Гмар Тиккун. За поворотом

– Он тебя не слышит. И не услышит, – вкрадчиво произнес Виктор. Аарон повернулся к Виктору, сбросив оковы оцепенения. – Но нам необходимо поговорить. Я должен сказать ему, сказать им, где лежат записи… Виктор нахмурился. Он понимал, что теперь к основной цели примешалась добавочная. Личная. А это всегда меняет дело. – Аарон, почему ты здесь? Что с тобой случилось? Ты не один? Я, вероятно, совсем спятил… или мне снится какой-то ужасный, ужасный сон! Ничего не понимаю. Забыл, когда в последний раз понимал хоть что-то. Я так безнадежно устал от этого, можешь ли ты мне поверить? Оно все крутится и крутится у меня в голове, как старая пластинка. – Спенсер обнимал себя за плечи, подойдя к зеркалу вплотную. Он начинал бредить, потеряв точку опоры. Аарону на миг показалось, что Рид – самоубийца, решивший покончить с собой весьма прозаическим и изуверским способом. А он сам – соучастник, преследующий собственную цель. Подталкивает Спенсера все ближе к краю, ожидая; подталкивает, и медленно тонет в предвкушении, млея от каждого нового хрипа, вырывающегося из стесненного петлей горла. Эта агония будет долгой. Невыносимо было видеть, как в ясных и умных глазах распускаются первые бутоны безумия. – Ответь мне, пожалуйста… – Спенсер, – Кертис взял Рида под руку, – нам лучше уйти. Тебе лучше уйти, а я сам со всем здесь закончу. – Но ведь он мне не навредит! Ты сам сказал, что фантомы безопасны! – Физически – нет. Но... Я даже не подозревал, как много здесь скопилось энергии. С ней лучше не взаимодействовать, поверь мне, это может привести к парадигме между нашими мирами, к замыканию. Пожалуйста, поднимись наверх… – Я никуда не уйду! – возразил Спенсер, отталкивая мужчину. – Он рядом, совсем близко. Прошу тебя. Аарон! – Это способно вылиться в крупные неприятности. – Виктор потер шею, переводя взгляд с зеркала на Аарона и обратно. – Если Джеймс об этом пронюхает, он сожжет меня, а тебя подвергнет пыткам, какие ты не смеешь даже вообразить. Но ты прав, мы обязаны рассказать им, где спрятаны записи. – Это не парадигма и не замыкание, и даже не перехлест временных потоков, как любит говорить Вильгельм. Однако остаточная энергия действительно играет свою роль, – ровный голос Виктора, раздавшийся у них за спиной, заставил Спенсера вскрикнуть. У педантично заправленной постели стоял мальчик; подросток не более пятнадцати лет от роду. Мальчик в старой, висящей на нем тряпкой одежде. – Что ты такое? – спросил Кертис. Спенсер, вне себя от ужаса, опустился на край знакомого ему по сновидениям кресла и продолжал, не мигая, пялиться в зеркало. – Меня зовут Виктор Понсе, – ответил Виктор, не сходя с места. Он должен был оставаться в радиусе отражения, чтобы не потерять связь с Зазеркальем. Одно неверное движение и он не сможет вернуться. – Я проводник… помощник Аарона в том месте, где он оказался после смерти. – Спенсер вздрогнул и спрятал лицо в ладонях. – Он может вас слышать очень тихо, но вы не можете слышать его совсем, поэтому я здесь, чтобы служить чем-то вроде селектора. При всем уважении, сэр, вы не выглядите напуганным. – Виктор поймал взгляд Кертиса и удержал его. – У меня есть опыт, – отозвался Кертис, – правда, контакт никогда не был столь… близким. Здравствуйте, мистер Хотчнер. – Вас сюда отправил Дэвид? – спросил Аарон. Потребовалась секунда, чтобы он взорвался. – Неужели так сложно было выполнить мою маленькую просьбу? Или, может, Дженнифер из страха предпочла о ней не распространяться? Она не могла забыть! Виктор повторил вопросы слово в слово. Спенсер, казалось, побледнел еще больше. Левая половина его лица начала неметь, и от этого слова, которые он произносил, звучали искаженно. – Дженнифер не сможет об этом забыть, как бы она этого не хотела. И она передала нам все, Аарон. Как только к ней вернулся дар речи. Дэвид взял на себя эту ответственность, потому что только он знал, где искать твою записную книжку. Только он знал, как она выглядит. И он собирал твои вещи в Лоуренсе… после, – видя, что Спенсер вот-вот лишится чувств, Кертис поспешил передать ему бутылку прохладной воды из своего рюкзака. Спенсер не поблагодарил, просто выпил. Три больших глотка осушили бутылку чуть более, чем на половину. Дрожащие пальцы смогли завинтить крышку только со второй попытки, – когда началось внутреннее расследование и Рассел Уотфорд стал задавать вопросы… Он переживал, что твои записи могли содержать инсайдерскую информацию, способную навредить репутации Бюро в случае попадания не в те руки, – Спенсер усмехнулся. – Дейв сказал, что уничтожил тетрадь, сжег ее, как ты того и хотел, и что беспокоиться не о чем. Солгал же! Я видел оригинал, я читал его и мне, знаешь ли, нечего поставить ему в вину. Он действовал из созвучных моим собственным побуждений, – глубокий вдох, рваный выдох. – Начал с того, чтобы прежде других убедить себя. Попытаться. Удостовериться, что это все игра воображения. Что все намного проще. Что у всего этого дерьма есть рациональное объяснение! Теория о сталкере казалась утешением. Но объяснению по итогу почему-то подвергалось только твое ханжество и гребаная уверенность в собственной правоте, во всесильности, будь они прокляты! – К сожалению, мы не всегда знаем, как будет правильно, – его голос дрогнул, но Виктор не смог передать эмоцию в первозданном виде. – Людей не бережет одиночество. И боятьcя совершенно нормально. Теперь я это понимаю. – Спенсер смотрел прямо перед собой и коротко кивал словам Хотчнера. Крупные теплые слезы по-прежнему срывались с его ресниц и падали на рукава джемпера, оставляя после себя влажные следы. – И о Вильгельме нельзя сказать четче. Он и есть сталкер. – Теперь он преследует Дейва и, вероятно, скоро сядет на хвост и мне. – Ради чего вы в это влезли, Спенсер? Все могло закончиться хотя бы в этом сценарии. Кертис вскинул голову. – А есть и другие? – Дейв ответил бы, что дурной пример заразителен. Но Дейва здесь нет – он слишком напуган, чтобы продолжать, а я с ним не согласен. Нас обоих вела совесть и чувство невыполненного долга, – теперь Спенсер смотрел в лицо Аарону. Он оставался в кресле, не уверенный в собственных силах, но голос звучал тверже, – тебе было плохо. Ты в прямом смысле тонул, Аарон, а что делали мы? Стояли на берегу и перешептывались о том, что было бы неплохо бросить тебе спасательный круг. Джей-Джей сожалеет. Дейв сожалеет. Пенелопа просто вне себя от горя. Я… Я просто не нахожу себе места. Прости нас, Аарон. Прости меня… Спенсер подумал, что эта пантомима равноценна представленной на кладбище Уэст Лоун, разве что слова стали отдавать большим цинизмом. Они ничего не изменят. Он лишь выкручивается. Ищет себе оправдание. Аарон подумал обо всех перечисленных Спенсером людях. Людях, оставшихся по ту сторону зеркала. Он почти спросил о Хейли. – Тебе не за что просить прощения, Спенсер. Я не виню в своей смерти никого из вас. Только себя. В какой-то момент я потерял контроль. Мне показалось, что я, наконец, напал на верный след. Забыл, растерялся, не подумал, что за мной могут последовать. Мне нужен был Кэллахан. Он был нужен мне живым, во что бы то ни стало. Нужна была та женщина. – Глория Саммерс, – сказал Спенсер. Он покинул кресло. Набравшись смелости, подошел к зеркалу вплотную. Внимательно, почти нежно осмотрел Аарона с ног до головы. Зациклился на его босых, израненных ступнях, обнял себя за плечи снова, снова заговорил тише, – ее нашли убитой в ее же доме, через несколько дней после нашего отъезда. Как сообщила мне шериф Росли, криминалисты считают, что с ней расправились незадолго до задержания Кэллахана. Орудие убийства – латунный подсвечник, на котором нашли только кровь и волосы жертвы, но ни единого отпечатка. А круг подозреваемых, как ты понимаешь, не настолько узок, как хотелось бы. Глория не относилась к числу любимчиков местных жителей. Это могла быть месть самого Мэттью за содействие полиции. Уверен, они были знакомы. Глория и бабуля Мэттью, Эллеонора, однозначно были. Их объединяла общая вера. Они обе принадлежали к одному ордену, Ордену Хранителей Смерти, избравшему Эреба своим единственным Богом, – Спенсер прочистил горло и продолжил, не замечая, как изменилось выражение лица Аарона, – адепт одного из кластеров в Вирджинии, мистер Кертис Джонс сейчас стоит за моей спиной. Раздор вносило лишь то, что Эллеоноре была интересна теургия, а Глория с головой ушла в Каббалу, утащив за собой и Мэттью. Каббалу изучал и ты. Из-за Кайла Монтгомери. Говоря о деле, Спенсер чувствовал себя спокойнее. Аарон чувствовал себя спокойнее, следя за его мыслью. На какой-то короткий миг они оказались в Куантико, в привычной суетливой обстановке. Аарон коротко кивнул. Он почувствовал себя неуютно, потому что Виктор тоже следил за мыслью. Заглянул в окошко того мира, который Хотчнер не то любовно, не то по наитию оберегал от вторжения. Или думал, что оберегал. – Из-за Кайла. Из-за Мисси. Из-за ее младшего брата Тайлера. Они все теперь здесь. Как и сотни других, я полагаю. Мужчины, женщины, дети. Обречены работать на Вильгельма и его не совсем верного спутника. – И ты тоже? – Нет. Я служу другой цели. Будет лучше, если ты об этом не узнаешь, – в том, что он сделал не было ни капли осознанности. Последовал примеру Спенсера, который вытянул вперед руку и коснулся поверхности стекла. Романтизированная иллюзия физического контакта, не представляющая собой ничего, кроме психологической пытки для них обоих. Аарон неотрывно наблюдал за тем, как Спенсер перебирает пальцами, словно пытаясь погладить его холодную ладонь. Впрочем, он не был до конца уверен, излучает ли его «тело» какой-либо температурный спектр. – Я во многом ошибался, Спенсер. И мне бесконечно жаль, что ты оказался в это впутан. Все вы. – Ничего. Это ничего… – прошептал Спенсер, – у тебя были причины. Это была твоя жизнь. Прости. Сам не знаю, что несу. Мозг словно в суфле превратился, – он шумно задышал, прислонился влажным от испарины лбом к стеклу. Зажмурился, обратился в слух в тщетной попытке услышать чужое дыхание. Аарон с нарастающим беспокойством наблюдал за тем, как проступают под влажной кожей вены на его вытянувшейся шее. – Еще два месяца назад я мог с уверенностью сказать, что это все бред собачий, Аарон… Оккультизм, сектантство, ордены. Криминалистика говорит об этом, как об антинаучных убеждениях, ставших постулатом для индивида со слабым психологическим фоном, а я, знаешь ли, привык верить печатной букве. Как и Морган. Как Росси. Его книги, в прочем, двуличны. Замечал ли ты? Они вторят учебникам ФБР, приводят примеры из практики, но стоит перевернуть страницу, и они уже пытаются ввести тебя в заблуждение. Означает ли вера в одно веру в другое? Я не верил. Или, что хуже всего, думал, что не верю. А потом я потерял тебя. – Спенсер… Спенсер продолжал. Аарон погладил стекло, желая коснуться худощавого плеча. Кертис Джонс, о котором были известны сущие крохи, но которого Спенсер не мог притащить на «Октавию» (впрочем, Аарон не ручался дать ответ, кто в самом деле послужил движущей силой) без должного к нему доверия, сел на кровать. Он не сводил глаз с Рида, улавливая малейшие перемены в его физическом и, что наиболее важно, психическом состоянии. Ситуация была близка к критической, но, пускай и опасно, все-таки балансировала у самого края. – Спустя несколько дней после похорон я сбежал в Лас-Вегас, к матери. Снял там квартиру, проводил с Дианой как можно больше времени. Ей стало хуже, а я начал видеть сны. Я видел того ублюдка, Кэллахана, он задавал свои ужасные вопросы снова и снова. Не потребовалось много времени, чтобы я начал слышать его и наяву. Его и многое другое. Однажды я видел эту каюту и солнечные блики плясали на потолке. Мне было так хорошо. Ты рисовал меня, одарив ангельской красотой… Удивительно, ведь я даже не знал, что ты умеешь. Да и откуда? Аарон Хотчнер – тайна за семью печатями. Знаем ли мы тех, кого любим? Любим ли мы тех, кого знаем?... Я только хотел узнать, кто ты. Я только хотел опровергнуть то, что о тебе говорят, но, на какой-то момент, сел в ту же лужу. «То есть, уровнял наши шансы», – подумал Аарон и отвел взгляд. Вскрывшиеся факты уничтожили его репутацию, и ему нечего было бы противопоставить решительным доводам команды, а именно обвинениям Дерека Моргана или Эрин Штраус. Он действительно помешался, позволив этому кошмару плотно войти в его жизнь. Он заварил эту кашу, он не позволял ей скиснуть и предпринял слишком слабые меры по защите окружающих. Слабак. Все могло закончиться еще несколько лет назад, если бы он не побоялся спустить курок. Криминалисты сошлись бы в едином мнении о самоубийстве, но расследовать было бы нечего. Улики сгорели бы вместе с его телом. Вместе с загородным домом, комнаты которого были уже полны газа, когда он снял магнум с предохранителя. Дело стало за алкоголем. В качестве сомнений не было, а вот количество стоило увеличить. – Якшаюсь с парнем, который на белом глазу утверждает, что демоны и прочие твари давно и прочно поселились среди нас. – Кертис поджал губы, поглядывая на Виктора. – С парнем, который увидел реальную связь между тем психотерапевтом, называющим себя Вильгельмом, умозрительной Каббалой и гребаной временной Спиралью. Он сказал больше, чем считал нужным. Аарон с горечью подумал, что ему потребуется время, чтобы оправдать свою честность. – Аарон, нужно уходить, становится небезопасно. – Виктор обернулся. Его взгляд наполнился тревогой. Энергетический фон менялся. – Еще минуту, – злобно отозвался Хотчнер. – Через минуту у нас будут гости! – Виктор предпринял попытку вернуться в Зазеркалье, но оказался решительно не способен пошевелить и пальцем. По чьей-то воле он был пришпилен к месту, как жук к пробковой доске. Кертис, чувствуя подвох, обратился к Виктору напрямую. – Виктор, что привело вас на «Октавию»? Скорее, пока есть время. – Я общаюсь с тобой, Аарон. Мертвым. Через зеркало. Есть ли хоть одна причина сохранить рассудок? – Записи. «Орфей». Но, боюсь, уже слишком поздно, мистер Джонс. Он здесь – Виктор застонал и заскулил от оглушающего визга, наполнившего его уши. Не прошло и секунды, как он рухнул на колени и завопил. – Бегите с яхты пока можете! – Кто здесь? Спенсер! – Кертис бросился к Спенсеру, схватил его за руку выше локтя и дернул на себя со всей силы, спровоцировав на жаркие ругательства. Спенсер, не до конца понимая, что делает, вцепился свободной рукой в основание зеркальной рамы и едва не опрокинул его. Зеркало покачнулось, ударилось верхним правым углом об обвод корпуса и треснуло, поделив лицо Аарона на две непропорциональные половины. А после ультразвук добрался и до них. Резонировала, казалось, каждая клеточка тела. У Спенсера заныли зубы, он поморщился и застонал, но не отводил взгляда от самостоятельно открывшейся двери. Незнакомец, вошедший в каюту, мог вполне сойти за современного, знающего себе цену предпринимателя. Его подтянутая, широкоплечая фигура, упакованная в сшитый по размеру светло-серый костюм, приковывала взгляд, а ничуть не самодовольная улыбка, задержавшаяся на губах дольше отведенного срока, внушала неожиданное доверие. Он не насмехался. Не упрекал. Не опускался до жалости и держал руки на виду, сложенными перед собой. Он демонстрировал спокойствие. Он выглядел как человек – если он был человеком – собирающийся предложить решение большой проблемы. Кертис, едва оправившись от потрясения, схватился одной рукой за матрас кровати и со стоном, поднялся с колен. Вторую руку он, щурясь, прижимал к виску все еще ноющей головы. Предложив руку помощи Спенсеру Риду, он подумал, что этот весьма карикатурный персонаж мог сойти со страниц популярного журнала комиксов. Преисполненный манией величия псих. Из рода тех, кому приписывают роли авторов каламбуров. Сейчас он скажет, что все они стали участниками розыгрыша или, куда лучше, гребаного реалити-шоу. – Если я скажу вам, доктор Рид, что вы сможете им помочь, послужит ли это достаточно веской причиной для сохранения рассудка? Прошу прощения, господа. За это, – незнакомец подошел ближе. Острым движением он выдернул носовой платок из нагрудного кармана и протянул его оппоненту. Только в этот момент Спенсер ощутил что-то влажное и теплое на своей шее. Промокнул пальцами. Кровь. – Супротив моей же воле первое знакомство со мной у любого существа вызывает болезненную реакцию. Но есть и светлая сторона. Этого больше не повторится. Теперь вы обладаете стойким иммунитетом! – А ты кто черт побери такой? – процедил Спенсер сквозь зубы, отказываясь от платка. Незнакомец невозмутимо вернул его в карман. – Спенсер, я не думаю, что стоит… – Кертис не договорил. Незнакомец махнул рукой, словно намекая, что ему абсолютно безразлично сквернословие доктора. Он подошел ближе к зеркалу и внимательно ознакомился с «той самой» душой. То, что он увидел, однозначно его порадовало. Безмерен океан людских печалей Всегда он полон слез, Пролитых, явных, тайных – не устали Качаться волны под бессильем звезд, Вздымать молитвенные дали. Тебе он виден? Слышится? Едва ли. Уже не мучает, не задает вопрос Бессмыслицей творения извечной Ты выжил. Ты счастливчиком помечен. Уроборос, кусающий свой хвост! Восхищенно прочел он по памяти, вне всяких сомнений обращаясь к Аарону. Аарон поморщился. Ему осточертели подобные напыщенные выходки. Все, как на подбор, сверхъестественные твари, которых ему довелось встречать, только и делают, что тычут всем под нос своим очевидным превосходством. Как бы не так! Человеческая душа тоже чего-то стоит. Осваиваясь с новой мыслью, украдкой пробравшейся в его зудящую голову, Аарон решил, что у него достаточно опыта, чтобы сдавать карты. – У меня много имен, – встрепенулся незнакомец, чем напомнил Спенсеру воробья. – Чаще прочего меня путают с моим верным другом Миносом. Дилетанты! Эпос прозвал меня тьмой, что совершенно бестактно по отношению к моей дорогой сестре. Отец же дал мне простое и звучное имя, – мужчина поднял левую руку и раскрыл ладонь, являя всем присутствующим выжженный, очерченный копотью знак на ее внутренней стороне. Знак, повторяющий начертание оберега на груди Кертиса Джонса. Знак, однажды украсивший красную коробку Эллеоноры Кэллахан. – Эреб. Будем знакомы. Аарон сухо сглотнул. Кертис с интересом наблюдал за разворачивающейся сценой. Действительно, Автор! Между бровей Спенсера залегла глубокая складка. Он ожидал – ожидал? – несколько иного развития событий. По всему его телу разливалось щиплющим огнем онемение. Казалось, что даже рвоту отчаянно пробирающуюся вверх по пищеводу сдержать легче, чем сохранить самообладание. Столь грубое сравнение действительно спровоцировало тошноту. На высоком лбу доктора Рида выступил пот. – Привычка доверять кому попало имеет слишком печальный перечень побочных эффектов, – сказал Кертис, и у него тоже онемели губы. А еще кончики пальцев, что говорило о подскочившем уровне адреналина и, возможно, о сексуальном возбуждении. – Я чувствую запах серы, вы явились из подвала, но можете в равной степени быть и продажной демонской рванью. Что же, Кертис Джонс тоже оказался бывалым игроком. – Обычная демонская рвань, мистер Джонс, не оказалась бы здесь волей случая. Слухи о моем чрезвычайно редком сочетании сфирот, что превращает меня в гипотетического носителя, бередят фантазии многих, но многие ли смогут выйти на мой след, учитывая метку? – вступил Аарон, нарочито показательно касаясь себя за правым ухом. Его доводы были неоспоримыми. Он много знал. Во всяком случае, достаточно. – У обычной демонской рвани нет таких сил, чтобы глушить нас ультразвуком. И более того, обычной демонской рвани претит дипломатия, они предпочитают вести дела иначе. Поэтому смею предположить, что он именно тот, за кого себя выдает. Однако Ортус – ваш брат. Не ждите, что я поверю, что вы в другой команде. – Ортус – бастард, каких в великих домах не пристало жаловать. Он глупец, всецело доверившийся демону. Глупец, ответивший, как он сам и полагает, террором на террор. Так уж сложилось, мистер Хотчнер, что в нынешних обстоятельствах дипломатия и мне встала поперек горла. – Почему именно сейчас мнение низших из каст вдруг вырвалось в фавориты? Чем я обязан такой честью? – У нас не так много времени, чтобы тратить его на ерунду! – Аарон, как ты можешь...? – Мой разум все еще жив, а значит, способен к адаптации. – Спенсер буквально съежился под невыносимо обжигающим взглядом. – Он цепляется за существование, и ведет его не воля, и даже не инстинкты. Наше желание простое: обрести покой. Я устал чувствовать боль. Я устал что-либо чувствовать! Они это знают и, тем не менее, затеяли перетягивание гребаного каната. Гонятся за чем-то, о чем сами не имеют должного понятия. Ортус надеется на снисхождение и приятельские взаимоотношения, отвечая на вопросы. Азазель решил, что добьется большего успеха, если пропустит мои мозги через мясорубку… – Боже мой, Аарон… – Нет никакого Бога, Спенсер! – искрящийся яростью взгляд переметнулся к Эребу. – Какова будет ваша тактика? Виктор наблюдал, сохраняя молчание. Эреб был достаточно силен, чтобы вернуть Аарону утраченное право голоса. – Ты абсолютно прав, Ортус не ведает, что творит. В отличии от Азазеля, жаждущего восстановить свою репутацию в глазах Князя. В данной шахматной партии я представляю интересы пострадавшей стороны и себя причисляю к оной. А ее исход, увы, целиком и полностью зависит от твоей веры. Не в меня. Не в Бога и не в этих самоотверженных людей. В себя и только в себя. Потому что Гмар Тиккун сойдет и обратится в ярмо на твоей очаровательной шее. Я здесь, потому что получил тому подтверждение. Я здесь, потому что обзавелся достаточным количеством улик, чтобы склонить отца к признанию своей ошибки. Кровосмешением мы обрекаем себя на неприятности! Я здесь, потому что мне нужна помощь. Я обладаю оружием, способным убить бастарда, но не способен использовать его по назначению. Кристалл делает его невидимым для моего радара. К тому же, он почти безвылазно сидит в Зазеркалье, и носа не показывая в Реальности. Его было дьявольски сложно вычислить. А уж поймать… Я предлагаю сотрудничество. Взаимовыгодное, разумеется. – Мистер Джонс, за этой каютой, в ахтерпике яхты, у гальюна имеется хозяйственная секция. Внутри, под двойным дном, вы обнаружите тонкую папку с эмблемой федерального бюро расследований… Кертис коротко кивнул и поспешил к небольшой двери, выдернув прежде из одеревеневших пальцев Спенсера ключи. – Я принесу. – Сожгите ее и даже не думайте заглядывать внутрь. – Эреб усмехнулся, но оказывать сопротивление выполнению приказа не стал. Спенсер поморщился, почувствовав укол совести. С уничтожением важных документов у них и правда не сложилось. – Благодаря своему проводнику, я в подробностях восстановил воспоминания о содержании тех страниц. Из-за этих данных пострадали невинные души, и не в моем характере оскорблять их добрую память, даже если они по-прежнему не упокоены. Взаимовыгодным предлагаемое вами сотрудничество является лишь с одного конца. И вы, разумеется, получите гораздо больше, чем готовы отдать. На другом все еще остается Азазель, согласно вашим же словам, жаждущий восстановить свою репутацию. – Эреб молчал, Аарон посчитал, что смеет продолжить. Кертис вернулся в спальню, подтвердив кивком, что успешно справился с поставленной задачей, – поэтому как насчет того, чтобы устроить обмен недостающими кусочками пазла на незнакомых вам равных условиях? Но прежде… Я бы хотел, чтобы близкий мне человек оказался вне этой каюты. Спенсер, – Спенсер на негнущихся ногах повернулся к зеркалу. Ему требовался горячий кофе со щедрой порцией коньяка, абсолютная тишина и собеседник, равноценный Кертису Джонсу, способный не только слушать, но и слышать. В перспективе, думал Аарон, потребуется еще и психотерапевт, – я благодарен за… – Тебе холодно? Заботливый. Неравнодушный. Любящий. – Мне… что? – Неужели вы все еще верите в случайность? Близкий вам человек уже основательно втянут в эту грязную историю и только будучи истинным баловнем судьбы, не попался Вильгельму. О, уму непостижимо! – воскликнул Эреб. – Разве не задумывались вы, почему Дэвид Росси, лишь немного разворошив гнездо получил метку, а доктор Спенсер Рид, собравший добрый урожай меда, остался без внимания? Вас опекают и наставляют, Спенсер. Человек из ваших снов, Мэттью Кэллахан – ваш, если угодно, ангел хранитель. И, смею вас заверить, вы поступаете дурно в ответ на его благодетель, имея при себе этот очаровательный браслет. – Это шутка такая? – Не шутка, но искупление. Сначала он старался вас остановить, а когда понял, что это бесполезно, потрудился соорудить защитное поле, и поддерживает его из своих же ресурсов. – Он спрашивал меня, понимаю ли я? Вижу ли я. В этом не было никакого смысла! – А я, кажется, понял, – прошелестел Кертис, – это же очевидно. Теперь очевидно, – поправился он под немигающим, безумным взглядом Спенсера. – Приведу банальное сравнение. Каждый из нас хотя бы раз смотрел фильм ужасов, один из тех, где столкновение главного героя со сверхъестественной силой обратилось в своего рода кинематографическое клише. Этот человек. Вы, Аарон, смогли сделать то, чего не смог ни один из картонных персонажей. Вы, в свое время сообразили, простите за панибратство, что крупно и основательно влипли. Сообразили, что по итогу вам придется не сладко. И только осознание безысходности толкало вас на сбор новой информации. Информации, которой вы не поделились, как велико бы ни было ваше желание. Как бы ни было страшно, не втянули в эту гадость других, не попросили помощи, а ведь вам хотелось. Голову даю на отсечение – хотелось неимоверно. Вы остановили распространение заразы, будучи ее носителем. – Замедлил. Так будет правильнее, мистер Джонс. – Мэттью Кэллахан не хотел вашей смерти, – продолжил Эреб. Спенсер прикончил запасы воды. – Та его личность, что оказалась подавлена, в принципе не хотела ничьей смерти. Напротив, она жаждала новой жизни. Жаждала перерождения. Он просто не хотел, чтобы ему мешали. – Должна была погибнуть пятнадцатилетняя девочка, – сказал Аарон. – Мистер Кэллахан слишком плохо разбирался в вопросах теургии. Он не был одержим в том самом смысле этого слова, но страдал от неизлечимого психического недуга, который выветрился из его головы, как только пули изрешетили его грудь. Девочка должна была погибнуть, так. Но ее смерть вызвала бы вспышку озарения, и этой вспышки, уверяю вас, стало бы достаточно для запуска программы самоуничтожения. Эмми не вернулась бы. Все убеждения несчастного мистера Кэллахана пошли бы прахом. – И все, что мы нашли бы, это дом полный трупов. Свежих – Эллеонора – как первоисточник, ее сиделка, сам Мэттью и давнишних – выкопанных из могил по всему округу Топика. – Аарон и сам удивился своему заключению. Никому из них не показалось очевидным, что Мэттью Кэллахан в сущности не способен на убийство. Алабая по кличке Куджо он спустил с цепи только в целях предосторожности. Психическое расстройство сотворило с его разумом то же, что творит ржавчина с хорошим металлом. Сделало его хрупким. – Мэттью увязался за вами по собственному желанию, потому что не хотел, чтобы с вами случилось дословно: что-то плохое. Это стало его незавершенным делом, своеобразным пропуском в мире живых. Жнец, координирующий его действия, служит мне. Так я получил о вас все необходимые сведения. Сведения, ставшие бесценными, когда вдруг оказалось, к чему или, вернее, к кому тянутся ниточки. Говоря понятным вам языком: за плечами серьезное расследование, а субъекты, которых воспрещено брать живыми, все еще на свободе. И не думайте, что моя родственная связь с одним из них, помешает делу. Я надеюсь получить свой кусочек пазла, мистер Хотчнер. А взамен прямо сейчас скажу вот что: Азазель – древнее, циничное, хитрое и, стоит отдать ему должное, умное существо. Он изучил всю имеющуюся в распоряжении разжалованного рыцаря Ада информацию о Гмар Тиккун вдоль и поперек, и, насколько мне известно, его план по-настоящему хорош. Однако существует нюанс, который выбьет его из седла. Для чистоты эксперимента вы также не должны о нем знать. Мои рекомендации воистину бесчеловечны, но вы должны позволить ему, как вы и выразились, продолжить пропускать ваши мозги через мясорубку. Вам воздастся сторицей и вы отрубите-таки голову змию. – Ты ему веришь? – спросил Виктор. – Аарон. Аарон одарил Виктора совершенно нечитаемым, но мягким взглядом. Спенсер подумал, что Виктору-то Аарон однозначно доверяет и почувствовал себя обязанным по отношению к этой юной душе. Сколько же ему было лет, когда с ним приключилось несчастье? – Зачем тебе Рид? Эреб, я не подпишу соглашения, и не выдам информацию, если не буду знать всего. – В какой момент ты осознал, что страх тебе не помощник? – Это не имеет значения. – Подумай, насколько велик процент твоего заблуждения! – воскликнул Эреб и продолжил по существу вопроса. – При всем уважении к мистеру Кертису Джонсу, о двуличности которого слагают легенды и которому однозначно не занимать уверенности в собственных силах, со стратегической точки зрения он слаб. Он сойдет для погони, но решающий удар в спину сможет нанести только доктор Спенсер Рид. Аарон заключил, что Эреб и сам не прочь замарать ручки. Сводный братец хорошенько спутал все его карты, но Ортус даст деру, едва почуяв родственника. Семья – и правда запутанное дело. Куда хуже романов сэра Артура Конан Дойла. Он улыбнулся уголками губ – улыбнулся! – отводя взгляд прочь. – Осталось убедиться, что доктор Спенсер Рид согласен на эту авантюру, – сухо заметил Кертис, незаметно для последнего обнимая его за плечи. Аарона эти злость и учтивость воодушевили. Проявляющий заботу нуждается в ней не меньше. – Я не помог тебе при жизни. Позволь сделать это сейчас. Аарон коротко кивнул. Его взгляд прояснился на короткий миг, стал живым, ярким. Наполнился благодарностью. – Много лет назад в семью Фелисити и Чарльза Юнг, которые проживали в крохотном городке на задворках штата Миннесота, пришла беда. Их младший сын Тейлор серьезно заболел. Недуг считался неизлечимым, Тейлор находился в постоянной зависимости от лекарственных препаратов. В ту ночь Тейлор оставался на иждивении своей старшей сестры Мисси. Отец находился в командировке – работал вахтовым методом – мать отбыла в соседний административный центр за новыми ампулами, приобретенными по квоте. Погода могла испортиться с минуты на минуту – обещали буран, но она решила, что успеет вернуться. Не успела. Дороги перемело, и дети оказались предоставлены сами себе. Все шло хорошо до тех пор, пока Тейлору не потребовалась новая доза. Ампула оставалась только одна, и Мисси не смогла найти ее в кромешной темноте. Ее брат умирал от боли и просил лекарство. В ужасе перед грядущим, Мисси прибежала на кухню и стала рыться на полках шкафов. Она вспомнила одну историю, которой ее и других учениц средней школы пытался напугать мальчик постарше. Историю о таинственном помощнике, добром друге по имени «Ви», которому ничего не требуется взамен на оказанную помощь. Чтобы пригласить его к себе домой было нужно немного: спички, свечи, игла – подойдет любая, Мисси позаимствовала иглу Фелисити для штопки, лавр – найдется среди приправ – и старые песочные часы, обязательно с песком внутри, иначе все окажется напрасно. На лавровом листе необходимо написать свою просьбу, затем проткнуть палец иглой и обмазать лавр свежей кровью. Часы нужно разбить в полночь, когда сменяется время, и сжечь лист в пламени свечи. Когда на следующее утро миссис Юнг наконец прибыла домой, лекарство уже не требовалось. Тейлор, под руку с мистером «Ви» ушел туда, где ему больше никогда не будет больно. – Аарон сделал короткую паузу. – Тоже самое Ортус сказал Кайлу, прежде чем заручиться его доверием. – Обряд выглядит таким простым, что его сложно принять за чистую монету, – Эреб поджал губы, глядя перед собой, – но мы все-таки говорим об Ортусе. – Вы слишком мягко стелите, – выпалил Спенсер, чем начисто стер улыбку Эреба. Взгляд его искрился. – Вам только что поведали такую историю, а вы даже бровью не повели. Эреб не замедлил воспользоваться данной Спенсером штрафной минутой перед ответом на куда более серьезное подозрение. Кертис жестом попросил Аарона не вмешиваться, хотя у них обоих появилось горькое предчувствие. Они, возможно, повелись на несуществующую приманку. – Константин Бальмонт однажды написал чудесные строки: «кто услышал тайный шепот Вечности, доктор Рид, для того беззвучен мир земной». Я вслушиваюсь в него постоянно, это, в конце концов часть моей работы. И знаете из чего он соткан? Верно, из прошений. Прошений, которые неизменно подкрепляются слезливыми историями вроде этой. И главное в работе с таким материалом, если не хочешь спятить, очищать его от эмоций до тех пор, пока не обнажится ядро, то есть ситуация. А ситуации случаются. И имеют последствия, как и привычка доверять кому попало, не так ли, мистер Джонс? Что говорит ваш скептицизм теперь? – Мы знаем, как с ним связаться. У нас, вашей милостью, будет оружие, но не сочтите за дерзость, неужели вы считаете, что мистер «Ви» позволит нам вот так просто с ним разделаться? Даже учитывая «черную акулу» в лице Спенсера, шансы стремятся к нулю. – Нет ничего проще, чем убить зверя, заточенного в клетку. Вы, разумеется, слышали о ловушках для демонов. Та самая исковерканная енохианскими символами пентаграмма. В ловушку может попасться и ангел, тот-которого-нет об этом позаботился. – Эреб покосился на Аарона. – Мистер «Ви» на добрую долю божественная тварь, но ангельская ловушка его не удержит, всему виной противоборствующая человеческая энергетика. Однако удержит знак, который вы носите на шее, мистер Джонс. Его потребно будет начертить на ровной поверхности. Естественно, не допуская разрывов. – Я не потащу этого ублюдка к себе домой! – вспыхнул Спенсер. – Ни к кому из нас. – Для Ортуса важен «Орфей», – вставил Виктор, наконец удостаиваясь внимания большинства. – И речь не об опере и не о герое мифов, а о ныне заброшенном театре в Нью-Бедфоре, Массачусетс. Я никогда там не был, но Тейлор мне рассказывал. Когда Эмпориума становится недостаточно, Ортус уходит туда. – Эмпориума? – Пожалуйста, Спенсер. На данном этапе с тебя достаточно… – Превосходно, – выдохнул Эреб, – оружие, а именно тысячелетнюю оливковую ветвь, я придержу у себя до начала большой игры. Полагаю, что сойдет для сына, сработает и на отце, а я пока не горю желанием стать сиротой, если вы понимаете, о чем я. Скоро все кончится, мистер Хотчнер. Скоро мы все успокоимся. Эреб исчез также неожиданно, как и появился. Виктор поспешил переместиться в Зазеркалье. – Почему у меня такое чувство, словно нас накормили отборным дерьмом? – спросил Кертис. Какое-то время он смотрел на по-прежнему открытую дверь, а затем снова обратился к Аарону. – Что, если он смылся? Я имею ввиду насовсем? – Нам нужно возвращаться, – осторожно сказал Виктор. Мальчишка выглядел изможденным. Сквозь него просвечивала обстановка спальни «Октавии». Он потерял слишком много бесценной энергии. Аарон подумал о Мэттью Кэллахане, который поддерживает защитное силовое поле вокруг Спенсера «из собственных ресурсов» и до него дошел истинный, пугающий смысл слов Эреба. Кэллахан, условно, сжигает себя по кусочкам. – Нет, – ответил Аарон Кертису, поддерживая Виктора за предплечье. Кертис его не услышал, но буквально, прочел мысли. Звучит абсурдно, но Эреб с ними в одной лодке. И он постарается, чтобы они благополучно добрались до берега. – Аарон, – Спенсер выглядел плохо. Ему срочно требовалось подняться наверх и глотнуть свежего воздуха, но он не собирался уходить, не получив ответа на один крайне важный вопрос. Оглядевшись, он не обнаружил Виктора и перешел на плохо знакомый Аарону язык жестов, что, тем не менее, говорило о сохраненной ясности ума. Спенсер сказал: «Ответь. Мне». Аарон нахмурился. Виктор подсказал, в чем дело. – Шон рассказывал мне о твоей матери, которая довольно долго переживала, не холодно ли Лайонеллу на Арлингтонском. Кстати, теперь я понимаю, почему ты пожелал быть похороненным, где угодно, кроме этого погоста. Выбирала Хейли… – Ты говорил с Шоном? – естественно, он говорил с Шоном! – воскликнул внутренний голос. Шон – отправная точка в деле Аарона Хотчнера. Аарон ответил: «Да. Постоянно». На всякий случай проговаривал слова одними губами, но Спенсер и так его понял. Переглянулся с Кертисом. Аарону захотелось сообщить и о пропавших ботинках, но он подумал, что не справится с такой фразой. – Мы должны уходить, Аарон. На этот раз я не могу дать «еще минуту», – Виктор уже стоял у открытой двери, ведущей на кухню «Октавии». – Ну же. Пора, друг. Аарон сказал: «Я». Далее, одними губами: «Должен». «Идти». Спенсер ответил: «Я. Тебя. Люблю». Кертис Джонс, сгорая от противоречивых чувств, забросил рюкзак на плечи, подошел к Спенсеру со спины и осторожно подхватил его под острый локоть. На мгновение Спенсер потерял равновесие и навалился на Кертиса спиной, давая последнему возможность почувствовать, как горит, точно в лихорадке, его крепкое, жилистое тело. Кертис не без удовольствия вдохнул аромат светлых, вьющихся волос. С трудом поборол желание зарыться в них лицом, обхватив молодого мужчину покрепче поперек талии. Спенсер не использовал ароматизированных шампуней, не прибегал к помощи бальзамов и скептически относился ко всякого рода парфюмерии, однако его кожа и волосы источали волнующий мускусный запах, вырабатывая у Кертиса стойкую зависимость. В непосредственной близости от Спенсера Рида было абсолютно невозможно сохранять объективность. Его хотелось гладить, нюхать, хотелось попробовать на вкус, неимоверно хотелось касаться. – Давай поднимемся на свежий воздух, Спенс, – Кертис повел его прочь из кают, на палубу, нежно поглаживая по сгорбленной спине. Спенсер ласки не почувствовал. Он позволил Кертису увести его с яхты, хватался за поручни лестницы, поднимаясь на причал, чтобы не свалиться в дьявольски холодную воду и задержался только на парапете. Утро уже расцвело. Тучи еще не рассеялись, и их молочно-серая пелена подкрашивалась совершенно необычным, пепельным оттенком розового на востоке. Было холодно. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Спенсер вздрогнул, покрываясь гусиной кожей и с наслаждением вдохнул полной грудью. – Красиво… – тихо сказал он ни к кому, в сущности, не обращаясь. Кертис подумал, что это нормально. Шок способен вытворять с человеческой психикой по истине необъяснимые вещи. Они оба не раз с этим сталкивались и оба знали: худшее еще впереди. Главное не упустить момент, когда стены начнут съезжаться. Кертис поклялся себе, что не упустит. – Красиво, – повторил он. – Спенсер, идем к машине. Вернемся в отель. Нужно понять, что делать дальше. – С этим-то мы точно не поможем, – заключил Спенсер, оглядываясь на «Октавию» через плечо. Кертис сел за руль, стараясь не обращать внимания на приятное, но совершенно неуместное покалывание в яичках. На удачу он надел свободные джинсы. Спенсер юркнул на пассажирское сидение. – С чем именно? – мотор послушно заурчал. Заработал обогрев салона. Стекла начали покрываться испариной. Отчетливее запахло кожей, пущенной на обивку кресел. Кертис выключил забубнившее о последних новостях радио. – Ему холодно. Постоянно. – Как раз это в наших силах.