Бетельгейзе

      — Бетельгейзе… Нам нужно с тобой обсудить кое-что.       Журчание тонкой струйки кипятка, которая наполняла секундой ранее кружку с хрупкими белыми цветочками и ароматными листьями мяты, мелисы и чабреца, тут же прекратилось. Внезапно повисшую в доме тишину нарушали лишь потрескивающие в камине поленья и напряжённое дыхание.       Мой отец, в целом, всегда был непредсказуем. Его импульсивность порой заставляла меня тревожиться, как бы он не совершил чего-нибудь эдакого. Однако, если его решения не переходили разумную грань, меня восхищало то, как отец ведёт себя. Я бы никогда не пожелала себе иметь такого врага, как мой папа — он энергичен, проворен, ход его мыслей неуловим. Сколько я ни пыталась, все попытки предугадать его слова и действия оказывались тщетными. Хотя, возможно, я ещё недостаточно хорошо изучила его с тех пор, как он неожиданным образом объявился на пороге дома, где меня воспитывали.       Сейчас от его привычного задорного выражения лица не осталось и следа. Словно бы отец вовсе не был из числа тех, кто любит острить и саркастически ухмыляться при любой представляющейся возможности. Рот превратился в тонкий рубец, тень которого искажалась в пляшущих янтарных отсветах огня. Между бровей пролегла глубокая морщина, вещавшая о гложущих его мыслях и трудности принимаемого решения. Точно, он решался. Невольно я почувствовала страх от слов, которые папа вот-вот озвучит. Осталось посмотреть в лицо своим страхам и осознать: что бы он не сказал, отец считает, что я обязана знать это. Если уж он обращается ко мне по полному имени, значит, разговор действительно серьёзный.       — Слушаю, — сев за массивный деревянный стол напротив папы, я вперила свой взгляд в хоровод чаинок и поджала губы. Теперь можно было заметить общие черты в нашей внешности. Высокие неяркие скулы, аккуратный лоб и чётко очерченная челюсть.       — Вернее, даже не обсудить, я должен поставить тебя перед фактом… — Я подняла голову, и теперь мы пристально смотрели друг другу в глаза. Он — с раскаянием, я — с немым вопросом. — Пришла почта.       Спёрло дыхание. Неужели нас нашли? Неужели поиски действительно продолжались всё то время, что мы тут скрываемся? Нас нашли в глуби леса, где до ближайшего селения целые сутки пешего хода? Что с нами сделают? Что будет с отцом?       — Каков план? — я хотела произнести это хладнокровно, но подступивший к горлу ком не давал говорить ровным тоном. Из-за пазухи отец достал немного смятый пергаментный лист, сложенный в виде конверта. В тусклом свете, исходящем от свечей и камина, тени на лице старили его так, что казалось, будто ему не меньше шестидесяти. Спутанные цвета графита кудри на мгновение закрыли его лицо от дочери, которая тщилась прочесть в нём хоть намёк на добрые вести. Надежда эта оказалась несбыточной. Глаза отца, которые сейчас были больше похожи на чёрные дыры, даже не отражали свет. Наоборот, они будто источали могильную тьму.       Худощавая рука протягивала бумагу. На её передней части стояла винно-красного цвета восковая печать. В её рельефе можно было разглядеть изображения четырёх животных: льва, барсука, орла и змеи. Я открывала письмо, будто это уведомление о казни. Моей или отца — неважно, как папа говорил: мы оба вне закона. Поднеся рукописный текст ближе к свету, я принялась за чтение.       «Уважаемая Бетельгейзе Блэк, Мы рады сообщить Вам, что Вы зачислены в Хогвартс, школу волшебства и чародейства…»       Я многозначительно посмотрела на внимательно наблюдавшую за моей реакцией фигуру напротив. Шутка какая-то. Надо же, он превзошёл себя, и — помилуйте! — я в это поверила. Волшебство, чародейство! Ещё бы надел колпак со звёздами и кричал, что пришёл с целью заколдовать несчастную белку в пень! Облегчённо ухмыльнувшись, я отхлебнула из кружки настоявшийся чай. Отчего-то папа сделал то же самое, только в его стакане было явно что-то покрепче, я никогда не проявляла желания узнать, что именно. Несмотря на то, что розыгрыш удался, отец не снимал с себя маски напряжённости. Грозно царапнул о каменный пол стул, столь же громоздкий, как и стол, я подошла к отцу со спины и обняла:       — Довольно, пап, я так больше не играю! — я постаралась раззадорить заигравшегося актёра и чмокнула его в щёку. — Давай поужинаем? Сегодня я приготовила суп из того самого кролика, что ты принёс вчера. Не слишком наваристый, но…       — Бетельгейзе! — неожиданный окрик резко окатил холодной волной, заставив приостановить гастрономическое описание приготовленного ужина.       — Чт…        — Мы переезжаем.