Кровавый Трон

Сибелле было трудно быть бастардом Кристиана Кроу. Она узнала об этом совершенно недавно, если сравнивать с другими детьми, которых приняли знатные отцы, — это случилось семь три года назад, практически перед её расцветом, из-за чего он, видимо, на фоне внезапного стресса, пришёл гораздо раньше, чем должен был изначально; та была шокирована, напугана, обижена на своих родителей, — ей невольно пришлось признать Леди Кроу своей настоящей и явно любимой матушкой, так как именно эта женщина воспитала её, вместе со своими детьми, на равных, — однако желала знать теперь точную правду, если не от них, то хотя-бы от своей... Первой матери? Наверное, только так её и стоит называть, ибо она даже не хотела найти связи со своей собственной дочерью, пускай и могла немного напрячь все свои силы, накопить денег и попросить об этой милости Лорда Кроу, чьей любовницей была некоторое время. Уже тогда было ясно, что она редкая девушка, раз прижила от него дитя и не убила его с помощью трав и питья от замкового лекаря, при этом свою красоту эта женщина передать собственным детям ей не удалось; белокуро-золотистые пряди и невинно-голубые глаза, округлые бёдра и мягкая грудь, в то время, как телосложение самой Сибеллы до сих пор по-детски угловатое, глаза у неё просто карие, волосы же вьются мелкими тёмно-каштановыми локонами, черты её лица не совершенны, совсем обычные, губы среднестатистические и нос, после нескольких столкновений с полом и дверями, был слегка сломан, но за всё время более-менее пришёл в норму, её приближенная — Изабелла — была гораздо прелестнее, за ней оборачивались, а на саму Сиби иной раз жалели даже взгляда, словно та являлась невидимкой. Должно быть, большинство считало, что безумно приятно было понимать, что она, бастард Лорда Кроу, смогла взять главные отличительные черты всего их семейства, лицом вылитая кобыла — так ей однажды сказал один из воспитанников Кристиана, за что Томми быстренько сделал так, чтобы мальчишку наказали, причём сильно и надолго, при этом он первым отхлестал его за щёки на глазах у всех остальных. Уже только за это, его единокровная сестрица была благодарна до невозможности. Томми. Томми Кроу. Прямой наследник. Имя этого юноши оставило ядовитый и явно самый желанный привкус мёда и дёгтя, вкус их первого и, пока что единственного за все эти годы, поцелуя; в тот день на востоке было прохладно, и Тейна, не любящая делить с кем-либо одеяло и огонь, поспешила уйти в свою комнату, отдавая Сиби возможность быть ближе к своему брату. Он начал первым, пытаясь отыскать в ней отражение своей сестры-близнеца, но ничего подобного не случилось, из-за чего действия его стали ещё более лихорадочными, руки горячими, но эти прикосновения казались ей холоднее льда, настолько точными и привычными они были для него и настолько удивительными, по своему отрезвляющими — для неё самой. Тот день отразился в памяти, как нежно-розовые облака по утру, сначала ненавязчиво, еле видно, а потом каждый запах и звук коснулся её тела вновь с шокирующей ясностью всех прошлых ощущений; возможно, именно это заставило её принять решение, которое абсолютно точно было окончательным и принадлежало именно ей. Она до сих пор не могла забыть, как на неё стали смотреть все знакомые, когда поняли, что ей стало известно её истинное происхождение, им больше не приходилось лебезить перед ней, не нужно было обманчива-ласково и нежно улыбаться той, кого они считали ниже себя, слуг, всё, что было видно на их лицах — это обычная зависть, презрение, брезгливость, некоторые глядели с такой ненавистью, что становилось попросту страшно, как-бы они не решились на более серьёзные действия... Но нет. Она не готова бороться за жизнь практически незнакомого ей человека, так как её собственная для неё важна не меньше. Тейна обещала ей брак с Томми на востоке, где никто не против кровосместительнях связей, обещала ей то, что дети Сибеллы точно будут наследниками Кроу. Было бы попросту глупо отказаться от подобного, весьма заманчивого предложения, особенно, когда являешься обычным бастардом, которых в мире полно. Тем временем Тейна продолжала шептать своей единокровной сестре на ухо: — Когда ты сделаешь правильный выбор, ты будешь моей фрейлиной, а если у тебя родится дочь — она выйдет замуж за моего сына... Думай, сестра, дорогая, любимая сестра... — Она принялась ласкать мочку её уха, и Сиби, впервые за все эти годы, позволила той делать это дальше. Сама же она думала о столь сладком предложении, понимая, что скоро голова Бруно украсит пики замка.

***

Тейна потянулась на кровати, лениво, томно и по-кошачьи грациозно, волосы её тёмным водопадом прикрывали практически нагую спину, скрывая её от весьма алчных взглядов недавно пришедших служанок и испуганного взора золотоволосой девчонки, с глупыми голубыми, точно бирюза, глазами, все они — всего их здесь находилось четверо — были в простых мешковатых сарафанах серого и коричневого цвета, с белыми передниками, из лёгкой ткани, не подчёркивающей их фигуры, что вполне устраивало сама леди; она же тем временем ловко спрыгнула с постели, позволяя им разглядеть багровые кляксы на ключицах и чуть ниже, кажется, около груди. Удивленные и округленные от шока, глаза служанок Тейна заметила сразу, поэтому постаралась нежно улыбнуться всем им, прикрыв раны соития, от весьма пылкого любовника, своими ладонями; только всех гадких слухов ей не хватало в такое-то время, не стоит испытывать своего жениха на ревность, а если эти пустоголовые девицы всё же решат опорочить свою королеву, то та не останется в долгу, превратив жизнь всех четверых в сплошной Ад. Пусть это будет уроком для тех, кто считает, что можно вить верёвки из Законной Королевы, никто не смеет поступать с ней неуважительно, ведь она дочь Кристиана Кроу и идёт следующей наследницей востока, после старшей сестры и брата-близнеца. Острота её ума и языка не менее опасна клинка, так как у неё в рукаве имеется, пускай не козырь, но смертельная жидкость в склянке, способная унести жизни половины этого замка, если не больше. С людьми, в чьих руках такая огромная власть, хочешь-не хочешь — считаться придётся, особенно если она будущая родственница королевской семьи и возможная мать следующего короля. Как сказала ей леди Кроу, её матушка, мужчины больше любят, когда ты даришь им наследника не сразу, так как долгожданная радость сильнее ожидаемой. Однако, в ситуации самой Тейны этот приём не стоит практиковать, нужно укрепить её непростое положение ребёнком, особенно когда в замке есть сын убитого Велимара. – Я такая неловкая, — Начала леди. — Всё время могу упасть так, что синяки остаются. Служанки недоверчиво переглянулись, но спорить не стали, видимо, опасаясь вспышка гнева, так как их Госпожа, по словам золотоволосой девки, и раньше не была особо кроткой, а после новости о своём браке с принцем и вовсе возвысила себя до богинь на небесах, словно все ей должны, начиная от простолюдинки и заканчивая самой принцессой Мортимер, чья мать, как сегодня стало известно, благодаря слухам, вновь в тягости, то бишь — беременная. Тем временем, девушки в сарафанах наполнили ванну горячей водой, недавно принесенной, с помощью вёдер, с главной кухни, где кипятили эту прозрачную влагу; её края были резными, при этом добавляя некой элегантности, однако деревянный таз, как-бы ты его не красил, всё равно остаётся обычным тазом, на дне которого, наверняка, осталось несколько опилок, но сейчас это меньше всего волновало саму Тейну, которая позволяла омывать собственные волосы, тереть кожу до цвета розовых лепестков, а шею и запястья мазнули ароматами духов, стоящих на столике, около ларца с разными украшениями, купленными ещё в далёком детстве. Запах востока окутал комнату ещё сильнее, когда одна из девиц зажгла свечи — жасмин, орхидеи и островатый привкус сладостей... Вдохнув это всё полной грудью, леди с удовольствием глядела на то, как золотоволосая девица очищает её ноги, а одна из служанок, пухловатая и низенькая, со всем упорством старалась подготовить для своей госпожи достойный наряд; хотелось выбрать ярко-алый, но также стоит вместе с остальными жителями замка нести траур по убитому королю, чтобы не вызвать лишних подозрений. — Миледи, какое платье вы хотели бы сегодня? — Поинтересовалась та самая пухлая служанка. Тейна задумчиво прикусила свою губу, невольно нахмурив лоб под мокрыми локонами. — Чёрное, конечно. Только с серебряными узорами и вышивкой. Ещё, пожалуй, достань ожерелье с рубинами. — Да, Миледи. Тейна стояла перед зеркалом, будучи в своём стеганом халат, отороченном мехе кролика, пока золотоволосая девушка чистила подол платья госпожи, другая топталась возле столика с украшениями, вызывая жгучее желание треснуть ту по голове, а толстуха выносила таз, третья занималась волосами, расчёсывая их и складывая в более сложную причёску, чем обычно. Как-бы сильно вес густой гривы, каштановых кудрей, не давил на леди Тейну, ей пришлось признать самой себе, что распущенные локоны во время траура — прямое и весьма дерзкое неуважение к королевской семье. А та ведь теперь сократилась до бедняжки-Королевы, чья жизнь тоже вскоре сможет оборваться, с помощью весьма умелых рук невесты её сына, однако, также не стоит и забывать о принцессе, взявшей на себя большую часть заботы о замке и других делах, обязательных к выполнению женой короля; принц Хиро, при всей своей слабохарактерности и весьма необычной красоте, отнюдь не вызывал у собственной невесты и будущей супруги тёплых чувств, хотя-бы капельку, это отчасти радовало, отчасти расстраивало, так как при столь холодных ощущениях на любое прикосновение мужчины сложно зачать наследника, а потом относиться к нему, как к любимому ребёнку. Впрочем, кто сказал, что дитя обязано походить на отца? Можно вполне спокойно выбрать достойного кандидата на роль отца принца от их с Хиро союза, главное, чтобы внешним он был более или менее похожим со своими названными родителями, неважно, кто именно будет этим человеком, главное, чтобы он не являлся любителем трепать языком, иначе королева вполне может лишиться и короны, и головы. — Да, долго ты будешь искать ожерелье, коза безмозглая? — Ощетинилась Тейна, когда на ней уже было чёрное платье, а волосы были в пучке, но наполовину спускались на плечи и спину, которые были прикрыты плотной тканью. — Дай сюда... — Отодвинув служанку, та стала глядеть в ларец, но тут же потеряла его из виду, заметив совершенно иное. На бархатном ложе сверкал золотой ободок, с крупным рубином по центру, вокруг него находились бриллианты, блестящие, сверкающие так, что одна из служанок прищурилась. А леди Тейна улыбнулась, вдруг осознав, какую власть она имеет над этим венценосным юношей. На бархатном ложе находилась корона Леди Веоны.

***

Джереми Рэйн был удивлён тем, что за столь мерзким делом к нему послали приятную девицу с русыми и мягкими локонами, а также глазами, где была синева неба, из-за чего первые несколько минут их весьма занимательной беседы он только и делал, что смотрел на её чуть припухшие губы, по этой самой причине он был не очень заинтересованным и сосредоточенным на общей теме всего этого безобразия, но суть уловить смог; кажется, какая-то девица случайно оказалась в не очень удобном для себя положении и хочет избавиться от нежелательной проблемы в лице ребёнка, находящегося ещё в её чреве, однако это было до поры, до времени, пока лекарь не поможет ему выбраться на свет в слегка ином виде. Определённо, парня и раньше влекло к женщинам, поэтому он вполне мог оправдать свой интерес к внешности прошедшей девушки, чем-то она даже походила на его первую влюблённость, случившуюся ещё до того позорного случая с одним из сиротских мальчишек, к своему изумлению, он никак не мог вспомнить лица всех своих знакомых девиц, кроме одной единственный, поразившей его сердце, подобно шальной стреле — та была дочерью обычного псаря и замковой служанки, в которую он влюбился буквально по уши, но дело было не столько в глубине этих чувств, сколько в случившемся с ней. Пухленькая, со здоровым румянцем на щеках, где были милейшие ямочки, кожа, как сметана, и её нежные волосы цвета пшеницы; она любила носить огромные бусы, а ещё часто могла вплетать в свои локоны цветы. Джереми до сих пор ощущал лёгкий, еле уловимый запах ромашек, помнил, как целовал родинку на её щеке с ямочкой. Каким же наивным он был в ту пору и какими печальным, когда ему пришлось подготовить её тело к вскрытию, какие противоречивые чувства следовали за каждым его движением; внутри него все вопило от осознания, что её больше никогда не будет присутствовать в его жизни, она никогда больше не сможет оберегать от него свою невинность, однако ко всей этой тоске примешался нездоровый интерес, – ведь она лежала перед ним, покорная и не способная вновь прикрыть все самые тайные уголки своего тела. Впрочем, так и было: секреты девушки перестали принадлежать ей, когда она раскрылась ему навстречу, под острием ножа. Поэтому в нём проснулся тот же самый нездоровый интерес, стоило подумать о том, что труп нерождённого ребёнка могут отдать ему. Интересно, каков он на ощупь и изнутри?... Сегодня он сможет узнать об этом. — Так вы идите, лекарь? — Явно раздражаясь, поинтересовалась девушка, накинув на свою голову капюшон тёмного плаща. Паренёк забежал в небольшой, деревянный дом, с мелкими окнами и одной дверью, готовой слететь с петель, если приложить немного сил, и глянул в зеркало, висящее на стене возле входа; в отражении был человек приятной наружности, кареглазый, черноволосый, с молочной, нежной кожей, но достаточно простой, даже дешёвой одежде, которая отнюдь не портила образ, однако самого парня не устраивала по нескольким причинам. Во-первых, — в таком виде он привлечёт ещё больше внимания, чем нужно. Во-вторых, — кем его будет видеть чересчур скрытая заказчица, неужто сможет разглядеть лишь его бедность и явное отсутствие дополнительного заработка, не решится обратить внимание на его весьма хорошие медицинские способности — что-ж, это вполне ожидаемо, особенно, если не забывать о том, что эта девица, наверняка, является знатной леди, иначе зачем ей искать отраву для дитя в своём чреве? Стараясь не думать об этом, Джереми поспешно закинул нужные ему травы и склянки, с разными видами жидкостей, в сумку, которая лежала на столике, она была наполнена до предела, из-за чего отозвалась на его плече достаточно сильно, заставив неприятно поморщиться в первые мгновения. Впрочем, ему не привыкать таскать на себя и более тяжёлые вещи, поэтому он поспешно вышел из дома, прикрыв дверь. «Хотя-бы схожу на рынок за едой» — невольно подумал про себя Рэйн, следуя за девицей в плаще.

***

Мортимер теребила край своего платья, ощущая повисшую неловкость в воздухе, пропитанном вином, чужими ароматами и кровью. Кровью здесь пахло особенно сильно, так как именно в тронном зале проходило большинство убийств, вроде казни; Велимар Великий всегда вершил правосудие перед семьёй, жёнами, детьми и друзьями, от чего некоторые считали того безумцем, скрывающем это за великолепным складом ума и природным обаянием, доставшимся ему от предков; жалко, что все его дети — почти все — теперь находятся в могиле. Впрочем нет, самой Морти не жалко. Ни капельки. Со временем запахи прошлой королевской семьи выветрелись, от чего повсюду царил запах нежных чуть слышных ароматов ирисов и цитруса; всё здесь отдавало Королевой и её дочерью, по крайней мере так казалось последней, даже обстановка чем-то смахивала по стилю на типичные покои молодой девицы и её матери. Зачастую Велимар проводил здесь очень много времени в одиночестве, пока вся семья спала в своих комнатах — ночью он тихонько пробирался в тронный зал, садился за трон и думал о чём-то своём, не забывая точить свой меч; но теперь Хиро Кристэлиус устраивает здесь советы, дабы обсудить некоторые политические, и не очень, вопросы и темы со своими верными помощниками и советниками, самыми старыми из родов и полезными из юных, следуя примеру собственного отца, но, слегка осмелев, решился пригласить более молодых людей. А вот и некоторые из них. Например, вон там, в конце стала, с краю, сидит парень Иврэнов, Тирен, со своей сестрой Лакмирией; оба зелёноглазые, и на этом всё сходство заканчивается, однако гордость всё равно наполняет сердце их общей матери, так как дети её — полное отражение её самой в их возрасте. А вот и Лабон, которому пообещали вернуть лордовство обратно, если он возьмёт на себя казну, то есть станет писать счётные книги и главные расходы. Потом Мортимер краем своих чёрных глаз заметила Мэрионов. Но всё же кого-то здесь не хватало... — Начинаем совет! Только жаль, что она не узнает, кого именно не хватает.

***

Сибелла стояла вместе со своими сёстрами, встречая приезжих гостей, при этом следя лишь за одним юношей из всех остальных. Нет. Она следила за мужчиной. Причём, очень красивым мужчиной, чью красоту портил только шрам, украшающий половину лица, где горели ярко-голубые глаза, больше походящей на две льдинки, чёрные волосы были коротко постриженными, скулы были такими острыми, что об них можно было бы порезаться, а тонкие губы изогнулись в весьма порочной улыбке, когда он поймал взгляд леди Кроу, которая вдруг почувствовала себя совершенно нагой пред всеми этими людьми, хотя была в своём чёрном платье без особо сильной вышивки, а волосы собрала в обычный узел. — Лорд Кейн, Безликий... Его прозвали так за то, что он является родственником настоящего Безликого из старых сказаний, — Как-бы между прочим, заметила леди Аруко на общем языке. — Он младший сын Лорда Крастера. Самый красивый из его сыновей, за что старший брат оставил ему шрам на лице. Сиби фыркнула. Почему же Боги даровали такому красивому мужчине такого мерзкого брата? — Он мог бы стать наследником, если старший брат — он недавно упал с лошади — всё же умрёт от этой лихорадки. Однако, и отец у них ещё в расцвете сил, поэтому этот, пока что... Лишь играется. Когда Кейн подошёл к ним, чтобы поприветствовать, Сибелла моментально вспомнила его. «Предлагаете мне бастарда? Хорошая партия, почему же не кобылу, раз уж на-то пошло?» — таким был ответ Крастеров на предложение Лорда Кристиана о браке Сибеллы и Кейна. Более грубых слов найти в тот момент нельзя было. — Леди Сибелла, — Он взял её хрупкую ладонь в свою, заточенную в латную перчатку. Доспехи его были абсолютно чёрными. — Лорд Кейн, — Откликнулась она, фальшиво улыбаясь. А тот уже спешил к её старшей сестре. И ведь даже не узнал! Ну, что за нахал. Простить такое унижение не может даже бастард, а бастард-девушка — и вовсе будет мстить.