Дорнийская жена

Она толкнула Джейме двумя руками в грудь, и тот, пошатнувшись, но все же удержав равновесие, сделал пару неуверенных шагов назад – и шлепнулся задом на кровать. Лицо его выражало самую крайнюю степень недоумения: до того детского и невинно-встревоженного, что в иных обстоятельствах Бриенна бы попросту расхохоталась. Она скользнула взглядом по его бриджам, заметив, что он был слегка возбужден, член его виден был под тканью, и возбуждение не прошло даже после ее неловкого, но решительного отпора. - Как ты смеешь, - дрожащим голосом начала она, и замолчала, не зная, что сообщить дальше. – Как смеешь… Мгновение он колебался, явно подыскивая слова, и вдруг, облизнув губы, поднял обе руки перед собой, широко развел их, медленно поднялся на ноги: - Бриенна! Тише, тише, успокойся, прошу тебя. Все хорошо, я больше не стану… - Не станешь! – выкрикнула она сквозь слезы, сквозь обиду, которая душила ее, охватив горло невидимой удавкой. – Ты понятия не имеешь, зачем я здесь! - Разумеется, имею, - брови его сошлись над переносицей. – Женщина, ты сама ко мне явилась, как и было условлено… - Не называй меня так, - рассвирепела она. – И не трогай! Не смей! Не то сверну тебе шею, Ланнистер, проклятый Ланнистер!.. - Не называй меня ТАК, - прорычал он, не помня себя, повторяя за ней, но с еще большей злобой. – Это имя - не оскорбление, и ты не имеешь права использовать то, кем я родился, как… - Замолчи, замолчи, просто помолчи хоть минуту, - она почти умоляла, не зная, сбежать, кричать дальше, или вновь толкнуть, ударить его. Хоть на минуту забудь о себе самом, в бессильном отчаянии подумала она. - Ладно, - вдруг сказал он, с неожиданным спокойствием, негромко и внятно. – Хорошо. Хорошо. Вот. Смотри. Я не трогаю тебя. Да? Я стою в стороне, Бриенна, видишь? Он и правда отступил подальше, все еще держа руки перед собой: как будто пытался успокоить испуганную лошадь или еще какое большое животное. Неуверенная улыбка тронула его рот, и тотчас пропала, но он продолжал говорить этим баюкающим, почти мурчащим тоном, а Бриенна невольно слушала его, будто завороженная. Ее решимость и отвага таяли от его нежного голоса, она-то знала за собой эту слабость, но, мелькнуло в ее мыслях – он тоже прекрасно знал. - Я молю о прощении, я проявил недопустимую дерзость, неуместное распутство. Бриенна? Слышишь меня? Я сейчас подойду вот сюда и достану для тебя сухую одежду. Ладно? Просто переоденься, я не для забавы прошу... Я просто не хочу, чтобы ты сидела здесь в мокром насквозь платье… Она сморщилась, и он тихо, медленно усмехнулся: - То, что мне пришло на ум, уже не важно, то было минутное искушение. Я этого не планировал, все вышло не со зла, поверь мне, и ты здесь, со мной, вовсе не в ловушке… И все же я приношу свои извинения, миледи Сир. Я уйду, чтобы ты могла переодеться, хорошо? Я оставлю тебя, дверь не стану запирать, а, вернувшись, постучу три раза. Ты меня слышишь? Не будем ссориться, не будем, ты согласна? Бриенна? Бриенна, не в силах согнать с лица кислую мину, кивнула. - Вот, - одной рукой, и не сводя с нее взгляда, не отворачиваясь, будто в любой момент она и в самом деле могла напасть на него, Джейме распахнул сундук, пошарил в нем. Он достал рубаху и бриджи, и сложенный кусок ткани: - Вытри свои волосы, пожалуйста. Сядь к огню, согрейся, и пусть одежда до той поры просохнет. Хорошо? - Не обращайся со мной как с умалишенной, - пробурчала Бриенна, впрочем, довольно мирно. - Да, - кротко закивал Джейме, - да, да, прости меня. Итак? Ты больше не сердишься? Она не ответила, и он, стараясь не поворачиваться к ней спиной, двинулся к выходу – и правда удалился, с легким поклоном, осторожно прикрыв за собой дверь. Бриенна выдохнула, когда он ушел. Мысли ее бежали растерянно, чувства сменяли друг друга с пугающей прытью: от ненависти к нему до нежности, от благодарности до гнева, от желания разрыдаться – до безрадостного, полного безумия, смеха. Снимая мокрое платье, она подумала, что ему привычен был этот насмешливо-ласковый, умиротворяющий тон: должно быть, таким голосом он говорил со своей сестрой, когда та на него сердилась. Серсея частенько бывала зла на него. Да, не то, чтобы он Бриенне на это жаловался – но порой в его историях мелькали эти ссоры, и у нее сложилось впечатление, будто Королева была изумительно несдержанна со своим близнецом. Несдержанна во всех смыслах. Это было противно ей, и в то же время вызвало грустную усмешку: старого коня не научишь новым трюкам, как однажды при ней высказался этот рыжебородый, Тормунд Великанья Смерть. Она не помнила, по какому поводу он извлек из себя сию неописуемую мудрость, наверное, опять пытался с ней заигрывать, впечатлить «огромную бабу» не только боевой удалью, но и своим могучим умом. Так или иначе, фраза была на редкость точна. Если Джейме привык во всем покоряться своей сестре-любовнице, так что ж ему мешало и на Бриенне трюк опробовать. Серсея, надо полагать, была довольна этакой милой уступчивостью. Иным людям ничего от других не нужно, кроме подчинения. Ланнистеры – во всей красе. И в других видят лишь отражение ланнистерских черт. Ей было печально и тошно, но она переодевалась, даже не пытаясь одолеть эти горькие мысли. Она обтерла лицо и волосы куском ткани и распустила свою косу. Натянув на себя рубашку и штаны, с пугливым удовольствием чувствуя запах диких трав от них, она подволокла к камину чугунную решетку. Аккуратно развесила на ней платье, плащ, а заодно все вещи Джейме, которые он беспечно, по-мужски бездумно, швырнул на пол. Он вернулся и застал ее сидящей на краю постели, в приятном согревающем оцепенении глядящей в окно. Ей виден был край портового причала, и размытые дождевыми струями силуэты парусников на рейде. Кошка сидела, прижавшись боком к ее бедру и клюя носом. С мокрых одежд размеренно капало, а в камине потрескивала щепа. Было тихо и до странности уютно. Джейме и впрямь постучал прежде, чем войти. Он принес глиняный горшок, крышка которого была залеплена по кругу куском подрумяненного теста. Поставив ношу на стол, Джейме осторожно шагнул к Бриенне: - Все хорошо? Она поджала губы, повернула к нему голову - и все-таки кивнула. - Ты не злишься на меня? Бриенна? Джейме присел перед ней на корточки, она не пошевелилась, просто уставилась на него сверху вниз. - Джейме, - сказала она, больше не в силах сдерживать то, что было на душе. – Сможет ли корабль, что ты нашел, отвезти двух девушек и… и меня… На Тарт? - Прости? – нахмурился он. Она рассказала ему, пытаясь унять слезы, о том, что произошло, но под конец все-таки сдалась и расплакалась. Джейме слушал ее, поднявшись во весь рост, прислонившись плечом к стене у окна. Мокрый свет, запятнанный силуэтами капель на стекле, скользил по его лицу, и лицо это трудно было читать. - Почему ты сказала «и меня»? – спросил он, дождавшись, когда ее всхлипы станут реже. – Ты сказала, увезти на Тарт служанок – и тебя? - Я не могу здесь оставаться, - беспомощно прохныкала она. – Но и… Я не могу убежать, оставив их… Теперь ясно, что принц Мартелл их казнит, едва только поймет, что я… - Это было решено, - холодно оборвал ее Джейме. – Насчет тебя. Разве нет? Или ты до сего дня колебалась? Она вытерла нос запястьем, натянув на него рукав, стараясь на Джейме больше не смотреть. - Но я спрашивал про Тарт. Почему Тарт? Ведь мы условились, что поплывем в Пентос. - В Пентосе ни им, ни мне, нечего делать, к тому же, небезопасно для них. Им следует оставаться со мной. Я спрячу их на Тарте, в моем замке. Они будут надежно укрыты от его гнева. И я. Я буду под охраной Короны и солдат своего отца. Стану просить о расторжении помолвки, стану требовать суда над Мартеллом. Твои слова, что ты произнес вчера, словно бы меня пробудили. Ты сказал: он взял меня силой. Я не была ему женой на тот момент: было совершено преступление. И… все страдания Динны… Можно запретить лунный чай, даже и наказывать за него, что делают нынче многие лорды, но нельзя истязать беззащитного человека по собственной прихоти и из безумного вымысла. Это так не оставят. Король не выдаст меня обратно, гвардия Штормового Предела будет на моей стороне, а Манфри предстанет перед судом в Королевской Гавани. Дорн все-таки еще подчинен Королю Брану, этого никто не отменял, и принц Манфри ответит за преступление. Я стану свидетельствовать… Джейме фыркнул: - Его надо прикончить, как взбесившуюся тварь, только и всего. О каком суде ты вообще толкуешь, женщина? Ему подошли бы удавка, меч или яд. Хорошо. Хорошо, мы отвезем девчонок на Тарт, оставим их там под присмотром, чтобы тебе было спокойнее. А потом отправимся дальше. Ты будешь со мной. Подошлем к нему убийцу из Пентоса, для верности наймем нескольких, лучших в своих гильдиях. Седьмое Пекло, да найдем человека в Браавосе, кто возьмется за поручение - только и всего. Когда тебе принесут его голову, а уж я о том позабочусь, Бриенна… ты, уверяю, вздохнешь спокойно. И не будет никакой необходимости рассказывать унизительные подробности о том, как служанок мучили, или как тебя насиловали, да сколько раз, да в каких позах, не будет нужды выкладывать всю эту грязь на королевском суде, при сотне людей… - ЭТО тебя так тревожит? – вскинулась она. - Представь себе, да, - парировал он, без смущения выдержав ее пылающий взгляд. Бриенна сощурилась: - Уничтожать врагов, а не вершить справедливость. И чтобы все было так омерзительно тайно и так тошнотворно тихо… Методы твоей сестры, излюбленные приемы Ланнистеров. Этого больше не допустят в Вестеросе. Серсея мертва, мстительное безумие с ней вместе ушло, буду надеяться, что навсегда. Теперь вершится королевская справедливость для всех, даже для насильников и истязателей. Уж прости, что верю в высочайшее правосудие, а не в тайную расплату, Джейме Ланнистер! Каждый, кто совершает зло, должен предстать перед судом, суд назначит наказание… Джейме вдруг разъярился: ноздри его раздулись, в голосе зазвенела сталь: - Милостивые Семеро, что ты такое несешь?! И, к твоему сведению, если забыла: моя сестра и была тем самым судом, она была Королевой, и всякое ее решение было так же законно, как теперь - решения безногого мальчишки, глупая ты, доверчивая старковская размазня! - Я не глупая, - невольно пискнула она. Ей хотелось плакать, плакать навзрыд от бессилия, от того, как он был несгибаемо прав. - Правда? Хочешь меня в том убедить? Тогда не рассуждай о вещах, в которых ни капли не понимаешь, не повторяй тех обвинений в ее адрес, что распускали проклятые самоуверенные Старки, не суди Серсею своим мелким, недалеким, бесхитростным умишком… - Ту самую Серсею, что подослала убийцу и за тобой! – вскрикнула Бриенна, собрав последние силы для сопротивления. – За собственным братом и любовником, отцом ее детей! - Да ну?! И кого она выбрала в качестве наемного убийцы? Верного мне Бронна Черноводного, о, какая неожиданная удача! И какой промах с ее стороны, с ее-то умом?! Да она изначально понимала, что Бронн не выполнит поручение, а только откроется мне, она лишь хотела сообщить о своем гневе, это был ее способ меня наказать. Она бесилась, она считала, будто я ее оставил… Была в огромной обиде на это. И можно ее понять! Но смерти мне она не желала. Как бы ты себя тем не утешала. И что бы ты там, насчет нас с Серсеей, не придумала… в своих девичьих грезах. Он смягчился, вероятно, заметив, что она вот-вот разревется от обиды: - Послушай, не стоит тревожить память тех, кто мертв, кто уже не может постоять за себя. Возможно, Серсея не всегда действовала с тем благородством и на тех прекраснодушных началах, которые тебе так милы в новом Короле. Но она почти всегда побеждала. Ее методы приносили нужные плоды. Иногда следует быть осторожным и мстительным, а не кидаться на врага с открытым забралом. Это не поединок, Бриенна, жизнь – это не треклятый рыцарский поединок. Да и не высочайший в своей справедливости суд. Жизнь несправедлива, и грязна, и отвратительна во многих сторонах, тебе следует усвоить такие уроки. Разве Манфри, будь он неладен, тебе не достаточно уроков преподал? Ведь он не просто насиловал и глумился, он играл с тобой, туманил разум и совращал, говорил одно, а совершал другое... Джейме гневно воззрился на нее, переводя дух. Видя, что Бриенна не может ответить, так сильно затряслись ее губы, он пробормотал: - Уж за одно это его не судить надо, а попросту привязать к дереву в пустыне, влить в глотку бочонок нагретого меда, да обмазать медом с ног до головы. Слыхал, есть среди местной разбойничьей братии такой обычай. Тогда человека заживо пожирают муравьи, снаружи и изнутри, эта казнь мучительная и долгая. Вот чего я ему желаю, а вовсе не того, чтобы он с наглой ухмылкой заставлял бы тебя вновь и вновь вспоминать свои унижения при всем честном народе. И, чего доброго, отделался бы парой десятков ударов кнутом по спине… или взысканием в пару лиг бесплодной приграничной земли или вовсе сотней-другой золотых монет: я также слышал, что Король нынче добр и великодушен. Куда милостивее, чем моя бедная покойная Серсея. - Он справедлив, - негромко заметила Бриенна. – А твоя покойная Серсея была жестокой, неуправляемой и неистовой в своей жажде власти. Но, если ты желал сообщить мне, как сильно ты ее любишь, так мог бы и не трудиться со столь пышными речами: это мне давно известно. Ничего нового не сказал. Ты всегда любил ее, не уставал мне о том напоминать, не упускал ни единого повода, так что, благодарю, сир Джейме, но более мне это слушать нет никакой нужды. - О, прошу тебя. Не будь таким обиженным, ревнивым ребенком, - поморщился он. – Я не к тому сестру вспомнил. Видят Боги, я бы и вовсе не вспоминал, если бы ты сама ее в наш разговор не приплела. - А ты и рад был меня отчитать, - огрызнулась Бриенна. – Я и ревнивый ребенок, я и старковский прихвастень, я и дура, и недалекая, и наивная… Помогу тебе, так уж и быть: я еще и безобразна, не сравнить с твоей сиятельной львицей. Ни титек, ни лица! Смех, да и только. Что же, насмехайся, сколько душе угодно. Это всегда тебе было приятно. Если шутки надо мной делают твою жизнь чуть веселее, отчего нет? Джейме в ответ только хмыкнул, а затем устало, но выразительно закатил глаза. Что раззадорило ее еще сильнее: - Может, и были у меня какие девичьи грезы насчет тебя, этого не стыжусь! И чего мне стыдиться? Что доверилась? Зато у тебя, без сомнений, никаких иллюзий не возникало. Ты всегда использовал женщин, что меня в Винтерфелле, что потом, эту бедную девочку, на которой женился, из того расчета, чтобы тебя приняли в Пентосе. А сам все эти годы любил только свою сестру. И любишь, я же вижу. Так запомни, сир Джейме: люди вокруг не глупее тебя с твоей сестрицей, и они не слепые! Он бессильно передернул плечами и провел по лицу широко раскрытой ладонью. - Хорошо, - сказал Джейме, явно сдерживаясь. – Хорошо, оставим бессмысленные споры. Я сделаю, как ты желаешь, уговорю капитана зайти на Тарт или же найду другой корабль, коли капитан начнет настаивать на своем. Предполагалось, что повезут меня прямиком в Пентос, в крошечной каюте, с одной служанкой… - Что?! Он криво усмехнулся: - А как еще о тебе доложить? Чтобы не возникло подозрений? И без того ты, с этим твоим ростом, так же незаметна, как единственная чинара среди пустыни. Я собирался закрыть твое лицо платком, и провести тебя с собой под видом служанки. Теперь все усложнилось втрое, но я сделаю все, что смогу, и даже больше, сделаю все, чтобы увезти вас отсюда. Не думай, что слова своего не сдержу. - У меня нет другой надежды, - прошептала Бриенна, почти виновато. – Никакого иного выхода. - Все сложится хорошо, вот увидишь. Девочки больше не пострадают. Они ведь будут с тобой… Касаемо же Тарта и Пентоса – пускай, если это твой выбор, я не стану тебя отговаривать и склонять уйти со мной. Может быть, ты права, я не имею на тебя больше никаких прав, Бриенна. Это не значит, что я не сделаю все, чтобы тебя отсюда вытащить. Некогда ты, единственная во всем мире, верила в то, что я человек чести, так вот тебе мое слово. Завтра же ты и твои горничные покинете это дурное место, и вас всех довезут до Тарта в целости и сохранности. И, если желаешь суда над Мартеллом, пусть. Так тому и быть. Джейме зашагал по комнате, по своей обычной привычке, сделал так несколько кругов, и вдруг, вернувшись, без всякой паузы встал перед ней на колени. Взяв ее руку, не обращая внимания на ее пораженный вздох, прижал к своей щеке. Он повел головой вверх и вниз, словно бы лаская себя о ее пальцы. Бриенна, сидевшая неподвижно, с неподвижно и безвольно повисшей рукой, изумленно уставилась в темно-зеленые, опечаленные глаза. - Знаешь ли, как сильно я тревожился о тебе, как невыносима была мысль о том, что ты там, рядом с чудовищем? Знаешь ли, как я счастлив тому, что ты, наконец, будешь избавлена от этого? И как бы мы ни спорили, как бы ни винили друг друга, Боги знают, в чем, я все равно счастлив, что ты пришла. Знаешь об этом? - Нет, - упрямо пробубнила она. – Нет, я… - Теперь знай. Он сказал это просто и твердо, и, произнеся, тотчас же отпустил ее ладонь. Бриенна заморгала, слезы опять проступили в ее уставших, горящих, словно обсыпанных песком, глазах. - Эй, нет, - Джейме тихо и невесело засмеялся. – Пожалуй, хватит на сегодня, остановись-ка! Так вот кто вызвал проливной дождь. Наша Бриенна! И без того все кругом мокрое… Но она не отвечала на эти глупые шутки, более подходящие для пятилетних детей, и смешные только для них, она просто сидела и вытирала щеки и нос рукавами его чистой рубахи. Джейме, поднявшись, очень нежно отвел с ее лица пряди волос, что уже начали просыхать и запушились, спутались. Он сказал: - Я принес тебе поесть. Вообще-то, я уже купил кое-какие угощения к твоему приходу, но подумал, что тебе надо съесть нечто согревающее. Вот. Я принес тебе горячий суп. Давай. Поешь. Для меня? Сколько желаешь. Хочешь – совсем немного? Ты действительно очень бледная, заплаканная и худая, Бриенна. Она надулась. Меньше всего на свете ей хотелось что-то жевать и глотать. Даже мысль о еде приносила муторную, тоскливую скуку. - Ты помнишь, как меня уговаривала? В Речных Землях? Я тоже стану, - с улыбкой сказал Джейме. – Но, обещаю, я буду действовать без твоей решимости! Ведь и ты не столь упряма и ожесточена, как я в те времена. Нет. У тебя сердце мягкое, было и есть, и всегда таким останется… Прошу тебя. Прошу. Пожалуйста, Бриенна. Он расстелил кусок полотна на ее коленях и поставил на них горшочек с супом. Открыл крышку, сломав хлебный шов, и сунув в теплое варево ложку с длинной ручкой, какие в Дорне вытачивали из толстых бамбуковых стеблей. Действовал он с ужасной неловкостью, почти во всем одной рукой, лишь изредка помогая себе золотой ладонью, но Бриенна сидела все так же безучастно. Она чувствовала, что от споров и слез силы покидают ее, она не могла и не хотела помочь: даже рукой шевельнуть, даже толком воспротивиться этой его, уж слишком настойчивой, избыточной, как все у проклятых Ланнистеров, заботе. От супа исходило тепло и поднимался жирный, вкусно пахнущий пар. Джейме пошевелил ложкой, посмотрел на нее, потом вздохнул, подвинул стул, сел напротив. Он зачерпнул суп и поднес ложку к ее рту. - Джейме! - Если понадобится, буду тебя как дитя малое кормить, - сказал он с беспечным упрямством. – Давай же. Немножко. Ложку. Одну… Ну? Бриенна, свет моих очей, съешь хоть чуть-чуть, ради меня. Он поймал ее возмущенный взгляд и рассмеялся: - Ну, не ради меня. Давай вообразим кого-то, кто тебе действительно дорог, милая. Кто? Подрик Пейн? Пожалуй, подходит. Чтобы только он прекратил, она приоткрыла рот и покорно проглотила ложку супа. Хотя при иных обстоятельствах она нашла бы его восхитительно вкусным – и пряным, и насыщенным, теперь ей просто хотелось, чтобы Джейме от нее отстал. - Так, кто дальше?.. Ммм… Санса Старк? Уверен, она будет счастлива, что ты вернешься, жива и невредима, и ты должна быть сильной – ради нее. Это верно, уныло подумалось Бриенне. Она будет рада, когда все завершится судом и расторжением помолвки. Санса не слишком-то была рада ее замужеству, как, впрочем, и любому замужеству любой женщины: она полагала, что это почти никогда к хорошему не приводит. Впрочем, стоило ли ее за такие соображения винить? И она съела еще ложку. К ее вялому, заторможенному ужасу, Джейме стащил со стола кружевную салфетку и вытер ее губы, действуя так нежно и неумело, что ей опять захотелось плакать. Она и заплакала, и, под его уговоры, съела еще немного – в честь Короля Брана и в честь Тириона Ланнистера, и в честь Лукового Рыцаря. На Тормунде она засмеялась, обдав его брызгами супа: то был смех сквозь слезы, но Джейме тоже захохотал, беззлобно и неуклюже вытирая свое лицо. Леди Царапки проснулась, понюхала воздух и без обиняков принялась лакать из горшочка, несмотря на протесты Джейме и безумное хихиканье Бриенны. Потом вдруг, как-то сразу, суп согрел ее изнутри, она обмякла и обессилела, почувствовала такую бесконечную усталость: не могла больше ни смеяться, ни плакать, ни говорить. Джейме заметил это, убрал еду, и, к моменту, как он принес ей бокал с подогретым в огне вином, Бриенна лежала на боку, обнимая Леди Царапку и ткнувшись носом в кошачью макушку, подтянув колени к груди. Она начала засыпать, он сказал нечто насмешливое и выспренное, и такое же глупое, как он всегда говорил, что-то вроде: - Между нами лежит меч, миледи, пусть будет залогом целомудрия этой встречи. - В Пекло тебя, - пробурчала Бриенна, с трудом шевеля языком. Веки ее ужасно отяжелели. - Я тоже тебя люблю, - засмеялся Джейме. Она едва слышала и почти не чувствовала, как он, посмеиваясь, укрыл ее одеялом, как Леди Царапка облизала ее губы и щеку, а, когда Джейме прогнал кошку, та улеглась у Бриенны в ногах. Мир превратился в стены шумного, быстрого, монотонного дождя. Я только минутку посплю, решила Бриенна, только минутку - и провалилась в свой тревожный, темный и сырой, будто подвал, сон. Она проснулась и тотчас увидела, что в окно било яркое предзакатное солнце. Вскочила, переполошив кошку, заметалась по комнате, пытаясь понять, сколько времени прошло. Джейме, сидевший у стола, поднялся и схватил ее за руку: - Бриенна! Бриенна, успокойся, прошу! - Сколько я спала? – в панике выкрикнула она. - Пару часов, не больше. Я все время был здесь, я здесь, с тобой… Она оттолкнула его и, на ходу сдирая с себя рубашку, ринулась к своему платью. Камин давно погас, в комнате было жарко и сухо. Она скользнула в розоватый шелк, начала возиться с застежками пояса, спросонья путаясь в них, и Джейме, наконец, подошел, мягко оттолкнул ее пальцы. Хоть помощи от него было не много, и им пришлось еще немало потрудиться, все же Бриенна немного успокоилась и отдышалась. Когда он отступил от нее, как показалось ей, нехотя и без особенного удовольствия, она принялась завязывать сандалии. - Твоя лошадь внизу. Кое-кто помог ее отыскать, привел сюда. Кое-кто поможет и завтра, - тихо сказал Джейме. - Что?! – она вскинула голову. – Ох, мой гребень… - Перестань, - он поморщился, - все тут. Не торопись, ничего и не потеряешь. - О ком ты говорил? Джейме смущенно поскреб в затылке. Он посмотрел на дверь, она тихо приоткрылась, и Бриенна, в затянувшейся панике, воззрилась в честное, доброе лицо Террена Дондарриона. - Нет, - только и сказала она. – Нет, поверить не могу. - А как ты думаешь, откуда ко мне вести приходят? Он все это время был с тобой рядом. Узнавал очень многое о Водных Садах. И мне доносил. - О Боги! Быть не может! - Простите, миледи, - виновато сказал Террен. – Я не хотел вас больше тревожить. Но я никуда не ушел. Я остался, чтобы помочь сиру Джейме… и вам. И вам! - И какой с тебя толк?! – она натянула плащ на плечи. – Что за прок мне от бродячего рыцаря? - Да вот, хотя бы Верный Клятве в сохранности, - ядовито проговорил Джейме. – Не так уж мало для бродячего рыцаря, Бриенна. Тебя-то вечно тянуло то продать свой меч, то потерять. Она скорчила гримасу. - Кроме того, он знает тайный проход. Завтра он заберет тебя из Водных Садов и проводит сюда. Тебя и горничных. Террен с тревогой посмотрел на Джейме – но ничего не сказал. - И не стыдно рисковать его жизнью? – накинулась Бриенна на Джейме, не обращая на юношу больше никакого внимания. – Ладно, я, пусть и ты здесь, а его-то зачем вовлекать? Словно бы мало мне девчонок, за которых я и без того в ответе. - Не ты за него в ответе, а он – за тебя. Научись благоразумию, раз уж не можешь быть благодарна, миледи Сир. Бриенна разгневанно фыркнула, но не нашлась, что возразить. Террен встал у двери, с нервной гордостью сжав пальцы на рукояти меча. Верный Клятве, заметила Бриенна. Второй меч он носил на северный манер – за спиной. - Если вам угодно, леди Бриенна, я верну вам… - Не надо, - оборвал его Джейме. – Привлечет внимание, будут вопросы. Пусть вернется, как ни в чем не бывало… Купил ей мотки для вышивания? - Да, мой лорд. Сир. Бриенна забрала у него мешочек с вышивальными принадлежностями. - Скажешь, коли будут спрашивать, что испугалась грозы и побежала, куда глаза глядят, что заблудилась. Улицы были залиты водой, пришлось пережидать. Гроза была сильная, по городу будто волной ударило. Тебе поверят. Террен, приготовь ее лошадь. До завтра держись смирно, ни с кем не спорь и не позволяй тебя разозлить. Хорошо? - Чем учить меня, лучше бы о себе подумал, - Бриенна все еще была растеряна, подавлена и смущена. - Я тут продержался долго, и все это время оставался незамеченным и не пойманным. Видишь ли, для того, кто носит золотую руку, и чье имя Ланнистер, это даже… своего рода, подвиг. - Подвиг! - хмыкнула она, но сама себе призналась: Джейме опять прав. Он очень ловко научился здесь выживать. Оставалось лишь помолиться Воину и Неведомому, чтобы так было и впредь. - Террен, - Джейме посмотрел на дверь, и юноша, покраснев, выскочил в коридор. Джейме повернулся к ней, сощурился, глядя, как она убирает волосы и закалывает их гребешком. - Что насчет моих рыцарей? – встревожено спросила она. – Следует мне их отправить домой, сегодня же? Не желаю, чтобы попали в опалу, как все откроется. Манфри не посмеет тронуть рыцарей Королевской Гвардии… Это равносильно объявлению войны. Однако сидеть у него в заложниках – участь не из приятных. - Террен предупредит их, чтобы выезжали вслед за тобой. Если решит, то, быть может, и сам к ним присоединится. Это станет для него неплохим опытом. Пусть едут как можно быстрее, но не по Костяному Тракту, а через горы. Там слишком трудный путь, чтобы прошло большое войско. С малыми отрядами они и сами справятся. Кто среди них? Бриенна назвала ему имена, и Джейме кивал, он знал некоторых из рыцарей, а у других помнил их родственников или отцов. - Эти уж точно справятся. Пусть только без шума и без помпы двигают в Марки, а оттуда сразу же – в столицу. Я знаю, как в этом возрасте хочется подвига, да покрасочней, чтобы сразу записан был в Белую Книгу. Однако ты хочешь суда, не войны. Буду верить, что Террен убедит их быть осторожными. Ради тебя. В остальном же? Положись на силу и молодость. - Не следует ли мне отправиться с ними? Ты заберешь горничных, как и условились, посадишь их на корабль, вы поплывете до Тарта, а я тем временем поеду наперерез к ним, и… - Бриенна. Они не твои дети, они воины. Кроме того, подумай сама: одна из девиц ранена, и, по твоим словам, серьезно. Ты вправду готова оставить ее? Ради чего? Ради хорошо вооруженного отряда молодых и крепких мужчин? Она вздохнула. Джейме был прав. Покинуть Дорн порознь и сподручнее, и быстрее. - Пожалуйста, будь тиха и рассудительна. Не давай своему упрямству подвергнуть тебя опасности. Слышишь? - Слышу, - проворчала она. – Я не ребенок. - И все же порой упряма и наивна, как дитя. Я буду ждать тебя здесь, и ты ни о чем не беспокойся. Я буду ждать, всегда и во всем тебе помогу. Слышишь меня? – повторил он, когда она не ответила. - Да. - Позволь, я… Он шагнул к ней и, очень бережно, убрал прядь, выпавшую из прически, ей за ухо. Пальцы его задержались на ее шее. - Я буду с тобой, Бриенна. Всегда. Всегда… Она посмотрела ему в лицо: - Обещаю, что приду. Джейме? Береги себя. - И ты, милое дитя. - Не называй меня так. Он завел глаза к потолку и расхохотался: - О Боги! Да, похоже, мне никак не позволено тебя называть! - Бриенна, - тихо пробормотала она, и улыбка невольно тронула ее губы. – Меня зовут Бриенна. Джейме шагнул еще ближе, охватил ладонью ее шею и притянул к себе, чуть наклонил, ее голову и прижался лбом ко лбу. - Как бы я желал, чтобы ты передумала насчет спасения горничных и осталась до завтрашнего дня здесь, со мной, - прошептал он. – Но ты не была бы тогда моей Бриенной, а я полюбил тебя именно такой… Она дернулась, словно от удара. Он держал ее крепко, впился взглядом в ее глаза: - И, если вдруг ты станешь бояться чего или почувствуешь, что нет больше выдержки или сил – вспомни, что я только что сказал тебе… Да еще подумай вот что: Джейме Ланнистер ждет меня. Скажи себе: Джейме Ланнистер ждет, чтобы отвезти нас домой. На Тарт. Бриенна? Хорошо? Обещаешь? Она, помедлив, кивнула, прикусив губу изнутри - сильно, почти до крови. Наконец, Джейме выпустил ее из объятия. Водные Сады окутал свежий, умытый дождем, тихий вечер. Словно бы ничего не произошло, думала она с негодованием. Слуги сновали там и тут, дети придворных играли возле открытых купален, слышался их звонкий, беспечный смех. Стражников от ее комнат отозвали, что, рассудила она, было хорошим знаком. Вероятно, Манфри решил: и без того она получила сполна. Бриенна не понимала, почему и откуда явилась ему мысль, будто она могла просить у кого-то лунный чай. Она не пребывала в том положении, чтобы вообще о том тревожиться. У Манфри и самого хватало рассудка не обрюхатить ее до дня свадьбы. Он, при всех иных пороках, был весьма щепетилен в таких вопросах… А на горничную, безусловно, кто-то донес. В Водных Садах процветали наушничество и доносы, и Бриенна, понимая это, не пыталась ни с кем из придворных сблизиться. Лорд Гарденер здесь все и обо всех старался разузнать, а после – натравить друг на друга, слуг же и вовсе, довольно беззастенчиво, использовал, как Лорд Варис использовал своих пташек. Бриенна морщилась, погруженная в эти неприятные мысли, расхаживая по комнатам, которые к ее появлению уже были прибраны. Даже в чашу купальни налили свежей воды, смыли кровь с мрамора, убрали осколки. Всюду стояли охапки цветов, чаши с благовониями, вероятно, для того, чтобы заглушить медный и тяжелый кровавый смрад. Динна повернула голову, когда она вошла в ее каморку и даже попыталась улыбнуться своим щербатым ртом. Бриенна села на край узкой девичьей постели, чувствуя себя усталой и ужасно, ужасно, ужасно виноватой. Она прикоснулась к прохладной ладони девушки: - Ты проснулась? Хорошо. Послушай, завтра мы увезем тебя отсюда, и больше никто не посмеет тебя тронуть. - Куда? – глупо спросила Динна, и стало ясно, что голова ее все еще была в тумане макового молока. Бриенна вздохнула: - Неважно. Просто отдыхай и набирайся сил. Фрея тебя покормит. Хорошо? Будь послушной, милой горничной, какой ты всегда была, и слушай меня во всем. Ладно? - Да, госпожа. Не хочу есть… - Но придется. Немного, совсем чуть-чуть. Она поймала себя на том, что повторяет интонации Джейме, и ей стало грустно и отчего-то светло, будто эти слова, произнесенные не его голосом, но с его нежностью, приблизили ее к нему, вернули в ту комнату, пропахшую дымом и дождем. - Как ты? - Ничего не болит, - с капризным удивлением сказала Динна. - Это из-за макового зелья. Это хорошо. И вдруг служанка заплакала, слезы медленно покатились из ее глаза, и, смешанные с кровью, скользнули тонкие струйки из-под повязки на другом глазу. - Как мне теперь быть? Как мне теперь жить, миледи Бриенна? Больше никто не полюбит меня, и замуж не возьмет, я изуродована, я теперь совсем пропаду… Вошла Фрея, с подносом еды в руках, и уставилась на эту сцену, сурово поджав губы. Бриенна кивком показала ей, чтобы подошла и расставила ужин на маленьком столе рядом с постелью. - Послушай-ка. Найдется человек, который тебя будет любить, какая бы ты ни была. Уж поверь мне, Динна, когда кто-то любит тебя, то не станет пересчитывать, сколько у тебя глаз или рук… Фрея, слушавшая ее с жадным и детским любопытством, рассмеялась. Динна все еще всхлипывала. - Зачем же ты пронесла сюда зелье? – спросила Бриенна как можно мягче. – Ведь ты знала, что за это накажут. Ты не должна была… - Мне было надо, - шмыгала носом Динна. – Ведь я виделась с ним, но я не хотела… не хотела… его отяготить… - Кого? - Терри, - прошептала Динна. Внутри у Бриенны похолодело. - Этот ее парень из Вейта, - выпалила Фрея сердито. – Никакой он не Терри. Он Террен. Крутится вокруг, как собачонка. Бродячий рыцарь, все из-за него! Нищий, приставучий дурак… - Дондаррион? - Он самый, - с презрением процедила Фрея. – Он-то и не знает теперь, что у него невеста одноглазая! Пусть вот поищет другую дуру! - Фрея! – прикрикнула Бриенна, увидев, что ее злые слова вызвали в Динне новый приступ горьких рыданий. – Ну-ка, помолчи. Она вздохнула, поняв вдруг, что ничегошеньки о своих горничных не знала – как и приключениях проклятого мальчишки. - Динна, послушай меня. Ты не должна была все решать без него, не спросив ни его, ни меня, никого… - У меня и нет никого-о-о, - заныла Динна. - Это правда, - вставила Фрея, - она сирота. Некому за нее заступиться, поэтому она такая ужасная распутница, притом безмозглая… - Тихо, - опять повысила голос Бриенна. – Динна, это было большой ошибкой. Не то, что ты боишься зачать, а то, что ты, желая возлечь с ним и зная, чем может все окончиться, не стала даже обсуждать иные выходы. Ты сразу раздобыла лунный чай. А что, если он хотел бы взять тебя за себя, хотел бы стать отцом? Был бы тому счастлив? Ты даже не предположила в нем этого? И потом. Если бы все случилось… В зачатии ребенка повинны оба. Не одна лишь женщина. И отвечать должны оба. Вам следует пожениться, у него есть поместье, он не межевой рыцарь более, и о ребенке, коли появится, есть, кому заботиться. - Теперь Терри уж всяко меня бросит!.. - Не бросит. Я за тем прослежу. Никаких больше зелий, отрав и тайных делишек, слышишь? Завтра он придет сюда и поможет нам уехать, а я отвезу вас в безопасное место, где гнев принца Манфри вас не достанет. А если Террен посмеет что сказать, хоть словом тебя обидит, так будет иметь дело со мной, ясно? Это тебе ясно? Динна что-то вяло, горестно пробормотала. - Он не бросит тебя, - уверила ее Бриенна. – Он человек хороший, хотя и молод, и так же наивен, как ты. Не вини себя, прошу. То, как с тобой поступили, вовсе не соразмерно твоему поступку. Это было бесчеловечно и жестоко. Фрея? Ты слышала, что я сказала? И ты не смей на нее злиться. Мы должны помогать друг другу, с сего дня мы не станем друг друга обижать, хорошо? Пообещай мне. И попроси у Динны прощения за жестокие слова. Фрея с недовольным видом сказала, прижавшись спиной к стене, упрямо ссутулившись: - Хорошо! Я это в запале сказала! Больше не стану тебя обзывать, глупая ты квашня. Бриенна нахмурилась, но Динна, к ее изумлению, вдруг тихо захихикала. Фрея бросилась к подруге и начала ее тискать и обнимать, и смеяться, и что-то шептать - и пришлось ей уйти, прикрыв дверь за собой и напоследок взяв с них обещание никуда из комнат не отлучаться. Боги, подумала она, возвращаясь в спальню. Боги, Боги, ну почему они всегда возлагают такой груз на юных, неопытных и невинных? Терри, ну надо же! И ведь хватило дерзости… А она-то считала, что Дондаррион тут крутится лишь из-за нее. Как опрометчиво с ее стороны. Нет, похоже, и мальчишка успел дел натворить. Она тихо фыркнула, распуская волосы и расчесывая их, сидя у зеркала и почти не замечая своего отражения в нем. На сады опускалась ночь, запели цикады, закружили вокруг фонариков светляки. Бриенна почувствовала, что, несмотря на усталость, ей стало спокойнее, горькая тревога ее ушла. Эта ночь станет затишьем перед битвой, но теперь, когда все предопределено, она ничего больше не боится, и ничто больше не сможет ее разубедить. Скажи себе: Джейме Ланнистер ждет, чтобы отвезти нас домой. На Тарт. Она повторила эти слова, уставившись в зеркало, медленно, нежно, беззвучно. Джейме Ланнистер, - сказала она самой себе. Джейме. Джейме. Джейме. И, едва, полушепотом, улыбаясь во весь рот, она произнесла имя в последний раз, послышались топот ног и лязг мечей. Дверь бесцеремонно толкнули, она распахнулась, впустив в спальню аж шестерых до зубов вооруженных дорнийских солдат. - Леди Бриенна. Вас просит к себе принц Манфри.