Медовая ловушка

Виктор ничего не говорит. Ему и не нужно. Жесты и мимика уже сказали всё за него. Он хватается за голову, худыми пальцами точечно тянет за волосы. Оседает на кровать-тахту-диван, незастеленный. Сворачивается, скручивается, принимает позу эмбриона и застывает на месте. Талису даже кажется, что он не дышит. Лишь затем Джейс улавливает сиплые выдохи. Дыхание Виктора нормализуется.  Джейс сдерживает обещание. Долго сидит у постели, пока его самого не начинает клонить в сон. Джейсу кажется, что всё абсолютно также, как и раньше, до момента, когда он переводит взгляд на Виктора. Лицо спящего то и дело сводит судорогой. Он выглядит сломанным, беззащитным. Виктор исхудал настолько, что его и без того явные скулы стали выделяться ещё сильнее. Он всегда следил за собой, сейчас же окончательно запустил себя. Это действительно конец. Талису больно видеть его таким. Виктор потерял тягу жить. Он чувствует… а что он чувствует? До Джейса вдруг доходит, что он не может классифицировать чувства Виктора, не может до конца понять их.  Сколько он сидит? Так, в одной позе, боясь ненароком повернуться или дернуться. Виктор спит неглубоко, местами вздрагивая, иногда бормоча нечто невнятное под нос. Талис целует его руку. На беловато-серой коже выступают сизые вены. Неровный, болезненный тон. Она всегда была такой?  Талиса пугает не то, что Кейт может прийти за ним. Ошеломляет собственная индифферентность по отношению к этому. Главное, чтобы Кейтлин не трогала Виктора. И Мэл, и Мэл тоже пусть не трогает. Ему нельзя вредить сейчас. Он может наложить на себя руки после прихода миротворцев. Кирамман доведёт его до срыва долгими допросами и подозрениями.  Виктор просыпается, просит Джейса оставить его одного. Талис покорно исполняет просьбу, без лишних слов покидая комнату. Не отпирается, даже не думает об этом. Советник, выдворенный из спальни, стоит в непомерно большом коридоре Академии с мокрыми глазами. 

***

Кейт не вызывает его к себе на следующие сутки. Это кажется странным. Джейс искренне надеется, что это случится как можно скорее. Кирамман убивает себя работой, Виктор — ест себя поедом за смерть, в которой не повинен. Джейс хочет быть рядом с кем-то из них. Позаботиться. Но это тупик.  — Джейс, не отвлекайся. Посмотри на меня, — ласково произносит Мэл, беря лицо Джейса в свои ладони. — Пожалуйста, не подведи меня в Совете.  Медарда тянется за поцелуем, Талис, мешкая, принимает его, но не отвечает. Позволяет тёплым губам нежно коснуться своих. У Мэл приятный, ненавязчивый парфюм. Нотки ванили и сандала щекочат нос, расслабляют, распаляют.  Он любуется её красотой. Он покорен ей. Мэл похожа на недостижимый трофей, сладкий приз, до которого он наконец дорвался. Гладит нежную, бархатистую кожу. Спускается на шифон платья. Вспоминает, как лежала в руке перчатка Виктора. Она ощущалась практически также. Джейс коротко вздрагивает. Его перемыкает. Разом. Он осознает, что молчит непозволительно долго — с минуту. — Не подведу, — Талис смотрит в пол, ерзая по нему носком обуви. Это длится всего пару секунд, но затем он резко смелеет, ломано поворачивая голову на Мэл. — Прости. На меня просто столько навалилось.  — Да, мисс Кирамман успела донести мне о своих подозрениях насчёт пропажи вашей ассистентки, — Мэл пресыщено жмурится. Джейс улавливает легкую нервозность в бегающих глазах, в тех паузах, которые она неосознанно делает после каждого слова. — Она преувеличивает её вклад в науку Пилтовера. Ваша ассистентка — всего лишь аспирантка.  — Кейт знает, как найти подход ко всем.  — Если её подозрения подтвердятся, я буду вынуждена выгнать Виктора из Пилтовера. И лишить тебя должности советника. Мне бы очень этого не хотелось, — Мэл смачивает губы перед ответом на немой вопрос, прыская. — Виктор имеет одно достоинство, которое не позволит мне посадить его. «Ты тоже, Джейс, имеешь одно достоинство, привилегию. Ты спишь с ней».  Отношение Мэл к Виктору по какой-то странной причине злит. Предвзятость и стереотипы по отношению к жителям Зауна пугают. Ведь будь на месте Виктора некто другой, менее талантливый и способный, он бы уже гнил в «Тихом Омуте». — Ты очень милосердна, — выговаривает Джейс сквозь зубы, натягивая улыбку. Мэл вновь целует его, но уже в уголок губ. Нескладно прикладывается к ним сразу же после, на пару секунд обвивая Джейсовы плечи. — И я ценю это. 

***

Под софитами Медарда декларирует о развитии экономики Пилтовера и необходимости её цепкого переплетения с Зауном. Говорит заученными терминами, улыбаясь самодовольно. Пилтовер — город лести, где все продаются и покупаются. Мэл ведь совсем не такая.  Джейс откровенно скучает, обводя пресные лица незаинтересованным взглядом. Мэл расхаживает между ними настолько буднично, что Талиса восхищает уже она, её походка.  — Что может предложить нам Заун? — надменно спрашивает старшая Кирамман, морща нос.  — Вопрос заключается не в том, что могут предложить нам они. Вопрос в том, что можем переложить им мы. Местные жители с нижних уровней Пилтовера, пересекающихся с Зауном, жалуются на вонь выхлопных газов и воду, которую невозможно пить. На мосту участились облавы миротворцев. Шула хмурится, прикладывая острый металлический кончик пальца к губам.  — В Зауне распространяется мерцание. С пугающей интенсивностью, скажу я вам, — Хоскель говорит быстро, сбивчиво, звучит, как брюзга. Тон его голоса сух, лишён всяких шерохатостей и намеков на интонации.  — Советница Медарда, неужели вы хотите подвергнуть Пилтовер такой опасности?  Джейс решает вступиться за Мэл. Другие советники, подобно шуримским гиенам, скалятся, щелкают зубами, не давая вставить слово. Перебивая галдеж, Талис произносит:  — Мерцание — не просто наркотик. Мерцание — панацея, способная помочь людям Пилтовера. Все зависит от дозировки.  Он видит, как Мэл косится на него. Неодобрительно и укоризненно. Она закашливается в кулак. Но Джейс — редкостный упрямец. У него есть уверенность в том, что он делает и говорит правильные вещи, в том, что он помогает.  — Вы не в праве отрицать, что в Зауне мерцание является опасным синтетическим наркотиком, в котором погряз не один его переулок, — подхалим Сейло открыто вступает в полемику с Джейсом и Мэл, то и дело косясь на Хоскеля. Неслыханно. — Не боитесь, что то же самое произойдет с нашим городом?  Мэл удалось продумать всё, кроме людских отношений, вне её внимания. Джейсу вдруг захотелось возразить, что ввоз мерцания из Зауна и так происходит. И он, не обдумывая риски, говорит:  — Мерцание уже довольно давно распространено в узких кругах нашего города, если вы понимаете, о чём я. 

***

Мэл хлопает дверью собственного дома так, что та едва не вылетает из петель.  — Что это было? — Мэл складывает руки на груди в властном жесте. Поправляет золотое кольцо, опоясывающее палец. Теперь его кончик смотрит прямо на Джейса.  — Я попытался защитить тебя и твою идею.  — Намекнув, что Пилтовер использует мерцание в научной сфере? Ты рехнулся! Ты хоть представляешь, какой ажиотаж поднимется?! «Гениальные умы Пилтовера спонсируют заунских наркоторговцев». Это катастрофа. У тебя отсутствуют даже зачатки дипломатии.  — Потому что я не политик. Если тащить людей с улицы, они будут проёбываться. Вот это открытие, да? Я не просил этого, я не хотел этого.  — Ты не противился, когда я втягивала тебя туда. Напротив, тебе все нравилось. Но сейчас, когда твои слова повлекли последствия, ты вдруг решил свалить вину за них на меня. Повзрослей уже. Совету плевать на заунитов.  «А тебе, Мэл, разве нет?». — Возможно, стоило проинструктировать меня об этом перед заседанием?  — Я удивлена, что ты не дошёл до этого сам спустя время. Мы ровесники, Джейс, но ты настолько присох к женской юбке, что не можешь без неё жить! — Мэл горячится сильнее, вспениваясь и выливаясь из кастрюли, подобно молоку.  Талис ощущает комплекс чувств к ней. Он знает, что ей можно доверять. Он привязался к ней. Она не навредит. Но у него и нет иллюзий, связанных с Медардой. Она, возможно, самый искусный манипулятор, которых Джейс видел в своей жизни. Мэл может быть жесткой, суровой, но она всегда остается дипломатом. Эти чувства заставляют Джейса признаться. Отчего-то кажется, что Мэл поймет и поможет, обнимет, сказав, что всё будет хорошо. Джейс нуждается в ней. Талис бы не смог сдержать это в себе, даже если бы хотел.  — Прости, я облажался, — он произносит это на выдохе, так быстро, как только может. — Я должен признаться кое в чём. Это был Виктор.  — Я знаю. А ещё я знаю, что ты покрываешь его. Не было никакой Кейтлин, Джейс. Она не заходила. Джейса впервые по-настоящему пугает Мэл. У неё есть глаза и уши во всем Пилтовере. Она может воспользоваться полученной информацией, как пожелает. А хуже всего понимание полного отсутствия контроля над ней. В их отношениях скорее она контролирует Талиса, чем он её. Это выбивает почву из под ног. Он закашливается.  — Тогда как ты..? — пораженно выдыхает Джейс. Тихо-тихо, едва слышно. Ему становится страшно кричать.  Мэл выдерживает паузу, уходя на кухню. Её каблуки размеренно щелкают, цокают, подобно трости Виктора. Джейс думает о том, что его ждет. Исключение из Совета? Изгнание из Пилтовера? Тюрьма? Что он скажет маме? — Я не сдам вас, но ты должен будешь кое-что сделать для меня. Наладить отношения Пилтовера с Зауном.  — Зачем тебе это?  — Мы можем поделиться своими ресурсами, образованием, медициной с ними. Они принесут нам амбициозных ученых, талантливых деятелей искусства и культуры, мерцание и больший технологический прогресс. Подкуп миротворцев для ввоза товаров — не редкость. Нелегальный экспорт ресурсов из Зауна только набирает обороты. Мы можем сделать его абсолютно прозрачным. Как не крути, Джейс, города сильно связаны, и этого не изменить. Сейчас развитие идёт параллельно друг другу. В наших силах исправить это. Поверь мне, это выгодный симбиоз.  Мэл всегда отличалась особенной миролюбивостью и способностью выходить сухой из воды. Даже сегодня. С ней всё представляется таким легким. С ней кажется, что всё возможно. Джейсу хочется верить, что всё действительно так, как рисует ему Медарда. — Думаешь, Заун согласится на это?  — Главное, чтобы на это согласился Совет. Первое и единственное, чего они хотят, — это процветание Пилтовера. Мы должны убедить их в выгоде сотрудничества. Если у нас получится, мы сможем пересмотреть законодательство, провести реформы и установить мир с Зауном. 

***

У Джейса слипаются губы от волнения и сухости во рту. Зубы плотно сцеплены, Талис неосознанно скрипит ими. Он не приходит с пустыми руками. В сумке — еда. Его фирменные сэндвичи, пусть и приготовленные на скорую руку, но оттого не менее вкусные.  Виктор открывает не сразу. В комнате ощущается сильный запах спиртного. Виктор пошатывается от количества залитого в себя алкоголя. Лицо потускнело. Нехватка сна и практически полное отсутствие питания сделали его тенью старого себя. Человека с горящими глазами и бегающим взглядом. Глаза все ещё горят и взгляд бегает, но уже не от восторга и задора, а от выпивки. Виктор не опирается на костыль, тот ему больше не нужен. Он, надо признать, выглядит лучше, чем в прошлую встречу. Волосы вымыты, высушены.    Талиса влечёт к нему, в каком бы состоянии он не находился. Джейс тянется за объятиями. У Виктора заторможенная реакция; он не отстраняется и не жмется ближе. Неловко отдаляется именно Джейс, Виктору словно индифферентен он и всё его окружающее.  — Проходи, пожалуйста, проходи, — Джейс сбит с толку его голосом. Он бесцветный, какой-то совсем зыбкий. С придыханием. — За тобой не было хвоста?  — Нет, — Джейс хлопает дверью. Виктор шикает. — Как ты?  Виктор дотаскивает собственное изнеможенное тело до стола, присаживаясь на него. Из-под домашних брюк выглядывает фиолетовая лодыжка. Он указывает Джейсу на кровать-тахту-диван. Она застелена сбитой простынью, на подушке нет наволочки. Джейс не садится. Продолжает как-то неловко мяться в проходе между шкафом и столом, разглядывая место, где он некогда любил бывать. На столе — 3 опустошенных бутылки. Виски, судя по форме и цвету пойла на дне одной из них. Откуда они у него? Джейсу мало верилось, что Виктор в таком состоянии мог выйти из комнаты за чем бы то ни было. — Терпимо. Я могу спать только накачивая себя алкоголем. Это невыносимо, — Виктор криво улыбается, оголяя желтоватые зубы. Диссонанс. — А ты, судя по виду, опять принёс мне дурную весть.  — И да и нет. Мэл всё знает.  — Новости всё лучше и лучше с каждым твоим появлением, — Виктор берёт граненую бутылку, на дне которой плескается янтарь, осушает ту в один глоток. — Джейс, мне страшно.  Глухой голос тонет в всхлипе.  У Виктора дрожат руки. От локтей до кончиков пальцев. Тремор сильный. Дрожь странным образом распространяется на обе руки. В глазах начинает рябить от резких сине-фиолетовых всполохов. Оторвать взгляд от завораживающей картины он тем не менее не может. Виктор не удерживает бутылку в своей руке, она падает, с звяканьем укатываясь под кровать. Интересно, сколько там таких?  — Я понимаю, — Джейс подходит ближе. — Мне бы тоже было страшно, будь я на твоем месте. Но Мэл хочет помочь.  Джейс сжимает аугмент. Не слишком сильно. Не столько с целью сжать, сколько с целью успокоить таким образом. Не понятно только, кого и зачем. С юридической точки зрения, пусть Талис и весьма посредственно знает законы Пилтовера, Виктор — убийца. С морально-нравственной — нет. Или моральный компас Джейса ухнул вниз также, как допитая бутыль виски минутой ранее.  — Как именно? — Виктор вновь склоняет голову, как тогда, в момент признания.  — Я не знаю. Но мы заключили выгодную сделку.  — Джейс! Бездна, Талис! Ты вгоняешь меня в ступор. Ты всегда так поступаешь? Заключаешь «выгодные» сделки с женщинами себе в убыток, а потом приходишь ко мне. Мэл — самый скользкий человек во всем Пилтовере. — Но она хочет тебе помочь.  — Давно ли?  — С того дня, как она узнала о несчастном случае со Скай. Мэл можно доверять.  — У меня не осталось сил спорить. Делай, как посчитаешь нужным. Лишь бы не стало хуже. Это всё, за чем ты пришел?  — Нет. Я хочу помочь тебе, Вик. Я не знаю, чем могу помочь, но мне… больно видеть тебя таким. Если бы я мог просто… забрать эту боль. Как ты относишься к сэндвичам? — Я не против, — Виктор улыбается едва заметно. Уголки губ чуть приподнимаются на пару секунд. Джейс, внимательно следящий за его мимикой, зеркалит улыбку.  Виктор ест странно. Начинает с видимой опаской, затем резко набрасывается на еду, после отставляет, не доев. Облизывает губы.  — Прости, — Виктор уводит глаза в пол, закашливается. — Это очень вкусно, но я просто не могу больше, — он проводит по зубам языком, щелкая им сразу же после. — Я ничего не ел в последние дни. Мне плохо уже от этого количества.  — Ты пил натощак.  — Это пилтоверский виски. Он ненастоящий.