Дорнийская жена

Джейме лежал на песке, как и всегда, прижав свою золотую руку к груди. Кафтан на нем был наполовину распахнут. Он спал, подложив под голову свернутый кушак. Ажурная тень от продырявленного временем и ветрами внешнего навеса качалась, скользила по его красивому, во сне такому безмятежному и тихому лицу. Царапка сидела рядом с ним и облизывалась. На тарелке, которую кто-то оставил рядом с их шатром, на низкой колченогой скамье, остались только рис и овощи. Вид у Царапки был такой, слово она говорила: нечего спать допоздна! Сами виноваты! Несмотря на приступ короткого умиления, Бриенна все же вдруг почувствовала и прилив гнева. Рядом с Джейме на корточках сидела вчерашняя девица, по-прежнему забывшая, как прикрывать свою грудь (или никогда того не знавшая?) и щекотала нос спящего травинкой. Джейме закрутил головой, зафыркал, открыл глаза, увидел свою прекрасную мучительницу – и ухмыльнулся во весь рот: - Снишься ли мне?.. Прекрати это, молю, красавица! Он прикрыл глаза здоровой ладонью и засмеялся. Засмеялась и девица. Она опять начала щекотать его, потом провела травинкой по его шее и открывшейся смуглой груди. Джейме мягко перехватил ее ладонь, слегка сжал и отпустил. Девица польщенно хихикала. Бриенна отправилась на поиски воды, а, когда вернулась, застала эти двоих сидящими на скамье. Джейме отдал девчонке сладости и теперь располовинил свою порцию риса в подставленную дикаркой плетеную тарелку. Ни слова ни говоря, Бриенна забралась в шатер и поставила медную лохань на пол. Она слегка расплескала воду – и, зашипев, тихонько выругалась себе под нос. За пологом шатра раздавались смех и оживленные голоса. Пришла кошка, и Бриенна сказала ей: - Им, должно быть, вдвоем очень весело? Царапка недоуменно сморщилась, и Бриенна налила ей воды из высокого, украшенного сердоликом, кувшинчика с тонюсеньким носом. - Мне все равно, - сказала Бриенна, подумав. Она уселась на пол и принялась расчесывать волосы. Платье ее то и дело спадало с плеча. За ночь, во всей этой возне, шнуры ослабли, и теперь проще уж было бы совсем раздеться… - Веришь ли? Вообще нет дела до этой глупости. Кошка подошла к ней и легла, пристроив щеку на ее большое, округлое колено. Бриенне стало приятно. Она подула кошке на ухо и пощекотала за ним. Царапка только покорно дергала ушком, мурчала, но никуда не уходила. - Ты мой любимый Ланнистер, - опять повторила Бриенна с нескрываемой нежностью. – И единственный любимый Ланнистер. Ты самая милая кошка на свете, правда? Правда? Маленький золотой львенок… И что за славные золотые усики? Кто покрыл их такой дивной позолотой? - Динна, - гаркнул голос рядом с ней. Она вздрогнула и обернулась, задрав голову и раскрыв от неожиданности рот. Джейме стоял над ними, расставив ноги и ухмыляясь так, что Бриенне стало удивительно, как у него щеки не треснули. - Тебя не учили, женщина, что сперва умывается муж, а потом – остальные? – он картинно изогнул бровь. - Убирайся, - в смятении огрызнулась она. Хуже всего было то, что, как пить дать, Джейме ее глупое, бессмысленное и стыдное бормотание услышал. Судя по его смеющимся глазам, слышал все. - Вот бы меня так любили, - протянул он, усмехаясь от уха до уха. – Впрочем, за вчерашнюю ночь я благодарил всех богов подряд, и жаловаться мне не на… - Убирайся! – чуть не плача и возвысив голос, повторила Бриенна. – Ты мешаешь мне!.. - Ох. В самом деле? Ничего не помнишь? Или делаешь вид? – он поднял бровь. – Ничегошеньки? - Уйди отсюда, - закричала она, вскочив на ноги. Кошка с раздраженным мявом отпрыгнула от нее. - Я должен был спросить. И… о, конечно, поблагодарить тебя, милая женушка. - Благодари, что еще жив, больше не за что! - Это я ожидал услышать, - самодовольно кивнул он. – Что же ты? Что тебя так разозлило? Сделал ли я нечто неподобающее? - Иди, поболтай о неподобающем с девицами, которые не знают, как носить приличное платье! - Опять ревнуешь, - он горестно свел брови и цокнул языком. - Опять чушь несешь! – передразнила она. - Что же касается платьев, твое тоже не слишком многое прикрывает, - он протянул руку и подцепил пальцем кусок белой материи, упавший на сгиб ее локтя. – Прямо скажем, не прикрывает вовсе. Приличным его только очень великодушный человек назвал бы. Я? Не из таких. Бриенна дернулась всем телом, подавив желание заехать ему локтем в лицо. - Оставь мои платья в покое. - Да и рад бы, но… Джейме вдруг фыркнул, словно в голову ему пришла очередная острота. Бриенна не могла бы поручиться, что он и в самом деле не собрался порадовать ее какой-то гнусной шуточкой. У него были сложные отношения с уместностью и деликатностью. Впрочем, поразмышляв мгновение, он стал серьезен, вкрадчив: - Послушай, мы можем разделить воду? Нам обоим нужно умыться после вчерашней ночи. И, вообще-то, мы можем закончить то, что начали… Или? Оторопев окончательно, она молча таращилась на него. - Если желаешь, могу тебе спинку потереть… Все в ней вскипело, когда он повторил свои же слова, сказанные некогда в Речных Землях. Все ее унижение тогдашних дней, и последующие горести, и чарующая горечь этого утра, когда она проснулась в одиночестве – поднялись в ней и выплеснулись разом. Она сама не успела сообразить, что делает. Схватив его за грудки, она проволокла его к пологу шатра и вытолкала под палящее солнце. От неожиданности он потерял равновесие, шлепнулся задом на утоптанный песок - и воззрился на нее с невыносимо-трогательной обидой. Бриенна дернула полог так, что он едва не порвался, закрыла вход в шатер. - Милая женушка! – крикнул Джейме с величайшим изумлением. Она повернулась к Царапке. Ноздри ее раздувались, сердце бешено колотилось. - Что?! – зашипела она с яростью. – Не заслужил, по-твоему? Пусть спасибо скажет, что я ему нос не разбила!.. Кошка изящным, но разочарованным движением склонила голову. Было видно, что она бы предпочла узреть продолжение супружеской битвы. За пологом раздались чьи-то голоса, смех, шаги, обиженный и вместе с тем странно восторженный голос Джейме. Наверное, он пытался объяснить кочевникам всю неописуемую сложность их совместного бытия. - Двоеженец, - буркнула Бриенна себе под нос. – Растлитель, двоеженец и просто… просто… Ах, как ей хотелось бы, чтобы, проснувшись, она ощутила его рядом с собой. Эта ночь была так смятенна, горяча, наполнена самыми странными желаниями. Ей становилось страшно от самой себя. Страшно – но и трепетно, словно внутри нее все время теперь разлетались белые птицы или стаи бабочек. Ей не хотелось, чтобы Джейме бросал ее одну в этом неведомом и новом мире. Она сняла платье, намочила шелковый платок в воде и начала обтирать себя. За стенами шатра, хрупкими и тонкими, как лепестки, все еще спорили и смеялись. И вдруг кто-то заговорил прямо за плечом Бриенны. Вскрикнув, она обернулась. На нее в упор смотрели темные глаза вчерашнего бойкого юноши, того, что спорил с Джейме и даже заявил, будто тот староват для нее. Наглец просунул голову и плечи в шатер и улыбался, сверкая белыми зубами на своем красивом, смуглом лице: - Ведь я говорил, что ты не подходишь ему, женщина. Хочешь, его прогоню? Я могу тебе помочь. Я знаю, как тебя объездить! Ты так хороша! Так нежна! Так красива… Он обвел глазами ее спину, ноги и зад, взор его затуманился. Бриенна, ополоумев от ярости, сжала в руках мокрый шелк и, не отжимая, с размаху, хлестнула кочевника по лицу. - Да я же… - начал он, схватившись за скулу. Удар у Бриенны еще сохранил свою силу, слава всем Богам. Она размахнулась и хлестнула его еще раз, а потом, не сдерживая себя, вложив в удар всю свою злость, пихнула в грудь, и непрошенный гость покатился прочь - ничком, взметнув песок вокруг себя и вызвав новый прилив гогота среди зевак. Бриенна задернула полог и начала одеваться. Руки у нее тряслись. Все представление вызвало в кочевниках живейший интерес. Они заспорили – она слышала какие-то обрывки слов и фраз, брани, предположений, достоин ли ее Террен, и не следует ли ему теперь же вступить в поединок с соперником, и тем выяснить, наконец, кому белокожая Динна из Лимонной Рощи достанется. И вдруг – она подняла голову, поняв, что голоса изменились – в них зазвенели тревога и предупреждающие, гортанные ноты. Она испугалась. Вероятно, оба претендента теперь собирались устроить нечто совершенно непотребное. Какую-нибудь глупую битву: у обоих, она понимала, на это хватит и безрассудства, и удали. Где-то невдалеке клацнула сталь – звук она узнала бы из тысячи других. Бриенна, натянув на себя расшитую накидку, бросилась наружу – и замерла у порога. В глаза ей ударили яркие лучи солнца, усиленные стократ зеркальными покровами вокруг. Джейме в раздражении повернулся к ней, он застегивал пояс с Вдовьим Плачем. - Иди в шатер, - рявкнул он. - Что?! Она уже и сама все поняла. Женщины бежали прочь, хватая маленьких ребятишек, ведра и корзины, куриц, собак и кошек, прятались в шатрах. Мужчины взлетали на своих поджарых, быстрых, угловатых, словно состоящих из одного только солнца и жил, черных лошадей. Повсюду стоял крик, будто кричало одно существо несколькими невозможно глубокими, вибрирующими голосами. Бриенна увидела чумазого малыша, который с ревом, потеряв штанишки, стоял в ковыле неподалеку. Видимо, паника застала его за самым простым в мире занятием. Ребенок рыдал совершенно неудержимо. Она, не слушая Джейме, бросилась к мальчику, схватила его и побежала за женщинами. Несколько раз она едва не упала, споткнувшись о разбросанные всюду скамьи, опрокинутые тазы и глиняные жаровни. Она увидела дикарку, которая, быстро перебирая локтями и коленями, извиваясь в песке и пыли, пыталась вползти под телегу с припасами. Бриенна бросилась к ней и втолкнула ребенка ей в руки: - Спрячь его! Держи его! Женщина все поняла, потянула ревущего во всю глотку малыша к себе, прижала к груди и поползла глубже. Потянуло дымом, острым, смрадным и чадным, и Бриенна, выпрямившись, оглянувшись, увидела, что нападающие разорили несколько больших кухонных костров и подожгли одну из повозок. Она пылала, к небу валили густые, плотные клубы. Дальше все происходило быстро и странным образом слаженно. Бриенна в несколько быстрых перебежек добралась до шатра целительницы, схватила свой меч и взлетела на лошадь – как и была, в платье. Она оказалась на горячей и жесткой спине животного – как и была, без сапог, без упряжи, даже без седла. Бедра на миг свело судорогой боли. И все же что-то в ней пело, словно отпущенная на волю стрела. Это было чистым наслаждением битвы – она пронеслась через лагерь, сбивая золотых воинов из седел, снимая их головы с плеч одним отточенным движением. Пятеро. Семеро. И еще двое… Другие защитники кочевого стойбища бились с ней рядом, и она чувствовала их движения и ритм, даже в полном молчании. Она знала, что несколько человек прикрывают ее позади, что ей расчищают путь. Путь этот она заливала кровью. В какой-то момент о ее силе догадались и нападавшие. Один из них, огромный и страшный дорниец, безбородый, с покрытым татуировками лицом – умудрился выбить ее из седла. Бриенна полетела на землю спиной, в последний миг выставила меч перед собой, но татуированный солдат ухватил его обеими руками, потянул на себя, обливаясь кровью и заливая кровью ее белое платье. Он зарычал от боли. Потом, слегка отклонив лезвие от своего лица, наклонился и костяшками, тяжелыми, словно отлитыми из свинца - ударил Бриенну в висок. Все вокруг зазвенело. Она отвернулась, чтобы не дать его второму удару сломать ей нос или своротить скулу. И вдруг стало легко. Она открыла глаза и увидела, что у ее врага кончик меча теперь торчит прямехонько из раззявленного рта. Валирийский меч, подумала она с восторгом. Что-то хрустело и ломалось с тошнотворными звуками. Джейме приподнял свою жертву и сбросил с меча, как снимают с шампура кусок мяса. - Иди сюда, - выдохнул он, протянув ей золотую ладонь. Пока он помогал ей подняться, она огляделась. Человек с татуировкой на лице был, вероятно, последней серьезной опасностью в этой атаке. Все было кончено. Кочевники бродили кругом, добивая раненых. Бриенна попыталась их пересчитать – и отчего-то сбилась со счета. Может быть, просто от пережитого возбуждения ее голова не могла мыслить ясно. Хотя погибших и было не так много: видимо, не все наемники Дорна были способны преодолеть пустыню, да еще догнать быстрые перегоны кочевников. Большинство выглядели устрашающе. У них было превосходное оружие и неплохие доспехи. Большие, грузные, решительным образом настроенные богатыри. Если бы такие добрались до них с Джейме, умирающих от жажды и солнца, им не понадобилось бы даже оружие – могли беглецов голыми руками прикончить. Это Гаргален начал охоту, подумала Бриенна вдруг – и с необъяснимой с печалью. Это Теор Гаргален, человек без чести… Невдалеке пылали повозки, а люди уже бежали к ним, тащили кожаные ведра с морской водой, кидали в огонь песок. Плакали дети, выли женщины, причитали шаманы. Мужчины смеялись и хлопали друг друга по спине. Было видно, что все это, несмотря на внезапность и жестокость – им привычно, более того – приятно. Откуда-то возникли меха с вином. Раненых врагов поили им, чтобы затем, когда человек разражался благодарностями или просто стонал от облегчения – зарезать с каким-то особенным, дикарским и долгим, удовольствием. - Эй, - сказал Джейме, проследив ее взгляд. – Эй, а ну, иди-ка сюда. Он притянул ее к себе, смеясь, и вдруг поцеловал в губы – в окрашенные чужой кровью губы, без всякого стыда и смущения. Рука его выпустила меч, и вместо того легла на ее грудь, почти обнажившуюся в изодранном битвой платье – и сжала, жестко и властно, как мгновение назад сжимала рукоять Вдовьего Плача. Бриенна поняла, что Джейме находился в таком же опьянении, как другие мужчины племени. Солнце, кровь, пот, дым и быстрая победа: все возбуждало в них темную радость, варварский восторг. Хуже всего оказалось то, что она этот восторг разделяла. Не знала она, чем бы окончилось дело на сей раз: в животе ее все звенело, разливаясь недобрым жаром по бедрам, вниз, глубже, сильнее. Его прикосновения ее словно поджигали, выдергивали из реальности и погружали в какое-то сладкое, бесконечное и неукротимое желание. Он был опьянен битвой, но и она тоже. Он действовал жестко, напористо, жестоко, без сантиментов и разговоров, которыми прежде все было прикрыто, как некоей стыдливой накидкой – он целовал ее рот и терзал ее груди без комплиментов, без ужимок и недосказанности. И то, что прежде ее так отвращало в манерах Мартелла, что причиняло только тупую и горькую обиду и боль, заставляло замирать и умирать в своем одиноком несчастье – теперь было желанно, о, так грешно и желанно. Она тихонько охнула, когда Джейме оторвал губы от ее рта, чтобы вдохнуть воздуха. Прижалась к нему всем телом. - А ты полна сюрпризов, Динна, - проговорил кто-то за ее спиной. Бриенна обернулась, натягивая на грудь изодранную накидку. - Эшер, - блеснула улыбка на смуглом и узком лице. – Ты никогда не спрашивала имени. Эшер. - Мне все равно, - дерзость сорвалась с ее языка помимо воли. - Да? Я вижу теперь. Вот как он тебя укрощает? Посадив на коня и заставив мечом махать? - Эй, полегче, - вступился Джейме, вытирая лоб, выступив вперед, будто пытаясь загородить ее своим телом. Он поднял меч и провел им по своему рукаву, испачкав свой золотой кафтан. – Она не твоя жена. - Еще? – поднял бровь Эшер, тот самый юноша, кого она с полчаса назад отходила по лицу мокрыми тряпками. – Ладно, ладно. Не стоит на меня так рычать! Бриенна поняла, что Джейме и вправду говорил каким-то низким, разъяренным голосом. Она никогда еще не слышала в его, обычно насмешливых или рассудительных речах таких гневных – и вместе с тем возбужденных – нот. - Что тебе угодно? Дай ей пройти. Дай нам отдохнуть. Ведь вы всех добили. - Отдай меч и следуй за мной, - был ответ. Бриенна сжала Верный Клятве, подняв его из песка, но Эшер мало теперь на нее обращал внимания. - Зачем? - Тахани желает с вами говорить. - Тахани? - Вождь. Он… впечатлен тем, как она сражалась, - Эшер показал на Бриенну. – И тобой. Но ею куда больше. Им пришлось пройти сквозь ряды пустынных воинов. Бриенна чувствовала, что взгляды останавливаются на ней – босой и растрепанной, и покрытой кровью, с измазанным в пыли и поте лицом. Меч она не выпускала. Хотя, подумала она вдруг со странной, измученной, меланхолией, если их решат казнить здесь и теперь – ни у нее, ни у ее новоиспеченного муженька шансов не будет. Тахани был высоким, некогда, может и статным, но теперь – усталым, каким-то согбенным, мужчиной темном платке и в расшитом камнями халате. Он стоял, вытирая руки поданным ему мокрым полотенцем. В бороде его серебрились длинные пряди. На поясе висел изогнутый меч. Когда он повернулся к пришедшим, Бриенна увидела, что глаза у него были удивительного – ярко-серого, почти синего оттенка – и они были необычно красивы на этом узком, черном от загара, изрезанном морщинами, лице. - Идите в шатер, - он дернул головой, показав на большой, красивый шатер позади себя. Внутри оказалось просторно и прохладно. Тахани вошел за ними следом и что-то сказал своей служанке. Может быть, жене, опять отстраненно подумала Бриенна. Они здесь не делали различий между теми и другими… - Долго собирались это скрывать? Джейме прошелся вдоль бархатных подушек и валиков, разбросанных по пыльному, истертому от времени, ковру: - Пусть мне вернут оружие. Только что оно спасло жизни всем вам. - Ты не один сражался. - И все же сражался. - Не уходи от ответа, как безусый малец. - Я не стану вашим пленником - и отвечать не буду, пока мне не возвратят меч, - уперся Джейме. Бриенна бросила на него умоляющий взгляд. Однако же, решила она, в его упорстве была некая скрытая сила. Кроме того, ей-то, сжимающей в руках Верный Клятве, было куда как спокойнее. - У твоей жены ума больше, чем у тебя, - буркнул Тахани, но, выглянув из шатра, что-то сквозь зубы проговорил. Эшер вошел и встал с почтительным видом, держа в руках Вдовий Плач. - Забери, - приказал Тахани. – Если поднимешь против меня, жить вам недолго. - Я бы давно поднял против вас, коли желал бы. - Выйди, - прикрикнул кочевник, видя, что Эшер с любопытством вертит головой, слушая эту перебранку. – Иди вон! Когда они опять остались втроем, Тахани подошел к Бриенне и уставился ей в лицо этими светлыми, пронзительными глазами. - Я не видел тебя во дворцах. Но теперь понимаю, откуда слухи и домыслы. Много же ты страдала, женщина-воин, раз решилась бежать через пустыню. Впрочем… был ли тебе дан выбор? Ты убила князя. - Я не… - начала Бриенна, и поняла, что во рту у нее стало сухо и горько. - Слышал, он много причинил тебе зла. Это так? Она кивнула в смятении, боясь отвести взгляд. - Что он делал с тобой? - Может быть, хватит? – вмешался Джейме самым сварливым тоном. – Она пострадала, это правда, раз уж последний кочевник в Дорне знает. - Это не дало женщине права убивать. - Будто бы вы дорожили этим своим князем! – воскликнул Джейме. – Вы ненавидите его, даже и сейчас, когда он издох. - Это неважно. Она развязала смуту. Люди, пришедшие за нами, верно, посланы, чтобы ее казнить. - Вы будто бы привычны к такому. - Прежде не столь часто. - Но было? - Нас не любят соленые и ненавидят каменные, - негромко и веско сказал Тахани. – Однако же, это первый раз, когда нас подвергают такому испытанию прямо среди Мертвого Пути. Они решились идти за нами, значит, они догонят и любое другое племя, и станут безжалостно убивать. Вот что ты наделала, женщина, - закончил он, уставившись Бриенне в лицо с какой-то тихой неприязнью. - Я не… - опять забормотала она. И опять не смогла докончить. - Это ваши слова: выбора не было. Умереть или убежать. Лишь так, - заметил Джейме негромко. - Князь золотого города пытался тебя убить? Бриенна вздрогнула и посмотрела на Джейме, тоскливо и растерянно. - Есть вещи хуже смерти, - парировал он, поймав ее взгляд и не отпуская его. – Ведь есть? Тахани с сомнением качнул головой, но отошел от нее и уселся на пол, скрестив ноги. - Зачем обманули? - Мы не знали, можем ли доверять. - А теперь? - Не знаем и теперь, - признался Джейме с этой своей обезоруживающей прямотой. – Вы сами-то знаете? - Ты ей не муж, - сказал Тахани после суровой, короткой паузы. – Довольно притворства. Ты не можешь больше решать за нее. - Я ее муж, - заявил Джейме. – Я сделал все, чтобы взять ее за себя. - Это правда? – старик обратился к ней, слегка склонив голову к плечу. - Да. - быстро ответила Бриенна и тут же, покраснев, пробубнила, - Нет. Я… не понимаю, о чем вы оба толкуете. - Ведь шаманка может проверить. У людей с белой кожей невеста остается цела до брака… - Проверьте! Ради всех Богов, - запальчиво выплюнул Джейме. - Джейме! – вскричала она в испуге. - О, это ради всех Богов, включая речного! – зарычал он, не обратив на ее печальный вскрик никакого внимания. – Моя женщина только что сражалась плечом к плечу с вами, а вы желаете ее позорить, засунуть пальцы в ее лоно и унижать своими допросами! В вас нет чести. А я слыхал, что кочевники единственные ее и сохранили в этом гнилом краю! Вы недостойны называть себя сыновьями ройнаров. И речному Богу стыдно глядеть на все, что вы теперь творите. Тахани устало провел ладонью, словно сделанной из узловатого, темного дерева, по своему лицу и сжал бороду. - Сядь – велел он Бриенне. – Сядь вот сюда, со мной. Отдай свой меч мужу. Раз уж себя так называет – очевидно, он сделал многое, чтобы того добиться… Она послушалась, хотя и не без колебания. Повисла пауза, в течение которой кочевник разглядывал ее с затаенной жалостью. Джейме в это время нетерпеливо метался вдоль шелковой стены шатра, один меч на поясе, второй – в руке. - Почему его покрываешь? - Что?! - Это сделал он. - Нет. - Я вижу, кто из вас убийца. Твое сердце очень мягкое. Хотя ты показала себя в битве, но казнить безоружного ты не можешь. Пока мы говорили здесь, ты ни разу не дрогнула, не подняла руку. - Я за себя постоять умею! - И ты боишься дорнийцев, я вижу. Ты боишься меня, мужчин, даже Эшера, этого глупого мальчишку, всех нас. Почему ты скрываешь то, что и без того ясно, как солнце? Ты позволила этому северянину убить своего мужа, позволила ему взять себя, а теперь позволяешь бесчестить вас двоих. - Никого она не боится! Она всех вас сильнее! И я никого не бесчестил! – вмешался Джейме с плохо скрываемой яростью. – Ни ее, ни… - Это сделал ты? – Тахани повернулся к нему. - Да, я. Молчание в ответ. Джейме словно прорвало от этого: - И сделаю еще раз, если гнусная мартелловская тварь восстанет из мертвых. Мертвяков мне тоже убивать не впервой. Я даже мечтаю о том, если угодно: я желал бы резать ему глотку столько раз, сколько раз он дотронулся до Бриенны и заставил ее плакать! Тахани пораженно заморгал: - Да и следовало бы мне понять, это твоих рук дело: ведь утверждали, что кто-то всунул покойнику в рот его собственный отрезанный член. Джейме торжествующе захохотал. - Находишь свое бесчестие таким веселым? - Я не знаю, что делаешь ты, если над твоей женщиной измывается некий чужеземец, Тахани, вождь пустыни. Молчишь? Познаёшь новую мудрость? Молишься о его душе? Нанимаешь кого, чтобы самому рук не марать? Я? Я поступил так, как считал нужным. Тахани осмотрел его долгим, внимательным взглядом – и тяжело вздохнул. - Что мне делать с вами? - Ведь вы идете к оазисам на Серноводной реке. Нам тоже туда нужно попасть. - Мы должны перевести женщин, детей и старух за хребты Песчаника. Минуем оазисы и двинемся дальше. Ты же… ты и твоя жена… Вам нужно будет встретить моего брата, Гемаля. - Зачем? - Он старший из нас. - Значит, ты не вождь этому племени? Тахани прищурился на дерзкий выпад, но ничего не сказал. - У кочевников решение принимает старший в роду, - с неохотой проговорила Бриенна. – Я это слышала… может быть, и от него. Джейме поднял бровь, повернувшись к ней. - Гемаль решит, можно ли брать вас дальше. До той поры не выпячивайте свое происхождение. Говорите всем то же, что пытались и мне: что вы супруги, что вы убегаете от наемников Золотого Копья. В ином случае я не ручаюсь, что вас не прогонят или же не убьют. Сегодня ночью большой перегон, мы не можем оставаться на месте, пока не доберемся до большого стойбища. Она пусть ходит скромнее, прячет грудь и покроет голову: ее светлые волосы и кожа возбуждают в людях любопытство. Кроме того, Эшер положил на нее глаз. Отгони его, но в ссору не вступай. - Это проще сказать, чем сделать. Тахани хмыкнул: - Я лишь из благодарности за вашу защиту и за силу твоей женщины все это говорю. Выйдешь – поблагодари ее. Она любит тебя, и я не понимаю, за что. Они вышли на утоптанную площадку перед шатром. Вновь над лагерем стелился сухой и мягкий дымок кухонь, пахло вареным мясом и сладкими корешками. Дети копошились в песке, женщины таскали тяжелые корзины, развешивали мокрые платья на протянутых между повозками веревках. Мужчины лениво спорили, усевшись в тени. Куры выклевывали невидимые соринки прямо у их ног. Все выглядело таким мирным и безмятежным. - За то, что я благороден, храбр, умен и красив, - тихо фыркнул Джейме, передавая ей меч. - Прости? - Любишь меня, только он не понимает, за что… но ты-то понимаешь, правда? Бриенна посмотрела на него в хмуром смятении – и не нашлась, как съязвить. Ночь застала их в дороге, и тут ей стало ясно, как на самом деле быстры, притом неслышны и аккуратны были перегоны пустынников. Они двигались, растянувшись несколькими рядами, посередине шли повозки, запряженные множеством лошадей, а по сторонам ехали верхом воины. Бриенне уступили место в авангарде. Джейме держался рядом с ней, и, когда Эшер попытался с нею заговорить, одарил его таким тяжелым взглядом, что юноша слегка стушевался. Джейме наклонился к нему из седла и что-то тихо сказал. Эшер посмотрел на него, сверкнув во тьме белками своих выразительных глаз – и пропустил обоих вперед. - Что ты ему сказал? – спросила она, вглядываясь в горизонт, где ночь смыкала свои горячие, темные объятия над белыми барханами. Джейме хрипло засмеялся – и не ответил. После она много раз жалела о том, что так никогда и не узнала о его словах, сказанных на ухо молодому кочевнику. Впрочем, думала Бриенна так же часто: впрочем, возможно, она и не хочет на самом деле этого знать.