Дорнийская жена

Джейме, позвала она. Он обернулся: ей показалось, улыбка мелькнула на красивом лице. Но он ускорил шаги, и ей пришлось спешить за ним. Его золотой плащ касался темно-синих камней, которыми выложены были внешние галереи Закатного Замка. Она помнила каждый поворот этих запутанных и сложных тропинок в своем родном доме, и потому ей было легко двигаться. А быть может, как это часто бывает во снах, она подгоняла сама себя силой безотчетного стремления. Джейме, подумала она, и он опять оглянулся. Его волосы, едва тронутые сединой, ветер взъерошил, они поднялись над высоким лбом мальчишеским воинственным хохолком. Он был одет в белые доспехи Королевской Гвардии. Плащ отливал медом и медью, золотом и солнцем. Она сощурилась, прижала ладони к бровям – жестом из детства, который давно уж не использовала, над которым ее отец подсмеивался, когда ей было… сколько? Лет шесть или около того. - Пойдем, - сказал он, улыбаясь. – Нужно спешить. Но мы дома, подумала она растерянно. - Женщина, - терпеливо проговорил он. - Ты ведь не хочешь опоздать? Он начал спускаться по ступеням, что вели к внутреннему западному заливу. Бриенну пробрала дрожь. Она знала, куда он идет, но словно приросла к месту, не в силах сдвинуться или крикнуть. Там, внизу, в вечной тени черных скал, некогда погиб ее брат, утонул в знаменитых сапфировых волнах Тарта, и отец запрещал туда даже нос совать. Хотя пару раз она ослушалась его, и всегда испытывала стыд и раскаяние. Кроме того, этот, всегда погруженный в тень отвесных скал, утыканный острыми камнями, залив не годился ни для чего, кроме обороны – к нему нельзя было подвести корабли, вода в нем и в самые жаркие дни была холодна, а илистое дно усыпано острыми ракушками, которые резали ноги едва не до кости. Она, наконец, смогла сделать шаг, и другой - и бросилась следом за Джейме, а он, подняв голову, смотрел, как она бежит к нему по стертым от времени и ветра ступеням. - Поспеши, - прикрикнул он в своей обычной, ехидной манере. И вдруг голос его смягчился. - Бриенна, идем же. Идем со мной! Он протянул к ней обе руки, обе ладони – и в этот миг она поняла, что видит сон. Очень яркий и живой, наполненный запахами моря и дуновением соленых ветров, неизъяснимо прекрасный – и все-таки сон. Всхлипнув, Бриенна остановилась в нескольких ступенях от него. - Что ты, - ласково сказал Джейме, - что опять случилось, женщина? К чему это грустное лицо? - Я вижу сон, - просто ответила она. Лицо его застыло в изумленной, болезненной гримасе. - Но ведь это я, - сказал он почти оскорбленно. – Или ты решила, что я тебе только привиделся? - Привиделся, - кивнула она, шмыгая носом. – Джейме. Дай мне проснуться. Дай мне проснуться, пожалуйста! Отпусти! - Ты всегда была недалекой, - с сожалением сообщил он. - Зато ты! Уж очень умен! Не выдумал ничего лучше, как погибнуть, а потом являться в мои сны, Джейме Ланнистер! Он засмеялся и развел руками: мол, ты опять порешь чушь, женщина. - Видишь? Видишь?! – в запале возопила она. – Твоя правая рука! Цела и невредима! Джейме начал смеяться громче, потом оборвал себя и сказал, прищурившись: - Иди ко мне. Бриенна. Иди сюда, спускайся. Она послушалась, он протянул обе руки и обнял ее, и прижал голову к своему плечу. Его плащ пах дымом и морем, странствиями и отчего-то цветущим миндалем. - Ш-ш, - сказал Джейме. – Это вовсе не сон. Я с тобой. Разве не чувствуешь? Не плачь. Не плачь. Не плачь. Хватит. Но она плакала, не могла успокоиться от огромного и счастливого облегчения. Она часто видела его в своих снах, и частенько он доводил ее до слез, бросая в тот самый момент, когда она готова была довериться, бросая ее обратно - в пробуждение, такое горькое, жестокое, пустое. И теперь, прижимаясь к нему, она ревела в три ручья, понимая, что на сей раз все случилось так, как дОлжно: это и правда не сон, и не закончится тем, что… - Миледи! Миледи Бриенна, пора вставать. Ее трясли за плечо, она открыла глаза – и от разочарования села в постели так резко, едва не спихнула на пол девушку-служанку. Одеваясь, она хмуро оглядывала приготовленный для нее завтрак. Тут было множество блюд, словно бы повар не знал, что она любит или просто боялся не угодить. Бриенна выбрала горячие лепешки с медом и фрукты, налила себе чистой воды. Служанки, чьи имена она, наконец, дала себе труд узнать, Фрея и Динна, унесли остальное. Пристыженная своей вечерней истерикой и пробуждением, которое и ее саму напугало, оставило во рту горький привкус разочарования, она старалась обращаться с дорнийками как можно мягче. Но, несмотря на ее вежливые речи и улыбки, девицы словно бы побаивались ее. Они оглядывали ее высоченную фигуру со смесью детского любопытства и наивной брезгливости. Должно быть, решила Бриенна, здесь еще не видали таких здоровенных… как сказал бы Тормунд, всегда умевший подобрать странные словечки - здоровенных баб. Женщины-воины здесь были не в новинку, и ее статус уж вовсе не должен был никого напугать, подумала она, пока Динна расчесывала ее волосы и плела какие-то причудливые косы, укладывая их вокруг головы, скрепляя брошами и длинными золотыми шпильками. Когда она посмотрела в зеркало на результат трудов служанки, то поразилась двум вещам. Как осунулось, постарело ее лицо за недели пути сюда – и как до смешного красива получилась прическа. Ее жиденькие волосы будто бы исчезли, вместо них лежали пышные косы белого золота. - Вам нравится? – Фрея завертела вокруг нее круглым зеркальцем на длинной перламутровой рукояти, - вышло тааак обворожительно, миледи! - Да, - искренне сказала она. – Да… очень красиво. Просто не верится, что это мои волосы. - У вас красивые волосы, - с искренним возмущением вскинулась Фрея, - в Дорне еще не видели таких прекрасных кос. Белые, как лед и золотые, как солнце! Даже красивее, чем у бедняжки Мирцеллы! Ах, как мы все горевали. Бедная девочка… А мы… Здесь у нас все черные, будто углем голову моют. Девушки заметно повеселели. Щебеча и улыбаясь, они заскользили вокруг, перестилая постели, принесли охапки свежих цветов, распахнули окна и двери, что вели в открытые галереи внутреннего дворика. - Лорд Гарденер, - сказала она, наблюдая за их легкими, быстрыми движениями. – Он ведь знатного рода? Давно ли служит в Дорне? - Он был здесь всегда. Но служил принцу Манфри. Принц Доран его… недолюбливал, - сказала Фрея с простодушием человека, который ощущал свое полное право посплетничать. – Он не дорниец. - Из Хроник известно, что Гарденеры всегда жили в Просторе. Даже были королями, - сказала Бриенна задумчиво. – Что он… или его семья здесь забыли? - Принц Манфри любит привозить людей из-за Красных Гор, - заметила Динна и, перехватив взгляд Бриенны, ее приподнятую бровь, смущенно опустила глаза. – Прошу прощения. Это было… бестактно. - Ничего. Это не секрет, я полагаю, - она обезоруживающе улыбнулась. – Раз уж я тоже здесь. Но вот Гарденер. Он показался мне странным. Позволь мне угадать. У него нет семьи? Фрея прыснула. Динна нахмурилась, а затем с кривой ухмылкой сказала: - Откуда вы знаете? Как вы догадались, миледи? Лорд Варис, подумала она. Лорд Мизинец. Скопца и интригана я узнаю в любом обличье. - Ох, да у него целая семья в Солнечном Копье. Катамиты, притом самые красивые, каких он может только свезти в свой дворец! И такого ужасного нрава. Он их балует, будто собственных детей. Служанки переглянулись и фыркнули, а Бриенна устало поежилась. Люди, подобные лорду Гарденеру, всюду найдут путь наверх, а уж там, у самой вершины, всегда будут неплохо устроены. Размышляя о том, как ей следует обращаться с ним (определенно, с еще большей осторожностью), она отправилась на мужскую половину дворца. В гостевом зале был накрыт для прибывших с севера маленький, но по-дорнийски нескромный пир. Рыцари поднялись ей навстречу, и она была ужасно рада видеть знакомые лица. Последовал шквал вопросов и восклицаний, суть которых сводилась к тому, как роскошно их приняли, какими чуднЫми вещами угощали, как хороши здешние вина, и как они не дождутся свадьбы. И – упомянутые вина языки солдатам определенно уже развязали - как она сегодня хороша (бесстыдная лесть, подумала Бриенна, но не забыла в ответ вежливо улыбнуться). Она отдала приказы: велела им отдыхать, тренироваться, выезжать лошадей, привести в порядок доспехи и оружие, и непременно отправить вести родным… Она тянула время, сколько могла, но распоряжения и расспросы закончились раньше, чем ей хотелось. Бриенна без всякой охоты повернулась к терпеливо ожидавшему ее лакею. Он отворил дверь во внутренние покои принца. - Уж думал, не дождусь вас, - Манфри поднял голову от груды бумаг и кивнул ей на кресло напротив своего стола. – Как спалось, леди Бриенна? - Превосходно, - соврала она. - Мне донесли о вчерашних… неловкостях. Следовало бы вас предупредить, - он слегка сморщил нос, - но, честное слово, я решил, что Джайлс все лучше меня объяснит. Он мастер трудных бесед. Я… я человек прямой, вам ли не знать. Порой резкий. Мог и нечто эдакое сморозить. К тому же был изрядно встревожен этой вашей задержкой в пути. Бриенна сложила руки перед собой и сжала колени. - Ведь мы отправили вести, выслали воронов впереди себя. - Это мне спокойствия не добавило, - кисло проговорил Манфри, опуская глаза. – Совсем наоборот. По счастью, вы опытный военачальник… или, во всяком случае, справились на сей раз. - Или так, - пробормотала она, и Манфри ухмыльнулся, размашисто и быстро черкая на пергаменте. Ее ершистая реплика его явно позабавила. - Вы прекрасно выглядите сегодня, - сказал он после долгого сосредоточенного молчания. – Жаль, что платье такое… неженственное. Вовсе нет, подумала она с возмущением, но ей хватило благоразумия промолчать. Платье сшила для нее Санса, и оно было прекраснее всех нарядов, какие только есть на свете. Лишь доспехи, подаренные Сиром Джейме, могли бы сравниться с тем, как сильно она дорожила этим подарком, как много он для нее означал. Наверное, на взгляд дорнийца, платье и впрямь было уж слишком чопорно: высокий ворот, длинные рукава, ни единого шанса увидеть открытую кожу ниже подбородка. Но оно было превосходнейшим образом впору, и было сшито из нескольких слоев небесно-голубого шелка, и расшито солнцами, лунами и маленькими сапфирами и турмалинами. В этом платье, которое даже пахло как Север и Санса – нежными засушенными духами, шиповником и морозом, Бриенна всегда чувствовала себя до странности спокойно, уверенно. - Тебе понадобится настоящее платье в Королевской Гавани, - говорила ей Санса, собирая Бриенну в дорогу. – Мой брат строит новый мир, новые королевства. Явятся новые вассалы. Будут приемы, балы, ужины, суды и советы. И глава его гвардии будет самой прекрасной женщиной во всех его землях. Знаю, знаю, ты явишься при дворе в белых доспехах. И все же будь так добра, послушай меня. Я не позволю тебе уехать без моего подарка. Платье, плащи, сорочки, самые красивые туфли. Север все для тебя сделает. Я! Я все для тебя сделаю… - Чему вы улыбаетесь? Бриенна вздрогнула, поняв, что он застал ее врасплох, за нежным и печальным воспоминанием. - Нет, я… Я просто. Думала о своем. Об оставленных друзьях. Манфри хмыкнул: - Скучаете по Королевской Гавани? Бросьте. Не такая вы глупенькая. Там все провоняло смертью, гнилью и ложью. - Я скучаю по Северу. А также по людям, которые мне доверяли… и которым я могла довериться, - отрезала она. – Город изменился… вскоре изменится еще сильнее. Та Королевская Гавань погибла, вся была засыпана пеплом, словно Валирия. Сломленный Король намерен возродить нечто новое, справедливое и праведное. Манфри постучал по губам кончиком пера, потом сунул его в чернильницу и широко улыбнулся: - А знаете, пожалуй, вы правы. Помню, как сильно меня тошнило там в дни Первого Совета. Смерть моей бедной кузины и ее детей, гибель моего кузена, даже позорная казнь убийц Дорана и подлых шлюх-нечестивиц, все… все давило на сердце. Но вы… будто и не оттуда, леди Бриенна. Быть может, поэтому выбрал вас. Улыбка его стала еще шире: - Может быть? Теперь и сам не знаю. Что-то в вас было… чистое, невинное, светлое. Но говорят, вы не солгали. И вы больше не девица. Бриенна устало качнула головой: - Лорд Гарденер вам расписал в красках, я полагаю. - За осмотр извиняться не стану. Это обычай, а обычаи, особенно разумные, не нам менять. Допрос был нужен, чтобы установить, не бесплодны ли вы, леди Бриенна. Знаете ли, ваши военные подвиги плохо вяжутся с женским здоровьем. Холода могли застудить вас, верховая езда, тяжелые доспехи, мокрые сапоги, плохая еда, насилие. Говорят, вас сильно избивали в Харренхолле? Также слышал, что вас под орех отделал сам Пес Клиган. - Что же вы не спрашиваете, как меня едва не убили полчища живых мертвецов? – ядовито процедила она. - Они могли вас убить или покалечить, но насиловать бы не стали. Бриенна упрямо поджала губы. С чего она решила, что с допросами относительно ее межножья вообще когда-либо будет покончено? Пока она не понесет от дорнийского принца, они здесь не успокоятся. - Никто и никогда не брал меня силой, - нехотя проговорила она, когда Манфри положил локти на стол и терпеливо вперился в нее своими темными, без блеска, глазами. – Уверяю вас в этом. - Ах, история о подвигах Ланнистера. О ней мне также доносили. - Я сама рассказала вам, как он… спас меня от насилия, - пробормотала она, сердясь на себя тогдашнюю. Но, если начистоту. Она всегда была недалекой, как выразился Джейме. Откуда ей было знать, что этот обходительный, внимательный и понимающий собеседник слушал ее сбивчивые и, что греха таить, восторженные рассказы лишь для того, чтобы собрать сведения? А затем просто купить ее у Короля, купить в обмен на вассальную верность? - И я тогда поверил вам. Вы самая честная женщина из всех, кого знаю, - искренне проговорил Манфри. – Не сердитесь, леди Бриенна. Мне требовалось лишь уточнить детали. Да… убедиться в том, что за этой историей нет каких-то умолчаний, о которых бы вам, как даме, было стыдно упоминать. - Я не придворная дама, - сердито выпалила она. – Не фрейлина, не чья-то высокородная конкубина. Я служила Королю, командовала гвардией. Я не привыкла говорить намеками, недомолвками, увиливать от простых и прямых ответов. Кроме того, позвольте напомнить? Мы с вами помолвлены. И, спроси вы меня напрямую, я доверилась бы вам во всем, как самому близкому человеку. Будь вы так же честны, вы не послали бы на унизительный допрос своего ручного скопца, а спросили бы все это сами, глядя мне в лицо, - докончила она мысленно, горестно и горько, как всегда бывает, когда споришь с кем-то внутри собственной головы. Но искусство прикусывать язык она неплохо освоила. Манфри подождал окончания монолога, каким-то особенным чутьем понимая, что Бриенна завершает его про себя. Поняв, что она заставила себя молчать, он с легким сожалением покачал головой: - В этом я также уверен. Вы доверитесь мне. Со временем доверитесь безоговорочно, полностью. Вы полюбите Дорн, как полюбила принцесса Мирцелла… и все женщины, приезжавшие сюда, по своей ли воле или по воле своих домов. Это дорнийских женщин не умеют ценить за Красными Горами. Здесь же мы ценим чужестранок так же, а, быть может, и повыше, чем своих. Вас больше никто не обидит, вот вам мое слово. Он встал из-за стола и подошел к ней. Шитый золотом кафтан его был опоясан лазоревым кушаком. Бриенна уставилась на его сафьяновые сапоги, тонкая кожа была расшита какими-то сценами охоты, и лошади, которых вышили так искусно, вместо глаз имели по крошечному черному гагату. Она разглядывала эти узоры с таким преувеличенным вниманием, так заворожено, словно от этого зависела ее жизнь. Манфри надвинулся, почти навис над нею. У нее больше не осталось места даже для того, чтобы нервно подняться, сделать вид, будто спешит (куда? И зачем? Время в этом дворце больше не принадлежало ей. Ни единой секунды), отскочить к дверям. Его твердый, длинный палец коснулся ее щеки и провел сверху вниз. - Ваша кожа удивительна, леди Бриенна. Словно снег на вершине. Снег и свет. И такая… мягкая. Нежная. Теплая. Можно представить все так, будто хочу подышать воздухом на галерее. Встать, отойти прочь. Бриенна почувствовала, что дрожит. Продумывая бегство, она чувствовала себя одновременно ужасно глупо и потрясающе беспомощно. Не стоило переодеваться в платье. Будь на ней доспех, будь с нею Верный Клятве или хотя бы самый маленький дамский кинжал, он бы и не посмел даже притронуться к ее лицу. Рука Манфри скользнула ниже, огладила ее губы и подбородок, затем он провел пальцами по ее шее. Тем же отстраненным, почти насмешливым голосом, он сказал: - У вас колотится жилка, вот тут, - он прижал пальцы, - так сильно, словно птицу поймали в силки. Я же сказал, что не обижу. Я вас пугаю? - Нет, - солгала она, все еще с каким-то тупым упорством разглядывая этих черноглазых лошадей, что мчали по темно-алому сафьяну. - Вы боитесь меня. Но разве вы уже не отдавались мужчине? Вы признали это трижды. Трижды, включая осмотр вашей драгоценной щели. Так отчего этот страх? Эта робость? Бриенна почувствовала, что румянец почти опалил ей щеки. Она ненавидела собственное умение краснеть - краснеть до угольков, как некогда шутил над нею Джейме. Ладонь Манфри скользнула еще ниже, по ее груди, и вдруг остановилась. С легким раздражением он ухватил край корсета. - Всемилостивые боги! Портниха из Винтерфелла потрудилась на славу. Или это кузнец сковал? Что за пыточный инструмент под платьем? Он раздраженно пошарил ладонью поверх жесткой, прошитой серебром, поверхности: - Право же, это смешно. Словно упрятали величайшее сокровище. Много у вас достоинств, миледи, но плоские титьки - уж точно не одно из них! Стоило ли так стараться? Бриенна подняла обе руки и застыла в последний момент – когда поняла, сгорая от ярости и унижения, что собирается оттолкнуть его со всей силы. И, скорее всего, сделать ему больно. Возможно, очень и очень больно. Ее ладони так и зависли в дюйме над золотым рукавом. Бриенна медленно, словно в каком-то кошмарном сне, опустила их на колени. Манфри, наконец, прекратил терзать край невидного корсета, с разочарованным, укоризненным «пфф» он убрал свою руку и отступил на шаг. - Я бы не стал так с вами обращаться, будь вы невинны, - безучастно заметил он. – Но теперь, думаю, мне многое позволено, даже до свадьбы. Вы согласны? Лошади с глазами из гагатов, тупо подумала она. Всадники их натянули луки, загоняя вышитых золотом ланей. Отвечать не хотелось. Манфри недовольно, отрывисто пробормотал: - Вас ожидает портной, а после обеда прием наших лордов. Идите.