Кровавый Трон

Сибелла сидела за деревянным огромным столом, где стояло всего две свечки, так как привлекать внимание большим количеством света было не самой лучшей идеей, потому что их из-за них можно было быстро найти, особенно в такое сложное время, после смерти законного короля, ибо почти всех гостей замка не отпускали дальше своих комнат и бани без стражников и замковых, и личных. Лорд Кристиан Кроу, приехав после пира, почти целый час утешал королеву, чей титул изменился из-за резкой и внезапной, буквально для всех жителей всех четырёх государств, кончины, так как Энрол был совершенно здоровым, пускай седина в его волосах очень сильно выделялась серебром, таким не походящим на его тёмные локоны, которые так любила леди Дейра, чьи дети были шокированы не меньше той, однако, принц и принцесса проявили силу характера, пытаясь взять подготовку к похоронам в свои собственные руки. Они явно старались играть в взрослые игры, при этом используя детскую тактику, это было по-своему забавно, если бы не ситуация, заставившая пойти их на это; должно быть, сложно понять тех, кто потерял отца на празднике, когда им было всего лишь пятнадцать и шестнадцать, хоть те, наверняка, понимали о том, что подобное определённо произойдёт. Что-ж, теперь Хиро предстоит сложный путь, особенно с прекрасной сестрицей Сибеллы, сидящей сейчас в тёмной библиотеке, пока её верная девушка и служанка была рядом, впитывая в себя всю информацию из пергамента лежащего перед ней; Сиби заглянула ей через плечо, отложив собственную книгу, и стала читать быстро бегущие строчки: «Эйлар Блэйд была крикливым, требовательным и болезненным ребёнком, чьи локоны изначально отливали тёмной медью, из-за чего её мать подозревали в измене отцу; помнится Эйлар родилась маленькой, практически белоснежной девочкой, чьё тело отливало серебром в свете свечей, поэтому её посчитали мёртвой, но, когда её взял на руки лекарь их семьи — повезло ей родиться в знатной семье и иметь огромный достаток, не беспокоясь о том, как выжить, — та заверещала, словно поросёнок, которого собираются пустить на мясо, однако, этот крик только обрадовал род Блэйд, поэтому был объявлен пир, где собрались несколько лордов из столицы; сама она проживала с самого рождения в Сэриуме. На её рождение, в небе зажглась алая звезда, отливающая багряной кровью королей и королев, простого и знатного люда, ведь никому не спастись от рока жестокой судьбы, чьи клыки и когти вонзаются и в плоть человека, и в тело вампира или даже эльфа, сжимая в своих дьявольских тисках; свечение поначалу отдавало красным, завораживая своей прозрачной опасностью, но скоро сменилась голубизной бирюзы, которые отец вручил её матери после рождения первой дочери. Вся семья приняла это, как знак того, что девочка вырастит великой, но переменчивой, как звезда на небе. И именно так и было — порой агрессивная интриганка превращается в милейшую леди. В свои три года та впервые увидела, что же такое на самом деле смерть, а именно — хрипы, полные отчаяния и неверия в происходящее, робкие, неуверенные взгляды, дрожащие руки, плечи, подобное зрелище привело её, если не в ужас, от едкое презрение; однако, было что-то в этом и... Завораживающее. Особенно, её очаровала кровь, яркая, сочная, как сок, сочащийся из фрукта, словно ты сжимаешь не чью-то голову, а апельсин, наблюдая, как его жидкость вытикает наружу, дабы потом насладиться чуть кислым вкусом с примесью сладкого; за всю свою жизнь она попробовала не один вид, опьяняющего своей сладостью, напитка, чей багрянец был ярче даже наряда вампиров — мерзких, клыкастых тварей, они никогда не нравились ей, при этом ещё учитывая натянутые отношения между эльфами и мороями. После того дня, когда глаза её раскрылись окончательно, стянув розовую пелену наивности и детской невинности, Эйлар серьёзно заинтересовалась магией крови то бишь, желала управлять людьми, получив лишь одну каплю тягучей жидкости. Уже в свои семь лет она освоила способность перевоплощения в того, чью жизнь могла отнять — подобное приводило в исступление даже самых упрямых и смелых эльфов, но стоило им увидеть, как маленькая девочка становится огромным мужчиной с широкими, как у лесоруба, плечами, то вся их душенная смелость пропадает, оставляя аромат глупости и трусости, что заставляло юную и ужасающую девушку смеяться, заходясь в зловещем хохоте, как в безумии. «Худая, как тростинка, с глазами цвета тьмы — такой же густой и томной, как она сама — волосами, как вороново крыло, и губами, тонкими и коварными, складывающимися в ухмылку чаще, чем она что-либо говорила» — вот описание тринадцатилетней старшей дочери из семейства Блэйд, которая к этому времени так часто меняла свой облик, что её было сложно запомнить без чужого внешнего вида, единственное, что оставалось из её настоящей внешности — это глаза, часто злорадные, издевающиеся над соперником или соперницей; уже тогда она начала участвовать в разных соревнованиях с другими кровавыми эльфами и гильфигами, так как желала доказать, что ничем не хуже взрослых, хоть те повидали в жизни не мало, как-никак бессмертные. «Бессмертные, которые могут умереть от обычного клинка, не имеют права так называться!» — в сердцах порой говорила свои реальные мысли девушка, чей юношеский максимализм был слишком самоуверен, поэтому, после очередной тирады о наглой дочери и несчастных отце с матерью, она сбежала под плащём ночи, скрывая лицо маской сына мясника. Когда наступили её семнадцатые именины было решено — она отправится на Нэтхар, дабы объявить там себя леди какого-нибудь старого дома или одолеть одного из магов; последнее она, кстати, сделала, за что и получила своё прозвище — Королева Крови, которую описывают, как «требовательную, своенравную гильфигу(хотя она кровавый эльф), с хитрыми глазами; не красавица, из-за чего, возможно, и имела весьма холодные отношения с императрицей, Шахерезадой, однако, сил и опыта у неё было значительно больше, чем у той». На своём третьем, законном, магическом турнире в Нэтхаре, она невольно задела Гин Хоуна, причём достаточно сильно — копье вонзилось в правую сторону груди. За это в будущем та и поплатилась; стража, вместе с Безликим, схватила Эйлару, и та, вопя и проклиная всех монстров столицы, агрессивно пыталась выбраться из их хватки, хотя силы покидали её быстрее, чем можно было себе представить. В тот день, не её день рождения, звезда горела лишь алым, пропало голубое сияние, как и самоуверенность эльфийки, которой для начала обрезали косы, а потом и язык; с тех пор она общается лишь на бумагах или жестикулируя, в итоге данный эпизод оставил на ней огромную травму, посему отказывается отрезать свои волосы, хотя они доходят ей чуть ли не до талии. Несколько месяцев в темнице на одном хлебе и жалкой воде из лужи, заставили некогда высокомерную гильфигу пересмотреть свои взгляды на жизнь, ведь говорил в ней тогда здравый смысл — «Нет смысла бороться, когда твой день стал одинаковым во всём, ты знаешь, когда пойдёшь поесть, в ванну, поспать, знаешь, когда крыса побежит возле этой трех-стенной клетки с железной решеткой» — дом, где таилось детство с туманными обликами матери и отца, сохранился в памяти не так хорошо, как хотелось бы, но девушка любила представлять, как возвращается в него, однако, сны всегда заканчиваются. Наступало утро, её тело вновь истезали, пока она приносила извинения за свою наглость, одновременно с тем благодаря их короля за милость. Милостливый монстр, правитель таких же уродов и жалких отродей, вроде себя самого; право же, какая странная и безумная смесь, для монарха, верно? За всё пребывание в темнице замка Тёмного Лорда, она так и не научилась встречать свои дни рождения, однако, любила смотреть в окно, смотря, как ярко сияет алым звезда в её честь. Она сможет победить и выбраться! Обязательно! Фактически так и случилось, но не совсем так, как Блэйд ожидала; в девичьих грёзах она была настолько отважна и талантлива, что смогла сокрушить не только слуг и придворных, но и самих Королеву с Королём и Безликого; всё в реальности было иначе. Её достали, — грязную, сломленную, не мытую, с мерзко пахнущими волосами и телом, ногти были настолько длинными, что могли показаться когтями какого-нибудь хищника, однако, глаза горели на худом лице — центрины выполняли приказ, поэтому девушка не могла им противиться, хотя очень хотелось выкинуть что-нибудь дерзкое по отношению к жалким вёдрам железа. Она Эйлар Блэйд, кровавый эльф! Никто не имеет права так с ней обращаться! Но с ней уже сделали всё, что могли, и это было ужасно, отвратительно, порочно, если в первые дни пребывания в своей клетке она молилась своим предкам, эльфийским богам, то к концу желала лишь одного — смерти. Ей это дали, о да — хрупкую, девичью шейку перерезали мечом, который после плакал алыми слезами. Всё могло быть лучше, закончись на смерти, но.. Душу девушки отправили во служение к Лорду Тьмы, чей характер отнюдь не вызывал тёплых чувств, особенно, если вспоминать, что он был одним из тех, кто пытал её.»¹ Сибелла фыркнула над этими небылицами, и Изабелла тут же закрыла книгу в тёмном переплёте, сверкнув ярко-зелеными глазами. Леди Кроу тем временем продолжала ехидничать: — Сказки, серьёзно? Ты знаешь, что половина из всего этого выдуманная? — Я же не осуждаю вас за веру, — Дерзко заявила Изабелла, дёрнув нагим плечом. Бретелька её платья проказливо скользнула вниз. — Так и вы не осуждайте мой интерес к магии крови. — Ни эльфов, ни твоих дурацких вампиров не существует! — Победоносно заметила Сиби, улыбаясь снисходительно, словно перед ней был ребёнок неразумный. — К тому же, отец мой тебя за такие увлечения может и на порку отправить, а если он ещё и узнает, что ты меня подговорила на этот визит... — Тогда вы пойдёте на неё вместе со мной, — Сладко пропела Изабелла, прикрыв глаза. — Вас явно пороли меньше моего, Миледи. А, может быть, вы нарочно нарываетесь на эту порку? Благородная леди хочет ощутить сильную мужскую руку на своем заду? Или же вы желаете, чтобы вас хлестали розгой? — Кожаным ремнем от моего платья, Изи. И охаживать буду я, — Девушка самодовольно ухмыльнулась, откинув тёмные волосы на свою полуприкрытую спину. — Разве не честь это – быть отхлестанным самой леди Кроу? — Скажи еще, что мужчины должны сами подставлять тебе спины. — Почему бы и нет? Некоторым женщинам такое позволяют, ещё и с удовольствием! — Опять читаете старые записи про любовь и предательства, Миледи? — Сибелла вспыхнула, однако в темноте это было не так хорошо видно. Не дожидаясь разрешения, Изабелла заглянула в, лежащую перед её госпожой, книгу. «Сын Конты был больше похож на своего отца, чем на мать, и это ранило его также, как если бы в юношу вонзили тысячу мечей на турнире в честь его шестнадцати летия; карие глаза, не напоминали ярко-зеленые, материнские, зато в светлых волосах порой сверкала рыжина, словно некоторые пряди были не его, а лисьими. Долгое время у него не было имени, все звали его «Рыбьми Ублюдком» или же «Миленьким Принцем», «Будущим Спасителем», «Создателем Великой Династии»; к сожалению, первое прозвище произносилось гораздо чаще, из-за чего ему хотелось плакать — почему он, всего лишь нежеланный ребёнок, должен страдать вместо матери, расплачиваясь за её грехи: глупость, бесхребетность и слабость, что она предпочла смерть заботе о нём и его сёстрах?! Он ничего не сделал, не заслужил такого отношения! Он — будущий король, наследник Леди Конты и Лорда Кистеля. Однако, отношение придворных и челяди к нему было настолько видным, обманчиво-прозрачным, что даже глупцу ясно, как тот выглядит в их глазах — не достойный, безымянный, никому не нужный, сирота. Пришлось учиться играть разные роли, пряча синяки отчаяния и обиды за учтивыми улыбками и лёгким смехом, как у жаворонка, но по ночам он ненавидел свой народ ещё сильнее. Имя, которое тот сам себе придумал, заставило придворных ахнуть от шока и возмущения; теперь он — Конель. Соединил имена своих родителей, дабы все помнили, кем является юный правитель — плодом двух благородных людей, единственный из всех величайших. Его мать родила сына только от Кистеля, значит ли это, что семя её первого мужа — принц отказывался принимать тот факт, что женщину изнасиловали, не женившись — было слабым? — определённо, да. Девчонки, его сёстры, были милы, в этом им не откажешь, но они были молодыми девицами, не способными драться или заниматься государством самостоятельно, для этого всё же требовался законный наследник, в роли мужчины; однако, даже его мысли о том, что те глупы, не могли пробудить юношу относиться к ним с едким, как желчь, презрением; даже наоборот, Кон любил, когда Ава, кроткая и нежная, как мышонок, играла с ним или же читала перед ним свои простые односложные стишки, Кира была не против обучать брата мечу и луку, они часто убегали в лес, дабы вечером вернуться с добычей в виде кроликов или птиц, — помнится, был один один случай, когда он убил лисицу и подарил её шкуру самой старшей из сестриц, за что получил пощёчину, а обида, горькая и злобная, постоянно напоминала о красном следе на щеке, при виде которого слуги начинали хихикать, — с Джеральдиной он был не особо дружен, но в некоторые, холодные дни она укладывала его, маленького и наивного, в кровать перед тем, как начать петь колыбельную их матери. Та пела её своим дочерям, а сыну нет; в каком-то смысле, Джери стала для него заменой матери, как и другие две девочки; люди Гин Хоуна проткнули их мечами, вырвав сердца, не подумав о том, что у них имеются дети или мужья, которые ждут их поцелуев и объятий, им нужно было напугать тануки и китцуне, дабы те подчинились, но страх — явно плохая замена любви. Конеля же обожали практически все, от женщины до мужчины, от мала до великого, от глупцов до мудрецов; когда-то один из лордов сказал ему, что тот вполне мог бы стать «Контой с членом», если бы захотел, юноша тогда оскорбился, но после изучения истории понял, что эти слова являлись комплиментом ему, ведь у матери его была не только красота, но и ум, и сердце доброе — в общем, замечательная была женщина, только зря рискнула собой и не склонилась перед Лживым-Королем-Гином. Поэтому, равняясь на неё и её планы, парень решил заключить брак с нелюбимой, юной, но богатой и знатной девушкой, по имени Нифэль, чьи земли и люди перешли к нему, после их свадьбы; само мероприятие было блеклым и туманным в воспоминаниях королевской семьи. В любом случае, он навещал супругу каждую ночь, чтобы на свет, как можно скорее, появился маленький наследник Конеля, чтобы у королевства была опора, если он погибнет во время войны или же от отравления своих ближних, поэтому уже через год его замечательная женушка понесла хрупкое дитя, которую было решено наречь Контой; его прошлая невеста, которую он отверг из-за мелкого статуса и титула, родила мальчика, названного Стефаном, и он назначил его своим пажом, в надежде держать ближе к себе. Вторая девочка, рождённая в браке Нифэль и Конеля, принцесса Китана, прожила меньше полугода, двойня, Терра и Мера родились мёртвыми, в то время как его бывшая, возможная невеста подарила мужу сначала Тишару, затем – Алисию, за которыми последовали Невис и Синбад. Королева же, после череды выкидышей, родила принца Джейсона, болезненного и слабого, и отношения мужа к ней начало меняться. Ещё недавно обожающий супругу, за её происхождение и богатства, он нередко бывал груб с ней, не желал брать новорождённого сына на руки, а сходство подрастающей Конты и главного советника все сильнее бросалось в глаза; те же золотистые волосы и взор, в котором вся зелень лета. Ну, ничего. Зато он начал работать над планом мести для Гин Хоуна, — не без помощи людей своей жены, конечно — который скоро уберется, поджав тёмный хвост, и никто не помешает лисицам с рыбами завоевать весь мир. По крайней мере, так говорит его наставник. А, юноша давно научилась не воспринимать всерьез каждую пафосную речь Джердона, после пятой чаши вина, когда очередная служанка приносит вновь наполненный кувшин. Каждый раз возвращаясь с совета, он был в неком отчаянии, чьи когти запускались в его плоть, желая разорвать изнутри, дабы на этом свете не осталось больше законных наследников; его дочь была леди прекрасной, её можно выдать замуж за какого-нибудь дальнего родственника Лорда Кистеля, это поможет ему укрепить с людьми у моря отношения, однако, придётся ждать несколько лет, пока не придёт её расцвет, а тот, отнюдь, совсем не спешил. Девочке было всего лишь пять лет, можно заранее объявить помолвку, и тогда у него точно будет полноценная власть в руках. Он был совсем не против, если бы ее величество, Юки, изволило отказаться от престола, но разве сгонишь эту рыбью суку! Впрочем, остается подождать лишь несколько лет; скоро его дитя подрастет, вырвется из цепких лап матери и отца прямо в нежные объятия её мужа, возможно, родит наследника, и наречет его в честь своего батюшки. Однако, даже ребёнок не смог сделать его брак счастливым. Порой мурлыкающий голос жены казался ему рыком, хоть и приглушенным, но не менее опасным: в такие моменты он невольно жмурился, будто в страхе, ожидании удара, а потом долго рыдал возле неё, вспоминая издевки и смешки знатных детей, его придворных. Когти и клыки волка не менее остры, чем клинки воинов Гин Хоуна, и могут ранить даже сильнее, если захотеть и постараться. Определённо, его планы порой не оправдывались, но разве это повод останавливаться? Ну, и что, что половина его армии не готова, в силу своего возраста? Цель оправдывает средства! Ради этого нужно делать всё, что угодно.»² — Всё, прекрати! — Ну, простите, Миледи, вы ко мне в книгу заглянули, а я к вам не могу! Герой ведёт себя глупо и наивно... Чем-то похож на сира Бруно. Такой же ничего не умеющий. Сибелла моментально ощетинилась: — Уж явно не тебе об этом говорить. — Прошу прощения... Может, нам пора вернуться в ваши покои? Время уже близится к рассвету. — Да, ты права... Но для начала я хочу проведать свою сестру. — Леди Аруко? – Леди Тейну. Уверена, она будет мне бесконечно рада.

***

Этой ночью не только девушки с востока не могли заснуть, позабыв о своих бедах. Принц Хиро всё ворочился на кровати, хотел призвать Бруно, но не смог, испугавшись, что появятся слухи о их отношениях. В конце концов, пускай семья у них одна, как и род, но делить постель, как в далёком детстве, для них сейчас — попросту непозволительная роскошь, способная разрушить всю их жизнь в одно мгновенье, так как они парни, мужчины, наследники, чей долг выше их собственных желаний, хотя никто из них не выбирал, кем же им родиться; однажды оба признались друг другу, что мечтали о иной жизни. Принц — о простой жизни в виде типичного певца или актёра, может быть, фаворита какой-нибудь богатой и красивой женщины, а рыцарь — лишь позволял себя мечтать о том, чтобы все войны закончились; четыре государства, наконец-то, стали жить в мире, и никто не знал горечь утраты родных, ну, или хотя-бы не чувствовал себя также плохо, как сын свергнутого и гнусно убитого короля. И тот, и тот знали, что этим грёзам, сладким, точно вино, не суждено сбыться даже в другой жизни, пускай они совершат тысячу добрых поступков, спасут миллионы людей и смогут найти новые противоядия от смертельных ядов — они обречены мучаться тем, что дали им Боги. А Боги бесконечно жестоки не только к челяди, но и к королям. Однако, не смотря на всю свою любовь к кузену, принц всегда завидовал тому, как им гордился его собственный отец, пока на душу его родного сына приходились лишь ругань, да злые, косые взгляды, так как наследник, причём единственный за двадцать лет брака, разочаровал короля тем, что был не таким, каким его ожидали видеть все; мать мечтала о том, что тот будет добрым и разумным, к тому же, целеустремлённым, сестра мечтала о защитнике, готовом сделать всё для её счастья, Энрол делал из сына воина и хотел, чтобы тот завоевал хотя-бы один город, но не подвернулся ни один случай, из-за чего тот постарался проводить с сыном, как можно, меньше времени. В конце концов, все их желания смог выполнить Бруно — сир, благородный рыцарь, умный мальчик, такой красивый парень, достойный и законный наследник... Этого мерзавца все замечают, а его, принца, совсем не замечают, словно он какое-то привидение, бродящее блеклой тенью за столь интересным юношей; Энрол забрал у него семью, а Бруно забрал у его сына всё. Он отнял у своего кузена сестру, отца, мать, любовь челяди и уважение лордов и леди, даже привлекательность самого принца. Пускай Тейна в рот смотрела Хиро, он замечал, какие взгляды все бросают именно на Бруно. Тот словно создан для всеобщего обожания... Будь у всех них выбор, он бы стал лучшим королём за последнее столетие. Из самого Хиро подобное не получится, ему милее картины и краски, а не мечи, хотя отец кричал и плевался ядом ничуть не хуже кобры, найдя зарисовки матери и его самого. Принц даже заплакал, когда увидел, как горит портрет Королевы Дейры. Наверное, из-за своих мрачных дум, парень и не заметил, как тихонько скрипнула дверь, и в комнату прошмыгнула чья-то аккуратная, хрупкая фигурка. Волосы водопадом ниспадали на плечи и, должно быть, спину, а потом кровать осела под весом ещё одного человека, и принц полусел, испугавшись не на шутку. Рука его потянулась к свече, но нежная ладонь практически сразу легла на побелевшие костяшки, заставив Хиро малость успокоиться. Тейна. Леди Тейна. Его невеста, выбранная отцом, с чьим выбором он не осмелился спорить, хотя был не уверен в том, что они с этой девушкой будут счастливы. Сейчас же он был благодарен ей хотя-бы за эти нежные поглаживания, такие аккуратные и бережные; хрупкие пальцы другой руки перешли на его плечо, слегка сжав его, и принц сдавленно ахнул, ощутив, как её ладошка отпустила его собственную и перешла на пах, скрытый одеялом и тёплыми штанами из шёлка. — Миледи... Та невольно остановилась, из-за его едва не плачущего тона. — Принц... «Да»? — Она ждала его согласия, ждала разрешения. Но он не мог позволить себе этого в ночь скорби по собственному отцу. — Нет.

***

Сибелла стояла в покоях сестры одна, так как отпустила Изабеллу, не позволив ей быть в том месте, где её легко можно обвинить в колдовстве, воровстве и прочих грехах. Слишком хорошо был известен крутой нрав Тейны, желающей лишить младшую сестру единственного друга, забрать последнюю поддержку и утешение, пускай родители были на стороне старших дочерей, а не младшей, никто не позволял невесте принца особых вольностей, опасаясь реакции Сиби, так как та за подобное отвечала не хуже Аруко, любящей, в случае необходимости, и руки распускать при возможности, хоть удар у неё был и не в половину таким сильным, как у её младшей сестры. Да, и мог бы? Девицы, попеременно грубые с язвительными высказываниями, не могут дать достойный отпор Великим воительницам, что уж говорить о тех, кто в своих руках ничего острее иголки не держал; однако иногда каждой так хотелось взять коня и пустить его галопом, куда подальше... Что были видны лишь его копыты, да удаляющаяся спина. Сибелла не переставала мечтать о том, что когда-нибудь сможет сделать это со спокойной душой, не задев чьи-либо чувства. Она не любила чужие страдания, поэтому не мечтала о том, что бы по ней мучились люди, умирали на дуэлях за её руку и сердце... Ей не нужно было ни жениха, ни пышной свадьбы. Лучше дайте коня и лук со стрелами! Со столь мрачными мыслями, она открыла резной ларец из дерева, принадлежащий её сестре, так как хотела сделать ей маленький подарок в виде мёртвого таракана внутри — и обомлела, увидев там маленькую склянку с тёмной жидкостью, больше походящей на сгусток темноты. Она знала, как называется этот яд, и понимала, как именно он действует. Медленно, постепенно, убивая человека за весь день... Вот почему король умер не сразу, а королева не пострадала! Яд уже был в нём! Сибелла срочно должна рассказать об этом. Девушка стала убирать украшения и стеклянный флакон обратно в ларец, но хрупкая рука на её плече остановила ту, заставив застыть с одним из браслетов в руках. — Ты рылась в моих руках, сестрица?