уже во дворе Пекла. Ее провели в купальни, где вода была теплой, пахла серой и дымом костров. Приветственное пиршество накрыли в большом и пышно украшенном, хотя и слегка обветшалом от времени, зале. Свечи были воткнуты в черепа драконов и змей. Еда была острой, почти жалила язык. Вино было пряным, пьяным и горьким. Бриенна, переодетая в темно-красное платье, расшитое золотыми змеями и темно-золотой плащ, обошла всех командующих, под конец язык ее распух от разговоров, губы ныли от принужденных улыбок: и в конце концов она просто молча уселась во главе длинного стола. Вино, подумала она туманно, принимая очередную чарку. Горькое пустынное вино. Словно и в нем был элемент огня. Или змеиный яд. Как было бы просто, если б ее здесь же и отравили, вдруг явилась отчаянная мысль. Ведь многие дорнийцы новоявленную леди Мартелл опасаются или вовсе недолюбливают. Она посмотрела через стол и увидела, что Джейме, которого усадили подальше от нее, смотрит на нее, не отрываясь, повернув голову, застыв всем телом. Пристально и странно. Он знает, решила Бриенна. Бронн не слишком-то скрывался, или же проговорился в пылу спора. Он знает. Он все – теперь – знает. К ней подошел пустынник, один из вождей примкнувших к Тахани и Гемалю кланов, и о чем-то заговорил, но она слушала рассеяно. Затем, повернувшись туда, где сидел Джейме, она увидела, что место его опустело. Бриенна вскочила и пошла к длинным извилистым коридорам внутренних покоев. Здесь было безлюдно, лишь тихонько потрескивал огонь в факелах. На низенькой резной скамье сидела Ари, разложив у себя на коленях толстую книгу с картами - и, водя носом по строкам, что-то сосредоточенно читала. - Ари? Ариэлла? Девочка дрогнула всем телом и подняла на нее испуганные глаза. - Не бойся. Я не выдам, - тихо сказала Бриенна. – Я про тебя знаю, но до поры будем держать в секрете, верно? Кивок. Девочка покраснела. Ее короткие темные волосы торчали на макушке, как хохолок у птицы. - Где его покои? Без слов Ари поняла, о чем она. Показала на галереи: - Правая дальняя дверь в правом крыле. Минуйте фонтан в виде дракона. Леди Мартелл… вы не отдадите меня им, верно? На сей раз Бриенна поняла ее без лишних слов. - Нет. Никто не тронет тебя. Не посмеет. Кто посягнет на твое право – будет казнен. Я лично убью, если до того дойдет. Я знала девочку, которая… Даже имя ее было похоже на твое. Арья. Ари. Ее выдавали за мальчика ради ее безопасности. Она все преодолела, и все… выдержала. Мы будем вместе, и ты будешь под моей защитой. Хорошо? - Скажете Террену? - Нет. - Обещайте. - Я клянусь тебе. Пока сама не откроешься… - Он такой дурак. Он совсем не… Бриенна вздохнула: - Он молод. Горяч. Порой недогадлив. Но у него доброе, благородное, смелое сердце. Когда-нибудь тебе придется открыть ему правду. Думаю, он все поймет и… Она запнулась. И – что? Любовь принимает странные формы, уж ей ли не знать. Фонтан в виде золоченого дракона изрыгал из своей пасти всю ту же теплую, почти горячую, пропахшую недрами пустыни, воду. Бриенна повернула, дошагала до конца коридора. Остановилась на миг у двери. И, не давая себе передышки, вошла. - Мне больше ничего не требуется, - проворчал Джейме, стоя спиной к ней. Он стянул рубашку через голову и швырнул ее на низкую, застеленную черными покрывалами, постель. – Право же, я всем в этом логове змей дово… Он повернулся, чтобы закончить свою ядовитую тираду, и застыл: - .. лен. Тишина. Она слышала, как бьется ее сердце, отдаваясь каким-то громом в ее собственных ушах. - Что ты здесь делаешь? – наконец, обрел он дар речи. Или некое подобие. Бриенна прижалась спиной к двери. Расстегнула и сбросила с себя плащ. - Что? – повторил он в растерянности. – Разве ты не с ними теперь? Она облизнула пересохшие губы: - С кем же? - Со своими солдатами, генералами, с проклятым ублюдком Бронном, с этими… грязными пустынниками, Уллерами, Мартеллами, и прочим сбродом… Разве ты теперь не со своим Королем? Столько горечи, подумала она, и на языке ее тоже стало горько. - Я здесь. С тобой. - Что ты делаешь? – Джейме, казалось, пришел в себя и двинулся на нее. – Зачем плащ сняла? - Не знаю, - искренне пробормотала она. – Здесь очень жарко. Он подошел вплотную и встал так, что его дыхание обжигало ее шею: - Верно. Ужасно жарко. Ты повторяешь мои слова? Она задрожала: - Нет, я… Нет. - Повторяешь, - слабая улыбка тронула его губы. – Ты помнишь, к чему те слова – тогда- нас привели? Бриенна почувствовала, что сердце ее совершило какой-то прыжок, и мимолетно удивилась тому, что оно попросту не выскочило из груди. Она склонила голову и дотронулась губами до его губ. Джейме, как ей почудилось, был удивлен ее быстроте. Но вскоре с радостью отдался поцелую. Руки его коснулись ее груди, спрятанной под толстой кожурой золотой вышивки, он нетерпеливо отогнул край платья, что-то жалобно треснуло, ткань разорвалась. Джейме сжал ее обнажившуюся грудь, смял и выкрутил - крепко, почти болезненно, и ее вскрик потонул в поцелуе. Отпрянув, он уставился ей в лицо сияющими, искрящимися глазами: - Что они добавляют в вино? Яд? Какие-то снадобья? - Понятия не… - начала она, задохнувшись. - Я желаю тебя так сильно, что готов преступить и собственную честь, и любовь к тебе, и потребность тебя уберечь... Да уже плевать. Уже все равно. Этого ли ждала? Бриенна стояла перед ним, не двигаясь, чувствуя, как его левая рука бродит по холмику ее груди, а пальцы выкручивают сосок. Все это было знакомо – как сумма движений и жестов – и совершенно ново, потому что она буквально пылала от желания и какого-то огненного, яростного безумия. Между ног у нее потекло, так сильно, что, шевельнись она сейчас – оба услышали бы, как скользят и мокро шлепают друг о дружку ее сведенные бедра. Все, что прежде между ними случалось, было лишь бледным подобием этого сводящего с ума желания, подумалось ей вдруг. Все, что было так важно и так тревожило - показалось далеким и выцветшим. Джейме, помогая себе золотой рукой, задрал на ней юбку и бесцеремонно коснулся ее межножья. Хриплый смешок: - Так не я один распален до самого края? Мне отказывает разум, Бриенна, любовь моя. Останься – и я не ручаюсь ни за что. Ни одну клятву исполнить не берусь. Не... Не теперь. Он сунул ладонь между ее ног, еще глубже, и она с восторженным ужасом поняла, что он втолкнул в ее нежную, мокрую плоть пальцы золотой руки. - Ну же? Отвернись, уходи, сделай вид, что ошиблась дверью, - хрипло взмолился он. – Беги. Не оглядывайся. Вместо ответа она развела ноги чуть шире и покачнулась, насаживая себя на него. Джейме изумленно хмыкнул: - А ты не из малодушных. - А ты не из великодушных, - в тон ему отозвалась она. – Ведь ты желал этого? - Всегда, - без раздумья, без паузы. - Отчего теперь умоляешь меня бежать? Он дотянулся и прихватил зубами тонкую кожу между ее плечом и ключицей. Бриенна охнула, глаза ее широко распахнулись. Она заметила, как в темноте, на постели, нечто шевельнулось – а затем кошка соскочила на пол и побежала к раскрытому в чахлый пустынный сад окну. Бриенне хотелось засмеяться – и закричать от болезненного желания, которое теперь, внизу ее живота, колотилось, будто кто-то раскачивал там, внутри нее, раскаленный медный колокол. Еще один поцелуй-укус – на ее плече. Джейме тотчас остановился и лизнул то место, где только что оставляли след его острые белые зубы. Он начал ее целовать - быстро, жадно, без пауз, ее рот, шею, ключицы, грудь. Затем потянул к постели, и Бриенна подумала в последний миг: ведь мы могли бы остановиться. Эта мысль была беспомощна, бессмысленна, как кусок какой-то старой молитвы, застрявшей в голове после скучного урока с септой. Зато все вокруг – и внутри нее – было живо и ново, пылало, как драконье пламя, некогда умывшее этот замок. Джейме уже был до половины раздет, и теперь споро и ловко докончил дело, все это время не сводя с нее сияющих глаз. Она завела руки за спину, чтобы ослабить завязки, и он сказал: - Повернись. Повернись, я помогу. Он начал распускать шелковые шнуры, тихо выругался, прижался к ее спине лицом и стал помогать себе зубами. Бриенна не знала, уместно ли засмеяться. Он начал хохотать первым. Наконец, они справились – вдвоем. Платье упало на пол, и она вышагнула, оставшись лишь в нижней сорочке из тонкого белого шелка. Джейме с досадливой ухмылкой ухватил пальцами ее вырез и рванул вниз. - Джейме! Шелк распался в стороны. - Я больше ждать не намерен. - Всегда так галантен! Так чуток и терпелив! - К вашим услугам, миледи… Он поцеловал ее под ухом и пробормотал, когда она наклонила голову, не зная, уворачивается от этой ласки или, напротив, стремится к ней: - Миледи сир… Трахнуть миледи сира это… такая… особенная честь, правда?.. По спине ее побежали ледяные огоньки. Чтобы убедиться в пользе своих грязных словечек, Джейме сунул руку к ее лону. Пальцы его погрузились в горячее и мокрое. Бриенна не стала отступать. - Славно, - промурлыкал он, будто в каком-то тумане. – Вот это славно. Он потянул ее вниз, и она очутилась на коленях, уже мало что соображая, только окрыленная тем, как он был ей нужен – и нежен – и желанен. Закрыв глаза, Бриенна прижалась губами к его плоти, давно уже просившей ласки. Она отдалась своему заданию со всем полагающемся к делу бесстыдством. Но вскоре Джейме запросил пощады. Тогда, под его жалобы, что, дескать, терпеть он больше не сможет – она коснулась губами его яиц, внутренне содрогаясь от собственного распутства, и от его пораженного и ласкового стона, и от того, как ей все в этом нравилось – и вкус, и ощущение, и его беспорядочные вскрики. Ей приходило в голову, много позже, что в ту ночь, в ту дальнюю, самую бедно обставленную, как выяснилось наутро, комнату замка - явился некий призрак дракона. Так все пылало у нее внутри, так все хотело, каждый мускул в ее теле пел, каждое движение было словно задетая струна, пламя и вспышка. Наконец, семя выплеснулось на ее грудь, и она даже немного застонала от разочарования. Джейме, бормоча, что просит прощения, что не так он рассчитывал закончить, тем не менее, не выглядел особенно смущенным. Он толкнул ее на постель, развел ее ноги, встав между ними на коленях, наклонился, и сделал с нею то, что заставило ее позабыть весь белый свет. - Я отдал должок, милая моя Бриенна, - бормотал он, когда она, содрогаясь в последних судорогах, зажимала себе рот рукой, чтобы не начать стонать во все горло. – Разве нет? - В Пекло тебя, - из глаз ее катились горячие слезы. – В Пекло тебя и твой язык, Джейме Ланнистер. Он расплылся в счастливой улыбке, упав рядом с ней на мокрые от пота простыни. Они лежали, лениво оглаживая друг друга, рассеянно, в счастливом полузабытье. Затем Джейме сполз с постели и принес ей кубок с вином. Она поднялась на локте и увидела, что его член вновь восстал. В ответ на ее взгляд наглец только выдавил невинную улыбочку: - О, прости. Он тоже просит прощения. - Он? В самом деле просит? Что-то не видно, чтобы раскаивался. - Не знаю. Он просто рад тебя видеть… Хочешь его поцеловать? - Только если ты поцелуешь в ответ, - с дерзкой ухмылкой парировала она. - Только поцелуй? А ежели трахну тебя своим языком? - Язык твой, Ланнистер, как раз лишь на это и годится. - Как невежливо! - Но ведь правда. - Давай проверим?.. И они с радостью сделали это – нечто прежде для нее немыслимое и странное, соединившись на постели новым для нее способом. Джейме сверху, член его – у нее на языке, в горле, восхитительный на вкус и очаровательно-тяжелый, а его собственный язык погружен так глубоко в ее самое сокровенное. Но на этот раз он сумел себя обуздать, перевернулся – и вошел в нее, в распаленную сердцевину, как и сулил вчера в своих нечестивых клятвах – по самую рукоять. Она заметалась под ним, выгнулась навстречу, закричала. Он наклонился и закрыл ее рот поцелуем. Так – в этом полном соединении – он излился в нее, Бриенна это знала, чувствовала каким-то звериным чутьем. Ей стало легко, стало все равно. Через несколько минут они поменялись местами, и она оседлала его, и его плоть опять была тверда, будто и впрямь их опоили неким волшебным зельем для мужской силы. А может, они попросту обезумели от желаний, что успели скопиться в них, как копится в человеке ярость, обида, страсть. Как золото копится в земле или прилив набухает в морских волнах. Она раскачивалась, доводя себя до края и каждый раз останавливаясь. Это было необыкновенно, ни на что не похоже. Лоно ее облегало Джейме, как перчатка. Он был мужчиной немалых достоинств, что некогда – в Винтерфелле – ее немного смущало, заставляло как-то цепенеть. Но теперь это только приводило ее в восторг, рождало какое-то неуемное желание впустить в себя и оставить в себе, и довести его до тех же чудесных долин, где экстаз разливался, полнил собою весь мир. Пальцы Джейме бродили по ее телу, оставляя то легкие прикосновения, то вжимаясь глубоко, до синяков, до боли. Иногда они соскальзывали ниже и прикасались к самым чувствительным точкам в ней, и всегда, всегда это пробуждало в ней благодарность, какую-то зыбкую и звенящую. Зубы его оставили всюду свои следы, ее соски налились и набухли, искусанные и обласканные его горячим ртом. И вновь он кончил прямо в нее, и, слушая его бесстыдные и хриплые стоны, и то, как он выталкивает из себя семя, а из горла – ее имя - Бриенна подумала: так тому и быть – и отпустила мысль, словно ладонь разжала. В какой-то момент этой ночи она открыла глаза и увидела, что комнату наполняет розоватое свечение. Рассвет, подумала она почти с отчаянием. Нет. Так быстро? Так скоро? Нет. Нет. Джейме лежал рядом с ней, слизывая капельки пота с ее плеча. Их начала одолевать дремота. Потом он прижался к ней всем телом, член его был напряжен, и она тихо, удивленно засмеялась: - Опять?.. - Прости. Не знаю, что со мной. - Пусть так. - Ты устала? - Ужасно. - Тогда сдержусь. - Будь уж так добр, не сдерживайся. Он помолчал, и вдруг сказал, робким, странным полушепотом: - Я люблю тебя. Ты просто… помни об этом, хорошо? Бриенна? - Да. Я тоже тебя люблю, Джейме Ланнистер. - Я твой любимый Ланнистер. Теперь? Верно? Она отвернулась и засмеялась, уткнувшись лицом в простыни. От них пахло дымом и шалфеем. - Верно. - Скажи это, - воодушевился он. - Ты мой любимый Ланнистер. После Царапки, - все еще давясь смехом, повернулась Бриенна к нему. - Нет, перед нею. - Это глупо. И сравнить нельзя. - А все же хотелось бы, - настойчиво бубнил Джейме, и Бриенна, отчаянно хохоча, сдалась. - Да, ты. Я люблю тебя больше всех. Больше всех на свете. Доволен? Он был очень доволен. Лицо его осветилось изнутри. Она всегда удивлялась, как улыбка меняла это лицо. Словно некий особенный свет его наполнял. Она повернулась к нему всем телом, притянула к себе и начала целовать. Обнявшись, они опять соединились, на сей раз лежа на боку, лицом друг к другу, медленно и в полусонном, ровном, как колыбельная, ритме. Член его скользил в ней так легко, будто меч в хорошо подогнанных ножнах. Это бушующее пламя в ней утихло, уступив место тихой, почти кроткой, нежности. Он входил и входил в нее, будоражил в ней чарующее чувство наполненности и открытости. И, когда он выплеснул в нее семя, они так и остались, соединившись, не разомкнув объятия – и уснули, его голова на ее плече, его руки обвиты вокруг нее, его дыхание на ее коже. В какой-то момент, вздрогнув, она проснулась, по привычке изготовилась услышать, как в дверь барабанят или орут за нею – но услышала лишь тишину. Наконец, сон ее уступил место полудреме, и Бриенна выскользнула из объятия. Джейме слегка шевельнулся, повернулся, что-то ласковое пробормотал - и обнял пустоту. Ей было жаль его. Она наклонилась и поцеловала уголок его красивого рта. Ее губы кольнула борода, и, в рассветном мареве она увидела, что в ней почти все волосы серебрятся сединой. И вновь эта острая, мучительная и щемящая жалость наполнила ее сердце. Она поднялась с постели, стараясь двигаться неслышно, незаметно. Собрала свою истерзанную одежду, закуталась в плащ – и ушла, осторожно прикрыв за собою дверь.